Сентябрьский короб
Для начала я опрокинула на коленку купейную полку (типа дерни за веревочку - оно и опустится, ага), а в финале путешествия у меня сдохла симка. Между этими опорными болевыми точками маршрута было много солнца, резкое похолодание, дожди, поиски вайфая, мигрень, простуда, польский шопинг («я девочка, я не хочу вести секцию, я хочу платье»), но в общем и целом впечатления, безусловно, положительные.
(фотографии ужасающие, простите, но ноныче без них - вообще никуда)
Неделя такого научного погружения в восточной Европе: международная конференция «Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе. Проблемы теоретической и исторической поэтики» , Гродно-Белосток. За широким филологическим названием, вмещающим в себя всю гуманитарную науку, на самом деле, обозначилась актуальная, с моей точки зрения, проблематика - поиски новых филологических методологий в контексте потери общего интереса к гуманитарному знанию как таковому. Да, в Европе ситуация ухода от классического в нашем понимании филологического этико-эстетического анализа обозначается со все большей очевидностью. Неслучайно организатор гродненского этапа Т.Е. Автухович тему итогового круглого стола формулировала с такой научной грустью: где оно, место современного литературоведения, и есть ли ему вообще место в системе современного научного знания? - Правда, мощный московский десант доцентов и профессоров высказался в ответ в том оптимистическом духе, что пока мы живы - и литературоведение не умрет смертью храбрых:), пока книги покупают, обсуждают, пока мы сами в состоянии мотивировать студента на прочтение и осмысление печатного текста - поминки справлять рано. - Не могу не согласиться в том пункте, что касается личной ответственности каждого преподавателя. Да, читать стали меньше и менее охотно. Да, мы массово повычеркивали из списков объемные (неподъемные) произведения и на смерть бьемся за несколько любимых заглавий («Ну и зачем Вы заставляете их читать Платонова? - Да как же без него-то литература ХХ века? - Это же сложно!»). Но вспоминаются отчего-то не только поражения и попытки скачать на коллоквиуме готовый ответ из сети, не бойкое изложение сюжета по брифли-ру, но прекрасные ответы, но увлеченность, готовность к яростным дискуссиям, но «ой, а мы всей группой прочитали «Джан» после лекции, можно у нас сейчас будет семинар по «Джан», а не по Алданову?». - Если мы, прежде всего мы сами, не расскажем, не убедим, что это может быть так интересно, то откуда им догадаться? Говорю же, вся ответственность - на нас:).
Гродненские коллеги предложили посмотреть на литературу через призму антропологии - тех перемен в менталитете, типологии и методологии литературы, что принесли с собой глобализация, медиавизация и разгул массового сознания. Получилось, мне кажется, очень симптоматично: литература и литературоведение как одна из форм описания современного сознания. И… С одной стороны, конечно, «все тлен», но, с другой, как весело было бродить по ратушной площади Белостока поздним вечером и громко перечислять те современные писательские фамилии, что, вероятно, все-таки останутся в истории литературы. Много их, таких фамилий-то, набралось. То есть, бесспорные культурные изменения, быть может, только оттеняют жажду чего-то более прочного, чего-то существенного, проявляющегося как в массовых «Несвятых святых», так и в элитарном «Лавре». Нет, я не склонна идеализировать пейзаж, я просто вдруг посмотрела как-то сильно со стороны, в большой культурной проекции, что ли. Как известно из истории, самые мрачные времена исподволь посверкивали творчеством, словом, духом… Складывается же у нас в прозе новый тип праведника, в конце-то концов, происходит же обновление философского романа, исторического повествования и т.д.
Ну и медиа-штучки (или мое меня всегда само находит:)). Ю.Б. Орлицкий, читая доклад о новых формах существования поэзии, обронил ключевую для меня фразу: «Визуальность всегда присутствовала в поэзии». То самое, над чем уже энное количество времени раздумываю, - о визуальности как одной из возможных форм существования словесного текста, о прамедийности и прочей подобной алхимии, вдруг актуализированной очередной технической революцией (заберите у меня волшебную палочку, ага, а то я такого наворочу).
