Отрывки об Италии
1. Море
«Море шумит за бортом
В море
Рыба виляет хвостом
В небе
Парит молодой альбатрос …» («Паперный Там»)
На мелководье рыбешки резвились прямо у кромки прибоя, нежась на солнце. Дальше же, за буйками, в толще воды, на просвет гребней волн, шумели косяки солидных рыбин, на которое очень боялась наткнуться, взорвав их вселенную… Сто лет назад я писала уже о том , как бесконечно я люблю плавать. - Как дышит вокруг вода, как видно каждую прожилку на морской песчаной коже, как, отдаваясь ритму морского движения, забираешься все дальше и дальше в инобытие, в параллельное пространство свободы от и для… Первоматерия и первостихия. - Я, конечно, не наплавалась вдосталь. И уезжать, отрываться от этого теплого, бурного (застала и шторма), романтического рая не хотелось ни в какую:(. - И эти сиреневые закаты Адриатики, нежные-нежные, пронзительней Нимфей Клода Моне и картин Клода Лорена, льющиеся бесконечностью оттенков и полутонов этой морской мощи и морского спокойствия. Сидеть и смотреть на них до тех пор, пока, как в шишкинском «Венерином волосе», кусок суши вокруг тебя не оторвется наконец от земного удерживающего лона и не понесет тебя туда, в сиреневую вечность…
2. «Сосен шум»
Про то, что сосна - мое любимое, самое любимое дерево, я тоже, конечно, неоднократно писала . Все средиземноморье с прилегающей к нему Адриатикой курчавится шапками пиний - дивных девчоночек-сосен, которым не равняться с нашими «медноствольными» (Пильняк) корабельными соснами, но и они тоже - сосны, а, значит, тоже любимы… По приезде первым запахом, взорвавшим сознание, оказался именно запах сосен (а уж с запахами у меня свои особые отношения), а потом уже - запах моря. - Для Италии пиния - практически «мировое древо», ось мироздания, ведь именно из этой сосны произошел в свое время… Пиноккио! В туристических магазинчиках сувениров он просто на расхват, но, право же, живыми сосны мне ближе… как они шепчутся в своей вышине, как хороводом сближают ветви, как украшают себя луной и звездами в высокие южные ночи…
3. Фурия роха
Итальянцы достали национальные флаги задолго до конечного свистка полуфинала против Германии. Как второй гол закатили - так сразу за флаги и схватились. - А мне подумалось, грешным делом, что для моих любимых испанцев (да-да, любимых испанцев!) итальянцы в качестве соперников предпочтительней. Но представить себе счета 4:0 я, конечно, не могла и в самых смелых мечтах. - Хотя после двух первых голов все в принципе уже было понятно, итальянцы, смотревшие футбол в открытых кафе, все равно не расходились и продолжали ощутимо болеть и надеяться. После четвертого гола их было уже ну оооочень жалко. Но нужно отдать им должное: в курортном местечке, где много немцев, они не позволили себе долго и вызывающе праздновать победу в полуфинале. Также достойно они вышли на работу и в понедельник: грустные, черные, но улыбчивые и готовые радовать туристов. И это, черт возьми, заслуживает уважения. - А радость моя за испанцев если и была неполной, то только тем, как далеко я была от всех, кто тоже праздновал их победу…
4. Вкус жизни
То, что подают в наших заведениях под названиями «тирамису», «спагетти», «лазанья», не имеет со своими итальянскими оригиналами ничего общего. - Я вообще-то не поклонница итальянской кухни как таковой, но никогда бы про себя не подумала, что буду наслаждаться (!) морепродуктами в кляре, теми же макаронами или какими-нибудь пижонскими кальмарами на гриле. То состояние, когда душа и тело не принимали затейливой пищи, вызвано было, с большой долей вероятности, длительным стрессом, но, слава Богу, оно оказалось не вечным. Или, по крайней мере, на Италию не распространялось.
Платьице местное уже публиковала в предыдущем посту. Случились и другие глупости типа сумочки и побрякушечек. Ну пусть, пусть все считают меня крайне легковесной и легкомысленной особой, у которой нет никаких интересов, кроме чисто инстинктивных. Мне это будет даже приятно, честное слово.
Да, страшный бич феминизации коснулся итальянских мужчин в значительно меньшей степени, чем, скажем, американских: итальянцы обаятельны, общительны, решительны и темпераментны. Прямо порадовали, молодцы:).
