Старая история письма
Игнас Джей Гельб История письменности. От рисуночного письма к полноценному алфавиту. 2018
Увидел недавнюю книгу, прочел. Оказалось: написано в 60-х годах, устарела необратимо.
Автор считает, что у майя не было письменности - книга написана до работ Кнорозова.
Интересно тут, пожалуй, нечастый пример отвергнутого редукционизма. Автор - радикальный упрощатель. Он обобщил работы по всем видам письменности и составил теорию, как развивалась письменость. Просто, дешево,всемирно. Очень часто такое имеет успех. Но в данном случае - нет. Интересно смотреть, что делает этот редукционист и на чем он спотыкается.
Основная идея автора: письменность родилась из необходимости записывать личные имена. В городе. В сельской общине людей мало, имен мало. В городе много людей с одинаковыми именами. Идет фонетизация - имя записывается через слоги знаками, обозначающими слова.
Это первое систематическое изложение истории и эволюции письменности сквозь призму этих принципов. Некоторые конкретные результаты новой реконструкции таковы: отказ от так называемого «логографического письма» и замена его на словесно-слоговое (логосиллабическое); отнесение так называемого «семитского алфавита» к слоговому типу; помещение «майянской и ацтекской письменности» в категорию не собственно письменности, а ее предшественников; вывод о том, что таинственные «надписи с острова Пасхи» представляют собой не надписи, а ритуальные орнаменты для магических целей.
По сути дела, эпиграфика и палеография не существуют как общие научные дисциплины. Ни в одной из этих областей не проводится исследований, которые рассматривали бы предмет с общей, теоретической точки зрения. Мне, например, неизвестны работы, где излагалось бы развитие формы знаков от рисунков к линейному письму или от круглого начертания к угловому с учетом всех письменностей мира. Вместо этого мы видим исследования в узких областях, например семитской эпиграфики, арабской палеографии, греческой и латинской эпиграфики и палеографии, китайской палеографии, папирологии и т. д., ограниченных конкретными периодами и географическими регионами. Во всех примерах эти узкие области исследования представляют собой разделы более крупных, но тоже специфических областей, таких как семитская или арабская филология, классическая филология, ассириология, китаеведение и египтология.
Как не существует всеобщей эпиграфики или палеографии, так нет и всеобщей науки о письменности. Это утверждение может показаться нелепым тому, кто помнит о десятках всевозможных книг, трактующих письменность в целом. Однако надо отметить, что для всех этих книг характерен общий историко-описательный принцип. А такой простой повествовательный подход к предмету не превращает его в науку. Не рассмотрение эпистемологических вопросов «что?», «когда?» и «где?», а «как?» и прежде всего «почему?» играет первостепенную роль в заложении теоретических основ науки. Если не брать в расчет несколько примечательных исключений в виде отдельных систем, такие вопросы если они когда-нибудь и ставились и получали ответ в области письма вообще, то чрезвычайно редко. Однако же наибольшим изъяном всех существующих исследований письма с теоретической точки зрения является полное отсутствие систематической типологии. В качественных исследованиях отдельных письменностей, таких как египетская иероглифика или греческий алфавит, нет недостатка. Но у нас совершенно отсутствует теоретическая и сравнительная оценка разных видов письменности, например рассмотрение различных типов силлабариев, алфавитов, словесных знаков и словесно-слоговых письменностей.
Цель этой книги - заложить фундамент полноценной науки о письменности, которую еще предстоит создать. Эту новую науку можно было бы назвать «грамматологией», основываясь отчасти на термине «грамматография», использованном некоторое время назад в заглавии труда о письменности, изданном в Англии. Этот термин кажется мне более подходящим, нежели «графология», который может быть неправильно понят, или «филография» (новый термин, созданный с целью отличить его от термина «филология»), который не настолько точен, как «грамматология».