В общем, в коробах осенних листьев набралось прилично материала для осмысления (найти бы теперь время, возможности и вдохновение). Да, и опыт, сын ошибок трудных, - опыт чужих конференций, которые ревниво сравниваешь с кафедральной, то ругая себя, то хваля, то понимая, то делая выводы, то удивленно поднимая брови… (Неужели же придется все-таки придумывать культурную программу?:))
И если о культурно-туристической стороне Гродно и окрестностей я, надеюсь, напишу специальный птичье-перелетный пост, то о польском этапе скажу сразу и коротко. Больше всего, с учетом общей ситуации, боялась провокаций политического или человеческого плана. Так вот, нам кричали «привет!», услышав, что мы - русские. Тепло откликались на просьбы помочь разобраться в хитросплетениях троллейбусных маршрутов, всячески были вежливы и приветливы. Ни разу, никто, ни намека на враждебность. Разве что некоторая извиняющаяся интонация организаторов - мол, у нас по телевизору такую откровенную чушь про вас показывают. Разумеется, в ответ следовали признания о том, какую же пропагандистскую чушь показывают у нас. Все-таки, разруха, война и все остальное - оно, как правильно говорил Филипп Филиппович, не в клозетах, не столько в реальности, но в первую очередь в головах. - Это не значит, что можно расслабиться и не переживать, и не испытывать весь сложный клубок эмоций. Но это хотя бы дает надежду на то, что простые человеческие чувства (и чувство юмора), и здравое сознание все-таки... все-таки…
(фотографии ужасающие, простите, но ноныче без них - вообще никуда)
Неделя такого научного погружения в восточной Европе: международная конференция «Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе. Проблемы теоретической и исторической поэтики» , Гродно-Белосток. За широким филологическим названием, вмещающим в себя всю гуманитарную науку, на самом деле, обозначилась актуальная, с моей точки зрения, проблематика - поиски новых филологических методологий в контексте потери общего интереса к гуманитарному знанию как таковому. Да, в Европе ситуация ухода от классического в нашем понимании филологического этико-эстетического анализа обозначается со все большей очевидностью. Неслучайно организатор гродненского этапа Т.Е. Автухович тему итогового круглого стола формулировала с такой научной грустью: где оно, место современного литературоведения, и есть ли ему вообще место в системе современного научного знания? - Правда, мощный московский десант доцентов и профессоров высказался в ответ в том оптимистическом духе, что пока мы живы - и литературоведение не умрет смертью храбрых:), пока книги покупают, обсуждают, пока мы сами в состоянии мотивировать студента на прочтение и осмысление печатного текста - поминки справлять рано. - Не могу не согласиться в том пункте, что касается личной ответственности каждого преподавателя. Да, читать стали меньше и менее охотно. Да, мы массово повычеркивали из списков объемные (неподъемные) произведения и на смерть бьемся за несколько любимых заглавий («Ну и зачем Вы заставляете их читать Платонова? - Да как же без него-то литература ХХ века? - Это же сложно!»). Но вспоминаются отчего-то не только поражения и попытки скачать на коллоквиуме готовый ответ из сети, не бойкое изложение сюжета по брифли-ру, но прекрасные ответы, но увлеченность, готовность к яростным дискуссиям, но «ой, а мы всей группой прочитали «Джан» после лекции, можно у нас сейчас будет семинар по «Джан», а не по Алданову?». - Если мы, прежде всего мы сами, не расскажем, не убедим, что это может быть так интересно, то откуда им догадаться? Говорю же, вся ответственность - на нас:).
Гродненские коллеги предложили посмотреть на литературу через призму антропологии - тех перемен в менталитете, типологии и методологии литературы, что принесли с собой глобализация, медиавизация и разгул массового сознания. Получилось, мне кажется, очень симптоматично: литература и литературоведение как одна из форм описания современного сознания. И… С одной стороны, конечно, «все тлен», но, с другой, как весело было бродить по ратушной площади Белостока поздним вечером и громко перечислять те современные писательские фамилии, что, вероятно, все-таки останутся в истории литературы. Много их, таких фамилий-то, набралось. То есть, бесспорные культурные изменения, быть может, только оттеняют жажду чего-то более прочного, чего-то существенного, проявляющегося как в массовых «Несвятых святых», так и в элитарном «Лавре». Нет, я не склонна идеализировать пейзаж, я просто вдруг посмотрела как-то сильно со стороны, в большой культурной проекции, что ли. Как известно из истории, самые мрачные времена исподволь посверкивали творчеством, словом, духом… Складывается же у нас в прозе новый тип праведника, в конце-то концов, происходит же обновление философского романа, исторического повествования и т.д.
Ну и медиа-штучки (или мое меня всегда само находит:)). Ю.Б. Орлицкий, читая доклад о новых формах существования поэзии, обронил ключевую для меня фразу: «Визуальность всегда присутствовала в поэзии». То самое, над чем уже энное количество времени раздумываю, - о визуальности как одной из возможных форм существования словесного текста, о прамедийности и прочей подобной алхимии, вдруг актуализированной очередной технической революцией (заберите у меня волшебную палочку, ага, а то я такого наворочу).
В общем, в коробах осенних листьев набралось прилично материала для осмысления (найти бы теперь время, возможности и вдохновение). Да, и опыт, сын ошибок трудных, - опыт чужих конференций, которые ревниво сравниваешь с кафедральной, то ругая себя, то хваля, то понимая, то делая выводы, то удивленно поднимая брови… (Неужели же придется все-таки придумывать культурную программу?:))
И если о культурно-туристической стороне Гродно и окрестностей я, надеюсь, напишу специальный птичье-перелетный пост, то о польском этапе скажу сразу и коротко. Больше всего, с учетом общей ситуации, боялась провокаций политического или человеческого плана. Так вот, нам кричали «привет!», услышав, что мы - русские. Тепло откликались на просьбы помочь разобраться в хитросплетениях троллейбусных маршрутов, всячески были вежливы и приветливы. Ни разу, никто, ни намека на враждебность. Разве что некоторая извиняющаяся интонация организаторов - мол, у нас по телевизору такую откровенную чушь про вас показывают. Разумеется, в ответ следовали признания о том, какую же пропагандистскую чушь показывают у нас. Все-таки, разруха, война и все остальное - оно, как правильно говорил Филипп Филиппович, не в клозетах, не столько в реальности, но в первую очередь в головах. - Это не значит, что можно расслабиться и не переживать, и не испытывать весь сложный клубок эмоций. Но это хотя бы дает надежду на то, что простые человеческие чувства (и чувство юмора), и здравое сознание все-таки... все-таки…