Древние Греции
Один словоохотливый человек пристал к Аристотелю с каким-то длинным и нудным рассказом. Наконец он спросил молчавшего все это время философа:
- Не утомил ли я тебя?
- Нет, - ответил тот и пояснил: - Я не слушал.
Желая образумить разгневанного чем-то юного Александра Македонского, Аристотель - наставник будущего великого полководца - сказал ему: «Раздражение и гнев должны обращаться не против низших, а против высших. Равных же тебе нет».
Философу Бианту пришлось однажды плыть на корабле с людьми, о которых ходила дурная слава. Разразилась буря. Спутники Бианта стали взывать к богам. «Тише! - прикрикнул на них философ. - Чтобы боги не услышали, что вы здесь!».
Из далекой Скифии в Афины к дому Солона прибыл Анахарсис, чтобы приобщиться к великой мудрости эллинов. Он попросил одного из рабов передать хозяину, что пришел Анахарсис, дабы видеть его и сделаться не только гостем, но и другом.
Выслушав раба, Солон, который в это время предпочитал пребывать в одиночестве, велел передать, что друзей обычно находят у себя на родине. Анахарсис тут же ответил через раба: «Солон, ты как раз на родине - что же мешает тебе приобретать друзей?». Пораженный такой находчивостью, великий афинянин достойно встретил гостя и действительно подружился с ним.
Сократ был неодолим в спорах, и побежденные им противники нередко, исчерпав свои доказательства, набрасывались на него с кулаками или таскали за волосы. Многие осмеивали и поносили его. Философ все это выдерживал стоически. Как-то, получив пинок и по обыкновению стерпев издевательство, Сократ заметил подивившемуся прохожему: «Если меня лягнул осел, стану ли я подавать на него в суд?».
Известность Сократа была так велика, что в историю попала и его собственная супруга Ксантиппа - женщина весьма сварливого нрава. Она реально засвидетельствована историками как родоначальница типов злых жен. Сократова спутница жизни была далека от философии, но зато чрезвычайно близка к пониманию несоответствия скудных доходов мужа его популярности. Однако мысль Сократа пребывала в ином измерении. Однажды вечером, когда Сократ после затянувшихся ученых бесед возвращался домой, Ксантиппа встретила его гневной бранью, а затем окатила водой. «Что и следовало ожидать, - невозмутимо пояснил философ сопровождавшим его ученикам. - Вначале гром, а потом дождь».
Как-то на рынке Ксантиппа накинулась на Сократа с кулаками. Друзья стали призывать его к должному отпору. «Зачем? - возразил философ. - Чтобы мы дрались, а вы подбадривали: "Так ее, Сократ! Так его, Ксантиппа!"?».
Сократ уже готов был принять цикуту, когда к нему впустили Ксантиппу. Она заливалась слезами, взирая в последний раз на своего мужа, и все повторяла: «Ты умираешь безвинно». Сократ наконец не выдержал и ответил: «А ты хотела, чтобы я умер виновным?».
На улице к Аристиппу пристал с бранью какой-то прохожий. Философ тут же повернулся и пошел прочь, не отвечая на непристойные слова. Скандалист удивился и крикнул вдогонку:
- Почему ты уходишь, ничего не говоря?
- Потому, что ты имеешь право ругаться, а я - не слушать, - раздался ответ удалявшегося Аристиппа.
Говорят, что если воробьи устраивают свои жилища прямо под орлиным гнездом, то грозная царь-птица не трогает своих сожителей, даже покровительствует им, хотя в то же время хладнокровно истребляет всех прочих воробьиных родственников, проживающих в отдалении. Это, видимо, было известно Аристиппу. Чем иначе можно объяснить тот факт, что он бесстрашно прибыл к тирану Дионисию, властвовавшему в Сиракузах, и...
- Мне нужны деньги! - прямо с порога заявил тирану гость.
- Но я слышал, - изумился тот,- что последователи Сократа не нуждаются ни в чем.
- А ты дай мне денег - и мы тут же разрешим этот вопрос.
- Хорошо, но сначала поясни, почему это мудрецы толкутся у порогов богачей, а не наоборот?
- Потому, - отвечал философ, - что первые знают, что им надо, а вторые - нет.
Дионисий велел отсчитать просителю достаточную сумму, и удовлетворенный Аристипп тут же изложил свой философский принцип:
- Вот теперь я действительно ни в чем не нуждаюсь!
