"Времена не выбирают, в них живут и умирают"
-
умирают (время - одно, времена - разные):
http://igor-da-bari.livejournal.com/100228.html
http://volynsky.livejournal.com/418958.html
http://villlka.livejournal.com/30860.html
и живут:
http://vespro.livejournal.com/480268.html
И пьеса в тему: тут ссылка.
И рассказ Клабунда в тему:
Медведь
(это не перевод "с чистого листа", скорее компиляция, нагло сформулированный промежуточный итог коллективного обсуждения, начинавшегося в Городе Переводчиков и продолжающегося здесь)
Рассказ этот начинается как сказка братьев Гримм. Однако это не сказка. Это даже не настоящий рассказ с непременным эпилогом: скорее, этот рассказ - закругленный и прозрачный, как стеклянный шар, в котором лишь еле-еле мерцает мораль. История эта, собственно, - (почти) быль, случившаяся в городке, который я недавно посетил. Она - не что иное, как трагикомическая арабеска на темы причуд войны, бушующей где-то там, так далеко, что городок и не знает, где.
В день, когда Германия объявила войну России, в небольшом городке появился широко и всемирно известный маг Франческо Саландрини, который собирался представить здесь свои великие и таинственные способности. Он умел превращать воду в вино и вино в воду. У деревенских парней, ошеломлённых гимназистов и хихикающих провинциальных барышень он вытаскивал из носа и ушей талеры и так бросал их в свой черный блестящий цилиндр, что они подпрыгивали в нём, позвякивая, хотя было очевидно, что сам маг не владел ни одной из серебряных монет. Он разбивал в том же цилиндре - без магических сил тут, конечно, не обходилось - полдюжины сырых яиц и в нем же, без огня и сковороды, пек восхитительно вкусный омлет.
Прогрохотавшую по мосту через Одер повозку господина Саландрини, с маленькими окошками, крашенную в кирпично-красный цвет, в город тащила унылая старая кляча. Его сопровождала жена Белла, она же женщина-змея, парящая дева и неземной медиум, а также персона с прозаическим именем Хуго.
Господин Саландрини, никогда не сталкивавшийся с мировой историей и политикой (да и не собиравшийся делать этого впредь, не имея ни желания, ни возможности платить налоги), несказанно удивился, застав городок в необычайном возбуждении. Люди носились взад и вперед, дети орали, что было мочи, женщины озабоченно выглядывали из окон. Как ни в чем не бывало, господин Саландрини направил свою повозку на Соляную площадь, где в дни ярмарок обыкновенно вырастали роскошные балаганы и весело крутились карусели, и где он собирался открыть «Театр невероятных чудес».
Едва они с парящей девой забили в землю первый колышек и привязали к нему Хуго, как к ним пружинящей походкой приблизился полицейский, толстяк Нойман, и дружелюбно, но твердо сообщил, что не стоит утруждать себя устанавкой «Театра невероятных чудес». Объявлена война. Ввиду серьезности положения, бургомистр не может разрешить намеченное на сегодня представление. Теперь речь идет об иных вещах, нежели омлет в цилиндре или ясновидящий медведь Хуго. Да и никто не захочет сейчас смотреть подобную цирковую ерунду. Представления «Театра невероятных чудес» следует отложить до более подходящего времени. С этими словами полицейский Нойман удалился, так же твердо и дружелюбно, как и пришел.
Господина Саландрини будто оглушили. О том, что какие-то мировые неурядицы могут лишить его куска хлеба, он никогда не задумывался. И Хуго, читающий мысли и провидящий будущее медведь, не соизволил его уведомить о грозящей напасти, более того, казалось, сам ничего не подозревал о тучах, нависших над его головой! Маленький и голодный, он сидел у колышка, грыз, как ребенок, свои когти и смотрел перед собой с выражением одухотворенной тупости, которое вызывает в нас смех, не меньший, чем ужас.
Господин Саландрини сел на оглоблю и целый день размышлял, что же ему делать, как кормить семью. На самом деле, звался он Шорш Краутвикерл и был родом из Бамберга. На военную службу призвать его уже не могли - для нее он был слишком стар. А в остальном - он прекрасно понимал, что теперь никому и дела нет до невероятных карточных трюков и способностей медведя Хуго читать мысли.
Он размышлял несколько дней, после чего отправился к бургомистру и попросил работу - пусть самую завалящую. Парящая дева и медведь с тревогой ждали его возвращения. Она по-сестрински поделилась с Хуго черствой хлебной коркой.
