(no subject)
Я видел на Ниле в Ком Омбо, как жертву приносят цари. -
О, царственный жест отреченья!
Так ангелы метили души, которые должно спасти им -
Лёгким мгновенным касаньем. И только.
И отлетали далеко. Нежный рассеянный жест,
В душах оставивший знак, - вот наше тихое дело.
Если же, не устояв, кто-нибудь хочет схватить вещь и присвоить себе.
Вещь убивает его, мстя за себя.
Ибо смертельна сила, сокрытая в вещи.
О, мы познали ее - эту могучую силу,
Переносящую нас в вихре за грань бытия в холод НИЧТО.
Ты ведь знаешь, как это влекло нас сквозь ледяное пространство преджизни
К новым рождениям...
<...>
Боги сперва нас обманно влекут к полу другому, как две половины в единство.
Но каждый восполниться должен сам, дорастая, как месяц
ущербный до полнолунья.
И к полноте бытия приведет лишь одиноко прочерченный путь
Через бессонный простор.
Rainer Maria Rilke.
О, царственный жест отреченья!
Так ангелы метили души, которые должно спасти им -
Лёгким мгновенным касаньем. И только.
И отлетали далеко. Нежный рассеянный жест,
В душах оставивший знак, - вот наше тихое дело.
Если же, не устояв, кто-нибудь хочет схватить вещь и присвоить себе.
Вещь убивает его, мстя за себя.
Ибо смертельна сила, сокрытая в вещи.
О, мы познали ее - эту могучую силу,
Переносящую нас в вихре за грань бытия в холод НИЧТО.
Ты ведь знаешь, как это влекло нас сквозь ледяное пространство преджизни
К новым рождениям...
<...>
Боги сперва нас обманно влекут к полу другому, как две половины в единство.
Но каждый восполниться должен сам, дорастая, как месяц
ущербный до полнолунья.
И к полноте бытия приведет лишь одиноко прочерченный путь
Через бессонный простор.
Rainer Maria Rilke.