(no subject)
Как-то совсем все плохо.
Позвонил давнишний пациент. Собсно его и пациентом называть неправильно, он и не лечился, и не платил. А познакомились мы на лекциях по истории религии лет семь тому, и он ко мне проникся небывалым доверием и симпатией и начал этак робко и назойливо (как им это удается?) подбиваться на разговор. И толком ничего не говорит, и смущается, и не уходит, и...
Я конечно психолог умный и все понимаю, и выболтал он мне в конце концов даже и то, что понять нельзя, а только знать можно.
Семья хронических алкоголиков, несколько поколений. Уровень жизни быдлогопный, понятия и ценности соответствующие. Юноша в 19 лет уже конченый алкаш, с 11 лет - гей, посвященный в это дело родным дядей. Мать больная на почве алкоголизма - инсульт со всем букетом последствий - и паралич, и расстройство речи, и вспышки истерики, и прочая прочая. Тут же в квартире старший брат с семьей - жена рожает каждый год, младенцы орут, пеленки воняют...
И опять же - ничего особенного, у нас каждая пятая семья так живет, а может и каждая четвертая, видала я и пострашнее триллеры. Но вот беда, пациент мой родился умным, любознательным и душевно тонким. Рождаются такими, да, и даже в таких семьях. И вот он мало того что живет в аду, так еще и сознает это подробно. А характер у него виктимный, слабый, беззащитный, он тут и нянька, и сиделка, и козел отпущения всех чужих грехов, и еще грязный пидор, который семью позорит (вот зачем было в ориентации-то своей родственникам сознаваться? "Не могу лгать, - говорит, - это подло, это грех". Это он в религии спасения искал и нахватался нравственных идей, а когда не помогло - вцепился вот в меня...)
И конечно, у него поминутно суицид на языке, сам себя пугает и знакомых тоже - для впечатления. Надо ж хоть какое-то сочувствие, да? Подумал, поговорил, пару раз с подоконника примерился, вспомнил, что грех, - ну и полегчало. Менять условия жизни, лечить алкоголизм, хоть что-то для себя делать он попросту не способен. И никакой психолог не поможет; психиатр - да, но к психиатру он не пойдет даже со мной за руку. То есть бесполезно, но жить будет, и очень долго. Я знаю, я ж психолог.
Но выговориться ему надо. Особенно когда уже очень тяжко и очень страшно и нет никаких сил, надо, надо... и не абы кому, а тому кто поймет и не осудит. А кроме меня у него никого нет.
Оказывается, их много - тех, у кого кроме меня и т.д., кто полностью доверяет только мне, и только со мной чувствует себя понятым, принятым, успокоенным и мобилизованным, и вообще хорошо им.
А мне плохо. Мне никто из них не нужен. Я никому не сочувствую и никого не жалею, именно потому, что понимаю. ВСЕ ПОНИМАЮ. И вижу, кто на что способен, кому и до каких пределов можно помочь, а кому - нельзя, и надо ли помогать. А они этого не знают и знать не хотят, они жаждут покоя и любви и хотя бы на время - полной безответственности. Да-да, впасть в то самое блаженное младенческое состояние, психоаналитики слюной бы истекли. А меня мутит. В отличие от них, я уже не хочу никакой любви, а только покоя. И теперь, чтобы обеспечить себе покой, мне надо учиться гнать от себя людей.
Только вчера, внезапно и остро, я осознала, что не выношу людей и не могу больше работать с людьми ни в каком качестве. Не потому что плохие люди. Я больше не могу. Ни с плохими, ни с хорошими, ни с кем не могу, мне плохо физически от людей. Выгорание, да. Неврастения и утрата жизненных сил. Опять я все знаю, психолог гребаный. Но "я не переношу общения с людьми" - это честнее, чем "эмоциональное выгорание". Я ничего не чувствую. Только сильный физический, нервный дискомфорт от общения и от присутствия людей. Как амеба дергается от прикосновения иголкой. Вот так и я.
Вот это просветлело вчера. А сегодня он позвонил. И я не смогла ему отказать в "поговорить", а ведь мне его не жалко ни крошки. Очень просто: сработало чувство вины - меня просят о помощи, человеку и впрямь плохо, и отказывать нельзя. Не потому нельзя, что я ответственна за его жизнь, что он вдруг да и в петлю полезет, - точно знаю, что не полезет. А потому что нельзя отказывать в помощи, и точка. Предельный смысл.
Я не хочу ему помогать. Да и нельзя помочь. Я не хочу его видеть, я не хочу с ним разговаривать, я хочу чтобы он исчез навсегда, и чтобы все остальные, кто меня так любит и доверяет и все такое, тоже бы исчезли. Нет, пусть живут, пусть будут счастливы, но только так чтобы я никогда их больше не видела и не слышала. Но я согласилась его принять. И я в ужасе перед своей слабостью: ведь это и есть то, что меня убивает.