- Аристипп, - обратился однажды к философу Дионисий. - Придумай мне какое-нибудь мудрое изречение.
- Удивительно и смешно! - воскликнул тот. - Ты у меня учишься, как говорить, но сам поучаешь меня, когда надо говорить.
Тиран вскипел и приказал Аристиппу занять самое дальнее место за пиршественным столом.
- Ты, очевидно, хочешь сделать почетным и то место, - нисколько не смутясь, произнес философ.
Встретив как-то богатого и завистливого человека, пребывавшего в мрачном настроении, Бион заметил: «Или с ним случилось что-то плохое, или с другим - хорошее».
Заболев, Антисфен мучительно переживал свой недуг и, когда его навестил Диоген, встретил его стоном:
- Ах, кто избавит меня от страданий!
Диоген вытащил кинжал и произнес:
- Он!
- Я сказал: от страданий, а не от жизни! - поспешил уточнить Антисфен.
На одном ужине всем изрядно надоел своей плохой игрой арфист. Только Диоген громко хвалил его. На недоумение присутствующих он ответил: «За то молодец, что, будучи таким плохим музыкантом, все же продолжает играть, а не делается вором».
Прохожий, увидев, что Диоген подошел к статуе и стал просить у нее подаяние, поразился:
- Да разве она подаст?
- Нет, - ответил Диоген.
- Так зачем же просишь?
- Чтобы приучить себя к отказам!
Диоген попросил у одного богача драхму. Тот удивился, спросив, почему так много, ведь у других он просил всего по оболу. «Оттого, что у них еще буду просить и получу, а у тебя - не знаю», - ответил философ.
Афинянин Диоскипп, победитель Олимпиады, приветствуемый согражданами, торжественно въезжал в родной город. Увидев в толпе красивую девушку, Диоскипп уже не отрывал от нее взгляда. Он даже повернулся назад, когда его колесница проехала мимо красавицы. Состояние олимпийца тут же было разгадано присутствовавшим там Диогеном: «Смотрите: девчонка свернула шею вашему герою!».
- Что про меня говорят? - спросил Диоген у Ксениада.
- Да говорят, что ты притворяешься дураком.
- Мнение хорошее, потому что, если я притворяюсь дураком, значит, на самом деле я - умен. А им скажи, что они притворяются умными!
Вокруг ритора Анаксимена собралась толпа. Подошел Диоген и стал показывать присутствующим соленую рыбку, чем отвлек их внимание. Ритор сбился и начал ругать Диогена, на что тот заметил: «Грошовая рыбка расстроила все доводы Анаксимена!».
Фригиец по происхождению, Эзоп попал в рабство к эллинам. Из-за уродливой наружности и немоты его не раз перепродавали. Но благодаря какой-то счастливой случайности он обрел дар речи, да такой колкой, что каждый новый хозяин этого раба стремился побыстрее сбыть его с рук - еще с большей охотой, чем ранее, когда он был бессловесным.
Однажды очередной владелец Эзопа, решив продать своих рабов на одном из рынков Азии, привел его вечером к собратьям по неволе и приказал всем готовиться к дальней дороге. Утром, когда стали разбирать поклажу, Эзоп спросил:
- Что я должен нести?
- Да что хочешь, - ответили ему рабы.
- Тогда я возьму вот эту корзину с хлебом, - указал он, и все рассмеялись, поскольку это был самый тяжелый груз.
Но в пути, уже на первом привале, когда пришло время подкрепиться, часть хлеба была съедена. Затем в обед ноша еще более уменьшилась, а вечером нести было нечего. Тогда-то поняли все, что уродливый раб оказался более дальновидным, чем другие.
Сбыв всех рабов в Эфесе, кроме Эзопа и еще двух - музыканта и учителя, торговец прибыл с ними на Самос. Здесь на рынке к ним подошел философ Ксанф, сопровождаемый учениками.
- Смотрите, - сказал Ксанф, - вот философия в деле: чтобы подчеркнуть красоту этих двух, продавец поместил между ними урода.
В доме Ксанфа недоставало рабов-мужчин, и он решил купить одного из двух красавцев. Однако цена, запрошенная за них, оказалась ему не по карману. Философ хотел было уже уйти, но ученики посоветовали приобрести по дешевке третьего: из страшилища может получиться хороший привратник. Ксанф подошел к Эзопу и спросил:
- Хочешь, куплю тебя?
