Статья в зальцбургском журнале VISION
Wie Kaugummi im Kopf
«Как жвачка в голове»
Текст Мартин Риглер, Маркус Дайзенбергер, фото Грегор Хоенберг
Независимо от того, дебютирует ли Йонас Кауфманн на Пасхальном фестивале сразу в двух ролях в один вечер, или выступает в качестве солиста в Messa da Requiem Джузеппе Верди, или празднует успех в опереточном репертуаре, тенор показывает себя на высоте своего искусства. Он беседует с VISION SALZBURG о смертельной ревности, музыкальном сопровождении погребения и о шлягерах, которые всегда пела его бабушка.
«Вы в первый раз поёте на сцене Туридду и Канио, главные роли в обеих операх - «Сельской чести» и «Паяцах». После того как Вы записали знаменитые арии обоих персонажей несколько лет назад, Вы были вне себя от радости, и выразили «желание сердца» воплотить эти персонажи на сцене. Испытываете ли Вы теперь с двойным сценическим дебютом подобное (дальнейшее) «желание сердца»?
Абсолютно ясно, что да! Оба произведения - это синонимы итальянской оперы, и какой тенор не мечтает о том, чтобы однажды спеть их? Ведь ещё будучи студентом я думал: это должно быть замечательно, если ты можешь петь это! И так же было, когда я записал для моего альбома Verismо »Ridi Pagliaccio!« и »Mamma, quel vino«. Увлечься музыкой, воплотить её физически и психически - это было классно! Мы с Тони Паппано радовались как маленькие дети, и даже оркестровые музыканты, которых обычно нужно долго воодушевлять, радовались и ликовали.
«Подходит ли этот репертуар теперь для Вашего голоса?»
Моему голосу, а также "сценическому животному" во мне. Это уже замечательная вещь - петь две такие разные партии в один вечер. Туридду - это сорвиголова, у которого впереди все будущее, безрассудный парень, который ставит на карту жизнь ради аферы с замужней женщиной. Канио по возрасту мог бы быть его отцом: он уже прожил большую часть жизни; он колесит в жилом автоприцепе по стране со скудной театральной труппой, изображает перед людьми клоуна и неистово ревнует свою жену, которая намного его моложе. Два сильных варианта темы »Смертельная ревность«.
Любовь, страсть, ревность, смерть и убийства - об этом нам ежедневно напоминают в телевизионной прайм-тайм. Что могут рассказать истории «Сельской чести» и «Паяцев» современной оперной публике?
То, что при всем "прогрессе" в развитии человечества - цивилизации, образовании, гуманизме - в конечном счете остается то, что благородно называют "архаикой"; то, что мы так же функционируем, как наши предки в каменном веке, не только физически, но и нервно, психически и эмоционально. Большинство людей научилось в течение эволюции и цивилизации лишь лучше владеть своими чувствами. Но все же, в серьезных конфликтах большинство из нас реагирует так же, как и наши предки тысячу лет назад. В этом отношении такие оперы, как «Паяцы» и «Сельская честь» не намного отличаются от «мыльных опер» на телевидении; основное различие в том, что они явно имеют лучшую музыку!
Вы также в Пасху впервые работаете вместе с Кристианом Тилеманном над Реквиемом Верди. Это произведение часто называли »опера в литургической одежде«. Кроме того, в контексте его создания справедливо указывали на его светскую и политическую составляющие. Что это для Вас?
Произведение человека с сильной верой, все же имеющего критическое отношение к церкви. Как трудно это было в его время - разделить веру и церковь, показывает сам факт, что нужно было получить у архиепископа разрешение на то, чтобы при первом исполнении Реквиема в церкви Сан Марко в Милане позволили петь также и женщинам. Тогда еще действовало правило »женщина в церкви молчит«, и, таким образом, было получено разрешение при условии, что женщины должны были закутаться в длинную, черную одежду и покрыть голову большой чёрной вуалью. Разве это не замечательно, что к великим композиторам самое сильное вдохновение приходит часто тогда, когда речь идет о вере? Missa solemnis Бетховена, Te Deum Брукнера и Реквием Верди - три очень показательных примера
Вы также только что закончили запись для радио и кино «Андре Шенье». Вы рассматриваете это как опасную конкуренцию или как полезное дополнение к вашим выступлениям в больших оперных домах?
