1 ноября (продолжение)
Сапёры, влекомые своим предводителем - зелёным грибом-боровиком, бодро машут из стороны в сторону потёртыми миноискателями. Остальной отряд двигается полутабором, пытаясь, однако же, попадать в полоску, прочищенную впереди идущими и не сильно при этом толпиться.
Это - максимум, что они умеют, вершина тактического искусства, которым обладают комендатурские полководцы. Выставить боковое охранение или - тыловой дозор им не позволяет собственная гордость или, скорее всего - отсутствие реального боевого опыта.
А, может быть, то обстоятельство, что в тылу и так вскоре должно будет быть немало отставшего по разным причинам , народа? Ладно, это их проблемы.
Через полчаса вся эта бражка постепенно собирается на нашей поляне-опушке, на входе в ущелье. Равнодушные, как северные слоны, сапёры сразу же проходят к нашей голове, узрев там родственника по ремеслу - нашего Димана-младшего, у которого из рюкзака торчит знакомая им рукоятка «метлы».
Как таковые, по жизни, сапёры не признают себе равными никого - ни начальство, ни коллег по военной службе из других родов войск, как бы героически и легендарно те не выглядели бы. Это и понятно - работа такая. Желающих на неё никогда не находится в достаточном количестве и поэтому, дорожные смертники чувствуют себя неуязвимыми и, относительно, безнаказанными.
Ежедневная игра в прятки с Костлявой накладывает на них свой отпечаток: это равнодушные, молчаливые, спокойные люди, которые, зевая, снимают растяжку на пятидесятикилограммовой бомбе или, прожёвывая сухпайковую галету, расковыривают хитрейшую электросхему подрыва в лесном бандитском бункере. Соответственно, мало кто может удостоиться их внимания или почтения, разве что - мы, горно-лесистые бродяги-универсалы, видавшие виды не менее тех сапёров.
О нас среди инженерной братвы ходит масса легенд и притчей, не все они достоверны и правдивы, но мы умело поддерживаем своё безупречное реноме, это пригождается нам в боевых условиях, когда с нами идти в самые забубённые места не боятся, а, значит - действуют осознанно и смело.
Это пригождается нам и в хозяйственно-бытовых условиях, когда, находясь в гостях, в отрыве, нам и баньку потопят пожарче, и сальца порежут потолще, и покурить найдут при самом лютом дефиците сигарет.
И по тропе мы идём первые, очень часто - без миноискателя, а к играющим в Русскую рулетку на постоянной основе, в армии уважение имеется, вполне себе - суеверное и старинное.
Вот и сейчас, инженерная братия уже достала портсигар и угощает двух Диманов самыми сухими и немятыми сигаретами. Диман-старший вопросительно оглядывается на меня с вопросом о разрешении закурить. Я едва заметно киваю, сапёры удовлетворительно переглядываются, оценив дисциплину и полный фэншуй в группе. По их мнению - мы правильные и толковые пацаны, их дорожно-поисковые души успокаиваются и входят в резонанс.
Соответственно, теперь их очередь показывать класс и я очень на это надеюсь.
Постепенно подтягивается вся гоп-компания. Поляну заполнили кучки бойцов-срочников в старых потёртых жизнью, комках*, жуликоватого вида, контрабасов в партизанском обличии и прикиде, каких-то полувооружённых личностей непонятного вида и назначения.
Андрюха выводит нас подальше, вперёд, чтобы мы не смешались с этим зеленоватым водоворотом. Группа проходит через табор, члены которого при приближении наших бойцов почтительно замолкают. Наш авторитет здесь на недосягаемой высоте и на нашего самого захудалого бойчишку пришлый комендатурский народ смотрит снизу вверх всегда.
Расставив дозоры и уточнив задачи, Андрюха идёт на встречу с комсоставом гостей. Комсостав снова собрался в кучку, дружно курит и снова, в очередной раз, внимает «Бороде», который не устаёт тыкать пальцем в завёрнутый полиэтиленом, кусок оперативной карты. Звучат рубленные военные фразы; «квадрат», «интервал», «азимут» и тому подобный набор умных и правильных слов. Примечательно, что такое же совещание в точности, происходило тридцать минут назад. Это - что, они с тех пор всё забыли? По-новой планы составляют? Андрюха стоит, никем не замеченный, в сторонке, потом - уходит, никем не услышанный и не увиденный.
Я в замешательстве думаю о том, что же будет с этими планами через пяток часов. Ничего умного придумать не могу - как всегда, война план покажет. Как обычно - действовать будут по наитию, исходя из жизненного опыта и складывающейся обстановки.
Краем глаза вижу тень, подходящую сзади справа. Машинально опускаю четыре пальца правой кисти вниз, до встречи с нужным местом - предохранителем своего ручного пулемёта.
-Здыравствуй, уважаемый, да - я оборачиваюсь, не спеша.
- Гаварыть ниимнога нада, да - подходит «Высокий». Вблизи он выглядит ещё более лощёным и крутым, чем при виде в бинокль. Голос - хорошо поставленный, видно, что человек давно привык отдавать указания, говорить убедительно и твёрдо.
-Завы камандыра, савишатса будем с начшальник, да - он показывает своё мастерство скоротечного и правильного анализа окружающей обстановки. Ему уже понятно - кто здесь, на самом деле, главный и с кем ему необходимо взаимодействовать, "Бороды" в этом списке нет.