- Я вижу тебе нужен советчик, раз ты советуешься со мной, - ответил Эзоп.
- Ты всегда такой разговорчивый? - изумился философ.
- За говорящих птиц платят дороже, поэтому не медли! - поторопил Эзоп.
И Ксанф купил раба.
Когда по решению жителей Самоса Эзоп получил долгожданную свободу, он отправился странствовать по свету и оказался в Вавилоне, где стал казнохранителем и советчиком при царском дворе. Однажды из далекого Мемфиса от египетского фараона Нектанебона прибыл гонец, который привез письмо, содержавшее трудную задачу. В послании говорилось, что если задача будет решена, то Египет будет платить дань Вавилону, а если нет - Вавилон Египту. Эзоп нашел решение, и с ним его отправили к Нектанебону.
Владыка Мемфиса был обескуражен и решил прибегнуть к помощи египетских мудрецов, чтобы продолжить испытание. Однако бывший самосский раб исправно отвечал на все головоломные вопросы. Но вот ему задали такой: «Что есть то, чего никто не видел и не слышал?». Задача казалась неразрешимой, и Нектанебон уже представлял, как к долине Нила приближаются караваны с данью Вавилона. Но не так легко было перехитрить Эзопа! Попросив три дня на размышления, он придумал следующее. Зная, что все представленное им будет немедленно называться давно виденным и слышанным, Эзоп написал долговую расписку якобы от имени фараона: «Нектанебон, царь Египта, взял в долг у Вавилона тысячу талантов золота».
Время уплаты он указал давно прошедшим числом.
Через три дня явился Эзоп во дворец и показал царским советникам долговую расписку. Те не моргнув глазом (ибо все надо отрицать) хором запели:
- Мы знаем, не раз слышали об этом долге!
- Прекрасно, вы будете свидетелями. Итак, Нектанебон, возвращай долг немедленно, поскольку срок уплаты уже миновал! - обратился к фараону хитро улыбающийся Эзоп.
- Что это? Мои советники подтверждают долг, которые я никогда не делал? - вскричал вне себя властитель.
Тогда сановники поспешно затараторили:
- Нет, ничего подобного мы не видели и не слышали!
- Вот это и есть искомое решение вашей задачи! - радостно заключил Эзоп.
Захватив власть в Сиракузах, Дионисий всячески преследовал своих явных и скрытых противников. Сурово наказывая виновных, он снисходительно относился к уличным грабителям. На вопрос, почему правитель милостив к ним, Дионисий отвечал: «Они мешают сиракузянам ходить друг к другу, особенно в темное время суток. А я не желаю сборищ».
Один человек сказал Дионисию, что может наедине дать ему способ раскрывать заговоры. Тиран охотно согласился, и они уединились. Посетитель сказал: «Когда мы вновь окажемся перед теми, кто видел и слышал нас, то вели выдать мне сто талантов. Тогда все подумают, что я на самом деле открыл этот способ и ты теперь всемогущ». Дионисий пришел в восторг от хитрости гостя и выполнил его просьбу.
Дионисий не чуждался муз, в частности занятий стихосложением, и однажды пригласил известного поэта Филоксена выслушать его. Тот дерзко высказал отрицательное мнение о творчестве тирана. Дионисий тут же велел отправить поэта в каменоломни. Через некоторое время, несколько поостыв, наделенный неограниченной властью стихотворец вновь потребовал к себе Филоксена. Дионисий, внесший накануне поправки в свои писания, стал читать, а опальный поэт молча внимательно слушал. Затем неожиданно поднялся и так же молча направился к двери. Тиран, прервав чтение, удивленно вскричал:
- Ты куда?
- Я возвращаюсь в каменоломни!
Поняв в конце концов, что стихотворчество - не его сфера деятельности, Дионисий примирился с Филоксеном и стал приглашать его на обеды, чтобы беседовать об иных предметах. Однажды им подали рыбу, причем тирану - большую, а его гостю - весьма скромных размеров. Тогда Филоксен взял свою рыбку и поднес к уху, глубокомысленно прислушиваясь.
Дионисия это заинтересовало.
- Я расспрашиваю ее о Нерее, - пояснил Филоксен, - но рыбка молчит. Видно, она еще слишком молода и неопытна, поэтому не знает, чего от нее хотят. Но я убежден, что вон та, постарше, сразу поймет меня.
