Клайпеда, Куршская коса
Назавтра после после морского музея мы снова вернулись на Куршскую косу, но уже на машине. Пока стояли в очередь на паром, я прочитала детям легенду о Неринге. Давайте я здесь ее приведу в своем понимании:
Давным-давно, когда Литва еще была языческой, жил на побережье мореплаватель Карвайт с женой. Все у них было - замок, украшенный янтарем, и жили они в согласии, только, как полагается в таких историях, детей у них не было. Однажды Карвайт на охоте зарубил огромного лося. Рога он повесил, как полагается, на стенку, а самого лося принесли в жертву богине Лайме - богине счастья и удачи, также покровительствующей деторождению и скотоводству. (То есть лося - съели? Или сожгли?)
Через некоторое время родилась у пары прелестная малышка. Девочку назвали Нерингой; она росла не по дням, а по часам, и в три месяца ей уже не хватало молока десятерых кормилиц, а в девять месяцев вымахала ростом с пятнадцатилетнюю девушку (здесь, видимо, представляем, сильно увеличенного младенца). Жители долго решали, как отнестись к этому не совсем человеку по соседству, но решили, в конце концов, что богиня Лайма плохого не преподнесет. То есть, если бы вместо девочки родился бы, скажем, птеродактиль, это был бы добрый разумный птеродактиль.
Молодой великанше построили дом по ее размерам с великанской кроватью, столом и стульями. Церквей тогда ещё не было, так что этот дом был самым высоким в округе.
Выросши, девушка стала доброй феей-великаншей для всего округа. Она спасала попавших в бурю моряков, перенося их на берег вместе с лодками; вытаскивала из грязи и снега застрявшие телеги. В восемнадцать лет она восхищать всех потенциальных женихов в округе (как они себе представляли сам процесс, я не понимаю). К ней приходили свататься многие, но девушка сказала, что выйдет замуж только за того, кто сможет перекинуть камень через море (до Швеции, я так понимаю; странное главное качество будущего мужам вообще). Испытание смог пройти только богатырь с говорящим именем Наглис, сам великан ей под стать.
Молодые стали готовиться к свадьбе. Но тут начался огромный шторм, бушевавший целых тринадцать лет. Волны выносили на берег тонны песка, засыпая деревни и поля, а Неринга собирала этот песок в свой подол и относила поодаль. Так рядом с берегом возникла длинная песчаная коса.
То есть, девушка тринадцать лет была занята спасением, а жених все ждал. В рассказе нет упоминания, что он помогал ей бороться с бурей, нет, он просто сидел на стульчике и ждал.
Через тринадцать лет они, наконец, поженились, и зажили счастливо (и великан, наконец, встал со стульчика). Но не тут-то было. Пришли с юга рыцари-крестоносцы, чтобы обратить Литву в христианство. В жестоких сражениях между христианством и язычеством погибли дочь языческой богини Лаймы Неринга и ее супруг Наглис, и его камнеметательство и умение сидеть на стульчике их, к сожалению, не спасло. Языческие боги же скрылись в свои подземные янтарные замки.
А узкую полоску земли в честь прекрасной великанши назвали Нерингой.
Переправа на машине совсем незаметна. Вдруг берег начинает сдвигаться, причем ты не чувствуешь абсолютно никакого движения, даже минимального ускорения. Ты стоишь на месте, а земля проплывает под тобой. Точно также паром швартуется без какой-либо отдачи.
На другом берегу мы сначала вернулись в неокученный вчера павильон тропических бабочек. В павильоне было очень жарко и душно, а бабочки напоминали небольших ярких птиц, и хотелось пригнуться, когда такой крылатый слоник летит прямо в тебя. Дети по очереди сажали бабочек на кепки и на руки. Бабочки тыкались хоботками в ладони, как маленькие разноцветные вампиры. Это было немного щекотно и немного настораживало.