5. Европейское возрождение
Поездка планировалась именно как пляжно-плавательная (казалось, что на большее сил явно не хватит. И, надо сказать, отходняк после Москвы еще несколько суток отдыха отъел, валя с ног всяческими напастями). Но отказать себе в удовольствии хоть краешком глаза увидеть, скажем, Верону и Флоренцию…
С Вероной, увы, не сложилось. Она прошла фактически мимо меня: прорвалась московская усталость, на которую наложились косяки Натали-Турс (торжественно обещаю, что, при наличии выбора, никогда больше добровольно с компанией Натали-Турс отдыхать не буду. Как метко сказали про них туристы: «У этих только евро в глазах»). Но, будучи даже в полном невменозе и без специальной подготовки, я бы, пардон, рассказала про Верону и Шекспира явно больше и красочней, чем наша гид, отрабатывающая скучную барщину вместо ну хотя бы подобия оживленного рассказа…
Так, на самом деле, это был эпиграф к Шекспиру, о котором просто невозможно не думать в Италии, попутно читая на пляже книгу переводов Г. Кружкова из английской поэзии эпохи Тюдоров «Лекарство от Фортуны» (книгу всем интересующимся рекомендую однозначно, особенно эссе там доставляют…) - И думалось мне, собственно, в таком то ли лихачевском, то ли гумилевском духе. Лихачев применительно к истории культуры Древней Руси говорил о предпочтительной значимости меридианного движения с севера на юг (из варяг в греки) и обратно - с юга на север (путями православия) для всего социокультурного развития Руси - по сравнению с привычной осью восток-запад, гораздо менее релевантной для тогдашней культуры. Ну а про пассионарные толчки по Гумилеву, думаю, вы лучше меня все знаете. - Так вот, тогдашняя Европа представилась мне этаким треугольником, стороны которого, как некие векторы, от Италии и Испании протянулись к ренессансной холодной провинции, к суровой окраине мира -Англии (пробегая через французский центр, конечно). И если испано-английское направление всю эпоху Тюдоров - сплошной комок нервов и война интересов (война настолько агрессивная, что габсбургский номинальный испанец Карл, захватив Италию и Папу Римского, и из солнечной Италии вмешивается в английские дела и тянет, тянет к своевольным провинциалам свои грозные щупальца), то итальянское влияние много мягче, а оттого - действеннее, ибо итальянская возрожденческая культура завоевывает тюдоровскую Англию безвозвратно и безоглядно… Правда, и борьба с этой поглощающей силой и энергией Ренессанса оказывается затем более продуктивной и увлекательной, чем многолетние баталии с Испанией: в поле этого притяжения-отталкивания лежат не только английские сонеты, но и тексты Шекспира с Донном послеелизаветинской эпохи XVII века. (О Донне, кстати, мечтается написать отдельный большой пост. Не сейчас. Но этим летом. Очень нужно:)).
А цветущая, ажурная, вся дымчато-кружевная Флоренция, одарившая меня мимолетным свиданием и добрым взглядом, оказалась необычайно любезна и мила ко мне. Узенькие улочки Данте, восторженный образ моны Биче из «Vita nuova», поразительное ощущение прикосновения к сокровенному - к этим камням, по которым ступали ее ножки и следил ее шаг его влюбленный взгляд… Рафаэль со своей музой Форнариной, так никогда и не ставшей женой, но смотрящей на нас глазами рафаэлевых мадонн: это уже галерея Питти с ее шедеврами обстановки и живописи (на фоне последней первая, по-моему, меркнет и вообще никак не впечатляет:(). Там Ван Дейк, Мурилло, Тициан, Веронезе, Рубенс… Слишком щедро, наверное, для любого другого города, но не для Флоренции. - Ну и литература ХХ века, куда же я без нее? - Кафедральный собор Флоренции, весь красивый-красивый до рези в глазах. Его купол расписан Вазари, тем самым Вазари, который для меня навсегда - герой повести М. Алданова «Бельведерский торс», вот уже не помню какой год обсуждаемой со студентами на семинарах…
Это снова как легкий удар током узнавания, рукопожатия. И я понимаю и покоренных Италией англичан, и всех-всех наших, теряющих голову и отдающих сердце этой красоте…
6. Княжна Марья