Когда запись на радио, телевидении или в кино технически звуком и «картинкой» соответствует общему высококачественному стандарту, я вижу в этом рациональное дополнение к живому выходу. Если вы имеете в виду термин «опасная конкуренция» в том, что люди меньше будут ходить в оперу, потому что это гораздо проще и удобнее - посмотреть шоу в кинотеатре или дома, это повлияет, скорее всего, на небольшие оперные дома, которые должны будут выдерживать конкуренцию на международной арене. Но я не думаю, что Зальцбургский фестиваль и Метрополитен-опера имеют меньше зрителей из-за того, что их спектакли показывают на телевидении или в кино. Быть в оперном театре при этом - это просто "реальная вещь"! Между тем телевизионные передачи и кинотрансляции достигли очень высокого уровня, прежде всего, HD трансляции Мет. Одни только проезды камеры - как поэма; они так профессиональны, как будто бы всё снималось в течение десятка съемочных дней, и при этом - это живая трансляция! Такое качество »оперы в кино« также может привлечь зрителей, которым посещения оперы кажутся слишком дорогими и слишком элитарными, или которые не идут в оперу хотя бы поэтому, что они думают, что подобные посещения нуждаются в специальной подготовке и в знании информации. В этом отношении киноопера может быть таким же актом демократизации, как и опера на компакт-диске и DVD - с тем лишь различием, что зритель принимает участие в живом действии и делит свои переживания с другими зрителями.
На диске «Du bist die Welt für mich» ("Ты для меня - целый мир") Вы напели 15 популярных опереточных шлягеров. Теперь можно было бы цинично заявить, что это были просто продиктовано законами рынка. Однако заметно, что Вы этими песнями «горите». Откуда взялось Ваше воодушевление этим репертуаром? Что делает его для Вас таким особенным?
Я вырос с этой музыкой, моя бабушка постоянно пела эти «вечнозелёные шлягеры», и они застряли в голове как жевательная резинка, которую никак не отодрать (очень не по-русски звучит, но иного перевода у меня нет). В студии звукозаписи все постоянно напевали их себе «под нос». После того, как я часто пел на бис такие песни, как »Dein und mein ganzes Herz« («Все мое сердце принадлежит тебе») и »Du bist die Welt für mich« («Ты для меня - целый мир»), в один прекрасный день встал вопрос: почему только бисы, почему бы не сделать с этими мелодиями целую программу? Таким образом, возник проект, у которого было сначала рабочее название "Берлин 1930", так как мы ограничивались обилием материалов времен между 1925 и 1935 годами - от позднего процветания оперетты с большими хитами успешного дуэта ФранцаЛегара и Рихарда Таубера через шлягеры эры звукового кино, таких, как »Песня идет по свету«, до песен Роберта Штольца и Пауля Абрахама. В это время наряду с Таубером и Йозефом Шмидтом было еще несколько других певцов, которые были тогда так же популярны, как звезды Голливуда сегодня. Некоторые композиторы и певцы действительно ехали в Голливуд, после того, как они были изгнаны нацистами из Германии.
Редко что потребовало от Вас таких усилий, как «Песня о жизни Шренка», говорили Вы. Из-за чего?
То, что Эдуард Кюннеке писал этого "Огненного всадника" для Хельге Розваенге, говорит само за себя! Это произведение как будто бы объединяет в себе все самое трудное: вокальные перепады через взлёты и падения; как поездка на трассе могула, когда уже через две минуты у вас начинают болеть мышцы бедра. И потом начинается второй круг, на этот раз с высоким «до» в самом конце. Я действительно не был уверен, что смогу сделать это действительно хорошо, но это получилось, и я очень счастлив, что могу встать в ряд тех немногих, кто это спел. После Розваенге это были только лишь Рудольф Шок и Фриц Вундерлих.
Вы уклоняетесь, очевидно, от всех "отраслевых ящиков" (наверное, имеется в виду то, что Йонас не специализируется на каком-то конкретном репертуаре), и имеете невероятно широкий репертуар. Какую позицию занимает в нём теперь Верди?