Позвонил давнишний пациент. Собсно его и пациентом называть неправильно, он и не лечился, и не платил. А познакомились мы на лекциях по истории религии лет семь тому, и он ко мне проникся небывалым доверием и симпатией и начал этак робко и назойливо (как им это удается?) подбиваться на разговор. И толком ничего не говорит, и смущается, и не уходит, и...
Я конечно психолог умный и все понимаю, и выболтал он мне в конце концов даже и то, что понять нельзя, а только знать можно.
Семья хронических алкоголиков, несколько поколений. Уровень жизни быдлогопный, понятия и ценности соответствующие. Юноша в 19 лет уже конченый алкаш, с 11 лет - гей, посвященный в это дело родным дядей. Мать больная на почве алкоголизма - инсульт со всем букетом последствий - и паралич, и расстройство речи, и вспышки истерики, и прочая прочая. Тут же в квартире старший брат с семьей - жена рожает каждый год, младенцы орут, пеленки воняют...
И опять же - ничего особенного, у нас каждая пятая семья так живет, а может и каждая четвертая, видала я и пострашнее триллеры. Но вот беда, пациент мой родился умным, любознательным и душевно тонким. Рождаются такими, да, и даже в таких семьях. И вот он мало того что живет в аду, так еще и сознает это подробно. А характер у него виктимный, слабый, беззащитный, он тут и нянька, и сиделка, и козел отпущения всех чужих грехов, и еще грязный пидор, который семью позорит (вот зачем было в ориентации-то своей родственникам сознаваться? "Не могу лгать, - говорит, - это подло, это грех". Это он в религии спасения искал и нахватался нравственных идей, а когда не помогло - вцепился вот в меня...)
И конечно, у него поминутно суицид на языке, сам себя пугает и знакомых тоже - для впечатления. Надо ж хоть какое-то сочувствие, да? Подумал, поговорил, пару раз с подоконника примерился, вспомнил, что грех, - ну и полегчало. Менять условия жизни, лечить алкоголизм, хоть что-то для себя делать он попросту не способен. И никакой психолог не поможет; психиатр - да, но к психиатру он не пойдет даже со мной за руку. То есть бесполезно, но жить будет, и очень долго. Я знаю, я ж психолог.
Но выговориться ему надо. Особенно когда уже очень тяжко и очень страшно и нет никаких сил, надо, надо... и не абы кому, а тому кто поймет и не осудит. А кроме меня у него никого нет.
Оказывается, их много - тех, у кого кроме меня и т.д., кто полностью доверяет только мне, и только со мной чувствует себя понятым, принятым, успокоенным и мобилизованным, и вообще хорошо им.
А мне плохо. Мне никто из них не нужен. Я никому не сочувствую и никого не жалею, именно потому, что понимаю. ВСЕ ПОНИМАЮ. И вижу, кто на что способен, кому и до каких пределов можно помочь, а кому - нельзя, и надо ли помогать. А они этого не знают и знать не хотят, они жаждут покоя и любви и хотя бы на время - полной безответственности. Да-да, впасть в то самое блаженное младенческое состояние, психоаналитики слюной бы истекли. А меня мутит. В отличие от них, я уже не хочу никакой любви, а только покоя. И теперь, чтобы обеспечить себе покой, мне надо учиться гнать от себя людей.
Только вчера, внезапно и остро, я осознала, что не выношу людей и не могу больше работать с людьми ни в каком качестве. Не потому что плохие люди. Я больше не могу. Ни с плохими, ни с хорошими, ни с кем не могу, мне плохо физически от людей. Выгорание, да. Неврастения и утрата жизненных сил. Опять я все знаю, психолог гребаный. Но "я не переношу общения с людьми" - это честнее, чем "эмоциональное выгорание". Я ничего не чувствую. Только сильный физический, нервный дискомфорт от общения и от присутствия людей. Как амеба дергается от прикосновения иголкой. Вот так и я.
Вот это просветлело вчера. А сегодня он позвонил. И я не смогла ему отказать в "поговорить", а ведь мне его не жалко ни крошки. Очень просто: сработало чувство вины - меня просят о помощи, человеку и впрямь плохо, и отказывать нельзя. Не потому нельзя, что я ответственна за его жизнь, что он вдруг да и в петлю полезет, - точно знаю, что не полезет. А потому что нельзя отказывать в помощи, и точка. Предельный смысл.
Я не хочу ему помогать. Да и нельзя помочь. Я не хочу его видеть, я не хочу с ним разговаривать, я хочу чтобы он исчез навсегда, и чтобы все остальные, кто меня так любит и доверяет и все такое, тоже бы исчезли. Нет, пусть живут, пусть будут счастливы, но только так чтобы я никогда их больше не видела и не слышала. Но я согласилась его принять. И я в ужасе перед своей слабостью: ведь это и есть то, что меня убивает.