Развеселившийся тиран тут же отдал свою рыбу Филоксену.
- Не утомил ли я тебя?
- Нет, - ответил тот и пояснил: - Я не слушал.
Желая образумить разгневанного чем-то юного Александра Македонского, Аристотель - наставник будущего великого полководца - сказал ему: «Раздражение и гнев должны обращаться не против низших, а против высших. Равных же тебе нет».
Философу Бианту пришлось однажды плыть на корабле с людьми, о которых ходила дурная слава. Разразилась буря. Спутники Бианта стали взывать к богам. «Тише! - прикрикнул на них философ. - Чтобы боги не услышали, что вы здесь!».
Из далекой Скифии в Афины к дому Солона прибыл Анахарсис, чтобы приобщиться к великой мудрости эллинов. Он попросил одного из рабов передать хозяину, что пришел Анахарсис, дабы видеть его и сделаться не только гостем, но и другом.
Выслушав раба, Солон, который в это время предпочитал пребывать в одиночестве, велел передать, что друзей обычно находят у себя на родине. Анахарсис тут же ответил через раба: «Солон, ты как раз на родине - что же мешает тебе приобретать друзей?». Пораженный такой находчивостью, великий афинянин достойно встретил гостя и действительно подружился с ним.
Сократ был неодолим в спорах, и побежденные им противники нередко, исчерпав свои доказательства, набрасывались на него с кулаками или таскали за волосы. Многие осмеивали и поносили его. Философ все это выдерживал стоически. Как-то, получив пинок и по обыкновению стерпев издевательство, Сократ заметил подивившемуся прохожему: «Если меня лягнул осел, стану ли я подавать на него в суд?».
Известность Сократа была так велика, что в историю попала и его собственная супруга Ксантиппа - женщина весьма сварливого нрава. Она реально засвидетельствована историками как родоначальница типов злых жен. Сократова спутница жизни была далека от философии, но зато чрезвычайно близка к пониманию несоответствия скудных доходов мужа его популярности. Однако мысль Сократа пребывала в ином измерении. Однажды вечером, когда Сократ после затянувшихся ученых бесед возвращался домой, Ксантиппа встретила его гневной бранью, а затем окатила водой. «Что и следовало ожидать, - невозмутимо пояснил философ сопровождавшим его ученикам. - Вначале гром, а потом дождь».
Как-то на рынке Ксантиппа накинулась на Сократа с кулаками. Друзья стали призывать его к должному отпору. «Зачем? - возразил философ. - Чтобы мы дрались, а вы подбадривали: "Так ее, Сократ! Так его, Ксантиппа!"?».
Сократ уже готов был принять цикуту, когда к нему впустили Ксантиппу. Она заливалась слезами, взирая в последний раз на своего мужа, и все повторяла: «Ты умираешь безвинно». Сократ наконец не выдержал и ответил: «А ты хотела, чтобы я умер виновным?».
На улице к Аристиппу пристал с бранью какой-то прохожий. Философ тут же повернулся и пошел прочь, не отвечая на непристойные слова. Скандалист удивился и крикнул вдогонку:
- Почему ты уходишь, ничего не говоря?
- Потому, что ты имеешь право ругаться, а я - не слушать, - раздался ответ удалявшегося Аристиппа.
Говорят, что если воробьи устраивают свои жилища прямо под орлиным гнездом, то грозная царь-птица не трогает своих сожителей, даже покровительствует им, хотя в то же время хладнокровно истребляет всех прочих воробьиных родственников, проживающих в отдалении. Это, видимо, было известно Аристиппу. Чем иначе можно объяснить тот факт, что он бесстрашно прибыл к тирану Дионисию, властвовавшему в Сиракузах, и...
- Мне нужны деньги! - прямо с порога заявил тирану гость.
- Но я слышал, - изумился тот,- что последователи Сократа не нуждаются ни в чем.
- А ты дай мне денег - и мы тут же разрешим этот вопрос.
- Хорошо, но сначала поясни, почему это мудрецы толкутся у порогов богачей, а не наоборот?
- Потому, - отвечал философ, - что первые знают, что им надо, а вторые - нет.
Дионисий велел отсчитать просителю достаточную сумму, и удовлетворенный Аристипп тут же изложил свой философский принцип:
- Вот теперь я действительно ни в чем не нуждаюсь!