Затем мы поехали в сторону Ниды. Возле Йодкранте остановились, увидев тромтниковые скульптуры в центре небольшого залива; на улице росли ничейные яблони и орешник, и Томас немедленно нарвал орехов, а я - кислых червивых яблок с красным боком. Яблоки были удивительно вкусными, не сладкими, как конфеты, теми, что продаются у нас в Израиле, а правильно кислыми, правильно недозрелыми. Яблоки нужно есть недозрелыми, тогда они питают и тело, и душу.
Скульптуры оказались произведениями местных язычников, а берег назывался Amber beach. Именно здесь в 19 веке немецкими предпринимателями велись разработки янтаря. Всего со дня морского подняли 75 тонн (!) янтаря. Разрушили, выходит, подземные замки языческих богов, вот боги и вернулись на землю.
На языческих скульптурах удобно сидели цапли, а рядом на камнях сушили крылья бакланы."Вика, смотри, гадкий утенок!" - догадалась я. Потому что я никогда не видела подросших лебедят. Рядом с родителями - двумя царственными белыми птицами плавала троица лебедей почти такого же размера, но сереньких, мышиных, пушистых, как плюшевые игрушки. Интересно, подумала я, а у черных лебедят какого цвета пух - черного или тоже серого?
Затем мы поехали к следующему пункту нашей Куршской косы - горе ведьм. Насколько я понимаю, это литовский аналог и вызов горе Брокен, на которой я была, кстати говоря, еще беременная Томасом. Тогда гора Брокен была просто обыкновенной поросшей лесом горой, и только на самой вершине дежурила одна деревянная ведьмочка. Гора же ведьм в Йодкранте - вполне современное туристическое место. Ведьмы оборудовали стоянку и туалет, лотки с мороженым и непременным янтарем. Янтарь в Литве вообще везде, это его визитная карточка, как в Болгарии роза. Подозреваю, что добрая половина янтаря - это застывшая эпоксидная смола, потому что не может это драгоценное богатство существовать в таких промышленных количествах.
Кроме лотков, здесь был магазинчик с валяными шерстяными гномами в длинных колпаках: ведьмы долгими зимними вечерами валяют ваньку-гнома, не для промысла, а для компании.
Мы пошли наверх по тропе. Нас окружали и глазели на нас застывшие в дереве ведьмы, лешие, драконы, тролли и прочая нечисть. Были здесь и Эгле, королева ужей, и Неринга с Наглисом, и другие сказки - но не русские, неузнаваемые. По дорожке ползла охраняющая место живая нечисть - нам попались две тонкие змеи-медянки. Мы фотографировались с ведьмами и чертями, залезали на них, искали под их ногами чернику (и нашли пару ягод).
А я подумала, что днем и с компанией здесь, конечно, весело, среди разномастных деревянных фигурок, а вот ночью, без фонарей, пройти всю тропу, всю гору, подняться и спуститься - душа может постепенно спуститься в пятки и там остаться.
Фотки, будут чуть позже, обещаю.
Когда мы спустились с горы, солнце спустилось тоже; я поняла, что мы, например, уже не доедем до Ниды, и, видимо, не доедем никогда. Мы не успеем увидеть птичьи базары с бакланами и цаплями. Но зато, пожалуй, успеем в заповедник Мертвых Дюн Нагляй.
Дорога в заповедник начиналась в лесу, где стоял кофемобиль. Здесь много таких автомобилей, часто это смарты, оборудованных под кофейни.
Дальше лес резко обрывался, и открывалась песчаное плато, покрытое сухостоем с редкими цветочками. Довольно обычная израильская картина :) Посреди плато шел деревянный настил. Мы пошли по настилу, проложенному между странными невысокими холмами, в которых угадывались засыпанные дома, а между домами шел старый полузасыпанный деревянный забор. Действительно, странное место, место, где природа взяла обратно свое: четыре деревни, полностью засыпанные песком. Словно призрак погибшей Неринги восстал из мертвых и принялся мстить неблагодарным людям, не защитившим ее от крестоносцев. Вообще Куршская коса - уникальное место, где нет устойчивой земли под ногами - здесь почва подвижна, и деревья поэтому растут под наклоном или со странными изгибами. Мы видели такие в лесу; на российской части косы есть Танцующий Лес, полный таких изогнутых деревьев. На Нагляй же дюны двигались особенно сильно - до 15 метров в год! Жители деревень, в конце концов, устали бороться с зыбучими песками и оставили свои деревни. Теперь дома засыпаны полностью, образуя сопки. На сопках стоят сухие мертвые деревца - остатки бывших садов.