Одет гражданин безупречно. Тёмно-оливковый комбез с курткой, такой, по моему мнению должны носить американские «зелёные береты». Местная круглая шапка из овечей шерсти. Классная, удобная, хорошо подогнанная и сбалансированная разгрузка неизвестного, но - очень толкового производителя. Ботинки хорошей толстой и мягкой кожи, от вида которых мне сразу же захотелось завыть от тоски. Новейший АКМС с коллиматором. О таких чудесах, как последний, я только слышал, да видал один раз, когда мы работали рядом с операми из Конторы. У нас на всю роту - два древних "Тюльпана"*, и то - не у нашей группы.
Чекист, который, видимо, который по какой-то причине не примкнул к повстанцам в 94-м. А может, какие личные или родоплеменные тёрки, которые наша Контора использует по старинному и добротному принципу. Или - мент бывший, высокого уровня, такого не берут в космонавты, слишком, высока вероятность встретить в банде бывшего «подопечного» с непонятным для себя исходом.
Что ж, грамотно, хороший заход, не спорю. Язык подвернул под деревенского пастуха необразованного, только, дружище, твои подполковничьи звёзды у тебя на лбу нарисованы, не обессудь.
Улыбаюсь ему губами, смотрю на правое ухо и полушёпотом наношу ответный удар:
- Зачем язык коверкаешь? Говори нормально, здесь все свои.
Высокий моргает несколько раз. Так-то, мы тоже суп на пиджак не проливаем.
Улыбается, протягивает руку. То-то же, гражданин хороший. Понимать надо - с кем знакомишься. Он с виноватой улыбкой разводит руками - да, дорогой, извини, мол, ошибочка вышла, не признал сразу. Ну-ну. Я тебе, конечно, верю. Разве могут быть сомненья?
Он называет имя, должность и звание в одной из силовых структур, город в Зауралье, где служил до 94-го года. Вполне - литературным отличным русским языком, практически - без акцента.
- А, был я там, да, хороший город - начинаю импровизировать. Тем более, и, правда - я там бывал.
- Ваша контора же на Ленина была, за горкомом, напротив сберкассы, да? У вас столовка там ещё с отдельным входом? - внимательно смотрю ему в лицо.
Он добродушно улыбается, сообщает адрес, где находилось его Управление и то, что никаких столовок и сберкасс там поблизости не было. Сообщает уверенно, глаза не волнуются, не вспоминают, рот не шевелится, морщины не играют. Руки спокойны и расслаблены. Чёрт его знает, может, так оно и есть, не знаю про ихнюю контору в этом городе ничего.
- Документ хочешь смотреть? - я отрицательно киваю. Здесь документы не в почёте и не в ходу.
Как говорил товарищ Шарик - лапы и хвост, вот мои документы. Лапы у него годные, а хвост мы посмотрим чуть попозже.
Сбоку подходит Андрюха.
- Здравствуй - он называет имя «Высокого» - работаем вместе?
Вопросительный взгляд на меня. Я прикрываю веки - верификация данного гражданина проведена, заключение - здоров, годен к использованию. Андрюха накладывает мой ответ на свою, имеющуюся информацию и получает итог.
- Давай, уважаемый, рассказывай.
Уважаемый, в свою очередь, оглядывается, делает пару незаметных взмахов кистью ладони и идёт вниз, к ручью.
- Пойдём к воде, командир, там посвежее и потише, а то здесь народу много, курят все, кушают, глядят нехорошо.
Соглашаюсь. Табор жрёт, как не в себя, курит - как в последний раз и постоянно косит глазами в нашу сторону, старательно деля вид, что ничего такого ему не интересно.
Мы спускаемся к ручью. Сзади неслышно подходят два «Балахонистых», проводники. Ступают они мягко, весу в них, килограммов под сто двадцать, у каждого, но силуэты прямые, кисти рук - мощные, тёмные и натруженные. Один из них - в каких-то странных варежках, совсем не по сезону. Капюшоны надвинуты на лица, как у средневековых монахов, у того, который в варежках - ещё и повязка на лице - плотная зелёная тряпица.
Второй перебирает чётки.
Ну у него и лапища! Вблизи его руки напоминают мне сказку про Мальчика-с-пальчика, каковым я по сравнению с ним, кажусь. Мальчик, конечно же - я. А гигантская ладонь больше всего напоминает толстую чугунную сковороду с пятью сосисками по краям.
М-дэ, колоритный дядя... Такой товарищ дядя ночью положит руку на твою голову, да и открутит её, не напрягаясь особо. И даже пикнуть не успеешь.
Варежки второго мне тоже интересны. Очень интересны.
Садимся вкружок на микрополянке, прикрытые глинистым бережком. «Высокий» демонстративно снимает с плеча автомат и кладёт его рядом с собой. Андрюха делает так же. Балахонистые делают вид, что никакого оружия у них нету.
Я игнорирую весь этот восточный рахатлукумный этикет и располагаю РПК у себя на коленках, ствол, правда, направляю в сторону от компании - в гостях, как-никак. Балахонистые переглядываются, но мне наплевать на них и на всё остальное, я на работе, господа, и очень хочу домой. «Высокий» уверенным, хорошо поставленным начальственным голосом начинает рассказ.
