Секты и сектанты (часть 1)
Татьяна Ткачук: Религиозная секта - что каждый из нас вкладывает в это понятие? Чем секта отличается от нетрадиционных религий? Какого психологического склада люди чаще всего оказываются вовлеченными в подобные группы? Правомерно ли и нужно ли запрещать сектантство в России?
Об этом мы говорим сегодня, и я представлю гостей студии: старшие научные сотрудники Института психологии Российской Академии наук Ольга Маховская и Константин Алексеев и доцент Центра сравнительного изучения религий Российского Государственного Гуманитарного университета Борис Фаликов.
А начнем мы, как обычно, с опроса москвичей на улицах столицы. Что такое, по-вашему, секта и нужно ли запрещать сектантство в России?
- Они испокон веков отходят от традиций. Это вредно для психики, для общения. Нужно очень подходить индивидуально. Если она благотворна (я не знаю, может секта благотворно влиять на людей), то преследовать, ненавидеть - крайность.
- Я атеист. Я не отрицаю ни одну веру. Религия - это самая воинствующую вещь. Католики - протестанты. Православные: две перста - три перста. Наш патриарх не хочет, чтобы приехал Папа. Как я понимаю слово "секта", сектанты - такие же верующие, как католики и православные, но только у них какие-то особенности в вере есть. Они вреда никому не приносят. Если эта секта несет зло окружающим - надо запрещать.
- Религиозная секта - отпочкование от основной церкви со своими обрядами, понятиями и обычаями. Нет, это не благо. Это отрывание от основной церкви. Ее нельзя запретить: они уйдут в подполье.
- Это кошмар. Одиноких людей "подсаживают" на неискреннюю любовь, а потом у них забирают все, включая деньги, а главное - душевное здоровье. У меня знакомая одна попала в секту "Свидетели Иеговы". Это был такой полноценный человек, очень красивая девушка, и из нее сделали просто робота. Есть несколько признаков, по которым эти секты можно выявлять. Есть очень четкие методы заманивания в секты. Это хуже проституции. Людей просто выводят из строя, одного за другим!
- Религиозная секта - это сплотившаяся группа людей, которая исповедует некий религиозный культ, не укладывающийся в рамки официального исправления религии. Я бы предпочла, чтобы не запрещали вообще ничего. Но развитие людей таково, что им нельзя не запрещать: они всегда переходят какие-то границы.
- Ужасно! Наши дети вступают в эти религиозные секты, нарушаются все основы нравственности. Это что-то новое вносится в религию, которая создана веками. Запрещать!
- Зомбируют, кодируют людей. Это вообще не имеет отношения к религии, их вообще надо искоренять, секты, потому что они надламывают жизни.
- Достаточно жесткая тоталитарная структура, объединенная под началом некоего духовного лидера, который претендует на исключительное знание неких сакральных вещей. На 90 процентов я уверен, что они мешают людям. Подобное подчинение своей воли воле другого человека ничего хорошего не приносит. В 9 случаях из 10, как правило, такие люди являются непорядочными. У меня есть один единственный пример, когда приятель пошел в то, что у нас называется религиозная секта, - в Московскую церковь Христа. И он действительно стал лучше, вернулся в семью. До этого он занимался полулегальным бизнесом, сейчас у него все нормально.
- Безусловно, такие секты, как "Аум Сенрике", нуждаются в запрещении. Но к менее однозначным сектам следует подходить все-таки достаточно дифференцировано.
Татьяна Ткачук: И мой вопрос - Борису Фаликову, как религиеведу: есть ли вообще секты как таковые, или правы те наши слушатели, кто написал на сайт Свободы: "Любая мировая религия - по существу это секта" и "В России принято называть сектами любую непонравившуюся религию"? Борис, прошу.
Борис Фаликов: Вы знаете, такой разброс мнений показал опрос на улице, что, видимо, надо все-таки с термином разобраться. Дело в том, что, если мы разберемся с термином, мы поймем, почему люди вкладывают такие разные мнения в одно и то же слово.
Ну, секта - вообще понятие древнее, от латинского "следовать за". Поэтому, скажем, в стародавние времена это были школы как бы философские - секта стоиков, скажем. Когда пришло христианство, то у секты появился негативный оттенок, и сразу, кстати, этимология слова сменилась: не от "secuara" стали производить, а от "secu", то есть "отсекаю" часть от целого и выдаю часть за целое. Ну, это понятно почему: если кто-то отклонялся, оспаривал авторитет церкви, то соответствующим образом с ним и поступали, объявляя еретиком. То есть тут - негативное влияние секты. Кстати говоря, в число еретиков попадали иногда очень хорошие богословы, в частности - Тертуллиан. Он был монтанистом, как выяснилось, хотя великолепный апологет христианский. Это связано с тем, что возможны крайности и у богословов.
