Мученики и исповедники
Священник-иезуит Хосе Мария Льянос (1906-1992), легенда и для испанских фалангистов, и для демократов, исповедал и причастил Долорес Ибаррури, Пасионарию, которая таким образом умерла католичкой. Председатель Компартии, поднимавшая народ на борьбу с фашизмом во время гражданской войны и неоднократно заявлявшая о своем атеизме, в конце жизни пела с отцом Льяносом религиозные гимны и писала ему благочестивые письма.
Во время гражданской войны, когда сам Хосе Мария изучал в Бельгии богословие, республиканцы расстреляли двоих его братьев. Потом он писал: "Они были христианами, да, они погибли, пожертвовали жизнью. Но были ли они настоящими мучениками? Действительно ли их убили за веру? Мануэль умер, когда ему вбили прикладами в горло его собственное распятие. Мученик? Они не были ни священниками, ни фалангистами. Всего себя я унаследовал от них, я чувствую себя помазанным их кровью. Но - мученики или просто верующие христиане? Ответа нет, да он меня и не интересует. Однажды я получу ответ, когда увижу их лицом к лицу, моих братьев и их палачей".
Он был образцовым священником-франкистом, сам Франко пригласил его провести духовные упражнения по Св. Игнатию. И такой человек вдруг переезжает в трущобы, митингует с профсоюзами, переписывается с коммунистами? В какой-то момент он понимает, что христианство - это не ролевые игры с фалангистской молодежью в исторических замках, что есть и другая Испания - нищая, всеми забытая. Это было его обращение - к бедным и трудовому народу. В 50 лет он бросает все, решает построить хижину в трущобах - свой "назаретский домик" - и быть там, быть свидетельством, не проповедовать, не учить, а просто жить с этими людьми. Однако нищета вокруг была такой подавляющей, что он все-таки воспользовался старыми знакомствами, чтобы провести свет, воду, построить школы и новые дома, целый новый район... Но в самом начале ему пришлось, как всем, драться с полицией за нелегально построенные хибары. Дело в том, что он хотел быть с народом "на жизнь и смерть". А люди его трущоб, мигранты и репрессированные, поддерживали Компартию Испании. Пришлось и ему. Он приходил в тюрьму к Марселино Камачо, дружил с Каррильо и Пасионарией. Ее он навещал каждые две недели, они разговаривали обо всем на свете и пели католические гимны их детства. Иезуит никогда ничего не рассказывал об обращении Пасионарии, католички в юности, потом атеистки и коммунистки. Но в его архивах есть письмо Долорес, датированное Богоявлением 1989 года, в котором она пишет, что знает - он молится за нее, преломляя Евхаристический хлеб, и добавляет: "Сможем ли мы, "старички", превратить те немногие дни, которые нам остались, в песнь хвалы и благодарения Богу, Который есть Любовь? Это было бы репетицией вечности".
Ее подруга свидетельствует, что как раз в то время Льянос исповедал ее и причастил.
Отсюда