По зрелом размышлении я отказалась от идеи написать пост о «Войне и мире», которую, как и обещала себе в качестве приза, перечитала после защиты. Зато очень было весело сидеть в очереди к Трегубовой в обнимку с Толстым под шутки проходящих мимо профессоров:). - Боюсь, вышло бы слишком откровенно и с уклоном в экзистенциальную проблематику (просто поразила при этом прочтении его завороженность темой смерти. Что ни говори, а у больших писателей есть те постоянные топосы, с которыми они всю жизнь не могут разобраться, как Толстой со смертью, с Богом и с эросом). - Но ближе всего в этот раз оказалась для меня и так-то глубоко мною любимая княжна Марья. Все-таки удивительная магия - откуда мужчина, граф, артиллерист, откуда он так эту ее душу женскую знает, что я узнаю каждое ее движение? …И хотя я продолжаю считать эпилог «ВиМ» надуманным как раз в линии Ростова-Болконской, я подумала, что не по-филологически, а по-человечески очень понимаю Толстого, которому отчаянно хотелось вознаградить такую героиню. Но тут - нехороший такой, мерзенький червячок сомнения в непогрешимости графа: а вот не была бы княжна Марья богатой невестой, а? Что за банальная антитеза: красивая «пустоцвет» Соня, одаренная внешне, но не внутренне, и некрасивая Марья, чьи духовные дары сопровождаются неплохим приданным! То есть даже великий судия Толстой не посмел написать финал, в котором счастливым браком сочеталась бы нищая княжна Марья (потому что, ясное дело, никогда бы Ростов, да и никто другой, вероятно, не женился бы на…) Впрочем, в Италии я вдруг четко себе представила: даже будучи нищей, она все равно бы была счастлива. Не так, как Наташа, нет. Вернее всего, она сама никогда бы не назвала себя счастливой: вечные ее сожаления о недостатке христианской любви к ближним и вечная ее самоотверженность (неслучайно у них с Ростовым наконец-то все складывается тогда, когда княжна все-таки забывает о самопожертвовании и думает, и плачет, и жалеет о себе, о своих любви и одиночестве…) Нои нищей княжна была бы, по всем нашим и своим собственным внутренним понятиям, счастлива своими верой и любовью к людям, своим незлобием - красотой и силою душевной… И вот в этом вот, недосягаемом, так хочется быть на нее, именно на нее похожей. Хоть капельку…
«Море шумит за бортом
В море
Рыба виляет хвостом
В небе
Парит молодой альбатрос …» («Паперный Там»)
На мелководье рыбешки резвились прямо у кромки прибоя, нежась на солнце. Дальше же, за буйками, в толще воды, на просвет гребней волн, шумели косяки солидных рыбин, на которое очень боялась наткнуться, взорвав их вселенную… Сто лет назад я писала уже о том , как бесконечно я люблю плавать. - Как дышит вокруг вода, как видно каждую прожилку на морской песчаной коже, как, отдаваясь ритму морского движения, забираешься все дальше и дальше в инобытие, в параллельное пространство свободы от и для… Первоматерия и первостихия. - Я, конечно, не наплавалась вдосталь. И уезжать, отрываться от этого теплого, бурного (застала и шторма), романтического рая не хотелось ни в какую:(. - И эти сиреневые закаты Адриатики, нежные-нежные, пронзительней Нимфей Клода Моне и картин Клода Лорена, льющиеся бесконечностью оттенков и полутонов этой морской мощи и морского спокойствия. Сидеть и смотреть на них до тех пор, пока, как в шишкинском «Венерином волосе», кусок суши вокруг тебя не оторвется наконец от земного удерживающего лона и не понесет тебя туда, в сиреневую вечность…
2. «Сосен шум»
Про то, что сосна - мое любимое, самое любимое дерево, я тоже, конечно, неоднократно писала . Все средиземноморье с прилегающей к нему Адриатикой курчавится шапками пиний - дивных девчоночек-сосен, которым не равняться с нашими «медноствольными» (Пильняк) корабельными соснами, но и они тоже - сосны, а, значит, тоже любимы… По приезде первым запахом, взорвавшим сознание, оказался именно запах сосен (а уж с запахами у меня свои особые отношения), а потом уже - запах моря. - Для Италии пиния - практически «мировое древо», ось мироздания, ведь именно из этой сосны произошел в свое время… Пиноккио! В туристических магазинчиках сувениров он просто на расхват, но, право же, живыми сосны мне ближе… как они шепчутся в своей вышине, как хороводом сближают ветви, как украшают себя луной и звездами в высокие южные ночи…
3. Фурия роха
