1 ноября (продолжение)
Вдох-выдох, вправо-влево. Раз-два. Держим ритм. Вон там. Что такое? Всё нормально. Старый пень. Прямо-прямо. Слева - тридцать. Что такое? Куча листьев. Хорошо. Прямо сотня, справа - сорок. Что такое? Просто лес. Воздух - носом, раз-два. Держим ритм, три-четыре.
Примерно, так выглядит моя ходьба.
Я иду по тропе, выдерживая темп и скорость движения в своём рабочем диапазоне, который определён годами тренировок перемещения по разным очень неровным местам и гиблым весям. Идти надо так, чтобы, во-первых, самым первым увидеть всё то, что отличается от травы, камней и деревьев. Ничего нового, как всегда, как и много тысяч тому лет - идёт охота и тот, кто увидит отличие первым, становится охотником, а кто - второй, тот, соответственно - добычей. Увидеть, заметить, сообразить, проанализировать и принять решение - что с этим увиденным сделать. Это непременное и необходимое условие для того, чтобы остаться в живых, выполнить задачу и оставить в живых своих славных однополчан.
Во-вторых, всё увиденное надо очень правильно и быстро очистить от лишнего информационного мусора и немедленно оценить с точки зрения опасности, прямой и потенциальной. Для себя, для группы, для общей обстановки, на перспективу. Для этого разведчику дана голова и горе тому, кто не очень хорошо умеет ею работать.
В-третьих - двигаться самому и вести группу надо так, чтобы всем одновременно, сохранять полностью ровное дыхание, рабочий сердечный ритм , бодрый мышечный тонус в том состоянии, которое позволяет в любую секунду начать ближний контактный бой с, любого уровня, противником. Хорош ты будешь, если в случае чего, свалишься с высунутым набок, языком и не в состоянии пробежать пару-другую десятков метров, палящий в белый свет, залитый горячим потом с твоего глупого лба. Такой контактный бой продлится для тебя очень недолго и закончится очень безуспешно.
Силы надо всегда беречь и экономить, сколько тебе нынче придётся топать с тяжеленным рюкзаком за плечами и пулемётом на правом плече - точно знают, лишь, в небесной канцелярии, но связь с ними всегда односторонняя, не в твою, естественно, пользу. Кроме того, надо не забывать, что ты не один на этом свете и за твоею спиной так же, как и ты, топают, пыхтя и матеря в душе господа Бога в ту самую душу мать и всё остальное, ещё какое-то количество военного народу разного здоровья и калибра, некоторые из них - пониже и пожиже тебя.
Всю эту структуру и организацию движения надо совершать и контролировать ежесекундно, держать в голове постоянно, круглосуточно и непрерывно, без пауз, остановок и выходных.
Это очень выматывает мозг и мышцы, накапливает и там и там чугунную усталость и желание забить на всё окружающее, после чего выйти на ближайшей остановке из этого сумасшедшего транспортного средства, несущегося незнамо куда и зачем.
По идее - хорошо бы, после такой работы отдохнуть в каком-нибудь санатории на берегу тёплого моря, месяцок-другой. Но, я точно знаю, что после этой командировки, если останусь живой и невредимый, мне предстоит, практически, сразу же, начинать готовиться к следующей. Война, которой, вроде бы, и нет, на самом деле, никак не желает заканчиваться и постоянно требует свежего человечьего мяса.
Сзади тонко сопит Диман-младший. Его миноискатель собран и находится в рабочем состоянии. Если я увижу на тропе что-либо, подозрительное, его обязанностью будет определение степени опасности этого «подозрительного» для выполнения стоящей задачи, а в случае необходимости - обезвреживание или уничтожение препятствия. Сапёр, одним словом. Я иду на «нижнем» чутье, как охотничий пёс, очень надеясь, что оно меня не подведёт, ибо, два миноискателя в группе - роскошь несусветная, приходится экономить.
За Диманом-младшим бодрым паровозом пыхтит Диман-старший. Он - наша надёжа и опора, огневая мощь подгруппы и возможность своим шквальным огнём дать небольшой кусочек времени развернуться основной группе для действий в случае внезапного боестолкновения.
Больше одной ленты-«сотки»* Диману выпустить в любом случае не дадут - завалят, пулемётчик слишком лакомая цель для всех участников побоища, но - порядок есть порядок, Диман, как заправский пулемётовладелец, оптимистичен и планирует подороже продавать свою не очень долгую жизнь, в случае чего. Закрома в его разгрузке обширны, а планы на будущее - перспективны, что не может не радовать всех, Димана-старшего, окружающих, включая меня.
Я топаю, как всегда - в своём полном боевом прикиде. РПКСН* - краса и гордость русского оружия, староват, правда, но - стреляет уверенно и довольно, точно. К нему боекомплект- 900 патронов в разном состоянии - в магазинах, в пачках, россыпью. Четыре гранаты - моя персональная артиллерия. Три ракетницы, РСП*, если их правильно обозвать. Дымы - сигнальные (НСП*, опять же, на военном языке), ручная дымовая граната, мина ПОМ-2р, «помощница», как я её ласково называю. Интересная тенденция имеется, кстати, называть вооружение женскими именами. Скучаем, да, не без этого…
Бинокль Б 7х35 - дневной - мои зоркие глаза, АН-1 - они же, только ночные. Запас батареек. Медицинская аптечка с непременным атрибутом - фляжкой со спиртом, которая выполняет роль антисептика, наркоза, успокоительного, согревающего и так далее, смотря по ситуации. Полторашка воды. Спальный мешок. Пять штатных рационов питания. Аварийный рацион питания (не путать с обычными!). Штык - нож, как колюще-рубящее оружие. Нож-складничок для резки нормальных вещей и предметов. Перевязочные пакеты, жгут. Запасные носки и портянки. Пенал, маслёнка для чистки оружия. Компас, карта, часы.
Радиостанция, пять запасных батарей к ней, головная гарнитура. Вроде, ничего не забыл.
Вот такой я гвардеец - добрый молодец, прошу любить и жаловать. Вооружён и очень опасен. Могу действовать автономно, в паре, в подгруппе, в группе или в составе отряда.
Бойся враг! Раз - два!
До цели движения остаётся, примерно, полтора километра. Окружающая местность все больше и больше давит на сознание своей незримой возможностью в любой момент получить длинную очередь или выстрел из гранатомёта прямо в лоб. Нарастает ощущение опасности и тревоги, на душе проснулись и заскребли кошки. Они, заразы, частенько скребутся не по делу, но, если твоя душа почувствовала тоску, то, лучше всего, будет понять причину этой тоски, чем переть напролом, судьбе навстречу. Кошек, опять же, требуется слушаться, любить и уважать, это знает всякий.
