Любовь и Летов
Это была любовь с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда
- Вчера я, подумав, что потеряла в Италии свой айпод, нашла в ящике стола свой старый плеер, которым пользовалась лет 9 назад. Там обнаружилось много забавного, песен, о которых я уже совсем позабыла, но больше всего там всё-таки было песен Летова. И я, вертя в руках этот старый плеер и бродя по его плейлисту, стала вспоминать, как началась эта моя величайшая музыкальная любовь. Все мои друзья знают об этой привязанности, но я, кажется, никогда не рассказывала, откуда она взялась. Я писала, что Летов - это эпоха моей жизни, но почему это так - нет. В общем, на волнах самой нежной ностальгии я хочу перенестись в то время, когда жизнь моя изменилась раз и навсегда; но мне ужасно страшно об этом писать, потому что на свете за всё это время, похоже, так и не стало подходящих слов.
- Это было в Саратове, в 2003 году, в мае, 18-го числа; мне было 14 лет. В этот день я записала в своём дневнике в фаталистически-возвышенном духе: "Случилось что-то такое, невероятное и прекрасное настолько, что, мне кажется, уже никогда больше со мной не произойдёт". Надо сказать, что тогда, 11 лет назад, я была совершенно права. Нереальную, ошеломляющую, до сих пор вгоняющую меня в ступор красоту этого человека я не в состоянии описать. Разве можно объяснить через описание черт лица, походки, взгляда, жестов это практически болезненное ощущение ужаса нахождения рядом с абсолютным совершенством? Это ледяной сковывающий страх, от которого забывается язык, исчезают мысли, исчезает время время господи оно идёт назад оно закручивается и пахнет сиренью тополями летней пылью пыль мы едем в трамвае там пыльно и солнце вечернее звенит качается много людей я ничего не могу сказать нет слов мне страшно мне страшно даже посмотреть на тебя я могу ослепнуть ты прислоняешься ко мне лбом я закрываю глаза я не я я не знаю что это такое как сказать солнце через твои волосы блик на твоей радужке абсолютного цвета мне страшно - и сквозь этот страх каждая физически ощутимая частичка моего "я" распускается в бесконечность и требует ещё хотя бы секунды этого беспредельного совершенства. Саша слушал "Гражданскую оборону". Я никогда не слышала о Летове. У меня были Цой, Наутилус, Аквариум. А у Саши была майка с Летовым, защитного цвета рюкзак со значками (он подарил мне один) и фенечками, тетрадка с какими-то рисунками (я вам говорю - он потрясающе рисует!), и там была надпись Гр.Об., и тексты какие-то были, а ещё Саша играл что-то на гитаре, без слов, но это были "Трамвай" и "Здравствуй, чёрный понедельник".
- Потом всё было без Саши - но по-настоящему, конечно, с ним. Гражданская оборона и Летов - это не иначе как инопланетное послание, которое мне очень хотелось расшифровать. Да и кроме того значка у меня ничего не было. А Летов был - причастность. Я купила себе кассету Гражданской обороны из серии, кажется, "Легенды русского рока". Можете представить себе, какие там были песни. В основном что-то с "Солнцеворота", "Невыносимой лёгкости бытия" - естественно, никаких "Всё идёт по плану", "Поганой молодёжи", "Я всегда буду против" - ничего такого, штук 20-25 песен без мата, причём расположение их на кассете создавало ощущение какого-то пафоса. Поэтому стоит сказать, что моё первое представление о Егоре Летове и его музыке было весьма превратным. Потом у меня появились, кажется, "Посев", "На советской скорости" Коммунизма, "Тоталитаризм", "Война", "Русское поле экспериментов", что-то ещё. И это, конечно, был совсем другой Летов. Меня зачаровывали его тексты - многослойные, многословные, пропитанные цитатами из десятков книг; мне нравились обложки альбомов с их смешением классических картин или фотографий с коллажами, фото музыкантов, причудливыми надписями; я любила его голос - с типично сибирским выговором; наконец - я обожала лавину мощного и глухого звука (как, например, в "Впереди веселья много" или "В Ленинских горах"). Потом у меня появился друг, который безвозмездно, то есть, даром, презентовал мне всю свою коллекцию музыки Летова (ещё кассет 15, не только "Гражданская оборона", но и другие проекты); там были и два любимых до сих пор концерта - 4.07.1997 в Москве и концерт в Полигоне 1996 года.
- Я не могу вспомнить, откуда я узнала про Янку. У меня не было друзей, которые это слушали и могли бы рассказать. Интернета не было тоже. Вероятно, из знаменитой чёрной книжки "Русское поле экспериментов", которую мне подарила прекрасная Женя Рамирез. Вот Кузю я читала впервые именно там, хотя, конечно, слышала до этого. Насчёт Янки не уверена, не могу вспомнить, что всё же было раньше: книжка или кассеты (у меня были "Домой" и "Ангедония"). Про Чёрного Лукича и Инструкцию по выживанию всё ясно: они упоминались на концертах и в буклетах. Книжку я зачитала до такой степени, что обложка отклеивалась. Мне нравилось замечать, как текст в книге отличается от текста в песне, а ещё нравились стихотворения, так и не ставшие песнями, и короткие прозаические вещи. Янка нравилась тоже; но она всегда казалась мне более "классической" в отношении поэтического языка и образности. (Янку я, в общем-то, значительно больше играла на гитаре, её и петь проще). Минималистичный Рябинов нравился тоже - постфутуристично.