Центральную. Без Верди я едва ли могу представить мои профессиональные будни. Альфредо в «Травиате» был моим дебютом в Мет, он открыл мне двери в мировую карьеру; также Дон Карлос и Альваро в «Силе судьбы» принесли мне чудесный опыт. Следующей партией в операх Верди будет Радамес в «Аиде», и Отелло запланирован на сезон в 2016/17. Все же, Верди близок моему сердцу не только как певцу, но и как слушателю. Иначе, чем в случае с Вагнером: не нужно разделять художника и человека; Верди был настоящим художником и настоящим человеком. Как и у Моцарта, его человечность всегда чувствуешь в его произведениях. Естественно, его оперы "неполитические", так же как у Вагнера, но его "послание" исходит из гуманизма, а не из идеологии. Таким образом, герои Верди - не идеологические конструкции, но всегда люди, из плоти и крови. То, что он сказал, когда отвечал на вопрос о его наиболее важном произведении: "Мой дом престарелых для певцов", делает его личность для меня особенно симпатичной.
Насколько сегодня оперный певец Вашего класса должен быть кругом продаваемым продуктом, и в какой мере Вам удается защищать собственную частную жизнь?
Я никогда не рассматривал себя как продукт, и также не имею такой мысли - что я должен выглядеть таковым. В качестве движущей силы для определенных вещей - да. Если с моим именем можно успешнее продавать немного большее количество популярных произведений, то тогда со мной всё в порядке. В моём понимании, имеются три фазы в карьере: В первую - смотрят, как прибывают привлекательные предложениям. Во вторую - предложения рассматриваются, и выбираются только подходящие для вас. И в третьей фазе - выражают желание и говорят: «Я охотно спел бы это и это, и лучше всего с таким-то и таким-то партнерами». Я думаю, что сейчас пребываю в этой третьей фазе, и могу делать такие предложения. То, что касается второй части Вашего вопроса: Защищать мою частную жизнь мне было очень важно с самого начала, и также это очень важно для меня и теперь.
JONAS KAUFMANN
Родился 10 июля 1969 года в Мюнхене. Он принадлежит к лучшим тенорам нашего времени. Он поёт на всех крупнейших оперных сценах, и его альбомы «Романтические арии» и «Верди» изданы миллионными тиражами. На нынешнем Пасхальном фестивале его можно увидеть и услышать в нескольких проектах.
«Как жвачка в голове»
Текст Мартин Риглер, Маркус Дайзенбергер, фото Грегор Хоенберг
Независимо от того, дебютирует ли Йонас Кауфманн на Пасхальном фестивале сразу в двух ролях в один вечер, или выступает в качестве солиста в Messa da Requiem Джузеппе Верди, или празднует успех в опереточном репертуаре, тенор показывает себя на высоте своего искусства. Он беседует с VISION SALZBURG о смертельной ревности, музыкальном сопровождении погребения и о шлягерах, которые всегда пела его бабушка.
«Вы в первый раз поёте на сцене Туридду и Канио, главные роли в обеих операх - «Сельской чести» и «Паяцах». После того как Вы записали знаменитые арии обоих персонажей несколько лет назад, Вы были вне себя от радости, и выразили «желание сердца» воплотить эти персонажи на сцене. Испытываете ли Вы теперь с двойным сценическим дебютом подобное (дальнейшее) «желание сердца»?
Абсолютно ясно, что да! Оба произведения - это синонимы итальянской оперы, и какой тенор не мечтает о том, чтобы однажды спеть их? Ведь ещё будучи студентом я думал: это должно быть замечательно, если ты можешь петь это! И так же было, когда я записал для моего альбома Verismо »Ridi Pagliaccio!« и »Mamma, quel vino«. Увлечься музыкой, воплотить её физически и психически - это было классно! Мы с Тони Паппано радовались как маленькие дети, и даже оркестровые музыканты, которых обычно нужно долго воодушевлять, радовались и ликовали.
«Подходит ли этот репертуар теперь для Вашего голоса?»
Моему голосу, а также "сценическому животному" во мне. Это уже замечательная вещь - петь две такие разные партии в один вечер. Туридду - это сорвиголова, у которого впереди все будущее, безрассудный парень, который ставит на карту жизнь ради аферы с замужней женщиной. Канио по возрасту мог бы быть его отцом: он уже прожил большую часть жизни; он колесит в жилом автоприцепе по стране со скудной театральной труппой, изображает перед людьми клоуна и неистово ревнует свою жену, которая намного его моложе. Два сильных варианта темы »Смертельная ревность«.
