Про эротику, маузер и курицын пух
Мой товарищ Сергей ездил на выходных в деревню с благородной миссией: помочь деду Коле, который кем-то там ему приходится, подлатать крышу на сарае. Зима, вы в курсе, была снежная, крыша прохудилась, обычное дело. А сарай этот в дедовом хозяйстве имеет важное стратегическое значение, у него там схрон аксессуаров для выживания в сельской местности. Разрывные утюги со шрапнелью, валенки системы «томагавк», грабли класса «земля - морда».
А деревня реально далеко, где-то за Вырой, и живут в ней три бабки и один дед Коля. Электричества нет, дорога грунтовая. Зимней ночью до ветру просто так не сбегаешь, волки под окнами воют, приходится вопреки фольклору искать ветер не в поле, а в предбаннике. Там в каждом доме специальный инвентарь для этих целей имеется.
В деревне есть коты, и они стопудово сбежали бы в поисках лучшей доли, но разбитая грунтовка идёт через тёмный лес, а в лесу страшно, там даже медведя как-то видели. Голодный зверь сошёлся в неравном бою с подосиновиком-мутантом. Проклятый монстр крутил медведю лапы и ставил подножки.
Впрочем, у котов был шанс свалить, но они его в прямом смысле слова профукали. Дело было так. Одна бабуська решила отвезти на зиму трёх котов городским родственникам. Посадила животных в рюкзак, бросила сверху полкило еды и почапала на электричку. Долго чапала, коты за это время не только сожрали, но и переработали скудный паёк. Бабка головой вертит, понять ничего не может: вагон забит под завязку, а рядом с ней в радиусе метра пусто. И по спине что-то тёплое растекается. Я ж говорю, фукнули. В общем, с тех пор никто котов больше в город не берёт.
Дед Коля в этой деревне самый активный и просвещённый, он у бабок навроде духовного лидера, тем более что лучше их понимает мировую политическую ситуацию. Человек он в целом мирный, но с тараканами. Самое страшное его ругательство - «курицын пух». Ещё одна особенность: когда дед волнуется, он кудахчет. Только говорит не «ко-ко-ко», а «пу-пу-пу». Ну типа «спокойно-спокойно, сейчас порешаем».
На полочке в предбаннике у деда лежит маузер 1920-х годов, я сам видел заводское клеймо. Стрелять маузер уже не способен, зато при метком броске может причинить основательную контузию. Но это только гипотетически, ибо дед Коля - человек не только мирный, но ещё и конструктивный. Скажем, в позапрошлую зиму, духовной жаждою томим, он составил список лиц, предлагаемых к награждению званием «Герой России». Сей документ, упоминающий полсотни советских маршалов и космонавтов, дед передал мне с просьбой набрать и распечатать для последующей пересылки президенту России.
Помимо истории, дед уважает и литературу. Хотя по первости настораживался, увидев в моих руках блокнот и ручку.
- Ты чего это всё пишешь? - спросил он меня как-то.
- Да так. Я, как Шурик: «мин-нут-точку, я записываю».
- А-а-а… ну пиши, пиши… один Шурик уже дописался…
- Это какой же?
- Ну этот… как его… Пушкин!
Сергей тогда же невозмутимо объяснил деду, что Иван собирает информацию для научной работы, посвящённой особенностям диалекта коренных жителей Вырского района. Дед Коля меня с тех пор шибко уважает и всё спрашивает, закончил ли я работу и скоро ли британские учёные узнают про здешних старожилов. До сих пор ждёт прилёта межпланетной этнографической комиссии.
Так вот, приехал Сергей в компании жены и её подруги, а дед и объясняет диспозицию: так и так, крыша плохая. Я, говорит, баньку затопил, пущай бабы попарятся, а мы с тобой пока деструкцию ликвидируем. И по карману себя хлоп - а из кармана: бульк!
Сергей намёк понял, велел дамам в срочном порядке выскакивать из пеньюаров и дружными рядами бежать на помывку. Оперативно устранив препятствие для работы, мужчины несколько раз булькнули и полезли на крышу. Тактическая схема, разработанная дедом, выглядела так: Сергей сидит на крыше и долбит деструкцию молотком, а сам дед стоит на деревянной лесенке, приставленной к крыше, и подаёт всякие нужные штуки. Ну там гвозди, куски рубероида, бульки опять же.