- Аристипп, - обратился однажды к философу Дионисий. - Придумай мне какое-нибудь мудрое изречение.
- Удивительно и смешно! - воскликнул тот. - Ты у меня учишься, как говорить, но сам поучаешь меня, когда надо говорить.
Тиран вскипел и приказал Аристиппу занять самое дальнее место за пиршественным столом.
- Ты, очевидно, хочешь сделать почетным и то место, - нисколько не смутясь, произнес философ.
Встретив как-то богатого и завистливого человека, пребывавшего в мрачном настроении, Бион заметил: «Или с ним случилось что-то плохое, или с другим - хорошее».
Заболев, Антисфен мучительно переживал свой недуг и, когда его навестил Диоген, встретил его стоном:
- Ах, кто избавит меня от страданий!
Диоген вытащил кинжал и произнес:
- Он!
- Я сказал: от страданий, а не от жизни! - поспешил уточнить Антисфен.
На одном ужине всем изрядно надоел своей плохой игрой арфист. Только Диоген громко хвалил его. На недоумение присутствующих он ответил: «За то молодец, что, будучи таким плохим музыкантом, все же продолжает играть, а не делается вором».
Прохожий, увидев, что Диоген подошел к статуе и стал просить у нее подаяние, поразился:
- Да разве она подаст?
- Нет, - ответил Диоген.
- Так зачем же просишь?
- Чтобы приучить себя к отказам!
Диоген попросил у одного богача драхму. Тот удивился, спросив, почему так много, ведь у других он просил всего по оболу. «Оттого, что у них еще буду просить и получу, а у тебя - не знаю», - ответил философ.
Афинянин Диоскипп, победитель Олимпиады, приветствуемый согражданами, торжественно въезжал в родной город. Увидев в толпе красивую девушку, Диоскипп уже не отрывал от нее взгляда. Он даже повернулся назад, когда его колесница проехала мимо красавицы. Состояние олимпийца тут же было разгадано присутствовавшим там Диогеном: «Смотрите: девчонка свернула шею вашему герою!».
- Что про меня говорят? - спросил Диоген у Ксениада.
- Да говорят, что ты притворяешься дураком.
- Мнение хорошее, потому что, если я притворяюсь дураком, значит, на самом деле я - умен. А им скажи, что они притворяются умными!
Вокруг ритора Анаксимена собралась толпа. Подошел Диоген и стал показывать присутствующим соленую рыбку, чем отвлек их внимание. Ритор сбился и начал ругать Диогена, на что тот заметил: «Грошовая рыбка расстроила все доводы Анаксимена!».
Фригиец по происхождению, Эзоп попал в рабство к эллинам. Из-за уродливой наружности и немоты его не раз перепродавали. Но благодаря какой-то счастливой случайности он обрел дар речи, да такой колкой, что каждый новый хозяин этого раба стремился побыстрее сбыть его с рук - еще с большей охотой, чем ранее, когда он был бессловесным.
Однажды очередной владелец Эзопа, решив продать своих рабов на одном из рынков Азии, привел его вечером к собратьям по неволе и приказал всем готовиться к дальней дороге. Утром, когда стали разбирать поклажу, Эзоп спросил:
- Что я должен нести?
- Да что хочешь, - ответили ему рабы.
- Тогда я возьму вот эту корзину с хлебом, - указал он, и все рассмеялись, поскольку это был самый тяжелый груз.
Но в пути, уже на первом привале, когда пришло время подкрепиться, часть хлеба была съедена. Затем в обед ноша еще более уменьшилась, а вечером нести было нечего. Тогда-то поняли все, что уродливый раб оказался более дальновидным, чем другие.
Сбыв всех рабов в Эфесе, кроме Эзопа и еще двух - музыканта и учителя, торговец прибыл с ними на Самос. Здесь на рынке к ним подошел философ Ксанф, сопровождаемый учениками.
- Смотрите, - сказал Ксанф, - вот философия в деле: чтобы подчеркнуть красоту этих двух, продавец поместил между ними урода.
В доме Ксанфа недоставало рабов-мужчин, и он решил купить одного из двух красавцев. Однако цена, запрошенная за них, оказалась ему не по карману. Философ хотел было уже уйти, но ученики посоветовали приобрести по дешевке третьего: из страшилища может получиться хороший привратник. Ксанф подошел к Эзопу и спросил:
- Хочешь, куплю тебя?