- В Саратове за цирком были какие-то торговые ряды, и там была одна точка со всевозможной (для того времени и места) рок-атрибутикой: майки с портретами, торбы (всегда ненавидела это слово!), значки, ужасные некачественные косухи из кожи молодого дерматина, омерзительные гальванические перстни и клёпки, которые тогда касались сокровищами, а также книжки с фотографиями и аккордами. За последними я туда наведывалась, поскольку училась играть на гитаре, а репертуар моего папы, принимавшего участие в обучении, и Цоя был фактически исчерпан. Тем более, это была новая жизнь: с новой музыкой, с новыми книжками, пришедшими как-то сами собой, но явно и вслед за Летовым, с каким-то совершенно новым на всё взглядом. Я всё время рисовала, писала что-то, плела фенечки и увешивала рюкзак новыми артефактами. Мне очень хотелось майку с Летовым, но такой, как я хотела, не было. Потом я впервые поехала в Москву и купила на Горбушке "Звездопад" и лонгслив с той картинкой, которую хотела. (Вот он внизу!) "Звездопад" произвёл впечатление просто колоссальное. Я слышала почти все эти песни, кроме, может быть, прекрасной "Черной гуаши и надежды" - но Веру Матвееву я слушала уже потом, когда появился интернет. И я не могла понять, как это так: он поёт те же самые слова, а смысл совершенно другой? Вот "Белое безмолвие", например, - мой фаворит с этого альбома. Как он это сделал? Ведь это была песня к "Земле Санникова", про полярников, очень по сюжету, всё такое. Но у Летова это как будто другая песня, совсем о другом, которую я не могу слушать спокойно с самой первой нереальной красоты глухой волны звука - как потом в любимой "Долгой счастливой жизни" - от которой как будто кровь замирает, а потом резко и быстро начинает течь вновь. И вот этот момент, где становится два голоса на словах "в награду им за одиночество" - мурашки по коже!
- Потом я уехала жить в Москву; всего год прошёл с момента описанной выше встречи, но он казался мне вечностью - столько всего я успела подумать, прочитать, сделать, послушать. Уезжать было больно, потому что как было оставить эту надежду на встречу, этот трамвай, в котором неизбежно вспоминалось солнце в твоих волосах солнце в глазах твоих опущенные ресницы твои прекрасные эту улицу где ты сказал помнишь нет ты не помнишь аллею где я ждала и не дождалась три часа три часа я не уходила арку где ты не взял меня за руку помнишь нет ты не помнишь её тоже я так мечтала чтобы ты взял меня за руку но это тоже было страшно на твоей руке фенечка чёрно-белая дом в котором ты жил город в котором ты жил - как его оставить?..
- Здесь в Москве всё шло так же; я слушала Летова, слушала Янку, Арефьеву тоже слушала и БГ - это странное сочетание; обычно так не слушают; но я люблю Арефьеву. Её тексты понятнее, хотя тоже метафоричны, я люблю их, потому что в них - я. Здесь из моих друзей никто также не слушал Летова и всё остальное. Зато у меня был интернет, и я теперь могла читать интервью, смотреть видео, отыскивать всякие редкие штуки, а также послушать все оригиналы всех каверов. На день рождения дорогая моя Полина подарила мне "Долгую счастливую жизнь" - она ей почему-то не понравилась. Мне понравилась сразу, помню, что насчёт заглавной песни сразу подумалось: "Вот оно". Когда я была в одиночестве - а первое время мне часто приходилось быть в одиночестве - я слушала свои диски и кассеты, и у меня были свои ритуалы и игры с Летовым. Например, "Вечную весну" я люблю слушать так: прежде чем нажать на "play", надо закрыть глаза, выдохнуть сильно-сильно и задержать дыхание, пока Летов не вздохнет и не прорвётся сквозь какую-то оболочку музыка - тогда надо вдохнуть вместе с ним - и это будет какое-то чудо, как будто вынырнул на поверхность из долгой и мучительной глубины.
- Я пыталась было донести своё пристрастие до друзей, но они оставались глухи. Только тогдашний мой молодой человек в конечном итоге проникся и Летовым, и Арефьевой, хотя до того слушал только зарубежную музыку. Я играла ему на гитаре кое-что из Арефьевой ("Танец с полотенцем" вводил его в какой-то экстаз, и мне приходилось петь эту песню под гитару и а-капелла по десять раз на дню, в итоге он даже записал какое-то видео и отказывался его удалять, хотя я налажала в середине), а Летова пела и давала слушать в неумеренных дозах. Ну и вот, начав "Офелией" и "Маленьким принцем", человек настроился на мою волну и мне было с кем обсуждать свои музыкальные увлечения (аллилуйя). Однажды мы с ним гуляли возле Битцевского парка по одному из "наших" маршрутов, шёл сильный снег, и мы слушали Летова в один наушник, и вдруг мне позвонила моя одногруппница и сообщила, что Летов умер. Она почему-то очень волновалась, что я приму это слишком близко к сердцу. Я ничего особенного не почувствовала и не удивилась, только в какой-то пустоте подумалось: "Я так и не сходила на его концерт и уже не схожу". "Послушай, - сказала я своему парню. - Летов умер только что". Я не помню, что он мне ответил. Возможно, я даже не слышала. Мои мысли были далеко. И большая их часть, была, разумеется, отнюдь не в Омске. Потом я ходила на процессию памяти, где фанаты вели себя как толпа быдла и истинная поганая молодёжь, и мне было противно, что никто не хочет и не может понять, о чём он писал. А потом я читала шикарную посмертно изданную книгу стихов.
- Это всё случилось 11 лет назад, и это всегда-всегда будет со мной. Я думаю, что ты это не прочитаешь, но я не уберу под замок. Будь очень счастлив.