Ну, когда стали социологи работать с этим термином, то Вебер и Треч предложили эту знаменитую этимологию "секта - церковь", потом Вебер еще предложил "культ". Тут секта определялась как организация, претендующая на исключительность. И тут надо сказать, что Вебер с Тречем провели тогда полевые исследования в 1904 году - в Америке, когда там зарождался протестантский фундаментализм. Поэтому для их несколько даже в социологическом плане негативного отношения к сектам характерен был контекст, то есть мы знаем, что протестантские фундаменталисты - это вещь довольно неоднозначная.
И, наконец, бытовое словоупотребление, что такое секта - в быту. Ну, это такая группа очень упертых фанатиков, с которыми не знаешь что делать.
Татьяна Ткачук: Замкнувшихся на каких-то своих интересах.
Борис Фаликов: Да. И вот, сказав все это, мы теперь понимаем, почему, собственно говоря, отношение такое. Слишком много смысла вкладывается. Ну и что теперь, не употреблять это слово? Вы знаете, мои коллеги, изучающие религии, они попытались заменить термин "секта" термином "новое религиозное движение". И когда мы пишем свои специальные статьи, мы этим термином и пользуемся, но за пределами академического круга термин все-таки не приживается.
На мой взгляд, самая неприятная штука с этим термином заключается в том, что вот то, что мы сейчас видим, - вот эти новые религии, - это вообще не совсем отвечает как бы понятию "секта", даже у социологов. В этих самых новых религиях главное - не отклонение от традиций, а синкретизм, то есть соединение различных элементов, и глобализм, то есть они легко "перескакивают" через границы. Даже в веберовском смысле тут слово "секта" не подходит. Поэтому я предпочитаю - "новая религия".
Татьяна Ткачук: Спасибо, Борис. Московский звонок у нас на линии. Здравствуйте, вы в эфире.
Слушатель: Добрый день. Меня Наталья зовут. И я лицом к лицу столкнулась с сайентологией - Хаббард-системой, в прошлом году. Я хочу акцентировать внимание на этой секте, не секте... мне вообще кажется, что это какая-то группа бандитов-аферистов. Они под видом обучения в бизнесе буквально гипнозом... Ну, представьте, час нужно смотреть друг другу глаза в глаза или сидеть без движения. Это называется - просто сидеть, а на самом деле человек впадает в транс. Это отработанная система. Причем, когда начинаем им говорить, что "ведь это же религия (это в журнальчиках их, полутайных, когда уже продвигаешься, можно почитать), написано, что это религия", - "Нет, это мы просто чтобы от налогов уйти..." То есть ложь уже в самом начале.
И вообще, мне кажется, 700 (где-то я такую цифру слышала) сект так называемых на американской почве взросли, и они сейчас просто национальную опасность для России представляют. Я уже молчу об опросе на улице по поводу... Они ведь в квартиры ходят, эти "иеговисты", они звонят в двери. У нас в Головинском районе суд прошел. Это вообще суд замечательный в том плане, что их запретили впервые, они страшно сражались. Так вот, в тетрадочках - кто их с лестницы спустил, как я это сделала, кто по телефону на них что-то не то сказал - в тетрадочках были люди помечены.
Татьяна Ткачук: Спасибо, Наталья, за звонок. Вы сначала заговорили о сайентологах. Если я ничего не путаю, Борис меня поправит, около 6-ти миллионов человек объединяет эта религиозная секта.
Борис Фаликов: Ну, как всегда в таких случаях со статистикой, точных нет цифр. Некоторые хотят преувеличить, некоторые хотят приуменьшить. Но это исчисляется миллионами, безусловно.
Татьяна Ткачук: Во всяком случае, это явно не "мелкая банда". И еще одну секту упомянула Наталья в своем звонке - "Свидетели Иеговы". И мой следующий вопрос - Константину Алексееву. Вы были экспертом в суде при недавнем закрытии в Москве организации "Свидетели Иеговы". Расскажите, пожалуйста, коротко, в чем заключалась суть этой экспертизы, и каковы оказались ее результаты?
Константин Алексеев: Да, я действительно принимал участие в этом судебном процессе, о котором говорила радиослушательница. Это была экспертиза текстов, той литературы, которая издается "Свидетелями Иеговы". Я участвовал в этой экспертизе как психолингвист, и еще участвовали двое моих коллег - лингвистов Института русского языка. И поскольку эта экспертиза проходила в рамках судебного процесса, то суд интересовали конкретные вопросы в связи с обстоятельствами дела: содержатся ли в литературе "Свидетелей Иеговы" отрицательные оценки других религий, в каких выражениях присутствуют отрицательные оценки других религий; содержится ли в этой литературе информация, побуждающая к разрушению семьи, побуждающая к отделению от мира, к подчиненности и преданности организации и так далее. И вот на эти вопросы были получены конкретные ответы.
В частности вот, для психологической части экспертизы, на основании которой был сделан вывод о психологическом воздействии организации "Свидетелей Иеговы" на своих членов, очень важны результаты, что в текстах "Свидетелей Иеговы" содержатся такие нормы поведения, как отделение от мира и подчиненность, преданность организации. В этом состоит один из основных результатов, на основании которого был сделан вывод о психологическом воздействии.