То, что письменность майя не является фонетической, лучше всего доказывает тот простой факт, что она до сих пор не разгадана. Этот вывод неизбежен, если вспомнить важнейший принцип теории дешифровки:
фонетическое письмо может и в конечном счете будет дешифровано, если известен язык, на котором оно написано. Поскольку языки майя используются и по сей день и, следовательно, хорошо известны, наша неспособность понять систему майя означает, что она не представляет собой фонетического письма.
Неверно было бы говорить, что индейские культуры находились «в зародыше» во времена конкисты, как утверждают некоторые ученые, полагая, что индейские письменности уже стояли на прямом пути к становлению полноценной системы. Испанские конкистадоры обнаружили многие города майя уже в руинах, и это свидетельствует о том, что по крайней мере культура майя пребывала в упадке. Кроме того, даже поверхностного знакомства с ацтекскими и майянскими надписями достаточно, чтобы убедиться в том, что они никогда не смогли бы перерасти в подлинную письменность без иноземного влияния. Особенности письменных форм, застывшие примерно на семьсот лет, возникновение гротескных вариантов изображений головы с характерной перегруженностью лишними деталями - ужасный недостаток письменности с точки зрения принципа экономии - все это признаки развития, ведущего к упадку и почти барочной вычурности.
Говоря об отнесении систем ацтеков и майя к классу протописьменностей, мы хотели бы добавить еще одно поясняющее замечание: этой классификацией мы не хотим сказать, что центральноамериканские системы стоят на том же низком уровне развития, что и их североамериканские аналоги, о которых говорилось в начале этой главы. Даже стороннему наблюдателю систематизация формальной стороны письма у ацтеков и мая покажется значительно более прогрессивной, чем у североамериканских индейцев. Кроме того, мы можем отметить в Центральной Америке случаи фонетизации, совершенно неизвестной в сопоставимых системах на севере континента, и прежде всего чрезвычайно развитой системы записи чисел, по сравнению с которой все, что создано на Севере, выглядит детским и примитивным.
Все эти особенности свидетельствуют о более высоком уровне развития письма в Центральной Америке, нежели в Северной, однако на этом основании никоим образом нельзя сделать вывод, будто центральноамериканские системы по общей структуре тождественны какой-либо из восточных письменностей. Сходство в использовании описательно-изобразительного приема в Северной и Центральной Америке, с одной стороны, и общее отсутствие систематической фонографии у индейцев - с другой - вот два главных качества, которые резко отличают все индейские системы от систем Старого Света. Я полностью согласен с мнением двух выдающихся американистов, которые писали: «Ни один туземный народ Америки не обладал полноценной письменностью»;
«Иероглифы майя ни в коей мере не являются подлинной письменностью в том смысле, в каком ее понимаем мы, и несопоставимы с египетскими иероглифами».
Знаки в самых ранних урукских надписях явно представляют собой знаки слов, применение которых ограничено записью цифр, предметов и личных имен. Это та стадия письма, которую мы называем логографией, то есть словесным письмом, и ее следует категорически отличать от так называемой «идеографии». Разницу легко увидит всякий, кто возьмет на себя труд сравнить любую из ранних надписей из Урука с примитивными записями американских индейцев, которые мы рассматривали на с. 42 и далее[ 14] .
На самых примитивных стадиях логографии нетрудно выразить конкретные слова, например «овца» или «солнце», с помощью рисунка овцы или солнца, но вскоре возникает потребность развить метод, чтобы рисунки могли выражать не только предметы, которые они изображали первоначально, но и слова, с которыми они могут быть связаны вторично.