Итальянцы достали национальные флаги задолго до конечного свистка полуфинала против Германии. Как второй гол закатили - так сразу за флаги и схватились. - А мне подумалось, грешным делом, что для моих любимых испанцев (да-да, любимых испанцев!) итальянцы в качестве соперников предпочтительней. Но представить себе счета 4:0 я, конечно, не могла и в самых смелых мечтах. - Хотя после двух первых голов все в принципе уже было понятно, итальянцы, смотревшие футбол в открытых кафе, все равно не расходились и продолжали ощутимо болеть и надеяться. После четвертого гола их было уже ну оооочень жалко. Но нужно отдать им должное: в курортном местечке, где много немцев, они не позволили себе долго и вызывающе праздновать победу в полуфинале. Также достойно они вышли на работу и в понедельник: грустные, черные, но улыбчивые и готовые радовать туристов. И это, черт возьми, заслуживает уважения. - А радость моя за испанцев если и была неполной, то только тем, как далеко я была от всех, кто тоже праздновал их победу…
4. Вкус жизни
То, что подают в наших заведениях под названиями «тирамису», «спагетти», «лазанья», не имеет со своими итальянскими оригиналами ничего общего. - Я вообще-то не поклонница итальянской кухни как таковой, но никогда бы про себя не подумала, что буду наслаждаться (!) морепродуктами в кляре, теми же макаронами или какими-нибудь пижонскими кальмарами на гриле. То состояние, когда душа и тело не принимали затейливой пищи, вызвано было, с большой долей вероятности, длительным стрессом, но, слава Богу, оно оказалось не вечным. Или, по крайней мере, на Италию не распространялось.
Платьице местное уже публиковала в предыдущем посту. Случились и другие глупости типа сумочки и побрякушечек. Ну пусть, пусть все считают меня крайне легковесной и легкомысленной особой, у которой нет никаких интересов, кроме чисто инстинктивных. Мне это будет даже приятно, честное слово.
Да, страшный бич феминизации коснулся итальянских мужчин в значительно меньшей степени, чем, скажем, американских: итальянцы обаятельны, общительны, решительны и темпераментны. Прямо порадовали, молодцы:).
5. Европейское возрождение
Поездка планировалась именно как пляжно-плавательная (казалось, что на большее сил явно не хватит. И, надо сказать, отходняк после Москвы еще несколько суток отдыха отъел, валя с ног всяческими напастями). Но отказать себе в удовольствии хоть краешком глаза увидеть, скажем, Верону и Флоренцию…
С Вероной, увы, не сложилось. Она прошла фактически мимо меня: прорвалась московская усталость, на которую наложились косяки Натали-Турс (торжественно обещаю, что, при наличии выбора, никогда больше добровольно с компанией Натали-Турс отдыхать не буду. Как метко сказали про них туристы: «У этих только евро в глазах»). Но, будучи даже в полном невменозе и без специальной подготовки, я бы, пардон, рассказала про Верону и Шекспира явно больше и красочней, чем наша гид, отрабатывающая скучную барщину вместо ну хотя бы подобия оживленного рассказа…
Так, на самом деле, это был эпиграф к Шекспиру, о котором просто невозможно не думать в Италии, попутно читая на пляже книгу переводов Г. Кружкова из английской поэзии эпохи Тюдоров «Лекарство от Фортуны» (книгу всем интересующимся рекомендую однозначно, особенно эссе там доставляют…) - И думалось мне, собственно, в таком то ли лихачевском, то ли гумилевском духе. Лихачев применительно к истории культуры Древней Руси говорил о предпочтительной значимости меридианного движения с севера на юг (из варяг в греки) и обратно - с юга на север (путями православия) для всего социокультурного развития Руси - по сравнению с привычной осью восток-запад, гораздо менее релевантной для тогдашней культуры. Ну а про пассионарные толчки по Гумилеву, думаю, вы лучше меня все знаете. - Так вот, тогдашняя Европа представилась мне этаким треугольником, стороны которого, как некие векторы, от Италии и Испании протянулись к ренессансной холодной провинции, к суровой окраине мира -Англии (пробегая через французский центр, конечно). И если испано-английское направление всю эпоху Тюдоров - сплошной комок нервов и война интересов (война настолько агрессивная, что габсбургский номинальный испанец Карл, захватив Италию и Папу Римского, и из солнечной Италии вмешивается в английские дела и тянет, тянет к своевольным провинциалам свои грозные щупальца), то итальянское влияние много мягче, а оттого - действеннее, ибо итальянская возрожденческая культура завоевывает тюдоровскую Англию безвозвратно и безоглядно… Правда, и борьба с этой поглощающей силой и энергией Ренессанса оказывается затем более продуктивной и увлекательной, чем многолетние баталии с Испанией: в поле этого притяжения-отталкивания лежат не только английские сонеты, но и тексты Шекспира с Донном послеелизаветинской эпохи XVII века. (О Донне, кстати, мечтается написать отдельный большой пост. Не сейчас. Но этим летом. Очень нужно:)).