Так оно и вышло.
За поворотом ущелья внезапно открывается небольшое наводнение. Впереди, перекрывая тропу, разлилась громадная серая лужа, образованная, видимо, близкими грунтовыми водами и недавно прошедшими в горах, обильными ноябрьскими дождями. Из неё кое-где, сиротливыми черепашьими панцирями, торчат коричневатые валуны. В принципе, по ним можно перескакать через лужу, можно даже и игнорировать подсказку и потопать напропалую, по воде, благо - глубина у лужи не очень большая и обсохнуть на ходу - нормальная практика для лесных бродяг. Остальной толпе военного народа деваться будет некуда, побредут и обсохнут тоже.
Однако, мой рабочий инструмент - голова - вовремя отметает эту идею напрочь, как глупую и невыполнимую. Одним концом лужа упирается в скалу, небольшую, но, не проходимую и практически, отвесную.
Другим концом лужа, почти вплотную подходит к ручью, в лучшие времена подпитываясь от него живительной горной влагой. Имеется очень узенький перешеек, длиной, примерно, метров, пятнадцать и шириной в полметра. Его бы я и заминировал в самую первую очередь, потому что глупые русские кяфиры всегда стараются пройти там, где ходить удобнее и меньше возможности замочить глупые кяфирские ноги.
Даю команду остановиться всем идущим. Андрюха по связи запрашивает причину, я успокаиваю его тем, что нужно досмотреть получше маршрут.
-Давай, повнимательнее там, - Андрюха дает добро.
Диман-младший, хищно ощетинясь, начинает подкрадываться к перешейку, плавно водя катушкой миноискателя. Старший его собрат занимает огневую позицию за серым круглым валуном, ствол пулемёта внимательно обозревает окрестности. Я тоже стараюсь не отсвечивать понапрасну и прячусь от потенциальных наблюдателей противника в кустах возле скалы. Диман работает один, как толковый вор «медвежатник», не принимая свидетелей или преждевременную похвалу.
Через пару минут он, поймав сигнал, присаживается на колени, долго и внимательно смотрит перед собой, потом легонько ковыряет землю сорванной веткой и выдаёт вердикт: «Мина»
Я передаю эту информацию Андрюхе и уточняет - одна мина или их несколько, что за мина, штатная или самодельное устройство и ещё много чего другого.
Щас, погоди немного, командир, будет тебе и белка, будет и свисток….
Диман, по журавлиному переставляя ноги, проходит по перешейку метра два-три, потом разворачивается и такими же шагами возвращается назад.
- Там мин штук, пять, замок. Неслучайные, стоят так, что мимо никак не пройдёшь. Минное поле. Противопехотки, ПМНки.*
Кошки заскребли сильнее и начали тоскливо подвывать.
Докладываю наверх о том, что - началось. Сверху, как обычно, с оптимизмом в голосе, предлагают, не унывая, стойко переносить лишения и тяготы военной службы и включают в работу первый эшелон резервов.
Через пару минут к луже подтягивается бодрая компания сапёров, руководимая «Грибом» в облезлой зеленоватой каске, белёсыми мальчишескими вихрами и конопатым курносым рязанским носом.
Компания деловито и сноровисто рассыпается по ширине и начинает методично прощупывать и прозванивать метр за метром коварной и суровой чеченской поверхности. Подходит Андрюха. Оценив обстановку, он принимает решение не возиться всем на виду у предполагаемого противника, раскрывая наши силы и средства, а, как подобает истинным героям, пойти в обход, вернувшись назад , уйдя вправо вверх по склону и поднявшись на гребешок ущелья. Это наш запасной вариант, по крайней мере, один из них. Подтягивается и остальная компания - «Борода» со связистом за спиной, «Высокий» со своими страшными спутниками, комендатурский старлей с вытаращенными от страха и азарта, глазами. Военный совет, молниеносно проведённый Андрюхой, немедленно утверждает его гениальный полководческий план и мы возвращаемся назад. «Гриб» - сапёр докладывает, что тропа перед лужей перекрыта наглухо, обнаружено до двух десятков штатных взрывных устройств, установленных очень грамотно, системно, и, по всей видимости - на неизвлекаемость.
Дверь закрыта, пройдите в коридор, уважаемые господа, во-о-н туда, да, ещё левее. И далее - адский закадровый смех, а-ля Мефистофель.
Где-то есть проход, но сапёры его не обнаружили, точнее - не поняли, где он может находиться. Это значит, что предполагаемых гостей умелые хозяева направляют туда, где имеется более радушный и щедрый приём.
Я внимательно и с некоторым изумлением смотрю на старшего сапёрной команды. В каких-то полчаса, он, как по мановению волшебной палочки, вдруг, превратился из комика-увальня, зачем-то нацепившего бронежилет и напялившего вместо клоунского колпака старинную армейскую каску, в нормального русского мужика. Мужик не по своей воле забрался в дикую предгорную глушь на этой ненужной ему, совершенно, войне, но, попав в такие грустные обстоятельства, ведёт себя так, как и подобает настоящему воину - работает споро, умело, грамотно, оскалившись и засучив рукава. Если он чего и боится, то окружающие этого не замечают, а мужик свои страхи оставляет на потом.
Такого можно, вполне себе, держать у себя за спиной и не оглядываться назад ни разу, тыл твой будет прикрыт даже ценой его жизни, хотя, он об этом тебе никогда не скажет.
Вот и сейчас, «Гриб», посовещавшись с Андрюхой накоротке, отправляет двух своих помощников нам в дополнение, бойцы-сапёры споро занимают штатные места, чрезвычайно гордые собой и представившейся возможностью прикоснуться краем к армейской легенде - к специальной разведке.
Слегка вернувшись назад, с полкилометра, мы начинаем карабкаться вверх по лысоватому склону, который стал таким, вероятно, в результате позапрошлогоднего лесного пожара. Обугленные останки стволов торчат вперемешку с молодой порослью, добавляя траура в общее настроение.
Движение колонны замедляется, сапёры тщательно «метут» маршрут, переступая почти что, на месте.
Выбравшись на гребень, дело пошло веселее, там обнаружилась древняя, не обозначенная на карте, дорога, обильно заросшая кустарником и мелкими недоразвитыми деревьями. Решаю идти по ней, так как других вариантов не просматривается в ближайшей перспективе.
Мне вся эта ситуация активно не нравится, складывается впечатление, что кто-то настойчиво и целенаправленно выводит нас на нужный маршрут, чтобы в конце его, удовлетворённо потерев руки, громко крикнуть на весь лес: - «Сюрпи-и-из!». И далее - залпом из всех стволов и калибров. К тому же, я очень сильно не люблю ходить по дорогам, по крайней мере - по военным дорогам и всему, что под этим термином определяется. Их очень часто минируют, возле них устраивают засады, а противник заранее знает направление твоего движения. То ли дело - лесная чаща, например, или гиблое болото. Там можно в полной мере ощутить себя охотником и выдать свои лучшие качества, которые умело наложатся на окружающую местность, позволяя тебе быть тем, кто ты есть. И там поглядим, кто - кого, в честной и равной борьбе.