Господин Саландрини вернулся с радостной вестью: ему нашлось применение в качестве истопника городской котельной. Не бог весть что, но лучше, чем ничего. Заработка господина Саландрини едва ли хватало на один рот (потребность в истопниках и в мирное время незначительна), и, если парящая дева могла еще кое-как при нем прокормиться (а, может, даже смогла бы устроиться в городке судомойкой?), то что ожидало маленького медведя, и так полуголодного, их любимца, капитал и кумира?
На следующий день в местной газете появилось объявление: «Благородных господ просят о съедобных отходах для ясновидящего медведя мага Саландрини». Теперь медведь Хуго питался отходами от благородных господ, столь скудными, что насытиться ими было невозможно. Он сидел на Соляной площади, привязанный к своему колышку, под присмотром парящей девы, чинившей белье, и осенний дождь полоскал его мех. Наступила поздняя осень, медведь мерз. Его мех дрожал, а усталые глаза со страхом смотрели в свинцовое небо. Парящая дева плакала.
И тут в голову господину Саландрини пришла удачная мысль. Он ведь был истопником. А потому запросил разрешения магистрата разместить медведя в пустой теплой каморке в котельной, рядом с большой печью. Магистрат, давно убедившийся в безобидности полуголодного и слабого маленького медведя, дал согласие. Теперь Хуго сидел за деревянной решеткой, не отрывая печальных глаз от огня, полыхающего в печи. Иногда к нему приходили дети инспектора котельной и приносили куски хлеба и кухонные отбросы. Он ел все подряд.
Но однажды утром его нашли у решетки мертвым, а розовые отсветы огня плясал на его поредевшем буром мехе.
Господин Саландрини был потрясен, однако, будучи кочегаром, не мог себе позволить долгих переживаний. Парящая дева, рыдая, пала на бездыханное тело медведя. Сцена выглядела достойной кисти гения. Что погубило медведя - угорел он или сдох от голода, - было непонятно.
Адвокат К. купил у господина Саландрини медвежью шкуру вместе с головой. Господин К. намеревается покинуть город и открыть новую контору в Z. Он повесит шкуру ясновидящего медведя Хуго в кабинете, и, принимая гостей, указав на нее широким жестом, небрежно стряхнет пепел с сигары и нарочито-рассеянно начнет: "Так вот, когда я ходил в Черных Горах на медведей..."
умирают (время - одно, времена - разные):
http://igor-da-bari.livejournal.com/100228.html
http://volynsky.livejournal.com/418958.html
http://villlka.livejournal.com/30860.html
и живут:
http://vespro.livejournal.com/480268.html
И пьеса в тему: тут ссылка.
И рассказ Клабунда в тему:
Медведь
(это не перевод "с чистого листа", скорее компиляция, нагло сформулированный промежуточный итог коллективного обсуждения, начинавшегося в Городе Переводчиков и продолжающегося здесь)
Рассказ этот начинается как сказка братьев Гримм. Однако это не сказка. Это даже не настоящий рассказ с непременным эпилогом: скорее, этот рассказ - закругленный и прозрачный, как стеклянный шар, в котором лишь еле-еле мерцает мораль. История эта, собственно, - (почти) быль, случившаяся в городке, который я недавно посетил. Она - не что иное, как трагикомическая арабеска на темы причуд войны, бушующей где-то там, так далеко, что городок и не знает, где.
В день, когда Германия объявила войну России, в небольшом городке появился широко и всемирно известный маг Франческо Саландрини, который собирался представить здесь свои великие и таинственные способности. Он умел превращать воду в вино и вино в воду. У деревенских парней, ошеломлённых гимназистов и хихикающих провинциальных барышень он вытаскивал из носа и ушей талеры и так бросал их в свой черный блестящий цилиндр, что они подпрыгивали в нём, позвякивая, хотя было очевидно, что сам маг не владел ни одной из серебряных монет. Он разбивал в том же цилиндре - без магических сил тут, конечно, не обходилось - полдюжины сырых яиц и в нем же, без огня и сковороды, пек восхитительно вкусный омлет.
Прогрохотавшую по мосту через Одер повозку господина Саландрини, с маленькими окошками, крашенную в кирпично-красный цвет, в город тащила унылая старая кляча. Его сопровождала жена Белла, она же женщина-змея, парящая дева и неземной медиум, а также персона с прозаическим именем Хуго.