Примитивная система американских индейцев для выражения личных имен, возможно, была пригодна в условиях племени, но, разумеется, она не могла удовлетворить потребности крупных городских центров, таких как шумерские. В индейском племени, где все знают всех, у каждого человека обычно есть свое исключительное имя. В крупных же городах, несмотря на сближающие условия жизни, люди незнакомы друг с другом и многие имеют одно и то же имя. Поэтому в документах таких людей с одинаковыми именами приходится дополнительно идентифицировать их по отцу и месту рождения. Кроме того, имена вроде индейских Белый Бизон или Большой Медведь, которые сравнительно легко выразить в письменной форме и которые, возможно, присутствуют и на рис. 30, у шумеров встречались относительно редко, тогда как типичные шумерские имена вроде Энлиль - Податель Жизни трудно написать индейским способом.
Потребность в адекватной передаче имен собственных в конце концов и привела к развитию фонетизации. Это подтверждается и надписями ацтеков и майя, которые лишь изредка пользуются фонетическим принципом, да и тогда почти исключительно для выражения собственных имен.
Фонетизация, следовательно, возникла из необходимости выразить слова и звуки, которые невозможно было должным образом передать при помощи рисунков и их комбинаций. Принцип фонетизации заключается в ассоциировании слов, которые трудно выразить в письменной форме, со знаками, которые напоминают эти слова по звучанию и могут быть легко нарисованы. Этот процесс позволяет осуществить полный фонетический перенос, как, например, рисунок коленей (kneel) мог бы в английском языке обозначать имя Neil (Нил), рисунок солнца (sun) - слово «сын» (son) или даже сочетание рисунков коленей и солнца - передавать личное имя Neilson (Нилсон). Частичный фонетический перенос имеет место в изображении медведя на гербе Берлина или монаха на гербе Мюнхена. Фонетические индикаторы обычно используются там, где есть необходимость различать сходные по смыслу слова, которые теоретически могут быть выражены одним и тем же знаком. Так, изображение двух женщин лицом друг к другу может по ассоциации обозначать слова «перепалка, ссора, раскол», и для выражения слова «раскол» можно было бы взять изображение двух женщин и кола, потому что последний слог слова «раскол» напоминает или в данном случае совпадает со звучанием слова «кол», выраженного рисунком кола. Конечно, слово «раскол» можно написать путем фонетического переноса и с помощью двух знаков, один из которых изображает единицу (раз), а другой - кол.
Если помнить, что месопотамское письмо часто недостаточно точно указывает согласные, то есть выражает одинаковыми знаками звонкие, глухие и эмфатические согласные, то мы можем заметить действие здесь двух методов. Один состоит в точном указании согласного, но не гласного (знак WA, WI, WE, WU), а второй в точном указании гласного, но не согласного (знак GA, KA, QA или AG, AK, AQ). Из этих методов в месопотамском языке второй значительно более важен. Таким образом, месопотамское слоговое письмо является результатом слияния двух процессов, направленных на эффективное выражение языка при помощи наименьшего возможного количества знаков. Этот принцип экономии можно наблюдать во многих других слоговых системах, таких как египетская, который правильно указывает согласный, но не гласный, или хеттская, кипрская и старая японская, из которых ни одна не указывает различия между звонкими, глухими, эмфатическими или придыхательными согласными.
Египетское фонетическое, несемантическое письмо не может быть консонантным потому, что развитие от логографического к консонантному письму, общепризнанное у египтологов, неизвестно и немыслимо в истории письменности, а также потому, что единственное известное и засвидетельствованное в десятках разнообразных систем развитие - это путь от логографического к слоговому письму.
Удостоверенным путем развития древних восточных систем, таких как шумерская, хеттская и китайская, а также некоторых современных письменностей, созданных американскими индейцами и африканскими неграми под иностранным влиянием, например письмо чероки, бамум и многие другие, является путь от логографической стадии к слоговой. Это самый естественный путь развития с психологической точки зрения. Первым шагом при анализе слова обычно бывает деление на составляющие его слоги, а не на отдельные звуки или согласные. В самом деле, если принять во внимание, что почти все коренные индейские и африканские письменности остановились на слоговой стадии, не развившись далее в алфавитные системы, можно сделать вывод, что эти туземные народы столкнулись с трудностями при разложении слов на составляющие их отдельные звуки. Так, если мы считаем египетское несемантическое письмо консонантным, мы поневоле не только оказываемся перед типом развития, совершенно уникальным в истории письменности, но и вынуждены допустить у египетского письма существование такого уровня абстракции, который, как будет показано ниже, был достигнут лишь тысячи лет спустя в греческом алфавите.