Но, пока что, симпатии - хотелки побоку, идём туда, куда пресловутый Макар не гонял телят, ибо, даже будучи в стельку пьяным, ни одному Макару не могла бы присниться мысль посетить урочище Мержой Берам по своей воле.
Сапёры что-то нашли. «Гриб» делает охотничье-собачью стойку, замирает на месте и поднимает «метлу».
Его подчинённые делают запрещающие знаки и подтягивают вперёд всю свою поисково-инженерную ватагу. Ватага разбредается, на первый взгляд - бестолково и бессистемно, но на самом деле - очень правильно и технично, просеивая метры территории и составляя точную картину инженерного состояния местности. Младший Диман выходит вперёд и проходит метров на пятьдесят дальше. Там он, как молодой и поджарый гончий пёс быстренько обследует - обнюхивает пятак возле очередного горелого пня и ложится за ним, бодро выставив автомат в направлении поднимающихся в перспективе, гор.
Подходит «Гриб».
- Железо. Много. Похоже - техника какая-то подорванная валяется. Мин не обнаружили пока что.
Я оптимистично киваю - этого добра в лесу полно всегда.
В это время один из сапёров негромко свистит, подавая условный сигнал.
В наушнике Андрюха в очередной раз запрашивает причину остановки. Оно и понятно - солдат спит, а служба идёт и выполнение задачи никто не отменял, а бродить в темноте по этим местам - то ещё удовольствие. Да к тому же - с добрым таким, малиновским колхозом в придачу, который сам по себе - отдельная и очень нежелательная для нас, компания.
Подхожу к сапёру и вопросительно киваю.
- Двухсотый*, командир. Вон там, возле куста - сапёр взмахивает миноискателем в направлении густой кустовой чащобы. Всматриваюсь в окуляры бинокля.
Какой ещё, к лешему, «двухсотый»?! Оно нам нынче - для чего, спрашивается? Хотя, и одиноко лежащих трупаков в лесах тоже доводилось, иной раз, встречать. Лишь бы, не свежий да не наш, в смысле - не российский боец, а то - примета плохая - по дороге мертвеца встретить. Гораздо хуже бабы с пустыми вёдрами. Кстати, если бы сейчас из леса вышла баба, с вёдрами или - без, я бы тоже не обрадовался ни разу, а дал бы по ней очередь, патронов на пятнадцать. Звучит это, конечно, дико и для мирного уха непривычно, но реалии окружающего меня, пространства, таковы.
Начинаю медленно подбираться к кустарнику. Андрюха в наушнике напоминает:
- Смотри, замок, заминировано может быть.
Не каркай под руку, командир - так и тянется языком отработать, но сейчас не до наставлений - я переключаю сознание на поиск.
Внимательнейшим образом разглядывая траву перед собой, передвигаюсь ближе к пятнистой кучке, в которой угадываются контуры лежащего тела. Обшариваю горизонт от объекта по улитке - справа налево с расширением. Одновременно осматриваюсь по кругу, принюхиваюсь до исступления и внимаю своим внутриголовным кошкам - что они промяукают плохого на этот раз? Пока что, вроде бы - помалкивают.
Молодец сапёр, заметил издали, глаз-алмаз, однако.
Подхожу к трупу максимально близко. Осматриваю, прикидываю. Тело человека, лежит на животе, головы не видно, засыпана листьями. Камуфлированная куртка, брюки, ботинки, хм, ботинки, однако, непростые, судя по подошве, не штатные, не нашей армии. Такие наша военная братва носит очень редко, в основном - полководцы или спецы какие. На подошве засохла рыжая глина, давно. Не местный был товарищ, пришелец из других мест. Цвет грунта на своей подошве я преотлично помню.
Камуфляж тоже не стандартный, не армейский. Во всяком случае - не нашей армии. Крой куртки и штанов военный, профессиональный, швы промышленные. Ткань - «мембрана» какая-то, не сильно я в них разбираюсь, пока что. Сверху выцвела, но не сильно. Оружия не видно, а вот чуть поодаль, например, валяется круглая шляпа башни бронетранспортёра с обломанным огрызком крупнокалиберного КПВТ.
Желтеющие латунные тушки патронов тоже видны там и сям.
Хм, странно…. Если БТР взорвался так, что у него отлетела башня, то как же остались целыми куртка и штаны на бедолаге? Чудны дела твои, Господи и направления полёта осколков - тако же.
Осматриваю максимально внимательно на поиск возможных сюрпризов и ловушек, вроде - ничего нет. Хотя, заключение будет-таки, давать сапёр-профессионал.
Вот он, стоит сзади, с равнодушнейшим взглядом, помахивая по привычке своей обшарпанной «метлой», морально готовый всегда и в любую секунду взлететь на воздух, нелепо болтая кровавыми обрубками ног.
Киваю ему в сторону лежащего тела - давай, мол, дружище, твой выход.
Походив, минут десять, дружище так же равнодушно поднимает на плечо миноискатель, как мужик, окончивший косить деляну июльской густой травы проходя мимо меня, роняет так же вселенски-равнодушно:
- Осматривайте. Только он без башки-то, трупак. Да и старый уже, скелет там один.
Сообщаю информацию Андрюхе. Тот отправляет сообщения всем корреспондентам - в вышестоящие инстанции, которые немедленно приходят в сильнейшее возбуждение. Как же - появились первые результаты! Значит, усилия не напрасны и организованно всё было правильно.
На передний план выдвигаются участники, доселе бывшие на вторых ролях эксперты-криминалисты, или, кто они там.
Осторожно подходит один, очкастый с капитанскими погонами, натягивая на руки медицинские перчатки. Я кивком подзываю ближайшего сапёра, так, на всякий случай, пусть поглядывает и оказывает моральную поддержку, хотя бы.
Местная братва очень уж, башковита и искусна на тему созидания всевозможных сюрпризов и каверз и поэтому, исключать ничего нельзя до самого конца.
Сам я вместе с Диманом-пулемётчиком выхожу по дороге сильно вперёд, в качестве меры предосторожности, хотя и большого смысла это действие не имеет - мы сейчас у потенциальных охотников - как на ладони. С двух сторон наше бравое войско зажато сходящимися горными речками, с неизвестным количеством мин и других возможных неприятностей по берегам, с третьей, спереди, нависает гора с узенькой тропкой, петляющей среди кустарниковых джунглей и горных деревьев- мутантов всех видов и фасонов.
