Искушение творчеством («Театральный роман» театра Фоменко)
Фоменки - модный театр. В партере И. Райхельгауз и А. Чубайс, их общие знакомые (редко смотрю телевизор, лиц не узнала), потом А. Алейников, в амфитеатре Алексей Варламов… Быть может, поэтому первый акт «Театрального романа» http://fomenko.theatre.ru/performance/theatre/ прошел, я бы сказала, несколько без отдачи. Ну, перенервничали, что легко могу понять и себе представить. Хорошо, что им, актерам, точно не слышны были глубокие вздохи Райхельгауза, которые аккомпанементом струились по партеру весь этот отменно затянутый и не то, чтобы не смешной, а местами - так просто безвкусный первый акт (это я, например, про сцену с Толстым, которая у Булгакова в тексте звучит очень злой, но истинно булгаковской пародией, а тут как-то одна неумная злость, уже не очень нам понятная, и осталась).
Хотя милый, легкий, добрый неврастеник Максудов Кирилла Пирогова многое, многое искупал! Никогда-то сам Михаил Афанасьевич, франт, эстет и обладатель красавиц-жен, знаменитых на всю Москву, никогда, думается, не запирался он, подобно своим Максудову и Мастеру, в подвал или на чердак, не был ни аскетом, ни подвижником, но, видно, оттого и тянуло его хотя бы на бумаге описать эдакого «трижды романтического мастера»: чуть смешного, чуть трогательного, в меру безумного и бесконечно счастливого и несчастного своим творчеством, тем даром, что дается откуда-то извне… Кем-то там, нам неведомым… - Тема «Фауста», вечная булгаковская тема - искушения, переплетения добра и зла, соприкосновения со страной, откуда приходит творчество, романтическая тяга к запретному… Первый акт - он как раз об этом, об искушении творчеством, о попытке убежать, пусть хотя бы и в смерть, от тяги собственного дара (очень, кстати, понравился Рудольфи (Лежнев) - О. Нирян), бежать, бежать без оглядки, пока - пока не захватил новый сюжет, пока, в провидческом трансе, роман не стал пьесою, чтобы снова обернуться романом - но уже в другом, не в жанровом, а в страстно-чувственном смысле… Ах, у романтических героев не может быть счастливых романов - как писателю не знать эту истину:). Но, с другой стороны, сам по себе роман, даже несчастливый (тем более - несчастливый!) - это же такое благо для одинокого подвижника пера… И, напитавшись театральных страстей и чертей, не он ли после вдруг услышит то, по-библейски ритмизованное, величественное, - про тьму, пришедшую со Средиземного моря…
Да, в спектакле много этой вот элегантной угадайки: а вы узнали «Белую гвардию»? А «Бег»? А… (и лошадь декорационная пошляческая даже как будто мила и прелестная в итоге становится).
Но ведь тот спектакль (книгу, фильм, кино) особенно ценишь и принимаешь в душу, в котором… себя любимую узнаешь… И вот, в начале второго действия, под поразительно (гомерически) смешной диалог Максудова с отцом-основоположником Иваном Васильевичем (Станиславским, натурально) про новые и старые пьесы и способы их написания (зал стонал от восторга, и с полным на то основанием!), как щелкнуло что-то и высветило ярким-ярким прожектором (подобным тому, что светит у них там, в спектакле, из-за сцены - как будто С ТОЙ Стороны): да это же про меня. Вернее, про всех про нас, так называемых молодых да ранних, приходящих в этот дивный, чудный мир со своими новыми гениальными и не очень идеями, но зато со всем жаром юного донкихотского сердца, с готовностью любить и унаваживать собой это негостеприимное пространство, с идиотской верой в лучшее, то есть в то, что все поголовно только к этому лучшему для ближнего и себя и стремятся, только сразу не признаются, но вообще-то…
А тебе это самое лучшее на свете, бесконечно любимое и дорогое, отвечает: да не нужны нам ваши новые пьесы (диссертации, идеи, программы - поставь нужное). Нам без них спокойнее живется. И сами вы, елки-палки, нам не сдались, потому что - как же это? Вы, что ли, придете на наше место со своими открытыми сердцами и готовностью к подвигам и творчеству? - Кто вас вообще звал? Кто выдумал вас, молодые вы наши треплевы??? Наверное, это случайность, но так на меня от самой максудовского фигуры, как увидел его Пирогов, этой - в хорошем смысле слова! - драгоценной треплевщиной повеяло! Новые формы нужны - а если их нет, то ничего нам не нужно! Мы же - настоящие максималисты! Мы же сразу - вон из Москвы, отпустите нас с нашей пьесой (нашей работой, нашим сердцем) куда-нибудь еще, раз мы, такие, как есть, неугодны… И дай-то Боже, чтобы рядом с каждым таким Максудовым (Треплевым) оказался свой Бомбардов, который будет объяснять тонкости, ходы и выходы, учить жизни в обществе и с обществом… И (уж это я теперь точно знаю, на собственном опыте) ничего у нас не получится, никакого, понимаешь, романа, пока - не сожмемся, не соберемся в кулак, не смирим справедливый наш темперамент - и не научимся находить общий язык в конфликте поколений. - Может, конечно, лучше так, как Максудов у Булгакова… Так, вероятно, с самими собой честнее, но… Булгаков-то затем это все со своим литературным двойником и описал, чтобы а) сублимировать, б) показать тупиковость романтического пути… Нет уж, будьте любезны, вслед за Вергилием, сначала - во Ад, затем, Бог даст, в Чистилище, забывая свое упрямство и самоумаляя гордыню ради… Если то, что казалось вам настолько дорогим, вам действительно дорого…