Настил кончился, пустыня с растительностью тоже; впереди простилались холмы из чистого пески и такая же песчаная тропа. Возле тропы в строне стояла обувь; мы также сняли сандалии и пошли босиком; идти было довольно тяжело - ноги утопали в тонком мягком песке. Мы прошли несколько сотен метров - пару песчаных долин и дошли до берега. Берег оказался высоким и обрывистым - а мы-то думали искупаться! На берегу стояла вышка, и сверху было видно оба моря - и залив между материком и косой, и Большое Море. Как если ты на необитаемом острове залез на пальму, и видишь море со всех сторон.
Раз не удалось искупаться, Томас придумал новое развлечение - закапываться в песок. Он довольно быстро выкопал себе глубоченную яму, я бы даже сказала, погреб, и залез в нее весь, вытянув и закопав ноги; а затем грудь и плечи. Выяснилось, что закопанному человеку очень трудно дышать, поэтому мы быстренько запечатлели подвиг на фотоаппарат, и дали отмашку раскапываться. Выяснилось, что полностью закопанный в зыбучий песок человек еще и не может раскопать сам себя - он начинает проваливаться обратно. Так что ребенка пришлось откапывать и спасать. Самое главное, что Элинор, глядя на спасательную операцию, тоже захотела непременно закопаться; мы, наученные опытом, присыпали ее совсем немножко, для фотографии.
День закончился в рыбном ресторанчике в Йодкранте; я наконец-то попробовала знаменитый суп из копченого угря. Угорь оказался скользким и странным, даже в супе. Не суп, а привет рыбному холодцу. Но зато теперь можно хвастаться, что я ела морскую змею.
Давным-давно, когда Литва еще была языческой, жил на побережье мореплаватель Карвайт с женой. Все у них было - замок, украшенный янтарем, и жили они в согласии, только, как полагается в таких историях, детей у них не было. Однажды Карвайт на охоте зарубил огромного лося. Рога он повесил, как полагается, на стенку, а самого лося принесли в жертву богине Лайме - богине счастья и удачи, также покровительствующей деторождению и скотоводству. (То есть лося - съели? Или сожгли?)
Через некоторое время родилась у пары прелестная малышка. Девочку назвали Нерингой; она росла не по дням, а по часам, и в три месяца ей уже не хватало молока десятерых кормилиц, а в девять месяцев вымахала ростом с пятнадцатилетнюю девушку (здесь, видимо, представляем, сильно увеличенного младенца). Жители долго решали, как отнестись к этому не совсем человеку по соседству, но решили, в конце концов, что богиня Лайма плохого не преподнесет. То есть, если бы вместо девочки родился бы, скажем, птеродактиль, это был бы добрый разумный птеродактиль.
Молодой великанше построили дом по ее размерам с великанской кроватью, столом и стульями. Церквей тогда ещё не было, так что этот дом был самым высоким в округе.
Выросши, девушка стала доброй феей-великаншей для всего округа. Она спасала попавших в бурю моряков, перенося их на берег вместе с лодками; вытаскивала из грязи и снега застрявшие телеги. В восемнадцать лет она восхищать всех потенциальных женихов в округе (как они себе представляли сам процесс, я не понимаю). К ней приходили свататься многие, но девушка сказала, что выйдет замуж только за того, кто сможет перекинуть камень через море (до Швеции, я так понимаю; странное главное качество будущего мужам вообще). Испытание смог пройти только богатырь с говорящим именем Наглис, сам великан ей под стать.