«Здесь, недалеко, база была, боевиков-шайтанов, с Первой войны ещё. Не ополчения - здесь бандиты были настоящие. Ничего не хотели знать, не понимали - убивали, грабили всех. Местных - тоже. Здесь большая база была, человек на двести»
Я недоверчиво смотрю на него. Кто же тогда кормил-поил-лечил-снабжал эту отмороженную ватагу? Здесь такие номера нахрапом могут один раз пройти, второй раз тебя так накормят - какать устанешь.
«Да, знаю - звучит странно, но это было так. Сейчас вам один человек, местный, сам всё расскажет»
Он что-то негромко говорит по чеченски. Тот, который в варежках, откидывает капюшон, снимает повязку с лица и освобождает кисти рук.
Меня невольно передёргивает от открывшейся картины. Так-то я много чего и кого повидал на этой земле и войне, но увиденное заставило собрать всю волю в кулак, чтобы не отвернуться или не задрожать руками.
В отличии от первого, руки у него очень странные. Пальцы - их, как будто, вначале, отломали от кисти, а потом, небрежно, кое-как, приделали обратно, попутно, укоротив и пообрывав ногти. Смотрят они в разные стороны, и вся эта конструкция напоминает надутую резиновую перчатку, землисто-тёмного цвета. Вся кожа покрыта бурыми шрамами, швами и фиолетовыми пятнами.
С верхней передней части головы когда-то был снят большой лоскут кожи, точнее - содран и криво прилеплен назад. Огромная проплешина - лысина голой кожи контрастирует совершенно, с его оставшееся шевелюрой - густыми вьющимися волосами - абсолютно, белыми. Как январский снег.
Но больше всего меня поразило его лицо. Все киношные и сказочные злодеи показались мне в этот момент милыми, приятными красавчиками по сравнению с тем, что я увидел.
Челюсть этому человеку, видимо, сломали хорошим таким, мощным пинком. И не поставили потом на место и врачам не дали это сделать. Поэтому, она срослась сама, сместившись сильно вбок. Рот был полуоткрыт, с отрезанными губами. Зубов видно не было, выбили, видимо, вместе с челюстью. Нос тоже был изуродован, скорее всего - сильно порезан или разбит в хлам. Глаз был только один, вместо второго - какое-то невнятное месиво из кожи и волос. Смотреть на это было страшновато, а когда я представил, как этого дядьку молотили тяжелыми ботинками по лицу - мне стало, реально, не по себе.
Он начал говорить, медленно, поматывая головой и двигая руками. Достаточно было посмотреть на его лицо, чтобы понять - рассказ его - чистейшая правда и здесь он для того, чтобы, хоть, одним миллиметром попробовать как-нибудь досадить тем, кто сделал его таким.
Я не буду пересказывать его рассказ полностью, может быть, он жив и мои откровения он совсем не просил публиковать. А может - это поможет кому-нибудь сложить какой-нибудь зловещий пазл судьбы и через много лет начать решать свои вопросы…
Он был мирным человеком, у него была хорошая работа, не бизнес, но - достойно оплачиваемая во все времена. Он жил в своём доме, имел семью, родственников, не брал в руки оружия и не был ни за красных, ни за белых, его работа была нужна и тем и другим.
Однажды его схватили и привезли в лес. Сюда, на базу, в Мержой-Берам. Кинули в зиндан* и потребовали у родни выкуп. Родня начала собирать деньги, сумма была значительная и сразу же её найти не удавалось. В зиндане кроме него сидели ещё российские солдаты.
- Солдаты - несколько человек, да, контрактники - тоже несколько, не помню - семь - восемь - не точно. Один в лётной куртке был, да. Почему - не знаю. Его били больше всех, он контрактник был, не лётчик. Почему куртку не снял - не знаю.
Страшнолицый собеседник замолкает. Мы напряжённо слушаем тишину и шелест ручья. Очень хочется закурить.
- Потом они бежать хотели, я говорил - не надо, поймают. Местность не знаете, где ваши войска - не знаете, идти далеко - поймают - резать будут. Они не слушали меня, говорили - Ельцин их тут бросил, генералы их тут бросили, никто их отсюда никогда не вытащат, умрём в этой яме, лучше бежать.
Если бы просто бежали - поймали, били долго, обратно в яму кидали, потом - продавали, мехах схьаэцар* делали. Но они охранника в яму затащили, били, связали, оружие забрали. Совсем не думали, убегать хотели, домой. Пока в зиндане сидели - слабые стали, один кашлял сильно. Несколько человек бежало, я остался, другие тоже остались - куда бежать? Их нашли, быстро нашли, они замерзли, костёр разожгли, идти не могли. Притащили, били сильно, долго били. Один умер, его в яму к нам кинули, мёртвого. Других на следующий день заставили себе могилу копать, потом нас из зиндана достали - заставили смотреть. Одному контрактнику голову резали, он молчал, совсем слабый был. Плакал молча. Мертвого тоже в могилу кинули. Других связали, в могилу кидали, нас закопать заставили. Земля шевелилась, я сам видел….
Он замолкает. Надвигает капюшон на голову. Рассказ окончен. За него продолжает «Высокий».
- По нашим данным здесь был, своего рода, концлагерь. Число пленных и похищенных людей установить не представляется возможным, так же, как и число казнённых. По показаниям этого свидетеля, он может точно показать место, где закопаны пять или шесть человек, он знает точные приметы на местности. Там же попробуем определить - где могут находиться другие захоронения.