В обоих случаях основной идеей является принцип экономии, который стремится к эффективному выражению языка при помощи наименьшего возможного числа знаков.
Если задаться вопросом, почему египетский язык и его семитские производные систематически опускают гласные на письме, ответ на него будет тот же, что обычно дают востоковеды, прекрасно разбирающиеся в области семитологии. Египетский язык, как хорошо известно, в самом широком смысле относится к семитской группе, а одна из главных морфологических характеристик этих языков - устойчивость согласных и изменчивость гласных. Так, например, абстрактный корень *ktb, «писать», имеет формы katab, «написал», katib, «писатель», kitb, «книга», и многие другие формы, каждый раз сохраняя при этом базовые согласные ktb. Дело не в том, что «гласные не так важны в семитских языках, как в индоевропейских» или что «гласные играют более заметную роль в греческом языке, чем в семитских», как часто предполагают некоторые филологи, потому что надписи без гласных с относительной легкостью или относительным трудом читаются на языках обеих групп. Прчтв т прдлжнй, в плчт нлчшй дкзтльств тг, чт п крйнй мр на рсскм йзк мжн псть бз глснх[ 15] . Дело в том, что в индоевропейских языках морфологические и семантические различия обычно указываются при помощи окончаний, в то время как в семитских языках эти различия указываются главным образом при помощи внутренних вариаций гласных
Таким образом, относительное постоянство согласных и изменчивость гласных в семитских языках может в действительности быть основной причиной того, что египтяне создали силлабарий на основе знаков, которые точно указывают согласные, жертвуя при этом гласными.
Увидел недавнюю книгу, прочел. Оказалось: написано в 60-х годах, устарела необратимо.
Автор считает, что у майя не было письменности - книга написана до работ Кнорозова.
Интересно тут, пожалуй, нечастый пример отвергнутого редукционизма. Автор - радикальный упрощатель. Он обобщил работы по всем видам письменности и составил теорию, как развивалась письменость. Просто, дешево,всемирно. Очень часто такое имеет успех. Но в данном случае - нет. Интересно смотреть, что делает этот редукционист и на чем он спотыкается.
Основная идея автора: письменность родилась из необходимости записывать личные имена. В городе. В сельской общине людей мало, имен мало. В городе много людей с одинаковыми именами. Идет фонетизация - имя записывается через слоги знаками, обозначающими слова.
Это первое систематическое изложение истории и эволюции письменности сквозь призму этих принципов. Некоторые конкретные результаты новой реконструкции таковы: отказ от так называемого «логографического письма» и замена его на словесно-слоговое (логосиллабическое); отнесение так называемого «семитского алфавита» к слоговому типу; помещение «майянской и ацтекской письменности» в категорию не собственно письменности, а ее предшественников; вывод о том, что таинственные «надписи с острова Пасхи» представляют собой не надписи, а ритуальные орнаменты для магических целей.
По сути дела, эпиграфика и палеография не существуют как общие научные дисциплины. Ни в одной из этих областей не проводится исследований, которые рассматривали бы предмет с общей, теоретической точки зрения. Мне, например, неизвестны работы, где излагалось бы развитие формы знаков от рисунков к линейному письму или от круглого начертания к угловому с учетом всех письменностей мира. Вместо этого мы видим исследования в узких областях, например семитской эпиграфики, арабской палеографии, греческой и латинской эпиграфики и палеографии, китайской палеографии, папирологии и т. д., ограниченных конкретными периодами и географическими регионами. Во всех примерах эти узкие области исследования представляют собой разделы более крупных, но тоже специфических областей, таких как семитская или арабская филология, классическая филология, ассириология, китаеведение и египтология.
