(no subject)
И еще про работу. Помимо диагностики я занимаюсь терапией. Это не психотерапия в ее классическом виде, она неэффективна при аутизме. Это поведенческие или когнитивно-поведенческие методы, поддерживающая клиентцентрированная терапия и системная семейная терапия. И очень много психопедагогики. Я работаю с детьми от 11 лет, с отрочества по юность;). И с их родителями, учителями, ассистентами. После 18 лет за молодежь отвечает взрослое отделение. Уже в 17 мы готовим к переходу. После обследования и постановки диагноза у детей начинается работа по переосмыслению своих трудностей. И по принятию того, что их диагноз неизлечим. И по освоению новых социальных навыков, вспомогательных техник... Родители тоже проходят курс обучения и получают при желании возможность работы с шоком или горем от того, что их ребенок неизлечим. Те, кто попадает ко мне - владеют речью, часто хорошо или нормально учатся в школе. В их аутизме меньше аутизма, чем у малышей. Их поздно заметили, поскольку трудности были не так очевидны и поздно направили. Они не справляются с социальной стороной жизни, часто совершенно изолированы от сверстников, нуждаются в структурировании жизни. Их мотивации другие, чем у не-аутистов. Невербальная сторона общения для них, как для меня Китайский или Японский языки. Они сами почти не используют мимику и жесты и не понимают язык мимики и жестов других людей. Они не умеют читать между строк, говорят невпопад и общаются преимущественно с компьютером. Многие страдают от навязчивостей и фобий. Я изучаю их, они - меня, а потом я учу их, чисто механически, тому, что дети без аутизма могут с рождения сами. А заодно учу понимать и принимать свои ограничения.