Мы все молчим.
- Это вся информация? - Андрюха встаёт и берёт автомат. Я вижу его побелевшие пальцы и ходящую ходуном, челюсть. Он оборачивается:
- В случае начала боестолкновения уходите назад, в Орехово. Никуда не надо лезть, помогать, стрелять. Просто - уходите. Всё.
Резко поворачивается и поднимается по берегу, навстречу ему идёт «Борода».
Я спрашиваю у «Высокого»:
- Кушать будете? В следующий раз неизвестно, когда придётся. У нас консервы говяжьи, нормальные….
Война - войной, а кушать хочется всем и всегда.
Балахонистые синхронно отказываются, помотав капюшонами. Высокий тоже отказывается. Ну и чёрт с вами, нам больше достанется. Догоняю Андрюху.
- Что там, с главнокомандующим всей этой организации, в бороде, который?
Андрюха не оборачиваясь, презрительно сплёвывает:
- А-а, никто - это высшая форма презрения у моего командира.
- Это начальник разведки комендатуры выделывается, клоун плюшевый - Андрюха достаёт портсигар.
- Всю жизнь просидел в кадрированной дивизии никем, сюда попер за подполковником*, скоро получит. Воевать - не воевал, разведкой не занимался, и ничем вообще не занимался.
А тут, вдруг - на контроль в Министерстве Обороны попал, задачу особой важности поручили.
«Борода» весело улыбаясь, подходит к нам.
Вблизи он ещё больше напоминает попа. Борода у него действительно - огненно-рыжая, такие дорого стоят в исламском мире. Инженерный костюм, под которым выглядывает темно-зелёный свитер, нов и одет, видимо, в первый и последний раз. Белые кроссовки - цвета и стиля "вырви глаз" - смотрятся в этом лесу морскими ластами, столь же, нелепыми, как и абсолютно ненужными. На автомате виден густой слой смазки, стреляли из него в последний раз на заводе, сразу после изготовления. Китайская говорилка в кармашке что-то миролюбиво бубнит.
- Начальник разведки комендатуры района майор такой-то. Вы - из 691 отряда?
- М-м-м - я отвечаю за Андрюху. «Борода» замешкался - по виду я Андрюхи старше, оружие, количество боеприпасов и снаряжение у нас выглядят одинаково, никаких отличий от рядовых бойцов не имеется. К кому и как обращаться догадаться может только очень грамотный и долго воюющий человек. Он смотрит на нас обоих одновременно.
Я решаю не начинать конфронтацию и миролюбиво сообщаю:
- Мы работаем в ваших интересах, задача понятна, можем выдвигаться.
Сзади к «Бороде» подтягивается связист, приветливо помахивая антеной. «Борода» уточняет:
- Я командую операцией - слово «операция» он произносит с отменным вкусом и глубоко уважительной интонацией.
- Все участвующие подчиняются мне и выполняют все мои распоряжения, таков приказ из МО - он задирает глаза к небу.
Я оловянным тупым взглядом «ем начальство», хочется ответить ему:- «Рады стараться, ваше благородие!» и щёлкнуть каблуками ботфортов со шпорами.
- Викторыч, закончи здесь и начинай движение - Андрюха полностью игнорирует руководителя операцией.
- Че - пять - что на нашем языке означает, что отдых закончен и пора идти вперёд. Или - назад, когда - как.
Я кладу руку на плечо связисту:
- Коробочку не выключаешь, антенну сложи, сделай мягкой, закрепи. Батареи начнут садиться - сообщи нам. В случае начала боя держишься за начальником как привязанный, куда он, туда и ты. Программа связи, таблицы - есть?
Бедолага молча мотает головой. Ничего у него нет, ну оно и к лучшему - не потеряет ничего.
- На связи будь всё время - я обращаюсь к «Бороде». От моих слов он хлопает глазами и набирает в лёгкие воздуха побольше, видимо, чтобы заорать на весь лес: - «Ты как с подпоруч-чиком разговариваешь, с-сукин ты сын?!»
Мне некогда исследовать гаммы его эмоций и наборы чувств, я уже начинаю работу и вхожу в образ, как говорят в телевизоре. Разворачиваюсь, оглядываю картину маслом, происходящую впереди, слева, справа, сзади. Нюхаю воздух, запоминаю приметы места, расположение нужных мне людей и предметов, местонахождение пулемётчиков, санитаров, связиста.
Прохожу по тропе к своей «мёртвой голове» и кивком поднимаю их мотнув подбородком вперёд.
Вперёд, мои верные нукеры!
Сапёры удовлетворительно приподнимают зады и, не торопясь, начинают движение за нами. В этот раз - они вторые. Удача сегодня у них в гостях!
Со стороны вид кажется очень нелепым - вначале двигаются трое разведчиков, и только потом - те, кто ищет и разминирует путь. А что его разминировать, впередиидущие итак всё найдут и не пропустят, в этот раз сапёрам - расслабон и веселуха, целых трое смертничков-миноискателей спереду топают!
Да, вот так вот, такая наша доля. Мы не первые, мы - перед теми, кто первые.
Аминь!
----------------------------------------------------------------------------------------
комках* - комок (жарг.) - костюм камуфлированный
"Тюльпана"* - Тюльпан - оптический прибор 1П29 для стрельбы
зиндан* - здесь: яма для содержания пленных
мехах схьаэцар* - делать выкуп (чеченск.)
