Тревожные ночи самарского края. Кряжская трагедия 1987 г.
Они умирали мучительно. Ломились в закрытые "роботы" (металлические двери камер), кричали, кашляли, хрипели... и умирали.
Заключенные ПКТ учреждения УР-65/5: О.Г. Агранович, П.Д. Александров, Н.Х. Аманов, Н.И. Андреев, А.И. Баранов, И.Н. Бухвалов, В.Д. Ваганов, А.Н. Выров, Р.А. Галиакберов, А.В. Горлин, В.Б. Гусев, Б.Д. Гусов, М.А. Козулев, С.Н. Колесников, С.А. Комаров, В.Ю. Кузнецов, А.И. Нуянзин, С.Н. Рыбаков, В.П. Семенов, С.П. Скрынников, А.В. Сысоев, Н.А. Трофимов, Ю.В. Цицулин.
Заключенные ШИЗО учреждения УР-65/5: Ю.Е. Авачев, В.И. Аитов, О.В. Грядунов, А.А. Кайзеров, А.Ф. Костылев, А.Е. Лебакин, Н.И. Свечнов, В.И. Тарасов, Ю.А. Троценков.
Родственникам потом напишут, что сын/муж/брат погиб в результате несчастного случая. Но многие знали как произошла трагедия. И винили во всем...
«Спецсообщение. 26 января 1987 года около 5 часов 20 минут утра из-за грубого нарушения правил пожарной безопасности при эксплуатации самодельного электронагревательного прибора произошел пожар в служебном помещении дежурного контролера войскового наряда в/ч 7407 в помещении камерного типа и штрафном изоляторе учреждения УР-65/5 строгого режима УВД Куйбышевского облисполкома. В результате пожара от отравления продуктами горения погибло 32 человека из числа спецконтингента и 8 человек госпитализировано. Проверку по факту пожара и массовой гибели осужденных ведет совместная комиссия Министерства обороны СССР, МВД СССР, прокуратуры Приволжского военного округа…»
Учреждение УР-65/5 (ныне ИК-5) находится в поселке Кряж, на углу улиц Уральской и Утевской. Тогда это была колония строгого режима на несколько тысяч заключенных. Как и в любой колонии, в УР-65/5 был штрафной изолятор (ШИЗО) и тут же помещения камерного типа (ПКТ).
В январе 1987 года в ШИЗО на «пятерке» было 11 камер, а в ПКТ - 22 камеры. Здание ПКТ было построено в 1950 году самими заключенными и безо всякого проекта. Тогда же все камеры оборудовали механической вытяжной вентиляцией (ни окон, ни форточек).
Работники пожарной инспекции регулярно посещали учреждение и составляли акты о всевозможных грубых нарушениях. А последний раз перед трагедией пожарный инспектор побывал в корпусе ПКТ и ШИЗО УР-65/5 в июне 1986 года. В составленном им акте в числе других нарушений было, в частности, указано, что в коридоре здания отсутствует естественное освещение, что пожарный кран не укомплектован пожарным рукавом...
Утро 26 января было морозным. Ночью температура воздуха в городе опускалась до минус 25 градусов и из-за плохой работы системы отопления мерзли не только зеки, но и сотрудники караульной службы. Поэтому в комнате контролеров днем и ночью был включен самодельный электронагревательный прибор («козел»).
В пятом часу утра дежурные контролеры корпуса ПКТ-ШИЗО прапорщики Александр Щукин и Андрей Комаров закончили, согласно инструкции, осмотр всего здания и отдельных его помещений. При этом Щукин был ответственным за помещения ПКТ, а Комаров - за ШИЗО. На вверенных им объектах до 5 часов 15 минут утра все выглядело тихим и спокойным. Все зеки-штрафники были на месте - живы и здоровы. В камерах ПКТ и ШИЗО находилось 66 человек.
По неофициальной версии, Щукин и Комаров ненадолго прилегли отдохнуть. А поскольку никаких лежанок в служебном помещении предусмотрено не было, один из контролеров улегся на сдвинутых вместе табуретах, а другой - на столе. Но в полудреме ни один них не заметил, как со стола на раскаленную спираль «козла» упал рукав старого ватника. Оба вскочили на ноги, лишь когда в помещении запахло едким дымом. Почему по неофициальной версии? Потому что прапорщики во время дежурства спать не могли и впоследствии было озвучено несколько иное...
