(no subject)
вот же бывает.
я умерла.
бежала, как партизан по лесу, а передо мной разрывались снаряды.
слева, спарава, ближе, ближе.
и ведь понимаю - ближе, ближе.
и вдруг волна удара рядом - всем телом чувствую.
и мозг подсказывает мне картинку, что-то из фон Триера: в ручье девушка, завалакивающаяся чернильной водой. сначала вперемешку с прозрачной, потом вода темнее, темнее наползает.
ступни, колени, бедра, живот. выше, выше.
но это в 2D картинка, сверху вниз.
а вот туман со всех сторон охватывает, во всех измерениях: прошлое и будущее, тело и разум, чувства и ощущения, вещи и содержимое желудка.
я смотрю на этот туман как будто номер один и думаю: "это я умираю или меня оглушило только? и если я сразу оглохну, ослепну и потеряю голос, как я узнаю, что жива?"
а потом номер два смотрит и говорит: "зачем же я бежала в этом лесу, какой же бред, бегать по лесу среди мин и оглушаться. досада."
а туман наступает и обесцвечивает всё-привсе.
а важное остается таким четким, как подсвеченные самоцветы на бархате.
а потом сотни мелких номерных я одновременно думают из разных состояний, времен и мест. всё это занимает примерно секунду или чуть меньше.
думаю про мыкуна, что может быть я теперь узнаю как обстоят дела в лесах под детским лагерем и почему она тогда убежала.
думаю, что никогда уже не закончу выкорчевывать наглый малинник в углу дачи и не отдам маме долг деньгами.
и еще про то, что никому не завещала свои Таро (сим завещаю Лене).
и бабушка никогда не понянчит моих внуков, а я ее с тринадцати лет кормлю завтраками. она каждый год собирается умирать, но передумывает. внуков, говорит, понянчит и тогда спокойно умрет. я верю, что моя бездетность - это не только для себя, но вклад в статистику долгожительства нашей семьи. а я никогда не понянчу Анечкиного Василия, баш на баш.
думаю, что никогда не помирюсь с братом. и не поеду по стопам Алеси, и, господи, Латинская Америка не научит меня ядреному испанскому.
и наконец, вижу четко и ясно, как на тарелочке, что любила и люблю его. до слез важно, как люблю. и раз люблю, надо было действовать хоть как-то, а не тупить слюнявые стишки в шкатулочку.
а потом вижу почему с папой всё непрощается.
и почему коленки болели.
и недописанные сюжеты моих рассказов подсвечиваются в этом тумане какими-то бликами.
а самое главное - когда я умираю, я четко вижу все свои мечты.
мечты не отпускают. они могут быть совершенно незаметны в бытовой жизни, задвинуты на второй план, с вечными кредитами подождать еще чуток.
но смерть не проведешь.
мечты ни-за-что не отпускают.
я легко прощалась с жизнью, мне хотелось начать всё заново.
как выпекать уже наконец новый блин, чем пытаться распределить страшный невзрачный комок полусырого теста по сковородке неподгоревшей и липкой стороной.
я хотела умирать, но мечты тянули обратно. мечты - это потенциал.
изо всех сил я старалась уже втянуть в себя побольше этого тумана и оторваться от физического тела, потому что боялась увечий и инвалидности, но не умерла.
блин, не умерла.
меня тряхнуло еще раз и я проснулась.
без инвалидности, слепоты и глухоты. смотря вперед и вдождь.
проснулась и живи теперь. осознавай. мечты исполняй.
и маме писать не забывай.
машина Минск-Питер, июнь 2017
"Валера Юра Витя
Рулят со мною в Питер"
***
замечательные эти парни, ВалераЮраВитя.
травят байки о белых ночах, дискотеках Петербурга, ментах и машинных двигателях.
напутствуют как искать работу и как никому не доверять.
я им свои теории не толкаю, потому что теории о неубиваемой вере в людей на данный период жизни приостановили своё существование и отбывают принудительную ревизию.
я уже послушала на тему трудоустройства две прямых передачи, от Лиры и Птушки, почитала пару групп и меня на мякине не проведешь.
я знаю все способы обмануть людей, будучи кадровиком и нанимателем.
Валере звонит телефон и тихом салоне раздаются крики младенца пару месяцев от роду, то есть очень пронзительные.
у женщин на плачущих младенцев особый вид церебральной перестальтики. это когда хочется взять голову и простукивать твёрдые предметы. и не от ненависти, а от "остановите это пожалуйста". нет, ну первые пару дней можно себя контролировать и не портить стены, наверное.
на поток плача и визга накладывается женский голос, чуть нервный и нетерпеливый. я слежу за развитием ситуации, мне кажется, что сейчас будет семейная сцена и внутри что-то заранее скукоживается. самым страшным развитием событий мне кажется такой: Валера молча ложит трубку путём выбрасывания его в щелку окна, а потом начинает ломать лбом панель над бардачком.
но Валера отличный парень, удивительный.
он даже не отрывает аппарат от уха, впитывает им большую часть душевынимательного визга и ласково мурлыкает "ну, может тогда ту купим, с откидным верхом и тракторными колесами, которую первой смотрели". Как настоящий мужчина, он нацелен на главное в разговоре и не отвлекается. Уважуха.
пока мы катились, я дочитала Горвата и обзавелась желанием его дарить всем знакомым переселенцам. чтобы они пробудились от своего эмигрантского сна в чужэродных еуропах и возвращались в пакинутые гнёзда.
еду, значит, с чемоданами за моей спиной и вынашиваю коварные планы по ностальгизации.