Трагедийность и чувство Бога как художественная категория
Мать говорит Христу:
- Ты мой сын или мой
Бог? Ты прибит к кресту.
Как я пойду домой?
Как ступлю на порог,
не поняв, не решив:
ты мой сын или Бог?
То есть мертв или жив?
Он говорит в ответ:
- Мертвый или живой,
разницы, жено, нет.
Сын или Бог, я твой.
Бродский. «Натюрморт»
…и представление о нелинейности: пространства, времени, сюжета, причин и следствий. И отсутствие все расставляющей по местам логики. И трагедийность (о, мой Бог, какая же безысходная, дивная, страшная и завораживающая трагедийность!). И культ красоты - бесполезной, непродуктивной, надломленной, чрезмерной, внеэтической, но совершенно опьяняющей красоты. Которая НЕ спасает - губит. Но так вдохновенно и сладко это делает, что сопротивление само со себе становится сюжетом.
("Рижский модерн" М.О. Эйзенштейна)
Но (и до сих пор!) модернисты и модернизм более всего поражают и подкупают (ладно, скажу на их цветистый лад - пленяют) - готовностью и способностью говорить о Боге (сегодня - Казанская. Сразу после Бирюлева очень интересовалась, как-то они (те самые они) будут в этих условиях отмечать их вымышленный «день единства». А никак. Промолчали, решив, что само рассосется (ну-ну). - Все время-то они забывают, что, приглашая, подобно Дон Жуану, в свидетели и участники собственного бесчинства Высшие силы, сами, что называется, провоцируют. Перенесли 7ое ноября на 4ое и радовались, как ловко все придумали и устроили? - Боюсь, много будет еще впереди той вертикальной геометрии, которая взламывает и пускает по ветру любые земные вертикали… - Так вот, сегодня - Казанская. И можно, и нужно, и думается - о Боге).
…вот если сравнивать с реализмом, тем самым русским классическим реализмом, который весь, кажется, пронизан борьбой за веру, за основы бытия, за - дух и духовность. То есть я о Толстом и Достоевском. (Да и о Лескове, и даже Тургеневе «Записок охотника» или «Призраков»). Да, есть прямые евангельские цитаты, есть эпиграфы, есть отсылки, но все как-то так - робко, что ли… Во сне, в бреду, в пьяном угаре - но никак не в объективной реальности, которую, казалось бы, реализм призван воссоздавать. Так ли я понимаю: их, гениальных реалистов, объективная реальность не включает в себя Бога как художественную категорию? В смысле, Бог как субстанция идеальная не может быть отображен в материальном реалистическом мире? - Предположить, что слов у них подходящих не находится, как-то совсем уж неловко. - Но - тем не менее. В «Войне и мире» Бог с глобусом похож на учителя географии, что выглядит, к прискорбию, неубедительно. В «Анне Карениной» есть, кажется, картина, изображающая Христа, но, опять-таки, не более того. - У ФМ - князь Мышкин со своим радикальным антиподом Великим Инквизитором, а также, между прочим, даже черт - в кошмарах Ивана, но Бог-то, Христос - персонаж Ивановой поэмы (и все!), да к тому ж еще и молчащий. - Все-таки - парадоксально. Сами верующие, сами проповедники, оппоненты материализма, социализма, марксизма, уверенные в наличии прочных основ бытия, - как будто стыдятся на фоне этих самых прочных основ эстетически воплотить Абсолютный Миф… (Вот, у самой слов недостает… А все туда же, рассуждать).
(Модерн А. Гауди)
А потом - кризис. Командор не просто постучался, а властной рукой распахнул дверь в иное измерение: трещит классическая научная картина мира, рушатся государства, ломается миропорядок и миросознание… Но, среди хаоса, девятым валом модернизма - уже не рафинированного течения начала века, но в момент модернистского же пересоздания бытия, в сметенном океане, спутавшем небо и землю, - Бог сходит с небес прямо на белые страницы, с ятями, ерами и без оных, не только становясь при этом литературным персонажем, но и оставаясь Богом. - Нет, уже не только сны Турбина, но - в Рождество Сын Богородицы спускается прямо в квартиру с кремовыми шторами. Не только невидимый за вьюгой (но Живой, Настоящий, всамделишный!) Христос Блока, но и «плотницкого классу» Христос Афоньки Биды… (…вплоть до разговора с Богом в аксеновском «Ожоге», тексте насквозь модернистском: трагическом и прекрасном) Невозможный прежде, Он как-то так легко ужился именно с модернистским спиралевидным, волнообразным, непрямым и необъяснимым восприятием мира. - Объективная реальность не то, чтобы стала другой (откуда), но тот самый - мистический, магический, романтический - модернизм увидел и всем-то рассказал, что отныне рамки допустимого - в литературе и в жизни - не ограничиваются научной картиной мира. Физика мира и его метафизика более не разделяются на посю- и потустороннее. - Может, как раз поэтому модернизм так любим и дорог: все его трагедии разыгрываются на глазах у Бога, перед Богом (вместе - с Богом!).
(Саргада фамилия. "Фасад страстей")
Да, библейская история намекает: вхождение Бога в реальное бытие неизменно связано с трагическим разломом, со взрывом и потрясением, оно именно - трагично, поскольку Божье и человеческое практически (трагически) не примиряемо, но, но, но… Но рядом («кругом возможно») - Бог. …Как писал ФМ, лучше быть со Христом, чем с истиной. Почему бы не прочитать это так: «с модернизмом, чем с реализмом»? Мистическим, иррациональным, немыслимым, но так свободно говорящем о… невозможном…
- Ты мой сын или мой
Бог? Ты прибит к кресту.