Сзади, вообще, бохвесть, что творится и в каком количестве и объёме - полный хаос и демократия - там броуновски движется неуправляемое войско под руководством карьериста - «Бороды». Так что, лишняя осторожность нам совсем не помешает.
Возле покойника собирается консилиум. «Борода» стянул к месту прошедшей битвы весь свой штаб и дополнительную толпу в виде любопытной пехоты. Вся эта организация, встав полукругом с интересом и страхом на лицах, разглядывает действия экспертной группы и валяющийся металлолом.
Я тоже возвращаюсь, выставив дозорную группу, подхожу поближе, чтобы оценить обстановку и увидеть самую суть - отчёт потом мне тоже предстоит писать, поэтому, надо понимать - что за находку мы-таки, нашли, описывать надо будет не с чужих слов.
Очкастый военврач вытряхивает павшего бедолагу , последовательно, вначале - из куртки, потом - из штанов. От убитого остался, практически, один скелет с редкими ошмётьями бурой плоти и каких-то верёвкоподобных частей организма. Эксперт складывает всё это добро в пластиковый мешок, завязывает, что-то пишет на листке бумаги, ловко удерживая, одновременно, погибшего, планшет с бумагами и пластиковый мешок. К нему на помощь приходят остальные эскулапы. Коллегиально они определяют новое место для погибшего всадника без головы, складывают мешок в какой-то баул, завязывают тесёмки. Усопший начинает движение на новом этапе своего земного существования, всё более приближаясь к месту окончательного приюта.
Здесь же стоят и проводники. «Высокий» что-то негромко спрашивает у одного из капюшононосителей, тот отрицательно мотает головой. Нет, мол, не знаком я был с убиенным, и ничего по данному поводу пояснить не могу.
Вполне возможно, что судьбы их разошлись во времени и пространстве и это, совершенно, разные истории.
Можно определить картину произошедшего по информации, которая в изобилии валяется вокруг. Номера на деталях разлетевшегося на куски, бронетранспортёра, серии партий на валяющихся в значительном количестве, гильзах, приплюсовать сюда скелет в камуфляже и ботинках, добавить оперативной информации от смежников - картина напишется маслом, надо только захотеть.
Останки упаковывают окончательно, укладывают в рюкзак, сапёры ещё раз тщательно просматривают местность - ничего достойного внимания, более нет.
В камуфляже трупа так же, ничего не нашли кроме горсти патронов калибра 5,45 мм. Тоже - загадка - кто и зачем носит патроны в карманах? Во всяком случае, я ничего толкового с ходу предположить не могу. Патроны тоже пойдут на экспертизу.
Ладно, это не наши проблемы, с этими делами пусть теперь разбираются всевозможные умные и обладающие информацией, люди и структуры. Наше дело, по-прежнему - ать-два, правой, ать-два, левой.
Да и темнеть скоро начнёт, надо уже начинать присматривать местечко поуютней и полохмаче, подальше от всей этой шатии - братии, которая ночью может легко начать палить во все стороны в случае какого-нибудь непонятного шороха.
Начинаю в очередной раз, движение вперёд, махнув рукой двум скучающим Диманам. Обнаружение трупа и последующий его осмотр и упаковка, никак моих парней не заинтересовала. Ну, нашли, ну - труп. И что? У нас своя задача и она заключается в том, чтобы не превратиться в трупы самим. А с поднятым мертвецом разберутся, есть на это специально обученный народ.
Делаю пару десятков шагов, как вдруг, в ноябрьской осеннее-золотистой горной тиши раздаётся выстрел.
Я валюсь на левый бок, скидывая перед собой рюкзак, быстро осматриваюсь и перепрыгиваю за ближайший древесный ствол серого цвета (кто это - бук или граб, чёрт его запомнит, эту местную флору - фауну, будь она неладна!)
Краем же, глаза замечаю Димана-младшего, он лежит под корнем такого же дерева, чем-то напоминающего слоновий хобот, закрученный в несколько раз.
Так. Выстрел. Один. Метров с четырёхсот. По-моему - винтовка снайперская или что-то подобное, но не автомат. Никто не орёт, не кричит, не палит в белый свет - это уже хорошо, паники нет.
- Видишь что-нибудь? - в наушнике радиоголосом материализуется Андрюха. До рези в глазах всматриваюсь в близрастущий кустарник.
- Ничего, продолжаю наблюдение - кого тут можно разглядеть, одному Аллаху известно.
Оглядываюсь. Эпичная баталия, однако.
Добрая часть воинства куда-то перемещается бодрой рысцой, вроде бы - назад, по дороге. Отступают, канальи? Где трубач, труби же сбор, тысяча чертей! Знаменосцы! Пикадоры!
Человек пять комендачей застыли в недоумении, тараща глаза в сторону стремительно синеющих вершин кавказского хребта. На них шипит какой-то бравый старлей в шапке, по-чапаевски съехавшей на затылок, яростно машущий руками в разные стороны и производящий впечатление спятившего окончательно, вооружённого и очень опасного в своей боевой бестолковости. «Борода» со связистом что-то эмоционально и экспрессивно вещает в гарнитуру радиостанции, одной рукой сжимая автомат белыми костяшками пальцев. Видимо, сообщает Министру Обороны о тяжёлых боях на направлении главного удара и пытается запросить помощь, обещая продержаться до утра.
Проводников не видно и не слышно, э-ге-гей, где же вы, теперь, друзья-однополчане, боевые спутники мои? Ребята растаяли в темнеющей реальности, как джины в восточных сказках - быстро и бесшумно. Не начнёте, часом, в спинки наши, длинными очередями, поливать, а? Я очень на это надеюсь.
Лежим пять минут. Десять. Тридцать. Темнеет. Холодает. Голодает. Руки перестают дрожать и потихоньку коченеют.
Сапёры курят, пряча огоньки сигарет в ямки, заботливо выкопанные под своими животами.
Надеяться стоит лишь, на то, что у снайпера нет нормального ночного прицела и мы сможем уйти по человечески, не ползая коленками по ледяной ноябрьской глине.
Что же это было, в конце концов-то?
Андрюха лежит рядом и всматривается в сине-зелёно-желтую чащу. Ничего и никого, кто стрелял - непонятно, зачем - непонятно, куда стрелял - тоже неясно.
Во всяком случае, никто не ранен и не убит, это единственный положительный момент во всей истории.
С другой стороны, переть глупым ишаком на позицию потенциального снайпера - дело бесперспективное и малопривлекательное, это все понимают преотлично.