Любовь, страсть, ревность, смерть и убийства - об этом нам ежедневно напоминают в телевизионной прайм-тайм. Что могут рассказать истории «Сельской чести» и «Паяцев» современной оперной публике?
То, что при всем "прогрессе" в развитии человечества - цивилизации, образовании, гуманизме - в конечном счете остается то, что благородно называют "архаикой"; то, что мы так же функционируем, как наши предки в каменном веке, не только физически, но и нервно, психически и эмоционально. Большинство людей научилось в течение эволюции и цивилизации лишь лучше владеть своими чувствами. Но все же, в серьезных конфликтах большинство из нас реагирует так же, как и наши предки тысячу лет назад. В этом отношении такие оперы, как «Паяцы» и «Сельская честь» не намного отличаются от «мыльных опер» на телевидении; основное различие в том, что они явно имеют лучшую музыку!
Вы также в Пасху впервые работаете вместе с Кристианом Тилеманном над Реквиемом Верди. Это произведение часто называли »опера в литургической одежде«. Кроме того, в контексте его создания справедливо указывали на его светскую и политическую составляющие. Что это для Вас?
Произведение человека с сильной верой, все же имеющего критическое отношение к церкви. Как трудно это было в его время - разделить веру и церковь, показывает сам факт, что нужно было получить у архиепископа разрешение на то, чтобы при первом исполнении Реквиема в церкви Сан Марко в Милане позволили петь также и женщинам. Тогда еще действовало правило »женщина в церкви молчит«, и, таким образом, было получено разрешение при условии, что женщины должны были закутаться в длинную, черную одежду и покрыть голову большой чёрной вуалью. Разве это не замечательно, что к великим композиторам самое сильное вдохновение приходит часто тогда, когда речь идет о вере? Missa solemnis Бетховена, Te Deum Брукнера и Реквием Верди - три очень показательных примера
Вы также только что закончили запись для радио и кино «Андре Шенье». Вы рассматриваете это как опасную конкуренцию или как полезное дополнение к вашим выступлениям в больших оперных домах?
Когда запись на радио, телевидении или в кино технически звуком и «картинкой» соответствует общему высококачественному стандарту, я вижу в этом рациональное дополнение к живому выходу. Если вы имеете в виду термин «опасная конкуренция» в том, что люди меньше будут ходить в оперу, потому что это гораздо проще и удобнее - посмотреть шоу в кинотеатре или дома, это повлияет, скорее всего, на небольшие оперные дома, которые должны будут выдерживать конкуренцию на международной арене. Но я не думаю, что Зальцбургский фестиваль и Метрополитен-опера имеют меньше зрителей из-за того, что их спектакли показывают на телевидении или в кино. Быть в оперном театре при этом - это просто "реальная вещь"! Между тем телевизионные передачи и кинотрансляции достигли очень высокого уровня, прежде всего, HD трансляции Мет. Одни только проезды камеры - как поэма; они так профессиональны, как будто бы всё снималось в течение десятка съемочных дней, и при этом - это живая трансляция! Такое качество »оперы в кино« также может привлечь зрителей, которым посещения оперы кажутся слишком дорогими и слишком элитарными, или которые не идут в оперу хотя бы поэтому, что они думают, что подобные посещения нуждаются в специальной подготовке и в знании информации. В этом отношении киноопера может быть таким же актом демократизации, как и опера на компакт-диске и DVD - с тем лишь различием, что зритель принимает участие в живом действии и делит свои переживания с другими зрителями.
На диске «Du bist die Welt für mich» ("Ты для меня - целый мир") Вы напели 15 популярных опереточных шлягеров. Теперь можно было бы цинично заявить, что это были просто продиктовано законами рынка. Однако заметно, что Вы этими песнями «горите». Откуда взялось Ваше воодушевление этим репертуаром? Что делает его для Вас таким особенным?