Молодые стали готовиться к свадьбе. Но тут начался огромный шторм, бушевавший целых тринадцать лет. Волны выносили на берег тонны песка, засыпая деревни и поля, а Неринга собирала этот песок в свой подол и относила поодаль. Так рядом с берегом возникла длинная песчаная коса.
То есть, девушка тринадцать лет была занята спасением, а жених все ждал. В рассказе нет упоминания, что он помогал ей бороться с бурей, нет, он просто сидел на стульчике и ждал.
Через тринадцать лет они, наконец, поженились, и зажили счастливо (и великан, наконец, встал со стульчика). Но не тут-то было. Пришли с юга рыцари-крестоносцы, чтобы обратить Литву в христианство. В жестоких сражениях между христианством и язычеством погибли дочь языческой богини Лаймы Неринга и ее супруг Наглис, и его камнеметательство и умение сидеть на стульчике их, к сожалению, не спасло. Языческие боги же скрылись в свои подземные янтарные замки.
А узкую полоску земли в честь прекрасной великанши назвали Нерингой.
Переправа на машине совсем незаметна. Вдруг берег начинает сдвигаться, причем ты не чувствуешь абсолютно никакого движения, даже минимального ускорения. Ты стоишь на месте, а земля проплывает под тобой. Точно также паром швартуется без какой-либо отдачи.
На другом берегу мы сначала вернулись в неокученный вчера павильон тропических бабочек. В павильоне было очень жарко и душно, а бабочки напоминали небольших ярких птиц, и хотелось пригнуться, когда такой крылатый слоник летит прямо в тебя. Дети по очереди сажали бабочек на кепки и на руки. Бабочки тыкались хоботками в ладони, как маленькие разноцветные вампиры. Это было немного щекотно и немного настораживало.
Затем мы поехали в сторону Ниды. Возле Йодкранте остановились, увидев тромтниковые скульптуры в центре небольшого залива; на улице росли ничейные яблони и орешник, и Томас немедленно нарвал орехов, а я - кислых червивых яблок с красным боком. Яблоки были удивительно вкусными, не сладкими, как конфеты, теми, что продаются у нас в Израиле, а правильно кислыми, правильно недозрелыми. Яблоки нужно есть недозрелыми, тогда они питают и тело, и душу.
Скульптуры оказались произведениями местных язычников, а берег назывался Amber beach. Именно здесь в 19 веке немецкими предпринимателями велись разработки янтаря. Всего со дня морского подняли 75 тонн (!) янтаря. Разрушили, выходит, подземные замки языческих богов, вот боги и вернулись на землю.
На языческих скульптурах удобно сидели цапли, а рядом на камнях сушили крылья бакланы."Вика, смотри, гадкий утенок!" - догадалась я. Потому что я никогда не видела подросших лебедят. Рядом с родителями - двумя царственными белыми птицами плавала троица лебедей почти такого же размера, но сереньких, мышиных, пушистых, как плюшевые игрушки. Интересно, подумала я, а у черных лебедят какого цвета пух - черного или тоже серого?
Затем мы поехали к следующему пункту нашей Куршской косы - горе ведьм. Насколько я понимаю, это литовский аналог и вызов горе Брокен, на которой я была, кстати говоря, еще беременная Томасом. Тогда гора Брокен была просто обыкновенной поросшей лесом горой, и только на самой вершине дежурила одна деревянная ведьмочка. Гора же ведьм в Йодкранте - вполне современное туристическое место. Ведьмы оборудовали стоянку и туалет, лотки с мороженым и непременным янтарем. Янтарь в Литве вообще везде, это его визитная карточка, как в Болгарии роза. Подозреваю, что добрая половина янтаря - это застывшая эпоксидная смола, потому что не может это драгоценное богатство существовать в таких промышленных количествах.
Кроме лотков, здесь был магазинчик с валяными шерстяными гномами в длинных колпаках: ведьмы долгими зимними вечерами валяют ваньку-гнома, не для промысла, а для компании.