подполковником* - выслуга для получения звания была день - за три, звания - на ступень выше, чем других округах.
Это - максимум, что они умеют, вершина тактического искусства, которым обладают комендатурские полководцы. Выставить боковое охранение или - тыловой дозор им не позволяет собственная гордость или, скорее всего - отсутствие реального боевого опыта.
А, может быть, то обстоятельство, что в тылу и так вскоре должно будет быть немало отставшего по разным причинам , народа? Ладно, это их проблемы.
Через полчаса вся эта бражка постепенно собирается на нашей поляне-опушке, на входе в ущелье. Равнодушные, как северные слоны, сапёры сразу же проходят к нашей голове, узрев там родственника по ремеслу - нашего Димана-младшего, у которого из рюкзака торчит знакомая им рукоятка «метлы».
Как таковые, по жизни, сапёры не признают себе равными никого - ни начальство, ни коллег по военной службе из других родов войск, как бы героически и легендарно те не выглядели бы. Это и понятно - работа такая. Желающих на неё никогда не находится в достаточном количестве и поэтому, дорожные смертники чувствуют себя неуязвимыми и, относительно, безнаказанными.
Ежедневная игра в прятки с Костлявой накладывает на них свой отпечаток: это равнодушные, молчаливые, спокойные люди, которые, зевая, снимают растяжку на пятидесятикилограммовой бомбе или, прожёвывая сухпайковую галету, расковыривают хитрейшую электросхему подрыва в лесном бандитском бункере. Соответственно, мало кто может удостоиться их внимания или почтения, разве что - мы, горно-лесистые бродяги-универсалы, видавшие виды не менее тех сапёров.
О нас среди инженерной братвы ходит масса легенд и притчей, не все они достоверны и правдивы, но мы умело поддерживаем своё безупречное реноме, это пригождается нам в боевых условиях, когда с нами идти в самые забубённые места не боятся, а, значит - действуют осознанно и смело.
Это пригождается нам и в хозяйственно-бытовых условиях, когда, находясь в гостях, в отрыве, нам и баньку потопят пожарче, и сальца порежут потолще, и покурить найдут при самом лютом дефиците сигарет.
И по тропе мы идём первые, очень часто - без миноискателя, а к играющим в Русскую рулетку на постоянной основе, в армии уважение имеется, вполне себе - суеверное и старинное.
Вот и сейчас, инженерная братия уже достала портсигар и угощает двух Диманов самыми сухими и немятыми сигаретами. Диман-старший вопросительно оглядывается на меня с вопросом о разрешении закурить. Я едва заметно киваю, сапёры удовлетворительно переглядываются, оценив дисциплину и полный фэншуй в группе. По их мнению - мы правильные и толковые пацаны, их дорожно-поисковые души успокаиваются и входят в резонанс.
Соответственно, теперь их очередь показывать класс и я очень на это надеюсь.
Постепенно подтягивается вся гоп-компания. Поляну заполнили кучки бойцов-срочников в старых потёртых жизнью, комках*, жуликоватого вида, контрабасов в партизанском обличии и прикиде, каких-то полувооружённых личностей непонятного вида и назначения.
Андрюха выводит нас подальше, вперёд, чтобы мы не смешались с этим зеленоватым водоворотом. Группа проходит через табор, члены которого при приближении наших бойцов почтительно замолкают. Наш авторитет здесь на недосягаемой высоте и на нашего самого захудалого бойчишку пришлый комендатурский народ смотрит снизу вверх всегда.
Расставив дозоры и уточнив задачи, Андрюха идёт на встречу с комсоставом гостей. Комсостав снова собрался в кучку, дружно курит и снова, в очередной раз, внимает «Бороде», который не устаёт тыкать пальцем в завёрнутый полиэтиленом, кусок оперативной карты. Звучат рубленные военные фразы; «квадрат», «интервал», «азимут» и тому подобный набор умных и правильных слов. Примечательно, что такое же совещание в точности, происходило тридцать минут назад. Это - что, они с тех пор всё забыли? По-новой планы составляют? Андрюха стоит, никем не замеченный, в сторонке, потом - уходит, никем не услышанный и не увиденный.
Я в замешательстве думаю о том, что же будет с этими планами через пяток часов. Ничего умного придумать не могу - как всегда, война план покажет. Как обычно - действовать будут по наитию, исходя из жизненного опыта и складывающейся обстановки.
Краем глаза вижу тень, подходящую сзади справа. Машинально опускаю четыре пальца правой кисти вниз, до встречи с нужным местом - предохранителем своего ручного пулемёта.
-Здыравствуй, уважаемый, да - я оборачиваюсь, не спеша.
- Гаварыть ниимнога нада, да - подходит «Высокий». Вблизи он выглядит ещё более лощёным и крутым, чем при виде в бинокль. Голос - хорошо поставленный, видно, что человек давно привык отдавать указания, говорить убедительно и твёрдо.
-Завы камандыра, савишатса будем с начшальник, да - он показывает своё мастерство скоротечного и правильного анализа окружающей обстановки. Ему уже понятно - кто здесь, на самом деле, главный и с кем ему необходимо взаимодействовать, "Бороды" в этом списке нет.