Я вырос с этой музыкой, моя бабушка постоянно пела эти «вечнозелёные шлягеры», и они застряли в голове как жевательная резинка, которую никак не отодрать (очень не по-русски звучит, но иного перевода у меня нет). В студии звукозаписи все постоянно напевали их себе «под нос». После того, как я часто пел на бис такие песни, как »Dein und mein ganzes Herz« («Все мое сердце принадлежит тебе») и »Du bist die Welt für mich« («Ты для меня - целый мир»), в один прекрасный день встал вопрос: почему только бисы, почему бы не сделать с этими мелодиями целую программу? Таким образом, возник проект, у которого было сначала рабочее название "Берлин 1930", так как мы ограничивались обилием материалов времен между 1925 и 1935 годами - от позднего процветания оперетты с большими хитами успешного дуэта ФранцаЛегара и Рихарда Таубера через шлягеры эры звукового кино, таких, как »Песня идет по свету«, до песен Роберта Штольца и Пауля Абрахама. В это время наряду с Таубером и Йозефом Шмидтом было еще несколько других певцов, которые были тогда так же популярны, как звезды Голливуда сегодня. Некоторые композиторы и певцы действительно ехали в Голливуд, после того, как они были изгнаны нацистами из Германии.
Редко что потребовало от Вас таких усилий, как «Песня о жизни Шренка», говорили Вы. Из-за чего?
То, что Эдуард Кюннеке писал этого "Огненного всадника" для Хельге Розваенге, говорит само за себя! Это произведение как будто бы объединяет в себе все самое трудное: вокальные перепады через взлёты и падения; как поездка на трассе могула, когда уже через две минуты у вас начинают болеть мышцы бедра. И потом начинается второй круг, на этот раз с высоким «до» в самом конце. Я действительно не был уверен, что смогу сделать это действительно хорошо, но это получилось, и я очень счастлив, что могу встать в ряд тех немногих, кто это спел. После Розваенге это были только лишь Рудольф Шок и Фриц Вундерлих.
Вы уклоняетесь, очевидно, от всех "отраслевых ящиков" (наверное, имеется в виду то, что Йонас не специализируется на каком-то конкретном репертуаре), и имеете невероятно широкий репертуар. Какую позицию занимает в нём теперь Верди?
Центральную. Без Верди я едва ли могу представить мои профессиональные будни. Альфредо в «Травиате» был моим дебютом в Мет, он открыл мне двери в мировую карьеру; также Дон Карлос и Альваро в «Силе судьбы» принесли мне чудесный опыт. Следующей партией в операх Верди будет Радамес в «Аиде», и Отелло запланирован на сезон в 2016/17. Все же, Верди близок моему сердцу не только как певцу, но и как слушателю. Иначе, чем в случае с Вагнером: не нужно разделять художника и человека; Верди был настоящим художником и настоящим человеком. Как и у Моцарта, его человечность всегда чувствуешь в его произведениях. Естественно, его оперы "неполитические", так же как у Вагнера, но его "послание" исходит из гуманизма, а не из идеологии. Таким образом, герои Верди - не идеологические конструкции, но всегда люди, из плоти и крови. То, что он сказал, когда отвечал на вопрос о его наиболее важном произведении: "Мой дом престарелых для певцов", делает его личность для меня особенно симпатичной.
Насколько сегодня оперный певец Вашего класса должен быть кругом продаваемым продуктом, и в какой мере Вам удается защищать собственную частную жизнь?
Я никогда не рассматривал себя как продукт, и также не имею такой мысли - что я должен выглядеть таковым. В качестве движущей силы для определенных вещей - да. Если с моим именем можно успешнее продавать немного большее количество популярных произведений, то тогда со мной всё в порядке. В моём понимании, имеются три фазы в карьере: В первую - смотрят, как прибывают привлекательные предложениям. Во вторую - предложения рассматриваются, и выбираются только подходящие для вас. И в третьей фазе - выражают желание и говорят: «Я охотно спел бы это и это, и лучше всего с таким-то и таким-то партнерами». Я думаю, что сейчас пребываю в этой третьей фазе, и могу делать такие предложения. То, что касается второй части Вашего вопроса: Защищать мою частную жизнь мне было очень важно с самого начала, и также это очень важно для меня и теперь.
JONAS KAUFMANN
Родился 10 июля 1969 года в Мюнхене. Он принадлежит к лучшим тенорам нашего времени. Он поёт на всех крупнейших оперных сценах, и его альбомы «Романтические арии» и «Верди» изданы миллионными тиражами. На нынешнем Пасхальном фестивале его можно увидеть и услышать в нескольких проектах.