Как не существует всеобщей эпиграфики или палеографии, так нет и всеобщей науки о письменности. Это утверждение может показаться нелепым тому, кто помнит о десятках всевозможных книг, трактующих письменность в целом. Однако надо отметить, что для всех этих книг характерен общий историко-описательный принцип. А такой простой повествовательный подход к предмету не превращает его в науку. Не рассмотрение эпистемологических вопросов «что?», «когда?» и «где?», а «как?» и прежде всего «почему?» играет первостепенную роль в заложении теоретических основ науки. Если не брать в расчет несколько примечательных исключений в виде отдельных систем, такие вопросы если они когда-нибудь и ставились и получали ответ в области письма вообще, то чрезвычайно редко. Однако же наибольшим изъяном всех существующих исследований письма с теоретической точки зрения является полное отсутствие систематической типологии. В качественных исследованиях отдельных письменностей, таких как египетская иероглифика или греческий алфавит, нет недостатка. Но у нас совершенно отсутствует теоретическая и сравнительная оценка разных видов письменности, например рассмотрение различных типов силлабариев, алфавитов, словесных знаков и словесно-слоговых письменностей.
Цель этой книги - заложить фундамент полноценной науки о письменности, которую еще предстоит создать. Эту новую науку можно было бы назвать «грамматологией», основываясь отчасти на термине «грамматография», использованном некоторое время назад в заглавии труда о письменности, изданном в Англии. Этот термин кажется мне более подходящим, нежели «графология», который может быть неправильно понят, или «филография» (новый термин, созданный с целью отличить его от термина «филология»), который не настолько точен, как «грамматология».
То, что письменность майя не является фонетической, лучше всего доказывает тот простой факт, что она до сих пор не разгадана. Этот вывод неизбежен, если вспомнить важнейший принцип теории дешифровки:
фонетическое письмо может и в конечном счете будет дешифровано, если известен язык, на котором оно написано. Поскольку языки майя используются и по сей день и, следовательно, хорошо известны, наша неспособность понять систему майя означает, что она не представляет собой фонетического письма.
Неверно было бы говорить, что индейские культуры находились «в зародыше» во времена конкисты, как утверждают некоторые ученые, полагая, что индейские письменности уже стояли на прямом пути к становлению полноценной системы. Испанские конкистадоры обнаружили многие города майя уже в руинах, и это свидетельствует о том, что по крайней мере культура майя пребывала в упадке. Кроме того, даже поверхностного знакомства с ацтекскими и майянскими надписями достаточно, чтобы убедиться в том, что они никогда не смогли бы перерасти в подлинную письменность без иноземного влияния. Особенности письменных форм, застывшие примерно на семьсот лет, возникновение гротескных вариантов изображений головы с характерной перегруженностью лишними деталями - ужасный недостаток письменности с точки зрения принципа экономии - все это признаки развития, ведущего к упадку и почти барочной вычурности.
Говоря об отнесении систем ацтеков и майя к классу протописьменностей, мы хотели бы добавить еще одно поясняющее замечание: этой классификацией мы не хотим сказать, что центральноамериканские системы стоят на том же низком уровне развития, что и их североамериканские аналоги, о которых говорилось в начале этой главы. Даже стороннему наблюдателю систематизация формальной стороны письма у ацтеков и мая покажется значительно более прогрессивной, чем у североамериканских индейцев. Кроме того, мы можем отметить в Центральной Америке случаи фонетизации, совершенно неизвестной в сопоставимых системах на севере континента, и прежде всего чрезвычайно развитой системы записи чисел, по сравнению с которой все, что создано на Севере, выглядит детским и примитивным.