Одет гражданин безупречно. Тёмно-оливковый комбез с курткой, такой, по моему мнению должны носить американские «зелёные береты». Местная круглая шапка из овечей шерсти. Классная, удобная, хорошо подогнанная и сбалансированная разгрузка неизвестного, но - очень толкового производителя. Ботинки хорошей толстой и мягкой кожи, от вида которых мне сразу же захотелось завыть от тоски. Новейший АКМС с коллиматором. О таких чудесах, как последний, я только слышал, да видал один раз, когда мы работали рядом с операми из Конторы. У нас на всю роту - два древних "Тюльпана"*, и то - не у нашей группы.
Чекист, который, видимо, который по какой-то причине не примкнул к повстанцам в 94-м. А может, какие личные или родоплеменные тёрки, которые наша Контора использует по старинному и добротному принципу. Или - мент бывший, высокого уровня, такого не берут в космонавты, слишком, высока вероятность встретить в банде бывшего «подопечного» с непонятным для себя исходом.
Что ж, грамотно, хороший заход, не спорю. Язык подвернул под деревенского пастуха необразованного, только, дружище, твои подполковничьи звёзды у тебя на лбу нарисованы, не обессудь.
Улыбаюсь ему губами, смотрю на правое ухо и полушёпотом наношу ответный удар:
- Зачем язык коверкаешь? Говори нормально, здесь все свои.
Высокий моргает несколько раз. Так-то, мы тоже суп на пиджак не проливаем.
Улыбается, протягивает руку. То-то же, гражданин хороший. Понимать надо - с кем знакомишься. Он с виноватой улыбкой разводит руками - да, дорогой, извини, мол, ошибочка вышла, не признал сразу. Ну-ну. Я тебе, конечно, верю. Разве могут быть сомненья?
Он называет имя, должность и звание в одной из силовых структур, город в Зауралье, где служил до 94-го года. Вполне - литературным отличным русским языком, практически - без акцента.
- А, был я там, да, хороший город - начинаю импровизировать. Тем более, и, правда - я там бывал.
- Ваша контора же на Ленина была, за горкомом, напротив сберкассы, да? У вас столовка там ещё с отдельным входом? - внимательно смотрю ему в лицо.
Он добродушно улыбается, сообщает адрес, где находилось его Управление и то, что никаких столовок и сберкасс там поблизости не было. Сообщает уверенно, глаза не волнуются, не вспоминают, рот не шевелится, морщины не играют. Руки спокойны и расслаблены. Чёрт его знает, может, так оно и есть, не знаю про ихнюю контору в этом городе ничего.
- Документ хочешь смотреть? - я отрицательно киваю. Здесь документы не в почёте и не в ходу.
Как говорил товарищ Шарик - лапы и хвост, вот мои документы. Лапы у него годные, а хвост мы посмотрим чуть попозже.
Сбоку подходит Андрюха.
- Здравствуй - он называет имя «Высокого» - работаем вместе?
Вопросительный взгляд на меня. Я прикрываю веки - верификация данного гражданина проведена, заключение - здоров, годен к использованию. Андрюха накладывает мой ответ на свою, имеющуюся информацию и получает итог.
- Давай, уважаемый, рассказывай.
Уважаемый, в свою очередь, оглядывается, делает пару незаметных взмахов кистью ладони и идёт вниз, к ручью.
- Пойдём к воде, командир, там посвежее и потише, а то здесь народу много, курят все, кушают, глядят нехорошо.
Соглашаюсь. Табор жрёт, как не в себя, курит - как в последний раз и постоянно косит глазами в нашу сторону, старательно деля вид, что ничего такого ему не интересно.
Мы спускаемся к ручью. Сзади неслышно подходят два «Балахонистых», проводники. Ступают они мягко, весу в них, килограммов под сто двадцать, у каждого, но силуэты прямые, кисти рук - мощные, тёмные и натруженные. Один из них - в каких-то странных варежках, совсем не по сезону. Капюшоны надвинуты на лица, как у средневековых монахов, у того, который в варежках - ещё и повязка на лице - плотная зелёная тряпица.
Второй перебирает чётки.
Ну у него и лапища! Вблизи его руки напоминают мне сказку про Мальчика-с-пальчика, каковым я по сравнению с ним, кажусь. Мальчик, конечно же - я. А гигантская ладонь больше всего напоминает толстую чугунную сковороду с пятью сосисками по краям.
М-дэ, колоритный дядя... Такой товарищ дядя ночью положит руку на твою голову, да и открутит её, не напрягаясь особо. И даже пикнуть не успеешь.
Варежки второго мне тоже интересны. Очень интересны.
Садимся вкружок на микрополянке, прикрытые глинистым бережком. «Высокий» демонстративно снимает с плеча автомат и кладёт его рядом с собой. Андрюха делает так же. Балахонистые делают вид, что никакого оружия у них нету.
Я игнорирую весь этот восточный рахатлукумный этикет и располагаю РПК у себя на коленках, ствол, правда, направляю в сторону от компании - в гостях, как-никак. Балахонистые переглядываются, но мне наплевать на них и на всё остальное, я на работе, господа, и очень хочу домой. «Высокий» уверенным, хорошо поставленным начальственным голосом начинает рассказ.
«Здесь, недалеко, база была, боевиков-шайтанов, с Первой войны ещё. Не ополчения - здесь бандиты были настоящие. Ничего не хотели знать, не понимали - убивали, грабили всех. Местных - тоже. Здесь большая база была, человек на двести»
Я недоверчиво смотрю на него. Кто же тогда кормил-поил-лечил-снабжал эту отмороженную ватагу? Здесь такие номера нахрапом могут один раз пройти, второй раз тебя так накормят - какать устанешь.