Как я пойду домой?
Как ступлю на порог,
не поняв, не решив:
ты мой сын или Бог?
То есть мертв или жив?
Он говорит в ответ:
- Мертвый или живой,
разницы, жено, нет.
Сын или Бог, я твой.
Бродский. «Натюрморт»
…и представление о нелинейности: пространства, времени, сюжета, причин и следствий. И отсутствие все расставляющей по местам логики. И трагедийность (о, мой Бог, какая же безысходная, дивная, страшная и завораживающая трагедийность!). И культ красоты - бесполезной, непродуктивной, надломленной, чрезмерной, внеэтической, но совершенно опьяняющей красоты. Которая НЕ спасает - губит. Но так вдохновенно и сладко это делает, что сопротивление само со себе становится сюжетом.
("Рижский модерн" М.О. Эйзенштейна)
Но (и до сих пор!) модернисты и модернизм более всего поражают и подкупают (ладно, скажу на их цветистый лад - пленяют) - готовностью и способностью говорить о Боге (сегодня - Казанская. Сразу после Бирюлева очень интересовалась, как-то они (те самые они) будут в этих условиях отмечать их вымышленный «день единства». А никак. Промолчали, решив, что само рассосется (ну-ну). - Все время-то они забывают, что, приглашая, подобно Дон Жуану, в свидетели и участники собственного бесчинства Высшие силы, сами, что называется, провоцируют. Перенесли 7ое ноября на 4ое и радовались, как ловко все придумали и устроили? - Боюсь, много будет еще впереди той вертикальной геометрии, которая взламывает и пускает по ветру любые земные вертикали… - Так вот, сегодня - Казанская. И можно, и нужно, и думается - о Боге).
…вот если сравнивать с реализмом, тем самым русским классическим реализмом, который весь, кажется, пронизан борьбой за веру, за основы бытия, за - дух и духовность. То есть я о Толстом и Достоевском. (Да и о Лескове, и даже Тургеневе «Записок охотника» или «Призраков»). Да, есть прямые евангельские цитаты, есть эпиграфы, есть отсылки, но все как-то так - робко, что ли… Во сне, в бреду, в пьяном угаре - но никак не в объективной реальности, которую, казалось бы, реализм призван воссоздавать. Так ли я понимаю: их, гениальных реалистов, объективная реальность не включает в себя Бога как художественную категорию? В смысле, Бог как субстанция идеальная не может быть отображен в материальном реалистическом мире? - Предположить, что слов у них подходящих не находится, как-то совсем уж неловко. - Но - тем не менее. В «Войне и мире» Бог с глобусом похож на учителя географии, что выглядит, к прискорбию, неубедительно. В «Анне Карениной» есть, кажется, картина, изображающая Христа, но, опять-таки, не более того. - У ФМ - князь Мышкин со своим радикальным антиподом Великим Инквизитором, а также, между прочим, даже черт - в кошмарах Ивана, но Бог-то, Христос - персонаж Ивановой поэмы (и все!), да к тому ж еще и молчащий. - Все-таки - парадоксально. Сами верующие, сами проповедники, оппоненты материализма, социализма, марксизма, уверенные в наличии прочных основ бытия, - как будто стыдятся на фоне этих самых прочных основ эстетически воплотить Абсолютный Миф… (Вот, у самой слов недостает… А все туда же, рассуждать).
(Модерн А. Гауди)
А потом - кризис. Командор не просто постучался, а властной рукой распахнул дверь в иное измерение: трещит классическая научная картина мира, рушатся государства, ломается миропорядок и миросознание… Но, среди хаоса, девятым валом модернизма - уже не рафинированного течения начала века, но в момент модернистского же пересоздания бытия, в сметенном океане, спутавшем небо и землю, - Бог сходит с небес прямо на белые страницы, с ятями, ерами и без оных, не только становясь при этом литературным персонажем, но и оставаясь Богом. - Нет, уже не только сны Турбина, но - в Рождество Сын Богородицы спускается прямо в квартиру с кремовыми шторами. Не только невидимый за вьюгой (но Живой, Настоящий, всамделишный!) Христос Блока, но и «плотницкого классу» Христос Афоньки Биды… (…вплоть до разговора с Богом в аксеновском «Ожоге», тексте насквозь модернистском: трагическом и прекрасном) Невозможный прежде, Он как-то так легко ужился именно с модернистским спиралевидным, волнообразным, непрямым и необъяснимым восприятием мира. - Объективная реальность не то, чтобы стала другой (откуда), но тот самый - мистический, магический, романтический - модернизм увидел и всем-то рассказал, что отныне рамки допустимого - в литературе и в жизни - не ограничиваются научной картиной мира. Физика мира и его метафизика более не разделяются на посю- и потустороннее. - Может, как раз поэтому модернизм так любим и дорог: все его трагедии разыгрываются на глазах у Бога, перед Богом (вместе - с Богом!).
(Саргада фамилия. "Фасад страстей")
Да, библейская история намекает: вхождение Бога в реальное бытие неизменно связано с трагическим разломом, со взрывом и потрясением, оно именно - трагично, поскольку Божье и человеческое практически (трагически) не примиряемо, но, но, но… Но рядом («кругом возможно») - Бог. …Как писал ФМ, лучше быть со Христом, чем с истиной. Почему бы не прочитать это так: «с модернизмом, чем с реализмом»? Мистическим, иррациональным, немыслимым, но так свободно говорящем о… невозможном…