--------------------------------
ленты-«сотки»* - пулемётная лента на сто патронов
РПКСН* - ручной пулемёт Калашникова со складывающимся прикладом ночной
РСП* - реактивный сигнальный патрон
НСП* - наземный сигнальный патрон (оранжевый дым)
ПМНки.* - противопехотные мины
Двухсотый* - убитый
Примерно, так выглядит моя ходьба.
Я иду по тропе, выдерживая темп и скорость движения в своём рабочем диапазоне, который определён годами тренировок перемещения по разным очень неровным местам и гиблым весям. Идти надо так, чтобы, во-первых, самым первым увидеть всё то, что отличается от травы, камней и деревьев. Ничего нового, как всегда, как и много тысяч тому лет - идёт охота и тот, кто увидит отличие первым, становится охотником, а кто - второй, тот, соответственно - добычей. Увидеть, заметить, сообразить, проанализировать и принять решение - что с этим увиденным сделать. Это непременное и необходимое условие для того, чтобы остаться в живых, выполнить задачу и оставить в живых своих славных однополчан.
Во-вторых, всё увиденное надо очень правильно и быстро очистить от лишнего информационного мусора и немедленно оценить с точки зрения опасности, прямой и потенциальной. Для себя, для группы, для общей обстановки, на перспективу. Для этого разведчику дана голова и горе тому, кто не очень хорошо умеет ею работать.
В-третьих - двигаться самому и вести группу надо так, чтобы всем одновременно, сохранять полностью ровное дыхание, рабочий сердечный ритм , бодрый мышечный тонус в том состоянии, которое позволяет в любую секунду начать ближний контактный бой с, любого уровня, противником. Хорош ты будешь, если в случае чего, свалишься с высунутым набок, языком и не в состоянии пробежать пару-другую десятков метров, палящий в белый свет, залитый горячим потом с твоего глупого лба. Такой контактный бой продлится для тебя очень недолго и закончится очень безуспешно.
Силы надо всегда беречь и экономить, сколько тебе нынче придётся топать с тяжеленным рюкзаком за плечами и пулемётом на правом плече - точно знают, лишь, в небесной канцелярии, но связь с ними всегда односторонняя, не в твою, естественно, пользу. Кроме того, надо не забывать, что ты не один на этом свете и за твоею спиной так же, как и ты, топают, пыхтя и матеря в душе господа Бога в ту самую душу мать и всё остальное, ещё какое-то количество военного народу разного здоровья и калибра, некоторые из них - пониже и пожиже тебя.
Всю эту структуру и организацию движения надо совершать и контролировать ежесекундно, держать в голове постоянно, круглосуточно и непрерывно, без пауз, остановок и выходных.
Это очень выматывает мозг и мышцы, накапливает и там и там чугунную усталость и желание забить на всё окружающее, после чего выйти на ближайшей остановке из этого сумасшедшего транспортного средства, несущегося незнамо куда и зачем.
По идее - хорошо бы, после такой работы отдохнуть в каком-нибудь санатории на берегу тёплого моря, месяцок-другой. Но, я точно знаю, что после этой командировки, если останусь живой и невредимый, мне предстоит, практически, сразу же, начинать готовиться к следующей. Война, которой, вроде бы, и нет, на самом деле, никак не желает заканчиваться и постоянно требует свежего человечьего мяса.
Сзади тонко сопит Диман-младший. Его миноискатель собран и находится в рабочем состоянии. Если я увижу на тропе что-либо, подозрительное, его обязанностью будет определение степени опасности этого «подозрительного» для выполнения стоящей задачи, а в случае необходимости - обезвреживание или уничтожение препятствия. Сапёр, одним словом. Я иду на «нижнем» чутье, как охотничий пёс, очень надеясь, что оно меня не подведёт, ибо, два миноискателя в группе - роскошь несусветная, приходится экономить.
За Диманом-младшим бодрым паровозом пыхтит Диман-старший. Он - наша надёжа и опора, огневая мощь подгруппы и возможность своим шквальным огнём дать небольшой кусочек времени развернуться основной группе для действий в случае внезапного боестолкновения.
Больше одной ленты-«сотки»* Диману выпустить в любом случае не дадут - завалят, пулемётчик слишком лакомая цель для всех участников побоища, но - порядок есть порядок, Диман, как заправский пулемётовладелец, оптимистичен и планирует подороже продавать свою не очень долгую жизнь, в случае чего. Закрома в его разгрузке обширны, а планы на будущее - перспективны, что не может не радовать всех, Димана-старшего, окружающих, включая меня.
Я топаю, как всегда - в своём полном боевом прикиде. РПКСН* - краса и гордость русского оружия, староват, правда, но - стреляет уверенно и довольно, точно. К нему боекомплект- 900 патронов в разном состоянии - в магазинах, в пачках, россыпью. Четыре гранаты - моя персональная артиллерия. Три ракетницы, РСП*, если их правильно обозвать. Дымы - сигнальные (НСП*, опять же, на военном языке), ручная дымовая граната, мина ПОМ-2р, «помощница», как я её ласково называю. Интересная тенденция имеется, кстати, называть вооружение женскими именами. Скучаем, да, не без этого…
Бинокль Б 7х35 - дневной - мои зоркие глаза, АН-1 - они же, только ночные. Запас батареек. Медицинская аптечка с непременным атрибутом - фляжкой со спиртом, которая выполняет роль антисептика, наркоза, успокоительного, согревающего и так далее, смотря по ситуации. Полторашка воды. Спальный мешок. Пять штатных рационов питания. Аварийный рацион питания (не путать с обычными!). Штык - нож, как колюще-рубящее оружие. Нож-складничок для резки нормальных вещей и предметов. Перевязочные пакеты, жгут. Запасные носки и портянки. Пенал, маслёнка для чистки оружия. Компас, карта, часы.
Радиостанция, пять запасных батарей к ней, головная гарнитура. Вроде, ничего не забыл.
Вот такой я гвардеец - добрый молодец, прошу любить и жаловать. Вооружён и очень опасен. Могу действовать автономно, в паре, в подгруппе, в группе или в составе отряда.
Бойся враг! Раз - два!
До цели движения остаётся, примерно, полтора километра. Окружающая местность все больше и больше давит на сознание своей незримой возможностью в любой момент получить длинную очередь или выстрел из гранатомёта прямо в лоб. Нарастает ощущение опасности и тревоги, на душе проснулись и заскребли кошки. Они, заразы, частенько скребутся не по делу, но, если твоя душа почувствовала тоску, то, лучше всего, будет понять причину этой тоски, чем переть напролом, судьбе навстречу. Кошек, опять же, требуется слушаться, любить и уважать, это знает всякий.
Так оно и вышло.