Господин Саландрини, никогда не сталкивавшийся с мировой историей и политикой (да и не собиравшийся делать этого впредь, не имея ни желания, ни возможности платить налоги), несказанно удивился, застав городок в необычайном возбуждении. Люди носились взад и вперед, дети орали, что было мочи, женщины озабоченно выглядывали из окон. Как ни в чем не бывало, господин Саландрини направил свою повозку на Соляную площадь, где в дни ярмарок обыкновенно вырастали роскошные балаганы и весело крутились карусели, и где он собирался открыть «Театр невероятных чудес».
Едва они с парящей девой забили в землю первый колышек и привязали к нему Хуго, как к ним пружинящей походкой приблизился полицейский, толстяк Нойман, и дружелюбно, но твердо сообщил, что не стоит утруждать себя устанавкой «Театра невероятных чудес». Объявлена война. Ввиду серьезности положения, бургомистр не может разрешить намеченное на сегодня представление. Теперь речь идет об иных вещах, нежели омлет в цилиндре или ясновидящий медведь Хуго. Да и никто не захочет сейчас смотреть подобную цирковую ерунду. Представления «Театра невероятных чудес» следует отложить до более подходящего времени. С этими словами полицейский Нойман удалился, так же твердо и дружелюбно, как и пришел.
Господина Саландрини будто оглушили. О том, что какие-то мировые неурядицы могут лишить его куска хлеба, он никогда не задумывался. И Хуго, читающий мысли и провидящий будущее медведь, не соизволил его уведомить о грозящей напасти, более того, казалось, сам ничего не подозревал о тучах, нависших над его головой! Маленький и голодный, он сидел у колышка, грыз, как ребенок, свои когти и смотрел перед собой с выражением одухотворенной тупости, которое вызывает в нас смех, не меньший, чем ужас.
Господин Саландрини сел на оглоблю и целый день размышлял, что же ему делать, как кормить семью. На самом деле, звался он Шорш Краутвикерл и был родом из Бамберга. На военную службу призвать его уже не могли - для нее он был слишком стар. А в остальном - он прекрасно понимал, что теперь никому и дела нет до невероятных карточных трюков и способностей медведя Хуго читать мысли.
Он размышлял несколько дней, после чего отправился к бургомистру и попросил работу - пусть самую завалящую. Парящая дева и медведь с тревогой ждали его возвращения. Она по-сестрински поделилась с Хуго черствой хлебной коркой.
Господин Саландрини вернулся с радостной вестью: ему нашлось применение в качестве истопника городской котельной. Не бог весть что, но лучше, чем ничего. Заработка господина Саландрини едва ли хватало на один рот (потребность в истопниках и в мирное время незначительна), и, если парящая дева могла еще кое-как при нем прокормиться (а, может, даже смогла бы устроиться в городке судомойкой?), то что ожидало маленького медведя, и так полуголодного, их любимца, капитал и кумира?
На следующий день в местной газете появилось объявление: «Благородных господ просят о съедобных отходах для ясновидящего медведя мага Саландрини». Теперь медведь Хуго питался отходами от благородных господ, столь скудными, что насытиться ими было невозможно. Он сидел на Соляной площади, привязанный к своему колышку, под присмотром парящей девы, чинившей белье, и осенний дождь полоскал его мех. Наступила поздняя осень, медведь мерз. Его мех дрожал, а усталые глаза со страхом смотрели в свинцовое небо. Парящая дева плакала.
И тут в голову господину Саландрини пришла удачная мысль. Он ведь был истопником. А потому запросил разрешения магистрата разместить медведя в пустой теплой каморке в котельной, рядом с большой печью. Магистрат, давно убедившийся в безобидности полуголодного и слабого маленького медведя, дал согласие. Теперь Хуго сидел за деревянной решеткой, не отрывая печальных глаз от огня, полыхающего в печи. Иногда к нему приходили дети инспектора котельной и приносили куски хлеба и кухонные отбросы. Он ел все подряд.
Но однажды утром его нашли у решетки мертвым, а розовые отсветы огня плясал на его поредевшем буром мехе.
Господин Саландрини был потрясен, однако, будучи кочегаром, не мог себе позволить долгих переживаний. Парящая дева, рыдая, пала на бездыханное тело медведя. Сцена выглядела достойной кисти гения. Что погубило медведя - угорел он или сдох от голода, - было непонятно.
Адвокат К. купил у господина Саландрини медвежью шкуру вместе с головой. Господин К. намеревается покинуть город и открыть новую контору в Z. Он повесит шкуру ясновидящего медведя Хуго в кабинете, и, принимая гостей, указав на нее широким жестом, небрежно стряхнет пепел с сигары и нарочито-рассеянно начнет: "Так вот, когда я ходил в Черных Горах на медведей..."