«Да, знаю - звучит странно, но это было так. Сейчас вам один человек, местный, сам всё расскажет»
Он что-то негромко говорит по чеченски. Тот, который в варежках, откидывает капюшон, снимает повязку с лица и освобождает кисти рук.
Меня невольно передёргивает от открывшейся картины. Так-то я много чего и кого повидал на этой земле и войне, но увиденное заставило собрать всю волю в кулак, чтобы не отвернуться или не задрожать руками.
В отличии от первого, руки у него очень странные. Пальцы - их, как будто, вначале, отломали от кисти, а потом, небрежно, кое-как, приделали обратно, попутно, укоротив и пообрывав ногти. Смотрят они в разные стороны, и вся эта конструкция напоминает надутую резиновую перчатку, землисто-тёмного цвета. Вся кожа покрыта бурыми шрамами, швами и фиолетовыми пятнами.
С верхней передней части головы когда-то был снят большой лоскут кожи, точнее - содран и криво прилеплен назад. Огромная проплешина - лысина голой кожи контрастирует совершенно, с его оставшееся шевелюрой - густыми вьющимися волосами - абсолютно, белыми. Как январский снег.
Но больше всего меня поразило его лицо. Все киношные и сказочные злодеи показались мне в этот момент милыми, приятными красавчиками по сравнению с тем, что я увидел.
Челюсть этому человеку, видимо, сломали хорошим таким, мощным пинком. И не поставили потом на место и врачам не дали это сделать. Поэтому, она срослась сама, сместившись сильно вбок. Рот был полуоткрыт, с отрезанными губами. Зубов видно не было, выбили, видимо, вместе с челюстью. Нос тоже был изуродован, скорее всего - сильно порезан или разбит в хлам. Глаз был только один, вместо второго - какое-то невнятное месиво из кожи и волос. Смотреть на это было страшновато, а когда я представил, как этого дядьку молотили тяжелыми ботинками по лицу - мне стало, реально, не по себе.
Он начал говорить, медленно, поматывая головой и двигая руками. Достаточно было посмотреть на его лицо, чтобы понять - рассказ его - чистейшая правда и здесь он для того, чтобы, хоть, одним миллиметром попробовать как-нибудь досадить тем, кто сделал его таким.
Я не буду пересказывать его рассказ полностью, может быть, он жив и мои откровения он совсем не просил публиковать. А может - это поможет кому-нибудь сложить какой-нибудь зловещий пазл судьбы и через много лет начать решать свои вопросы…
Он был мирным человеком, у него была хорошая работа, не бизнес, но - достойно оплачиваемая во все времена. Он жил в своём доме, имел семью, родственников, не брал в руки оружия и не был ни за красных, ни за белых, его работа была нужна и тем и другим.
Однажды его схватили и привезли в лес. Сюда, на базу, в Мержой-Берам. Кинули в зиндан* и потребовали у родни выкуп. Родня начала собирать деньги, сумма была значительная и сразу же её найти не удавалось. В зиндане кроме него сидели ещё российские солдаты.
- Солдаты - несколько человек, да, контрактники - тоже несколько, не помню - семь - восемь - не точно. Один в лётной куртке был, да. Почему - не знаю. Его били больше всех, он контрактник был, не лётчик. Почему куртку не снял - не знаю.
Страшнолицый собеседник замолкает. Мы напряжённо слушаем тишину и шелест ручья. Очень хочется закурить.
- Потом они бежать хотели, я говорил - не надо, поймают. Местность не знаете, где ваши войска - не знаете, идти далеко - поймают - резать будут. Они не слушали меня, говорили - Ельцин их тут бросил, генералы их тут бросили, никто их отсюда никогда не вытащат, умрём в этой яме, лучше бежать.
Если бы просто бежали - поймали, били долго, обратно в яму кидали, потом - продавали, мехах схьаэцар* делали. Но они охранника в яму затащили, били, связали, оружие забрали. Совсем не думали, убегать хотели, домой. Пока в зиндане сидели - слабые стали, один кашлял сильно. Несколько человек бежало, я остался, другие тоже остались - куда бежать? Их нашли, быстро нашли, они замерзли, костёр разожгли, идти не могли. Притащили, били сильно, долго били. Один умер, его в яму к нам кинули, мёртвого. Других на следующий день заставили себе могилу копать, потом нас из зиндана достали - заставили смотреть. Одному контрактнику голову резали, он молчал, совсем слабый был. Плакал молча. Мертвого тоже в могилу кинули. Других связали, в могилу кидали, нас закопать заставили. Земля шевелилась, я сам видел….
Он замолкает. Надвигает капюшон на голову. Рассказ окончен. За него продолжает «Высокий».
- По нашим данным здесь был, своего рода, концлагерь. Число пленных и похищенных людей установить не представляется возможным, так же, как и число казнённых. По показаниям этого свидетеля, он может точно показать место, где закопаны пять или шесть человек, он знает точные приметы на местности. Там же попробуем определить - где могут находиться другие захоронения.
Мы все молчим.