За поворотом ущелья внезапно открывается небольшое наводнение. Впереди, перекрывая тропу, разлилась громадная серая лужа, образованная, видимо, близкими грунтовыми водами и недавно прошедшими в горах, обильными ноябрьскими дождями. Из неё кое-где, сиротливыми черепашьими панцирями, торчат коричневатые валуны. В принципе, по ним можно перескакать через лужу, можно даже и игнорировать подсказку и потопать напропалую, по воде, благо - глубина у лужи не очень большая и обсохнуть на ходу - нормальная практика для лесных бродяг. Остальной толпе военного народа деваться будет некуда, побредут и обсохнут тоже.
Однако, мой рабочий инструмент - голова - вовремя отметает эту идею напрочь, как глупую и невыполнимую. Одним концом лужа упирается в скалу, небольшую, но, не проходимую и практически, отвесную.
Другим концом лужа, почти вплотную подходит к ручью, в лучшие времена подпитываясь от него живительной горной влагой. Имеется очень узенький перешеек, длиной, примерно, метров, пятнадцать и шириной в полметра. Его бы я и заминировал в самую первую очередь, потому что глупые русские кяфиры всегда стараются пройти там, где ходить удобнее и меньше возможности замочить глупые кяфирские ноги.
Даю команду остановиться всем идущим. Андрюха по связи запрашивает причину, я успокаиваю его тем, что нужно досмотреть получше маршрут.
-Давай, повнимательнее там, - Андрюха дает добро.
Диман-младший, хищно ощетинясь, начинает подкрадываться к перешейку, плавно водя катушкой миноискателя. Старший его собрат занимает огневую позицию за серым круглым валуном, ствол пулемёта внимательно обозревает окрестности. Я тоже стараюсь не отсвечивать понапрасну и прячусь от потенциальных наблюдателей противника в кустах возле скалы. Диман работает один, как толковый вор «медвежатник», не принимая свидетелей или преждевременную похвалу.
Через пару минут он, поймав сигнал, присаживается на колени, долго и внимательно смотрит перед собой, потом легонько ковыряет землю сорванной веткой и выдаёт вердикт: «Мина»
Я передаю эту информацию Андрюхе и уточняет - одна мина или их несколько, что за мина, штатная или самодельное устройство и ещё много чего другого.
Щас, погоди немного, командир, будет тебе и белка, будет и свисток….
Диман, по журавлиному переставляя ноги, проходит по перешейку метра два-три, потом разворачивается и такими же шагами возвращается назад.
- Там мин штук, пять, замок. Неслучайные, стоят так, что мимо никак не пройдёшь. Минное поле. Противопехотки, ПМНки.*
Кошки заскребли сильнее и начали тоскливо подвывать.
Докладываю наверх о том, что - началось. Сверху, как обычно, с оптимизмом в голосе, предлагают, не унывая, стойко переносить лишения и тяготы военной службы и включают в работу первый эшелон резервов.
Через пару минут к луже подтягивается бодрая компания сапёров, руководимая «Грибом» в облезлой зеленоватой каске, белёсыми мальчишескими вихрами и конопатым курносым рязанским носом.
Компания деловито и сноровисто рассыпается по ширине и начинает методично прощупывать и прозванивать метр за метром коварной и суровой чеченской поверхности. Подходит Андрюха. Оценив обстановку, он принимает решение не возиться всем на виду у предполагаемого противника, раскрывая наши силы и средства, а, как подобает истинным героям, пойти в обход, вернувшись назад , уйдя вправо вверх по склону и поднявшись на гребешок ущелья. Это наш запасной вариант, по крайней мере, один из них. Подтягивается и остальная компания - «Борода» со связистом за спиной, «Высокий» со своими страшными спутниками, комендатурский старлей с вытаращенными от страха и азарта, глазами. Военный совет, молниеносно проведённый Андрюхой, немедленно утверждает его гениальный полководческий план и мы возвращаемся назад. «Гриб» - сапёр докладывает, что тропа перед лужей перекрыта наглухо, обнаружено до двух десятков штатных взрывных устройств, установленных очень грамотно, системно, и, по всей видимости - на неизвлекаемость.
Дверь закрыта, пройдите в коридор, уважаемые господа, во-о-н туда, да, ещё левее. И далее - адский закадровый смех, а-ля Мефистофель.
Где-то есть проход, но сапёры его не обнаружили, точнее - не поняли, где он может находиться. Это значит, что предполагаемых гостей умелые хозяева направляют туда, где имеется более радушный и щедрый приём.
Я внимательно и с некоторым изумлением смотрю на старшего сапёрной команды. В каких-то полчаса, он, как по мановению волшебной палочки, вдруг, превратился из комика-увальня, зачем-то нацепившего бронежилет и напялившего вместо клоунского колпака старинную армейскую каску, в нормального русского мужика. Мужик не по своей воле забрался в дикую предгорную глушь на этой ненужной ему, совершенно, войне, но, попав в такие грустные обстоятельства, ведёт себя так, как и подобает настоящему воину - работает споро, умело, грамотно, оскалившись и засучив рукава. Если он чего и боится, то окружающие этого не замечают, а мужик свои страхи оставляет на потом.
Такого можно, вполне себе, держать у себя за спиной и не оглядываться назад ни разу, тыл твой будет прикрыт даже ценой его жизни, хотя, он об этом тебе никогда не скажет.
Вот и сейчас, «Гриб», посовещавшись с Андрюхой накоротке, отправляет двух своих помощников нам в дополнение, бойцы-сапёры споро занимают штатные места, чрезвычайно гордые собой и представившейся возможностью прикоснуться краем к армейской легенде - к специальной разведке.
Слегка вернувшись назад, с полкилометра, мы начинаем карабкаться вверх по лысоватому склону, который стал таким, вероятно, в результате позапрошлогоднего лесного пожара. Обугленные останки стволов торчат вперемешку с молодой порослью, добавляя траура в общее настроение.
Движение колонны замедляется, сапёры тщательно «метут» маршрут, переступая почти что, на месте.
Выбравшись на гребень, дело пошло веселее, там обнаружилась древняя, не обозначенная на карте, дорога, обильно заросшая кустарником и мелкими недоразвитыми деревьями. Решаю идти по ней, так как других вариантов не просматривается в ближайшей перспективе.
Мне вся эта ситуация активно не нравится, складывается впечатление, что кто-то настойчиво и целенаправленно выводит нас на нужный маршрут, чтобы в конце его, удовлетворённо потерев руки, громко крикнуть на весь лес: - «Сюрпи-и-из!». И далее - залпом из всех стволов и калибров. К тому же, я очень сильно не люблю ходить по дорогам, по крайней мере - по военным дорогам и всему, что под этим термином определяется. Их очень часто минируют, возле них устраивают засады, а противник заранее знает направление твоего движения. То ли дело - лесная чаща, например, или гиблое болото. Там можно в полной мере ощутить себя охотником и выдать свои лучшие качества, которые умело наложатся на окружающую местность, позволяя тебе быть тем, кто ты есть. И там поглядим, кто - кого, в честной и равной борьбе.