Этого, конечно, нет в спектакле. Это я так, от себя, додумывая, продолжая диалог… Но спектакль - хороший. С таким необычайно светлым чувством оттуда выходишь наружу, к мосту, к реке, к закату - с умиротворением и - все равно! - иррациональной верой в доброе и талантливое сердце…
P.S. Ну ведь правда, я вам не очень еще надоела своими театральными впечатлениями?:)))
Хотя милый, легкий, добрый неврастеник Максудов Кирилла Пирогова многое, многое искупал! Никогда-то сам Михаил Афанасьевич, франт, эстет и обладатель красавиц-жен, знаменитых на всю Москву, никогда, думается, не запирался он, подобно своим Максудову и Мастеру, в подвал или на чердак, не был ни аскетом, ни подвижником, но, видно, оттого и тянуло его хотя бы на бумаге описать эдакого «трижды романтического мастера»: чуть смешного, чуть трогательного, в меру безумного и бесконечно счастливого и несчастного своим творчеством, тем даром, что дается откуда-то извне… Кем-то там, нам неведомым… - Тема «Фауста», вечная булгаковская тема - искушения, переплетения добра и зла, соприкосновения со страной, откуда приходит творчество, романтическая тяга к запретному… Первый акт - он как раз об этом, об искушении творчеством, о попытке убежать, пусть хотя бы и в смерть, от тяги собственного дара (очень, кстати, понравился Рудольфи (Лежнев) - О. Нирян), бежать, бежать без оглядки, пока - пока не захватил новый сюжет, пока, в провидческом трансе, роман не стал пьесою, чтобы снова обернуться романом - но уже в другом, не в жанровом, а в страстно-чувственном смысле… Ах, у романтических героев не может быть счастливых романов - как писателю не знать эту истину:). Но, с другой стороны, сам по себе роман, даже несчастливый (тем более - несчастливый!) - это же такое благо для одинокого подвижника пера… И, напитавшись театральных страстей и чертей, не он ли после вдруг услышит то, по-библейски ритмизованное, величественное, - про тьму, пришедшую со Средиземного моря…
Да, в спектакле много этой вот элегантной угадайки: а вы узнали «Белую гвардию»? А «Бег»? А… (и лошадь декорационная пошляческая даже как будто мила и прелестная в итоге становится).
Но ведь тот спектакль (книгу, фильм, кино) особенно ценишь и принимаешь в душу, в котором… себя любимую узнаешь… И вот, в начале второго действия, под поразительно (гомерически) смешной диалог Максудова с отцом-основоположником Иваном Васильевичем (Станиславским, натурально) про новые и старые пьесы и способы их написания (зал стонал от восторга, и с полным на то основанием!), как щелкнуло что-то и высветило ярким-ярким прожектором (подобным тому, что светит у них там, в спектакле, из-за сцены - как будто С ТОЙ Стороны): да это же про меня. Вернее, про всех про нас, так называемых молодых да ранних, приходящих в этот дивный, чудный мир со своими новыми гениальными и не очень идеями, но зато со всем жаром юного донкихотского сердца, с готовностью любить и унаваживать собой это негостеприимное пространство, с идиотской верой в лучшее, то есть в то, что все поголовно только к этому лучшему для ближнего и себя и стремятся, только сразу не признаются, но вообще-то…
А тебе это самое лучшее на свете, бесконечно любимое и дорогое, отвечает: да не нужны нам ваши новые пьесы (диссертации, идеи, программы - поставь нужное). Нам без них спокойнее живется. И сами вы, елки-палки, нам не сдались, потому что - как же это? Вы, что ли, придете на наше место со своими открытыми сердцами и готовностью к подвигам и творчеству? - Кто вас вообще звал? Кто выдумал вас, молодые вы наши треплевы??? Наверное, это случайность, но так на меня от самой максудовского фигуры, как увидел его Пирогов, этой - в хорошем смысле слова! - драгоценной треплевщиной повеяло! Новые формы нужны - а если их нет, то ничего нам не нужно! Мы же - настоящие максималисты! Мы же сразу - вон из Москвы, отпустите нас с нашей пьесой (нашей работой, нашим сердцем) куда-нибудь еще, раз мы, такие, как есть, неугодны… И дай-то Боже, чтобы рядом с каждым таким Максудовым (Треплевым) оказался свой Бомбардов, который будет объяснять тонкости, ходы и выходы, учить жизни в обществе и с обществом… И (уж это я теперь точно знаю, на собственном опыте) ничего у нас не получится, никакого, понимаешь, романа, пока - не сожмемся, не соберемся в кулак, не смирим справедливый наш темперамент - и не научимся находить общий язык в конфликте поколений. - Может, конечно, лучше так, как Максудов у Булгакова… Так, вероятно, с самими собой честнее, но… Булгаков-то затем это все со своим литературным двойником и описал, чтобы а) сублимировать, б) показать тупиковость романтического пути… Нет уж, будьте любезны, вслед за Вергилием, сначала - во Ад, затем, Бог даст, в Чистилище, забывая свое упрямство и самоумаляя гордыню ради… Если то, что казалось вам настолько дорогим, вам действительно дорого…
Этого, конечно, нет в спектакле. Это я так, от себя, додумывая, продолжая диалог… Но спектакль - хороший. С таким необычайно светлым чувством оттуда выходишь наружу, к мосту, к реке, к закату - с умиротворением и - все равно! - иррациональной верой в доброе и талантливое сердце…
P.S. Ну ведь правда, я вам не очень еще надоела своими театральными впечатлениями?:)))