Все эти особенности свидетельствуют о более высоком уровне развития письма в Центральной Америке, нежели в Северной, однако на этом основании никоим образом нельзя сделать вывод, будто центральноамериканские системы по общей структуре тождественны какой-либо из восточных письменностей. Сходство в использовании описательно-изобразительного приема в Северной и Центральной Америке, с одной стороны, и общее отсутствие систематической фонографии у индейцев - с другой - вот два главных качества, которые резко отличают все индейские системы от систем Старого Света. Я полностью согласен с мнением двух выдающихся американистов, которые писали: «Ни один туземный народ Америки не обладал полноценной письменностью»;
«Иероглифы майя ни в коей мере не являются подлинной письменностью в том смысле, в каком ее понимаем мы, и несопоставимы с египетскими иероглифами».
Знаки в самых ранних урукских надписях явно представляют собой знаки слов, применение которых ограничено записью цифр, предметов и личных имен. Это та стадия письма, которую мы называем логографией, то есть словесным письмом, и ее следует категорически отличать от так называемой «идеографии». Разницу легко увидит всякий, кто возьмет на себя труд сравнить любую из ранних надписей из Урука с примитивными записями американских индейцев, которые мы рассматривали на с. 42 и далее[ 14] .
На самых примитивных стадиях логографии нетрудно выразить конкретные слова, например «овца» или «солнце», с помощью рисунка овцы или солнца, но вскоре возникает потребность развить метод, чтобы рисунки могли выражать не только предметы, которые они изображали первоначально, но и слова, с которыми они могут быть связаны вторично.
Примитивная система американских индейцев для выражения личных имен, возможно, была пригодна в условиях племени, но, разумеется, она не могла удовлетворить потребности крупных городских центров, таких как шумерские. В индейском племени, где все знают всех, у каждого человека обычно есть свое исключительное имя. В крупных же городах, несмотря на сближающие условия жизни, люди незнакомы друг с другом и многие имеют одно и то же имя. Поэтому в документах таких людей с одинаковыми именами приходится дополнительно идентифицировать их по отцу и месту рождения. Кроме того, имена вроде индейских Белый Бизон или Большой Медведь, которые сравнительно легко выразить в письменной форме и которые, возможно, присутствуют и на рис. 30, у шумеров встречались относительно редко, тогда как типичные шумерские имена вроде Энлиль - Податель Жизни трудно написать индейским способом.
Потребность в адекватной передаче имен собственных в конце концов и привела к развитию фонетизации. Это подтверждается и надписями ацтеков и майя, которые лишь изредка пользуются фонетическим принципом, да и тогда почти исключительно для выражения собственных имен.
Фонетизация, следовательно, возникла из необходимости выразить слова и звуки, которые невозможно было должным образом передать при помощи рисунков и их комбинаций. Принцип фонетизации заключается в ассоциировании слов, которые трудно выразить в письменной форме, со знаками, которые напоминают эти слова по звучанию и могут быть легко нарисованы. Этот процесс позволяет осуществить полный фонетический перенос, как, например, рисунок коленей (kneel) мог бы в английском языке обозначать имя Neil (Нил), рисунок солнца (sun) - слово «сын» (son) или даже сочетание рисунков коленей и солнца - передавать личное имя Neilson (Нилсон). Частичный фонетический перенос имеет место в изображении медведя на гербе Берлина или монаха на гербе Мюнхена. Фонетические индикаторы обычно используются там, где есть необходимость различать сходные по смыслу слова, которые теоретически могут быть выражены одним и тем же знаком. Так, изображение двух женщин лицом друг к другу может по ассоциации обозначать слова «перепалка, ссора, раскол», и для выражения слова «раскол» можно было бы взять изображение двух женщин и кола, потому что последний слог слова «раскол» напоминает или в данном случае совпадает со звучанием слова «кол», выраженного рисунком кола. Конечно, слово «раскол» можно написать путем фонетического переноса и с помощью двух знаков, один из которых изображает единицу (раз), а другой - кол.
