Ночь... дождь... блюз... (часть вторая)
Вцепившись в чашку, как в последний шанс разрешить эти глупости без боли, неуверенно улыбнулась и отвернулась к окну.
Больше всего в ночных посиделках и бессоннице ей нравились окна - последнее спасение, возможность подглядеть за огромным беспощадным городом, в котором, конечно, творятся вещи и похуже, чем в этой старой забытой квартире, в которой даже запах остался прежним…
Горячие пальцы коснулись её шеи, заползли под коротко остриженные волосы, коснулись кожи головы, снова перебрались к шее, провальсировали по спине, нашли молнию у платья и нежно потянули вниз…
Жанна взглянула в чашку. Пора. Немного громче чем требовалось она опустила чашку на подоконник и повернулась лицом к Саше, скользнув падающим вниз платьем по его фигуре.
Губы трусливо дрогнули, и она, обняв Сашу так, словно завтра они не проснутся, сама поцеловала его…
Почему-то вспомнилось чёрно-белое кино… То ли старый диван, то ли способность ночи одевать всё в бедную цветовую гамму…
Её лицо на несколько секунд стало каким-то отрешённым и смирившимся. Но только на несколько секунд…
Когда всё закончилось, Жанна подошла к старому хромому столику стрельнуть сигарету.
В её взгляде мелькнула всё та же отрешённость. Она чиркнула зажигалкой, стараясь не думать о том, что произошло…
Откуда-то из кухни, будто из глубины души, грянул с новой силой всё тот же (или просто похожий своей трагичностью и болью) блюз, сигаретный дым укусил глаза. Жанна зажмурилась, подперев уставшую голову неспокойной рукой… Худые плечи задрожали, будто она была одна, она слегка подалась вперёд и беззвучно заплакала…
Горячие пальцы снова коснулись шеи. Саша не выдержал её слёз, сильно сжав её, зашептал что-то успокаивающее…
Жанна кусала губы. Давно стоило разлюбить этого человека… Давно не получалось… Давно держала она в себе эту потребность мучиться и мучить… Давно замкнулась в себе, закрыла себя от мира…
И вот теперь - как наказание. Город у ног. На последнем этаже. Совершается страшный грех. Предательство.
Почему-то сделать больно хочется всегда тому, кто искренне и верно любит… Сейчас её убивает Саша, а она тем временем предаёт мужа…
Выхода из этой квартиры было только два: либо сбежать вдвоём, бросив каждый свою семью, что было бы крайней глупостью. Это следовало сделать раньше… Им было по 19, они совсем не знали жизни, запирались в комнате от посторонних глаз и тихо любили… По-своему, с нотками колючего эгоизма, со слезами и угрозами, с неправильными и неуместными словами, растущей жестокостью и бешеной, сбившейся в звериную страсть чувственностью…
Второй выход лежал всё через те же 19. Она просто встанет и уйдёт. Просто подождёт, когда он заснёт, поцелует его на прощание, выйдет из квартиры, трусливо стараясь не оборачиваться, и, как кошка, бесшумно покинет и этот квартал, и его жизнь…
Больше всего в ночных посиделках и бессоннице ей нравились окна - последнее спасение, возможность подглядеть за огромным беспощадным городом, в котором, конечно, творятся вещи и похуже, чем в этой старой забытой квартире, в которой даже запах остался прежним…
Горячие пальцы коснулись её шеи, заползли под коротко остриженные волосы, коснулись кожи головы, снова перебрались к шее, провальсировали по спине, нашли молнию у платья и нежно потянули вниз…
Жанна взглянула в чашку. Пора. Немного громче чем требовалось она опустила чашку на подоконник и повернулась лицом к Саше, скользнув падающим вниз платьем по его фигуре.
Губы трусливо дрогнули, и она, обняв Сашу так, словно завтра они не проснутся, сама поцеловала его…
Почему-то вспомнилось чёрно-белое кино… То ли старый диван, то ли способность ночи одевать всё в бедную цветовую гамму…
Её лицо на несколько секунд стало каким-то отрешённым и смирившимся. Но только на несколько секунд…
Когда всё закончилось, Жанна подошла к старому хромому столику стрельнуть сигарету.
В её взгляде мелькнула всё та же отрешённость. Она чиркнула зажигалкой, стараясь не думать о том, что произошло…
Откуда-то из кухни, будто из глубины души, грянул с новой силой всё тот же (или просто похожий своей трагичностью и болью) блюз, сигаретный дым укусил глаза. Жанна зажмурилась, подперев уставшую голову неспокойной рукой… Худые плечи задрожали, будто она была одна, она слегка подалась вперёд и беззвучно заплакала…
Горячие пальцы снова коснулись шеи. Саша не выдержал её слёз, сильно сжав её, зашептал что-то успокаивающее…
Жанна кусала губы. Давно стоило разлюбить этого человека… Давно не получалось… Давно держала она в себе эту потребность мучиться и мучить… Давно замкнулась в себе, закрыла себя от мира…
И вот теперь - как наказание. Город у ног. На последнем этаже. Совершается страшный грех. Предательство.
Почему-то сделать больно хочется всегда тому, кто искренне и верно любит… Сейчас её убивает Саша, а она тем временем предаёт мужа…
Выхода из этой квартиры было только два: либо сбежать вдвоём, бросив каждый свою семью, что было бы крайней глупостью. Это следовало сделать раньше… Им было по 19, они совсем не знали жизни, запирались в комнате от посторонних глаз и тихо любили… По-своему, с нотками колючего эгоизма, со слезами и угрозами, с неправильными и неуместными словами, растущей жестокостью и бешеной, сбившейся в звериную страсть чувственностью…
Второй выход лежал всё через те же 19. Она просто встанет и уйдёт. Просто подождёт, когда он заснёт, поцелует его на прощание, выйдет из квартиры, трусливо стараясь не оборачиваться, и, как кошка, бесшумно покинет и этот квартал, и его жизнь…