В официальном заключении правительственной комиссии прозвучала несколько иная версия происшедшего в «дежурке» в первые секунды пожара. В документе говорится, что в роковую минуту контролеры вовсе не дремали на стульях и столе, а «всего лишь» ненадолго (не более чем на 40-45 секунд) вышли из служебного помещения, хотя инструкции категорически им запрещают покидать «дежурку» вдвоем. А когда они вернулись, «козел» уже почему-то лежал на полу, и от его раскаленной спирали по полу разбегалось пламя.
Вот что рассказывал по этому поводу начальник испытательной пожарной лаборатории УГПС Самарской области подполковник внутренней службы Валерий Фрыгин (в 1987 году - инженер этой лаборатории):
- Уже потом, при расследовании причин трагедии, правительственная комиссия поставила перед нашей лабораторией задачу - установить конкретный источник загорания. И уже вскоре при проведении пожарно-технической экспертизы мы выяснили: если бы все дело свелось только к задымившемуся ватнику, то вряд ли последствия этого инцидента были бы столь катастрофическими. При этом мы специально не выясняли вопрос о том, что делали контролеры в самые первые секунды пожара - спали или просто ненадолго вышли из помещения. В данном случае для выяснения причин пожара это безразлично. Главное тут другое: ведь если бы контролеры не потеряли контроля над обогревателем, то даже при воспламенении ватника от соприкосновения его с раскаленной спиралью трагедии наверняка бы не произошло.
При дальнейших исследованиях выяснилось, что охранники, начав тушить задымившийся ватник, в сутолоке свалили на пол тот самый включенный в сеть электрический «козел». А пол в дежурке, как оказалось, был покрыт несколькими слоями нитрокраски, которая воспламеняется от малейшего огонька. В частности, во время проведенного пожарно-технического эксперимента точно такой же кусок пола с нитрокраской, выпиленный в соседнем, уцелевшем помещении, от нагретой электрической спирали целиком вспыхнул в течение всего лишь 5-10 секунд…
Эксперты выяснили, что нитрокраску в служебных помещениях этой колонии применяли из практических соображений: она очень быстро сохла. Итог последовал: пламя от упавшего «козла» так быстро разбежалось по полу и стенам «дежурки», словно бы их облили бензином. Прапорщики едва успели выскочить в коридор, а в служебном помещении уже пылала вся мебель, в том числе и стол, на котором стоял телефонный аппарат. Телефонные кабели оплавились и перегорели в первые же секунды пожара, так что звонить на КПП колонии из этой комнаты стало невозможно. На часах, согласно показаниям дежурных, в тот момент было 5 часов 16 минут утра.
Кто-то из прапорщиков попытался залить огонь из единственного имеющегося в корпусе огнетушителя. Однако аппарат, срок годности которого давно истек, лишь выдал небольшую пенную струю и тут же затих. Не удалось контролерам воспользоваться и гидрантом, потому что на нём, как уже было сказано выше, не было пожарного рукава.
Уже потом экспертиза установила, что Щукин и Комаров не менее 15 минут (!!!) пытались погасить начавшийся пожар одними лишь подручными средствами. Лишь после того, как огонь вырвался в коридор и принялся пожирать стоящие здесь деревянные шкафы с одеждой, один из прапорщиков все-таки побежал на главный дежурный пост колонии, чтобы сообщить о пожаре. В акте правительственной комиссии впоследствии было записано: «Личный состав наряда из-за неподготовленности к действиям в экстремальных условиях проявил растерянность, не обеспечил эвакуацию осужденных, на 20 минут задержал сообщение о пожаре…»
На горящий объект прибежал начальник наряда Петр Столяренко. Однако вместо тушения пламени он решил… проветрить помещения, для чего включил вытяжную вентиляцию во всем корпусе. Впоследствии он объяснял следствию, что он сделал это, чтобы к находящимся в камерах заключенным не попал дым от пожара. Однако эффект от этой «инициативы» получился прямо противоположный: поскольку вентилятор вытягивал воздух из камер наружу, в них по принципу противотяги через щели в дверях стали мощным потоком засасываться клубы дыма из пылающего коридора. Заключенные стали задыхаться и терять сознания...
Уже потом сотрудники испытательной пожарной лаборатории составили акт о том, что для заполнения одной камеры дымом до концентрации, смертельной для человека, в тех условиях хватило от 5 до 10 минут, в то время как даже при полностью исправных замках системы «Примула» для эвакуации всех заключенных необходимо не менее 40-45 минут.