А цветущая, ажурная, вся дымчато-кружевная Флоренция, одарившая меня мимолетным свиданием и добрым взглядом, оказалась необычайно любезна и мила ко мне. Узенькие улочки Данте, восторженный образ моны Биче из «Vita nuova», поразительное ощущение прикосновения к сокровенному - к этим камням, по которым ступали ее ножки и следил ее шаг его влюбленный взгляд… Рафаэль со своей музой Форнариной, так никогда и не ставшей женой, но смотрящей на нас глазами рафаэлевых мадонн: это уже галерея Питти с ее шедеврами обстановки и живописи (на фоне последней первая, по-моему, меркнет и вообще никак не впечатляет:(). Там Ван Дейк, Мурилло, Тициан, Веронезе, Рубенс… Слишком щедро, наверное, для любого другого города, но не для Флоренции. - Ну и литература ХХ века, куда же я без нее? - Кафедральный собор Флоренции, весь красивый-красивый до рези в глазах. Его купол расписан Вазари, тем самым Вазари, который для меня навсегда - герой повести М. Алданова «Бельведерский торс», вот уже не помню какой год обсуждаемой со студентами на семинарах…
Это снова как легкий удар током узнавания, рукопожатия. И я понимаю и покоренных Италией англичан, и всех-всех наших, теряющих голову и отдающих сердце этой красоте…
6. Княжна Марья
По зрелом размышлении я отказалась от идеи написать пост о «Войне и мире», которую, как и обещала себе в качестве приза, перечитала после защиты. Зато очень было весело сидеть в очереди к Трегубовой в обнимку с Толстым под шутки проходящих мимо профессоров:). - Боюсь, вышло бы слишком откровенно и с уклоном в экзистенциальную проблематику (просто поразила при этом прочтении его завороженность темой смерти. Что ни говори, а у больших писателей есть те постоянные топосы, с которыми они всю жизнь не могут разобраться, как Толстой со смертью, с Богом и с эросом). - Но ближе всего в этот раз оказалась для меня и так-то глубоко мною любимая княжна Марья. Все-таки удивительная магия - откуда мужчина, граф, артиллерист, откуда он так эту ее душу женскую знает, что я узнаю каждое ее движение? …И хотя я продолжаю считать эпилог «ВиМ» надуманным как раз в линии Ростова-Болконской, я подумала, что не по-филологически, а по-человечески очень понимаю Толстого, которому отчаянно хотелось вознаградить такую героиню. Но тут - нехороший такой, мерзенький червячок сомнения в непогрешимости графа: а вот не была бы княжна Марья богатой невестой, а? Что за банальная антитеза: красивая «пустоцвет» Соня, одаренная внешне, но не внутренне, и некрасивая Марья, чьи духовные дары сопровождаются неплохим приданным! То есть даже великий судия Толстой не посмел написать финал, в котором счастливым браком сочеталась бы нищая княжна Марья (потому что, ясное дело, никогда бы Ростов, да и никто другой, вероятно, не женился бы на…) Впрочем, в Италии я вдруг четко себе представила: даже будучи нищей, она все равно бы была счастлива. Не так, как Наташа, нет. Вернее всего, она сама никогда бы не назвала себя счастливой: вечные ее сожаления о недостатке христианской любви к ближним и вечная ее самоотверженность (неслучайно у них с Ростовым наконец-то все складывается тогда, когда княжна все-таки забывает о самопожертвовании и думает, и плачет, и жалеет о себе, о своих любви и одиночестве…) Нои нищей княжна была бы, по всем нашим и своим собственным внутренним понятиям, счастлива своими верой и любовью к людям, своим незлобием - красотой и силою душевной… И вот в этом вот, недосягаемом, так хочется быть на нее, именно на нее похожей. Хоть капельку…