Но, пока что, симпатии - хотелки побоку, идём туда, куда пресловутый Макар не гонял телят, ибо, даже будучи в стельку пьяным, ни одному Макару не могла бы присниться мысль посетить урочище Мержой Берам по своей воле.
Сапёры что-то нашли. «Гриб» делает охотничье-собачью стойку, замирает на месте и поднимает «метлу».
Его подчинённые делают запрещающие знаки и подтягивают вперёд всю свою поисково-инженерную ватагу. Ватага разбредается, на первый взгляд - бестолково и бессистемно, но на самом деле - очень правильно и технично, просеивая метры территории и составляя точную картину инженерного состояния местности. Младший Диман выходит вперёд и проходит метров на пятьдесят дальше. Там он, как молодой и поджарый гончий пёс быстренько обследует - обнюхивает пятак возле очередного горелого пня и ложится за ним, бодро выставив автомат в направлении поднимающихся в перспективе, гор.
Подходит «Гриб».
- Железо. Много. Похоже - техника какая-то подорванная валяется. Мин не обнаружили пока что.
Я оптимистично киваю - этого добра в лесу полно всегда.
В это время один из сапёров негромко свистит, подавая условный сигнал.
В наушнике Андрюха в очередной раз запрашивает причину остановки. Оно и понятно - солдат спит, а служба идёт и выполнение задачи никто не отменял, а бродить в темноте по этим местам - то ещё удовольствие. Да к тому же - с добрым таким, малиновским колхозом в придачу, который сам по себе - отдельная и очень нежелательная для нас, компания.
Подхожу к сапёру и вопросительно киваю.
- Двухсотый*, командир. Вон там, возле куста - сапёр взмахивает миноискателем в направлении густой кустовой чащобы. Всматриваюсь в окуляры бинокля.
Какой ещё, к лешему, «двухсотый»?! Оно нам нынче - для чего, спрашивается? Хотя, и одиноко лежащих трупаков в лесах тоже доводилось, иной раз, встречать. Лишь бы, не свежий да не наш, в смысле - не российский боец, а то - примета плохая - по дороге мертвеца встретить. Гораздо хуже бабы с пустыми вёдрами. Кстати, если бы сейчас из леса вышла баба, с вёдрами или - без, я бы тоже не обрадовался ни разу, а дал бы по ней очередь, патронов на пятнадцать. Звучит это, конечно, дико и для мирного уха непривычно, но реалии окружающего меня, пространства, таковы.
Начинаю медленно подбираться к кустарнику. Андрюха в наушнике напоминает:
- Смотри, замок, заминировано может быть.
Не каркай под руку, командир - так и тянется языком отработать, но сейчас не до наставлений - я переключаю сознание на поиск.
Внимательнейшим образом разглядывая траву перед собой, передвигаюсь ближе к пятнистой кучке, в которой угадываются контуры лежащего тела. Обшариваю горизонт от объекта по улитке - справа налево с расширением. Одновременно осматриваюсь по кругу, принюхиваюсь до исступления и внимаю своим внутриголовным кошкам - что они промяукают плохого на этот раз? Пока что, вроде бы - помалкивают.
Молодец сапёр, заметил издали, глаз-алмаз, однако.
Подхожу к трупу максимально близко. Осматриваю, прикидываю. Тело человека, лежит на животе, головы не видно, засыпана листьями. Камуфлированная куртка, брюки, ботинки, хм, ботинки, однако, непростые, судя по подошве, не штатные, не нашей армии. Такие наша военная братва носит очень редко, в основном - полководцы или спецы какие. На подошве засохла рыжая глина, давно. Не местный был товарищ, пришелец из других мест. Цвет грунта на своей подошве я преотлично помню.
Камуфляж тоже не стандартный, не армейский. Во всяком случае - не нашей армии. Крой куртки и штанов военный, профессиональный, швы промышленные. Ткань - «мембрана» какая-то, не сильно я в них разбираюсь, пока что. Сверху выцвела, но не сильно. Оружия не видно, а вот чуть поодаль, например, валяется круглая шляпа башни бронетранспортёра с обломанным огрызком крупнокалиберного КПВТ.
Желтеющие латунные тушки патронов тоже видны там и сям.
Хм, странно…. Если БТР взорвался так, что у него отлетела башня, то как же остались целыми куртка и штаны на бедолаге? Чудны дела твои, Господи и направления полёта осколков - тако же.
Осматриваю максимально внимательно на поиск возможных сюрпризов и ловушек, вроде - ничего нет. Хотя, заключение будет-таки, давать сапёр-профессионал.
Вот он, стоит сзади, с равнодушнейшим взглядом, помахивая по привычке своей обшарпанной «метлой», морально готовый всегда и в любую секунду взлететь на воздух, нелепо болтая кровавыми обрубками ног.
Киваю ему в сторону лежащего тела - давай, мол, дружище, твой выход.
Походив, минут десять, дружище так же равнодушно поднимает на плечо миноискатель, как мужик, окончивший косить деляну июльской густой травы проходя мимо меня, роняет так же вселенски-равнодушно:
- Осматривайте. Только он без башки-то, трупак. Да и старый уже, скелет там один.
Сообщаю информацию Андрюхе. Тот отправляет сообщения всем корреспондентам - в вышестоящие инстанции, которые немедленно приходят в сильнейшее возбуждение. Как же - появились первые результаты! Значит, усилия не напрасны и организованно всё было правильно.
На передний план выдвигаются участники, доселе бывшие на вторых ролях эксперты-криминалисты, или, кто они там.
Осторожно подходит один, очкастый с капитанскими погонами, натягивая на руки медицинские перчатки. Я кивком подзываю ближайшего сапёра, так, на всякий случай, пусть поглядывает и оказывает моральную поддержку, хотя бы.
Местная братва очень уж, башковита и искусна на тему созидания всевозможных сюрпризов и каверз и поэтому, исключать ничего нельзя до самого конца.
Сам я вместе с Диманом-пулемётчиком выхожу по дороге сильно вперёд, в качестве меры предосторожности, хотя и большого смысла это действие не имеет - мы сейчас у потенциальных охотников - как на ладони. С двух сторон наше бравое войско зажато сходящимися горными речками, с неизвестным количеством мин и других возможных неприятностей по берегам, с третьей, спереди, нависает гора с узенькой тропкой, петляющей среди кустарниковых джунглей и горных деревьев- мутантов всех видов и фасонов.
Сзади, вообще, бохвесть, что творится и в каком количестве и объёме - полный хаос и демократия - там броуновски движется неуправляемое войско под руководством карьериста - «Бороды». Так что, лишняя осторожность нам совсем не помешает.