- Я вижу тебе нужен советчик, раз ты советуешься со мной, - ответил Эзоп.
- Ты всегда такой разговорчивый? - изумился философ.
- За говорящих птиц платят дороже, поэтому не медли! - поторопил Эзоп.
И Ксанф купил раба.
Когда по решению жителей Самоса Эзоп получил долгожданную свободу, он отправился странствовать по свету и оказался в Вавилоне, где стал казнохранителем и советчиком при царском дворе. Однажды из далекого Мемфиса от египетского фараона Нектанебона прибыл гонец, который привез письмо, содержавшее трудную задачу. В послании говорилось, что если задача будет решена, то Египет будет платить дань Вавилону, а если нет - Вавилон Египту. Эзоп нашел решение, и с ним его отправили к Нектанебону.
Владыка Мемфиса был обескуражен и решил прибегнуть к помощи египетских мудрецов, чтобы продолжить испытание. Однако бывший самосский раб исправно отвечал на все головоломные вопросы. Но вот ему задали такой: «Что есть то, чего никто не видел и не слышал?». Задача казалась неразрешимой, и Нектанебон уже представлял, как к долине Нила приближаются караваны с данью Вавилона. Но не так легко было перехитрить Эзопа! Попросив три дня на размышления, он придумал следующее. Зная, что все представленное им будет немедленно называться давно виденным и слышанным, Эзоп написал долговую расписку якобы от имени фараона: «Нектанебон, царь Египта, взял в долг у Вавилона тысячу талантов золота».
Время уплаты он указал давно прошедшим числом.
Через три дня явился Эзоп во дворец и показал царским советникам долговую расписку. Те не моргнув глазом (ибо все надо отрицать) хором запели:
- Мы знаем, не раз слышали об этом долге!
- Прекрасно, вы будете свидетелями. Итак, Нектанебон, возвращай долг немедленно, поскольку срок уплаты уже миновал! - обратился к фараону хитро улыбающийся Эзоп.
- Что это? Мои советники подтверждают долг, которые я никогда не делал? - вскричал вне себя властитель.
Тогда сановники поспешно затараторили:
- Нет, ничего подобного мы не видели и не слышали!
- Вот это и есть искомое решение вашей задачи! - радостно заключил Эзоп.
Захватив власть в Сиракузах, Дионисий всячески преследовал своих явных и скрытых противников. Сурово наказывая виновных, он снисходительно относился к уличным грабителям. На вопрос, почему правитель милостив к ним, Дионисий отвечал: «Они мешают сиракузянам ходить друг к другу, особенно в темное время суток. А я не желаю сборищ».
Один человек сказал Дионисию, что может наедине дать ему способ раскрывать заговоры. Тиран охотно согласился, и они уединились. Посетитель сказал: «Когда мы вновь окажемся перед теми, кто видел и слышал нас, то вели выдать мне сто талантов. Тогда все подумают, что я на самом деле открыл этот способ и ты теперь всемогущ». Дионисий пришел в восторг от хитрости гостя и выполнил его просьбу.
Дионисий не чуждался муз, в частности занятий стихосложением, и однажды пригласил известного поэта Филоксена выслушать его. Тот дерзко высказал отрицательное мнение о творчестве тирана. Дионисий тут же велел отправить поэта в каменоломни. Через некоторое время, несколько поостыв, наделенный неограниченной властью стихотворец вновь потребовал к себе Филоксена. Дионисий, внесший накануне поправки в свои писания, стал читать, а опальный поэт молча внимательно слушал. Затем неожиданно поднялся и так же молча направился к двери. Тиран, прервав чтение, удивленно вскричал:
- Ты куда?
- Я возвращаюсь в каменоломни!
Поняв в конце концов, что стихотворчество - не его сфера деятельности, Дионисий примирился с Филоксеном и стал приглашать его на обеды, чтобы беседовать об иных предметах. Однажды им подали рыбу, причем тирану - большую, а его гостю - весьма скромных размеров. Тогда Филоксен взял свою рыбку и поднес к уху, глубокомысленно прислушиваясь.
Дионисия это заинтересовало.
- Я расспрашиваю ее о Нерее, - пояснил Филоксен, - но рыбка молчит. Видно, она еще слишком молода и неопытна, поэтому не знает, чего от нее хотят. Но я убежден, что вон та, постарше, сразу поймет меня.
Развеселившийся тиран тут же отдал свою рыбу Филоксену.