Тем временем первый контролер сумел-таки добежать до главного поста. Когда он сообщил о происшествии дежурному помощнику начальника колонии (ДПНК) майору Александру Попову, на часах было уже 5 часов 40 минут. Еще пять минут ушло на разъяснение ситуации, на выяснение всех обстоятельств инцидента и на подъем по тревоге пожарной команды колонии. Официально этот отряд именуется «ведомственной пожарной охраной» (ОВПК), и такие отряды имеются во всех подобных учреждениях лишения свободы. В их состав обычно входят представители местного спецконтингента, за исключением начальника такой пожарной команды, который подбирается из числа вольнонаемных. А на «пятерке» в то время ОВПК состояла из 15 человек.
На двух пожарных машинах, имевшихся тогда в колонии, "пожарники", которые никогда в жизни не тушили пожар, подъехали к корпусу ПКТ, развернули рукава и принялись заливать очаг огня водой из автоцистерны. Рукав от второй машины перебросили в специальный водоем, что находился в 300 метрах от места происшествия. Однако этим действия пожарных колонии и ограничились: щедро поливая здание снаружи, они не могли войти внутрь корпуса и отпереть двери камер, потому что у них не было изолирующих противогазов, позволяющих работать в задымленных помещениях. Об этом и доложили на главный пост.
К тому времени майор Попов, по его словам, попытался из дежурного помещения разблокировать электромеханические запоры системы «Примула», которые закрывали двери камер ПКТ и ШИЗО. Однако система не сработала, поскольку электропроводка к тому времени уже сгорела, и замки оказались обесточенными. "Это пипец"- наверное подумал майор. Попов представлял себе, каковы могут быть последствия для него лично, если во время пожара в корпусе ПКТ погибнут заключенные. Но... все еще медлил с докладом о происшествии «наверх». Надеялся на чудо? И лишь когда ему сообщили, что местные "пожарные-зэки" без посторонней помощи не могут справиться с пламенем, он все-таки вынужден был позвонить в пожарную часть № 7 Куйбышевского района, которая располагается всего метрах в ста от «пятерки», на той же улице Утевской. На часах в тот момент было 5 часов 59 минут.
Дежурная телефонистка СВПЧ-7 после тревожного звонка немедленно направила в колонию два пожарных отделения и одновременно сообщила о происшествии на центральный пульт пожарной службы УВД облисполкома. В 6 часов 00 минут по городу была объявлена пожарная тревога № 2 - повышенной опасности. В помощь подразделениям СВПЧ-7 из других пожарных частей города в поселок Кряж устремились еще 12 специальных автомашин, большинство из которых прибыли к месту происшествия уже через несколько минут.
Однако тут же выяснилось, что никто из сотрудников охраны колонии пожарных не ждет. На своем посту в тот момент не оказалось и ДПНК майора Попова, который в тот момент бегал к горящему корпусу ПКТ-ШИЗО, хотя, согласно инструкции, должен был лично встречать пожарные машины на проходной учреждения, или хотя бы предупредить об их прибытии своих сотрудников. Так или иначе, но в отсутствие ДПНК войсковая охрана учреждения отказывалась открыть ворота, ссылаясь на свою неосведомленность, и даже угрожая пожарным оружием. Устав караульной службы превыше всего!
Через 10 минут после прибытия первых машин на КПП появился майор Попов, но и он тоже… отказался пропускать пожарных в зону, ссылаясь на отсутствие указаний вышестоящего начальства. Попов потребовал, чтобы ему передали все имеющиеся в автомашинах противогазы, но при этом так и не смог ответить на вопрос, умеет ли кто-нибудь в колонии ими правильно пользоваться. За этими спорами прошло еще полчаса, и лишь в 6 часов 28 минут, когда, видимо, к ДПНК поступило распоряжение «сверху», на территорию «пятерки» въехали красные машины городских пожарных частей.
По свидетельству участников тушения пожара, к моменту их прибытия к корпусу ПКТ-ШИЗО из дверей, окон и вентиляционных отверстий здания валил густой удушливый дым, а «дежурка» и коридор первого этажа по-прежнему горели открытым пламенем. В первую очередь в очаг пожара для разведки и спасения людей пошли бойцы подразделений газодымозащитной службы (ГДЗС), экипированные изолирующими противогазами, позволяющими подолгу находиться среди самого густого дыма. Однако вскоре выяснилось, что эвакуировать людей из объятого огнем и дымом здания они пока не в состоянии. Дело в том, что бойцам никак не удавалось вскрыть камеры, поскольку на них стояли двойные бронированные двери, оборудованные уже упоминавшейся запорной системой «Примула». Осужденные судом на лишение свободы подверглись приговору... Божьему или двух прапорщиков?