Возле покойника собирается консилиум. «Борода» стянул к месту прошедшей битвы весь свой штаб и дополнительную толпу в виде любопытной пехоты. Вся эта организация, встав полукругом с интересом и страхом на лицах, разглядывает действия экспертной группы и валяющийся металлолом.
Я тоже возвращаюсь, выставив дозорную группу, подхожу поближе, чтобы оценить обстановку и увидеть самую суть - отчёт потом мне тоже предстоит писать, поэтому, надо понимать - что за находку мы-таки, нашли, описывать надо будет не с чужих слов.
Очкастый военврач вытряхивает павшего бедолагу , последовательно, вначале - из куртки, потом - из штанов. От убитого остался, практически, один скелет с редкими ошмётьями бурой плоти и каких-то верёвкоподобных частей организма. Эксперт складывает всё это добро в пластиковый мешок, завязывает, что-то пишет на листке бумаги, ловко удерживая, одновременно, погибшего, планшет с бумагами и пластиковый мешок. К нему на помощь приходят остальные эскулапы. Коллегиально они определяют новое место для погибшего всадника без головы, складывают мешок в какой-то баул, завязывают тесёмки. Усопший начинает движение на новом этапе своего земного существования, всё более приближаясь к месту окончательного приюта.
Здесь же стоят и проводники. «Высокий» что-то негромко спрашивает у одного из капюшононосителей, тот отрицательно мотает головой. Нет, мол, не знаком я был с убиенным, и ничего по данному поводу пояснить не могу.
Вполне возможно, что судьбы их разошлись во времени и пространстве и это, совершенно, разные истории.
Можно определить картину произошедшего по информации, которая в изобилии валяется вокруг. Номера на деталях разлетевшегося на куски, бронетранспортёра, серии партий на валяющихся в значительном количестве, гильзах, приплюсовать сюда скелет в камуфляже и ботинках, добавить оперативной информации от смежников - картина напишется маслом, надо только захотеть.
Останки упаковывают окончательно, укладывают в рюкзак, сапёры ещё раз тщательно просматривают местность - ничего достойного внимания, более нет.
В камуфляже трупа так же, ничего не нашли кроме горсти патронов калибра 5,45 мм. Тоже - загадка - кто и зачем носит патроны в карманах? Во всяком случае, я ничего толкового с ходу предположить не могу. Патроны тоже пойдут на экспертизу.
Ладно, это не наши проблемы, с этими делами пусть теперь разбираются всевозможные умные и обладающие информацией, люди и структуры. Наше дело, по-прежнему - ать-два, правой, ать-два, левой.
Да и темнеть скоро начнёт, надо уже начинать присматривать местечко поуютней и полохмаче, подальше от всей этой шатии - братии, которая ночью может легко начать палить во все стороны в случае какого-нибудь непонятного шороха.
Начинаю в очередной раз, движение вперёд, махнув рукой двум скучающим Диманам. Обнаружение трупа и последующий его осмотр и упаковка, никак моих парней не заинтересовала. Ну, нашли, ну - труп. И что? У нас своя задача и она заключается в том, чтобы не превратиться в трупы самим. А с поднятым мертвецом разберутся, есть на это специально обученный народ.
Делаю пару десятков шагов, как вдруг, в ноябрьской осеннее-золотистой горной тиши раздаётся выстрел.
Я валюсь на левый бок, скидывая перед собой рюкзак, быстро осматриваюсь и перепрыгиваю за ближайший древесный ствол серого цвета (кто это - бук или граб, чёрт его запомнит, эту местную флору - фауну, будь она неладна!)
Краем же, глаза замечаю Димана-младшего, он лежит под корнем такого же дерева, чем-то напоминающего слоновий хобот, закрученный в несколько раз.
Так. Выстрел. Один. Метров с четырёхсот. По-моему - винтовка снайперская или что-то подобное, но не автомат. Никто не орёт, не кричит, не палит в белый свет - это уже хорошо, паники нет.
- Видишь что-нибудь? - в наушнике радиоголосом материализуется Андрюха. До рези в глазах всматриваюсь в близрастущий кустарник.
- Ничего, продолжаю наблюдение - кого тут можно разглядеть, одному Аллаху известно.
Оглядываюсь. Эпичная баталия, однако.
Добрая часть воинства куда-то перемещается бодрой рысцой, вроде бы - назад, по дороге. Отступают, канальи? Где трубач, труби же сбор, тысяча чертей! Знаменосцы! Пикадоры!
Человек пять комендачей застыли в недоумении, тараща глаза в сторону стремительно синеющих вершин кавказского хребта. На них шипит какой-то бравый старлей в шапке, по-чапаевски съехавшей на затылок, яростно машущий руками в разные стороны и производящий впечатление спятившего окончательно, вооружённого и очень опасного в своей боевой бестолковости. «Борода» со связистом что-то эмоционально и экспрессивно вещает в гарнитуру радиостанции, одной рукой сжимая автомат белыми костяшками пальцев. Видимо, сообщает Министру Обороны о тяжёлых боях на направлении главного удара и пытается запросить помощь, обещая продержаться до утра.
Проводников не видно и не слышно, э-ге-гей, где же вы, теперь, друзья-однополчане, боевые спутники мои? Ребята растаяли в темнеющей реальности, как джины в восточных сказках - быстро и бесшумно. Не начнёте, часом, в спинки наши, длинными очередями, поливать, а? Я очень на это надеюсь.
Лежим пять минут. Десять. Тридцать. Темнеет. Холодает. Голодает. Руки перестают дрожать и потихоньку коченеют.
Сапёры курят, пряча огоньки сигарет в ямки, заботливо выкопанные под своими животами.
Надеяться стоит лишь, на то, что у снайпера нет нормального ночного прицела и мы сможем уйти по человечески, не ползая коленками по ледяной ноябрьской глине.
Что же это было, в конце концов-то?
Андрюха лежит рядом и всматривается в сине-зелёно-желтую чащу. Ничего и никого, кто стрелял - непонятно, зачем - непонятно, куда стрелял - тоже неясно.
Во всяком случае, никто не ранен и не убит, это единственный положительный момент во всей истории.
С другой стороны, переть глупым ишаком на позицию потенциального снайпера - дело бесперспективное и малопривлекательное, это все понимают преотлично.
--------------------------------
ленты-«сотки»* - пулемётная лента на сто патронов
РПКСН* - ручной пулемёт Калашникова со складывающимся прикладом ночной
РСП* - реактивный сигнальный патрон
НСП* - наземный сигнальный патрон (оранжевый дым)
ПМНки.* - противопехотные мины
Двухсотый* - убитый