Значит, картина такая. Весна, голубое небо. Коты сидят на заборе и смотрят на «Тойоту», обдумывая возможность спрятаться в багажнике и добраться до цивилизации. Леса, помнящие эхо партизанских выстрелов, безмолвствуют. В низкой баньке - тихо, в маленьком окошке изредка мелькает чья-то румяная плоть. Сергей долбит, дед подаёт. Удары чередуются с бульками, всё очень гармонично.
И тут происходит конфуз. То ли причиной конфуза стала блямба на заднем кармане джинсов, то ли вероломная льдинка, то ли ещё что - в общем, в какой-то момент Сергей стал неуклонно скользить вниз. Крыша очень маленькая, там, в общем, и соображать-то некогда. Доехал Сергей до деда Коли, ткнулся ногами в дедову лестницу и замер над роковой бездной, судорожно вцепившись в край крыши.
А лестница вместе с дедом, что характерно, стала плавно отходить от крыши. Получилось, знаете, как в исторических фильмах, когда защитники крепости специальными крюками отталкивают от стен осадные лестницы, и те вместе с неприятелем ухают обратно, в наступающие массы.
Ну и вот. Лестница с дедом встала почти вертикально и на какую-то долю секунды замерла, решая, в какую сторону податься. Дед начал кудахтать: «Пу-пу-пу… пу-пу-пу…» - это он так Сергея успокаивает, ну и себя тоже. А как же, ситуация опасная: у деда за спиной свалка всякой металлической хрени. Палки, фигалки, арматура и прочий стимпанк, бережно отложенный дедом на всякий случай.
Сергей сидит на краю крыши, боясь пошевелиться, дед стоит на лестнице и «пу-пукает». Небо голубое, коты тоскуют, в бане тишина. И тут, значит, происходит неуловимое движение кадыком, судьбоносный грамм употреблённой бормотухи падает в дедов желудок, создав маленький, но решающий перевес: лестница, набирая скорость, начинает двигаться обратно.
Приземление оказывается мягким, потому что там, как мы помним, сидит Сергей, который вцепился в край крыши и боится пошевелиться. Лестница со всей дури бьёт нашего верхолаза по рукам.
Сергей: «А-а-а-а-а!!!»
Дед Коля: «Пу-пу-пу… курицын пух… пу-пу-пу… курицын пух…»
Сергей: «М-м-м… м-м-м… м-м-м…»
Дед Коля: «Пу-пу-пу… пу-пу-пу…»
Действие третье, те же и дамы. На заднем плане звучит что-нибудь трубно-органное, из Бетховена. Дверь бани открывается и на пороге показывается подруга жены - без пеньюара, в чём мать родила. Это была она, кульминация, наши герои сразу её узнали. Сергей перестаёт стонать, а дед Коля пу-пукать. Мужчины задумчиво смотрят, как подруга делает два шага и падает плашмя в сугроб. Мужчины задумчиво переглядываются. Тут на пороге бани появляется жена Сергея - тоже голая и дымящаяся, только не пешком, а на четвереньках. Она доползает до подруги и зарывается рядом, дымясь, как снаряд.
Мужчины начинают суетиться. Дед Коля с лёгкостью опытного паркурщика скатывается с лестница и с криком «пу-пу-пу» уносится в сторону дома. Сергей прыгает с крыши, благо там высота два метра, и несётся к тёткам.
На ходу он успевает полюбоваться мартовским лесом, таким величественным и неподвижным. Голубое мартовское небо, тишина. Дымящиеся ягодицы в сугробах. Вытяжка в бане у деда никудышная, я, когда парился, тоже чуть не угорел.
Следующий кадр: Сергей растерянно стоит над румяными голыми тётками и не знает, что делать. Тётки дымятся. Со стороны дома слышится нарастающее «пу-пу-пу» - дед Коля тащит бутыль бормотухи. Эта ядрёная настойка отправляет живых в нокаут, а нокаутированных возвращает из тьмы небытия, я знаю, я пробовал.
На самом деле дымящиеся тётки - это катарсис, больше в этом сюжете ничего не будет, не ждите. Ни салютов, ни немцев с автоматами, ни трёх бабок, которые подкрадутся с разных сторон. Всё закончилось хорошо. Тётки глотнули, очухались и обратно уползли. Их блестящие дымящиеся попы втянулись в баню, и больше их в таком виде никто не видел. («Курицын пух!» - восхищённо крякнул дед Коля.) А потом все дружно пили чай с пряниками и смеялись.
И, кстати: из всего вышенаписанного я сочинил только борьбу медведя с грибом. Всё остальное было на самом деле. Чесна-чесна.