Хутор Икс: терра инкогнита
Непознанное - всегда рядом, иногда так близко, что даже страх берет. Просто лично сталкиваемся мы с ним редко. Но это и хорошо: меньше знаешь - крепче спишь.
Поворот не туда
Махнули мы на прошлой неделе по семейным делам в Каменку. После Рыбницы сбились с пути - свернули не туда, что не мудрено: у нас же дорожные службы разорятся из-за куска фанеры и полстакана краски на установку дорожного указателя. Ехали мы, ехали по этой неведомой дороге, но никакой Каменки так и не увидели. Зато увидели другой дорожный знак с интересной надписью: «Плоть». Поначалу немного испугались: где это мы и чья, собственно, Плоть? Совсем не хотелось, чтоб по итогу оказалась наша собственная. Но фильмец ужасов «Поворот не туда», где заблудившихся путешественников маньяки покрошили на фарш, сразу вспомнили и напряглись. За указателем лежало небольшое сельцо. С учётом расположения - у чёрта на куличках - не удивила его заброшенность, ветхие избы, заросли бурьянов по пояс, укатанная трактором земля вместо дорог.
Редкие прохожие, в основном, пожилые люди, останавливались и, поднеся руку ко лбу, всматривались в пассажиров авто. То есть нас. И, вот хоть убейте, но недобро всматривались. Так, словно предвкушали некое развлечение с жутким финалом. «Быстрее валим отсюда, поддай газу», - поторапливала я мужа. Но поддавание газу ничего не дало: выехав на окраину села, мы упёрлись в заросшее травой поле. «А где дорога?!?!», - запаниковал муж. Навигатор, может, и ответил бы нам, где дорога, но не было у нас навигатора. Как и самой дороги…
Там, где кончаются дороги
Сдав назад, мы подъехали к последней на улице хате - спросить местных жителей, что к чему. Мелкая собачонка во дворе разлаялась на нас с такой яростью, словно она питбуль. Но своё дело сделала - вызвала во двор хозяина. Из сеней на улицу не спеша вышёл мужичок лет 60-ти. Подойдя к калитке, он, как и его земляки, окинул нас тяжелым подозрительным взглядом и, не здороваясь, буркнул: «Чё надо?». Мы, злоупотребляя всякими «будьте добры» и «скажите, пожалуйста» (задобрить хотели, глупые) попросили подсказать дорогу из Плоти на Каменку.
- Нет тут никаких дорог! - ответствовал он.
- Как нет?!
- Вот так нет.
- И что же делать?
- Возвращайтесь, откуда приехали.
- Чтооо? - припухли мы от такой «доброжелательности».
- В Рыбницу, говорю, езжайте. Там дорога на Каменку.
- Ого! Аж в Рыбницу! А отсюда никак нельзя?
- Нет.
- Но что-то же должно быть за вашим селом!
- Там Украина.
- И что, на Украину тоже нет дороги?
- Говорю же: нет тут никаких дорог.
- А вот эта заросшая травой колея у края поля куда ведёт?
- Сказано вам: возвращайтесь, откуда приехали!
Мужичок развернулся и ушёл в дом. А мы, почесав репу, решили таки попытать счастья на этом давно не тронутом ничьими колёсами подобии дороги. Очень уж не хотелось делать такой большой крюк и снова пилить в Рыбницу.
Зона отчуждения
Жухлая после зимы трава лежала на приполевой колее как истлевший от сырости ковёр, и ехать по ней было несложно. Мы благополучно пересекли поле и небольшую лесопосадку за ним. И тут нашим взорам открылся … эээ… даже не знаю, как назвать это. Пусть будет хутор. С десятка полтора хат - и все брошены, никакого признака жизни. Какая-то зона отчуждения прямо. Покосившиеся избы с развалившимися стенами и съехавшими крышами, ржавая утварь и ветошь во дворах, поваленные заборы, голые ветви деревьев, царапающие небо, непроходимые чащи таких же голых кустов.
Поразила и тамошняя растительность: если в соседней Плоти на деревьях уже вовсю набухли почки, а землю укрывала свежая зелень и на клумбах алели бутоны тюльпанов, то здесь всё ещё продолжалась поздняя осень. Ни почек, ни листьев, ни цветов, все серое, мрачное и страшное. Нет, мы, конечно, знаем, что сёла у нас пустеют и вымирают, но не до такой же степени! Что это, куда мы попали?