Спасателям срочно требовались ключи от камер. Однако в тот момент в горящем помещении невозможно было найти те экземпляры ключей, которые всегда находились в распоряжении контролеров. Пока один из сотрудников колонии бегал на главный пост за запасными ключами, прошло еще полчаса. Лишь в 7 часов 05 минут бойцы ГДЗС смогли открыть неподатливые двери и начали выносить наружу находившихся в камерах заключенных.
Из камер, находившихся ближе всего к комнате контролеров, спасатели один за другим выносили закопченные трупы, лица которых были искажены страшными гримасами смерти. Лишь когда начали открывать камеры в середине коридора, в них стали обнаруживаться заключенные со слабыми признаками жизни. Наконец, из некоторых самых дальних камер отдельные штрафники даже выходили своими ногами. Если бы огнеборцы не видели их своими глазами, то ни за чтобы не поверили, что эти люди смогли остаться в живых после почти двухчасового пребывания в задымленной камере…
Как следует из официального отчета, уже в 7 часов 01 минуту пожар был локализован, а в 7 часов 10 минут - полностью ликвидирован.
Итог- из 66 заключенных-штрафников, находившихся в тот трагический день в камерах ПКТ и ШИЗО, от отравления ядовитыми продуктами горения скончались 32 человека.
Еще 8 зеков попали на больничные койки в бессознательном состоянии, с диагнозом «острое ингаляционное отравление угарным газом», но они все равно должны быть благодарны везению, поскольку медикам удалось спасти их всех. Остальные 26 проштрафившихся представителей спецконтингента, хотя официально и не были включены в число пострадавших в ходе этого происшествия, все равно получили ожоги верхних дыхательных путей различной степени тяжести, но довольствовались лишь лечением в местном медпункте.
Тогда в Куйбышеве об этом говорили многие. Но в СМИ эта тема была под запретом. Впоследствии лишь самарский журналист и краевед Валерий Ерофеев (тогда работал в газете «Волжская заря») рассказал об этом ужасе:
- Я знаю, что некоторые зэки в отчаянии пытались спастись, опустив голову в металлический унитаз, но это их не спасло. Их тела так и нашли потом в камерах - лицом в унитазе.
- Были какие-то компенсации родственникам?
- Нет, при рассмотрении уголовного дела суд вообще отказался рассматривать вопросы компенсации потерпевшим, несмотря на поданные иски.
- Почему?
- Так вот решил суд. Я думаю, что всё опять же упиралось в деньги. Возможно, родные погибших требовали большие суммы. И решили, что они обойдутся без компенсаций.
- Видимо, никаких извинений пострадавшим или родных погибших тоже не приносили?
- Да вы что, кто будет перед зэками извиняться? Просто присылали бумагу, что ваш сын, муж, внук погиб во время происшествия. И всё.
В рассказе Ерофеева тоже не всё однозначно. Я сомневаюсь в наличии в конце 80-х там унитазов. Обычно использовалась т.н. "очко"/"машка" (дыра в полу для справления естественных надобностей, которая выходит в канализацию). Но суть страшных попыток выжить это не меняет...
Военная прокуратура Куйбышевского гарнизона в течение полугода после Кряжской трагедии расследовала уголовное дело, возбужденное против бывших прапорщиков воинской части 7407 А.М. Щукина и А.А. Комарова. Охрана лагерей тогда возлагалась на ВВ МВД СССР. После этого дело поступило в военный трибунал Куйбышевского гарнизона, где оно рассматривалось под председательством капитана юстиции С.Г. Рубанова. Приговор по делу трибунал вынес 23 сентября 1987 года. Оба прапорщика были признаны виновными по пункту «в» ст. 260-1 УК РСФСР (халатное отношение к воинской службе, повлекшее тяжкие последствия). При этом Щукин был приговорен к 5, а Комаров - к 4 годам лишения свободы, оба - в колонии-поселении для лиц, совершивших преступление по неосторожности. Однако каждый из них пробыл в колонии чуть больше года, после чего бывшие прапорщики получили условно-досрочное освобождение.
Что же касается дежурного помощника начальника колонии майора А.Ф. Попова, то он по решению руководства УИТУ УВД Куйбышевского облисполкома был освобожден от занимаемой должности и переведен на работу в другую колонию. Там после года службы Попова вновь назначили на должность ДПНК
Начальник областного управления МВД Булкин после такого сам решил подать в отставку.
ИСТОЧНИКИ:
- Анатолий Караваев. «Пожарных сначала просто не пустили»: как в 1987 году в самарской колонии сгорели 32 осуждённых
- Материалы уголовного дела № 74-1987 года военного трибунала Куйбышевского гарнизона