Мы пошли наверх по тропе. Нас окружали и глазели на нас застывшие в дереве ведьмы, лешие, драконы, тролли и прочая нечисть. Были здесь и Эгле, королева ужей, и Неринга с Наглисом, и другие сказки - но не русские, неузнаваемые. По дорожке ползла охраняющая место живая нечисть - нам попались две тонкие змеи-медянки. Мы фотографировались с ведьмами и чертями, залезали на них, искали под их ногами чернику (и нашли пару ягод).
А я подумала, что днем и с компанией здесь, конечно, весело, среди разномастных деревянных фигурок, а вот ночью, без фонарей, пройти всю тропу, всю гору, подняться и спуститься - душа может постепенно спуститься в пятки и там остаться.
Фотки, будут чуть позже, обещаю.
Когда мы спустились с горы, солнце спустилось тоже; я поняла, что мы, например, уже не доедем до Ниды, и, видимо, не доедем никогда. Мы не успеем увидеть птичьи базары с бакланами и цаплями. Но зато, пожалуй, успеем в заповедник Мертвых Дюн Нагляй.
Дорога в заповедник начиналась в лесу, где стоял кофемобиль. Здесь много таких автомобилей, часто это смарты, оборудованных под кофейни.
Дальше лес резко обрывался, и открывалась песчаное плато, покрытое сухостоем с редкими цветочками. Довольно обычная израильская картина :) Посреди плато шел деревянный настил. Мы пошли по настилу, проложенному между странными невысокими холмами, в которых угадывались засыпанные дома, а между домами шел старый полузасыпанный деревянный забор. Действительно, странное место, место, где природа взяла обратно свое: четыре деревни, полностью засыпанные песком. Словно призрак погибшей Неринги восстал из мертвых и принялся мстить неблагодарным людям, не защитившим ее от крестоносцев. Вообще Куршская коса - уникальное место, где нет устойчивой земли под ногами - здесь почва подвижна, и деревья поэтому растут под наклоном или со странными изгибами. Мы видели такие в лесу; на российской части косы есть Танцующий Лес, полный таких изогнутых деревьев. На Нагляй же дюны двигались особенно сильно - до 15 метров в год! Жители деревень, в конце концов, устали бороться с зыбучими песками и оставили свои деревни. Теперь дома засыпаны полностью, образуя сопки. На сопках стоят сухие мертвые деревца - остатки бывших садов.
Настил кончился, пустыня с растительностью тоже; впереди простилались холмы из чистого пески и такая же песчаная тропа. Возле тропы в строне стояла обувь; мы также сняли сандалии и пошли босиком; идти было довольно тяжело - ноги утопали в тонком мягком песке. Мы прошли несколько сотен метров - пару песчаных долин и дошли до берега. Берег оказался высоким и обрывистым - а мы-то думали искупаться! На берегу стояла вышка, и сверху было видно оба моря - и залив между материком и косой, и Большое Море. Как если ты на необитаемом острове залез на пальму, и видишь море со всех сторон.
Раз не удалось искупаться, Томас придумал новое развлечение - закапываться в песок. Он довольно быстро выкопал себе глубоченную яму, я бы даже сказала, погреб, и залез в нее весь, вытянув и закопав ноги; а затем грудь и плечи. Выяснилось, что закопанному человеку очень трудно дышать, поэтому мы быстренько запечатлели подвиг на фотоаппарат, и дали отмашку раскапываться. Выяснилось, что полностью закопанный в зыбучий песок человек еще и не может раскопать сам себя - он начинает проваливаться обратно. Так что ребенка пришлось откапывать и спасать. Самое главное, что Элинор, глядя на спасательную операцию, тоже захотела непременно закопаться; мы, наученные опытом, присыпали ее совсем немножко, для фотографии.
День закончился в рыбном ресторанчике в Йодкранте; я наконец-то попробовала знаменитый суп из копченого угря. Угорь оказался скользким и странным, даже в супе. Не суп, а привет рыбному холодцу. Но зато теперь можно хвастаться, что я ела морскую змею.