Мы вышли из машины и прошлись по хутору, заглядывая во все дворы - любопытство оказалось сильнее страха. Я достала фотоаппарат и нащёлкала увиденное. Ни одна фотография, подчеркну: ни одна! - толком не получилась, все были засвечены, как будто я направляла объектив на солнце, хотя небо было затянуто низкими тучами. От этого стало ещё больше не по себе. Мысли стойко преследовала ассоциация с Чернобылем. Я, как рефрен какой-то дурной песни повторила: «Валим отсюда!», и мы, развернув машину, двинули обратно.
В объятиях сорняков
Но странный хутор не хотел нас отпускать: если к нему мы подъехали без проблем, то назад - фигушки. Прибитая дождями трава буквально цеплялась за наши колёса. Мы застряли, не проехав и полполя. На дальнем краю, примыкающем к Плоти, мычали коровы. Есть живность - есть и пастух, логически рассудил муж и двинул пешкаря за подмогой.
Через минут 20 явилась подмога в лице пастуха-подростка. Худо-бедно, но втроём мы вытолкали машину из цепких объятий бурьяна. В машине, подвозя пастушка к его стаду, разговорились. Паренёк оказался более разговорчивым, чем его односельчане, хотя тоже был настороже.
- Что вы там делали? - не удержался он от вопроса.
- Искали дорогу в Каменку.
Он недоверчиво хмыкнул.
- А что такое? - спросила я.
- Так там же нет никаких дорог!
- Там вообще ничего нет! - ответили мы с мужем хором.
Мальчик опять хмыкнул, на этот раз немножко издевательски. Типа - ну, и лохи же вы. Я принялась его расспрашивать о хуторе, и после угощения в виде бутылки «Кока-колы» и круассанов, которые были у нас на перекус, он рассказал, что там произошло.
Крокодил не ловится, не растёт кокос…
Жил-был себе хутор и жили там обычные люди. Держали хозяйство, обрабатывали огород. Людей было мало - хутор-то на отшибе, туда даже автобус не ходил, в райцентр можно было выбраться только из Плоти, куда ходили пешком, вот народ и разбежался. Кто - в город, а кто и вовсе за рубеж на заработки. Но десяток-другой сельчан ещё оставался. А 20 лет назад случилось странное: безлунной июльской ночью в небе над хутором возникло сияние. Ярко светящееся нечто висело над домами минут 10, потом исчезло так же внезапно, как и появилось. Никто так и не понял, что это было.
После сияния на хуторе начали болеть люди и домашние животные. На деревьях и кустах скрутилась и осыпалась листва. Повяли цветы, пожухли травы, почернели овощи в огородах. Поначалу сельчане не связывали эти явления со светящимся ночным гостем. Поняли лишь тогда, когда начали умирать люди. Причём, умирали очень странно: ни один орган не болел, но человек хирел, переставал есть, терял интерес к жизни. Даже самогонку, и ту пить не могли, очень дивясь этому факту, вещал пастушок. Начала умирать и живность.
Болела и земля: всё, посаженное-посеянное пропадало, не давало всходы. И деревья, потерявшие в том июле листья, больше никогда не зеленели. Оставшиеся в живых несколько лет отчаянно пытались возродить хозяйство, но напрасно. В конце концов, люди собрали свои нехитрые пожитки да и махнули в соседние сёла, от греха подальше. А хутор с тех пор так и стоит никому не нужный, пустой, мёртвый и пугает случайно забредших туда странников. Таких, как мы. А местные жители, среди которых есть и хуторчане, очень не любят это вспоминать - страшно и обидно.
«Хорошо, что с вами там ничего не случилось!» - с некоторым сожалением в голосе завершил свой рассказ мальчик. «Хорошо, что с нами там ничего не случилось» - эхом повторили мы, но, в отличие от него, с радостью.
P.S. После той поездки в Плоть у нас появилась новая шутка. Вот знаете, говорят: «За тобой - хоть на край света!». А в нашей семье это звучит так: «За тобой - хоть в Плоть!». Но, правда, не добавляют: «и в хутор за ней»…