Если помнить, что месопотамское письмо часто недостаточно точно указывает согласные, то есть выражает одинаковыми знаками звонкие, глухие и эмфатические согласные, то мы можем заметить действие здесь двух методов. Один состоит в точном указании согласного, но не гласного (знак WA, WI, WE, WU), а второй в точном указании гласного, но не согласного (знак GA, KA, QA или AG, AK, AQ). Из этих методов в месопотамском языке второй значительно более важен. Таким образом, месопотамское слоговое письмо является результатом слияния двух процессов, направленных на эффективное выражение языка при помощи наименьшего возможного количества знаков. Этот принцип экономии можно наблюдать во многих других слоговых системах, таких как египетская, который правильно указывает согласный, но не гласный, или хеттская, кипрская и старая японская, из которых ни одна не указывает различия между звонкими, глухими, эмфатическими или придыхательными согласными.
Египетское фонетическое, несемантическое письмо не может быть консонантным потому, что развитие от логографического к консонантному письму, общепризнанное у египтологов, неизвестно и немыслимо в истории письменности, а также потому, что единственное известное и засвидетельствованное в десятках разнообразных систем развитие - это путь от логографического к слоговому письму.
Удостоверенным путем развития древних восточных систем, таких как шумерская, хеттская и китайская, а также некоторых современных письменностей, созданных американскими индейцами и африканскими неграми под иностранным влиянием, например письмо чероки, бамум и многие другие, является путь от логографической стадии к слоговой. Это самый естественный путь развития с психологической точки зрения. Первым шагом при анализе слова обычно бывает деление на составляющие его слоги, а не на отдельные звуки или согласные. В самом деле, если принять во внимание, что почти все коренные индейские и африканские письменности остановились на слоговой стадии, не развившись далее в алфавитные системы, можно сделать вывод, что эти туземные народы столкнулись с трудностями при разложении слов на составляющие их отдельные звуки. Так, если мы считаем египетское несемантическое письмо консонантным, мы поневоле не только оказываемся перед типом развития, совершенно уникальным в истории письменности, но и вынуждены допустить у египетского письма существование такого уровня абстракции, который, как будет показано ниже, был достигнут лишь тысячи лет спустя в греческом алфавите.
В обоих случаях основной идеей является принцип экономии, который стремится к эффективному выражению языка при помощи наименьшего возможного числа знаков.
Если задаться вопросом, почему египетский язык и его семитские производные систематически опускают гласные на письме, ответ на него будет тот же, что обычно дают востоковеды, прекрасно разбирающиеся в области семитологии. Египетский язык, как хорошо известно, в самом широком смысле относится к семитской группе, а одна из главных морфологических характеристик этих языков - устойчивость согласных и изменчивость гласных. Так, например, абстрактный корень *ktb, «писать», имеет формы katab, «написал», katib, «писатель», kitb, «книга», и многие другие формы, каждый раз сохраняя при этом базовые согласные ktb. Дело не в том, что «гласные не так важны в семитских языках, как в индоевропейских» или что «гласные играют более заметную роль в греческом языке, чем в семитских», как часто предполагают некоторые филологи, потому что надписи без гласных с относительной легкостью или относительным трудом читаются на языках обеих групп. Прчтв т прдлжнй, в плчт нлчшй дкзтльств тг, чт п крйнй мр на рсскм йзк мжн псть бз глснх[ 15] . Дело в том, что в индоевропейских языках морфологические и семантические различия обычно указываются при помощи окончаний, в то время как в семитских языках эти различия указываются главным образом при помощи внутренних вариаций гласных
Таким образом, относительное постоянство согласных и изменчивость гласных в семитских языках может в действительности быть основной причиной того, что египтяне создали силлабарий на основе знаков, которые точно указывают согласные, жертвуя при этом гласными.