- Это вся информация? - Андрюха встаёт и берёт автомат. Я вижу его побелевшие пальцы и ходящую ходуном, челюсть. Он оборачивается:
- В случае начала боестолкновения уходите назад, в Орехово. Никуда не надо лезть, помогать, стрелять. Просто - уходите. Всё.
Резко поворачивается и поднимается по берегу, навстречу ему идёт «Борода».
Я спрашиваю у «Высокого»:
- Кушать будете? В следующий раз неизвестно, когда придётся. У нас консервы говяжьи, нормальные….
Война - войной, а кушать хочется всем и всегда.
Балахонистые синхронно отказываются, помотав капюшонами. Высокий тоже отказывается. Ну и чёрт с вами, нам больше достанется. Догоняю Андрюху.
- Что там, с главнокомандующим всей этой организации, в бороде, который?
Андрюха не оборачиваясь, презрительно сплёвывает:
- А-а, никто - это высшая форма презрения у моего командира.
- Это начальник разведки комендатуры выделывается, клоун плюшевый - Андрюха достаёт портсигар.
- Всю жизнь просидел в кадрированной дивизии никем, сюда попер за подполковником*, скоро получит. Воевать - не воевал, разведкой не занимался, и ничем вообще не занимался.
А тут, вдруг - на контроль в Министерстве Обороны попал, задачу особой важности поручили.
«Борода» весело улыбаясь, подходит к нам.
Вблизи он ещё больше напоминает попа. Борода у него действительно - огненно-рыжая, такие дорого стоят в исламском мире. Инженерный костюм, под которым выглядывает темно-зелёный свитер, нов и одет, видимо, в первый и последний раз. Белые кроссовки - цвета и стиля "вырви глаз" - смотрятся в этом лесу морскими ластами, столь же, нелепыми, как и абсолютно ненужными. На автомате виден густой слой смазки, стреляли из него в последний раз на заводе, сразу после изготовления. Китайская говорилка в кармашке что-то миролюбиво бубнит.
- Начальник разведки комендатуры района майор такой-то. Вы - из 691 отряда?
- М-м-м - я отвечаю за Андрюху. «Борода» замешкался - по виду я Андрюхи старше, оружие, количество боеприпасов и снаряжение у нас выглядят одинаково, никаких отличий от рядовых бойцов не имеется. К кому и как обращаться догадаться может только очень грамотный и долго воюющий человек. Он смотрит на нас обоих одновременно.
Я решаю не начинать конфронтацию и миролюбиво сообщаю:
- Мы работаем в ваших интересах, задача понятна, можем выдвигаться.
Сзади к «Бороде» подтягивается связист, приветливо помахивая антеной. «Борода» уточняет:
- Я командую операцией - слово «операция» он произносит с отменным вкусом и глубоко уважительной интонацией.
- Все участвующие подчиняются мне и выполняют все мои распоряжения, таков приказ из МО - он задирает глаза к небу.
Я оловянным тупым взглядом «ем начальство», хочется ответить ему:- «Рады стараться, ваше благородие!» и щёлкнуть каблуками ботфортов со шпорами.
- Викторыч, закончи здесь и начинай движение - Андрюха полностью игнорирует руководителя операцией.
- Че - пять - что на нашем языке означает, что отдых закончен и пора идти вперёд. Или - назад, когда - как.
Я кладу руку на плечо связисту:
- Коробочку не выключаешь, антенну сложи, сделай мягкой, закрепи. Батареи начнут садиться - сообщи нам. В случае начала боя держишься за начальником как привязанный, куда он, туда и ты. Программа связи, таблицы - есть?
Бедолага молча мотает головой. Ничего у него нет, ну оно и к лучшему - не потеряет ничего.
- На связи будь всё время - я обращаюсь к «Бороде». От моих слов он хлопает глазами и набирает в лёгкие воздуха побольше, видимо, чтобы заорать на весь лес: - «Ты как с подпоруч-чиком разговариваешь, с-сукин ты сын?!»
Мне некогда исследовать гаммы его эмоций и наборы чувств, я уже начинаю работу и вхожу в образ, как говорят в телевизоре. Разворачиваюсь, оглядываю картину маслом, происходящую впереди, слева, справа, сзади. Нюхаю воздух, запоминаю приметы места, расположение нужных мне людей и предметов, местонахождение пулемётчиков, санитаров, связиста.
Прохожу по тропе к своей «мёртвой голове» и кивком поднимаю их мотнув подбородком вперёд.
Вперёд, мои верные нукеры!
Сапёры удовлетворительно приподнимают зады и, не торопясь, начинают движение за нами. В этот раз - они вторые. Удача сегодня у них в гостях!
Со стороны вид кажется очень нелепым - вначале двигаются трое разведчиков, и только потом - те, кто ищет и разминирует путь. А что его разминировать, впередиидущие итак всё найдут и не пропустят, в этот раз сапёрам - расслабон и веселуха, целых трое смертничков-миноискателей спереду топают!
Да, вот так вот, такая наша доля. Мы не первые, мы - перед теми, кто первые.
Аминь!
----------------------------------------------------------------------------------------
комках* - комок (жарг.) - костюм камуфлированный
"Тюльпана"* - Тюльпан - оптический прибор 1П29 для стрельбы
зиндан* - здесь: яма для содержания пленных
мехах схьаэцар* - делать выкуп (чеченск.)
подполковником* - выслуга для получения звания была день - за три, звания - на ступень выше, чем других округах.