Татьяна Ткачук: Спасибо, Константин. Борис...
Борис Фаликов: Вы знаете, если подвергнуть такому психолингвистическому анализу любую проповедническую литературу любой религии, мы придем к тем же результатам. Дело в том, что преданность идеям каким-то, трансцендентным, выходящим за пределы земного, - это вообще характерная черта любой религии. Если мы имеем дело с апокалиптической сектой, какой являются "Свидетели Иеговы", то это просто гораздо сильнее выражено.
Но, вы понимаете, у христианства тоже был апокалиптический период, у ранних христиан, они тоже ждали конца света. Дело в том, что упомянутый мною Тертуллиан, великий богослов христианский, он был монтанистом, то есть тем, кто напряженно ожидал конца света. Когда человек напряженно ожидает конца света, у него действительно появляется отделенность от мира, любые мирские ценности для него уже ничто по сравнению с тем, что ожидает его в самом ближайшем будущем.
Поэтому, на мой взгляд, проводимые психолого-лингвистические экспертизы с этой точки зрения, они приложимы не только к конкретным таким вот сектам, которые мы выбираем, но приложимы и к другим религиям. Внутри православия сейчас существуют очень сильные апокалиптические тенденции. Как недавно показал кризис с индивидуальным номером налогоплательщика, у нас довольно мощное внутри православия движение, ожидающее конца света. Я уверен, что с помощью этой экспертизы и они оказались бы похожими на "Свидетелей".
Татьяна Ткачук: И с последним высказыванием Бориса Фаликова совершенно очевидно, я видела это по реакции Константина, что он был не согласен. И я передаю ему микрофон.
Константин Алексеев: Я частично согласен, частично нет. Конечно же, такого рода психологическое воздействие есть во всех религиях, вы можете это найти и в православии, и в католицизме, и так далее. Здесь очень важен вопрос степени воздействия и последствий этого воздействия. Как ярко выразился Александр Дворкин, известный специалист по культам и сектам, контроль сознания (то психологическое воздействие, которое религиозные организации оказывают на своих членов) - это как радиация. Вот радиация есть везде, и в Чернобыле, и в Москве....
Татьяна Ткачук: Но есть опасные цифры, а есть...
Константин Алексеев: Есть опасные, а есть безопасные.
Татьяна Ткачук: Константин, к последствиям такого воздействия мы еще перейдем чуть позже. А у нас из Омска звонок, примем его. Здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Меня зовут Мария. У меня к вам такой вопрос: вы верите словам Христа, что он придет? Потому что слово божие везде, от самого бытия и до откровения, говорит о том, что он придет. И вот апокалипсис - это не говорит о том, что конец света, а это говорит о том, что придет Спаситель, и он нам даст все то, что обещал. И это же радость!
Татьяна Ткачук: Мария, я напомню вам, что говорим мы сегодня о сектах и сектантах. Тем не менее, передам микрофон Борису Фаликову - пожалуйста.
Борис Фаликов: Дело в том, что все зависит от веры. Если вы верите в то, что конец света придет, то он придет, если вы в это верите. Ну, этот вопрос как бы нельзя обращать к аудитории, где могут быть представители разных религий, потому что, скажем, не христиане в конец света не верят или верят по-своему. Что касается радости, да, конечно, многие связывают апокалиптику только со страшными вещами, о которых рассказывают нам откровения Иоанна Богослова, но, безусловно, туда включено и царствие тысячелетнее Христа, и радость пребывания на земле со Спасителем - все это, безусловно, есть. И вот это, на самом деле, очень мощная смесь с точки зрения психологии, видимо, - сочетание, с одной стороны, таких пугающих вещей, с другой стороны - вещей радостных.
Татьяна Ткачук: Спасибо, Борис. И я все-таки хочу вернуться к моменту, когда людей вовлекают в ту или иную секту. Ольга, на ваш взгляд, каковы психологические или личностные характеристики тех людей, кто чаще всего, чаще других оказывается вовлеченным в секту?
Ольга Маховская: Мои наблюдения за сектантами в США и России показывают, что есть две разные категории. Это люди, которые выросли в рамках секты и с детства не знали ничего другого, - их, пожалуй, характеризует ограниченность кругозора и отсутствие каких-то амбиций социальных, и, вообще говоря, они ориентированы продолжать довольно замкнутый способ жизни, который им предлагают родители. А что касается российских сект, то они стали распространяться у нас вместе с так называемой либерализацией ценностей и сознания, одновременно (и в Америке в 60-е годы было точно так же) с сексуальной революцией, например.
Первыми жертвами, если можно так говорить, кандидатами оказались люди, которые, во-первых, нуждаются в групповой поддержке, в групповом сознании, во-вторых, люди, которых психологи относят к категории психологически слабых, неустойчивых эмоционально, которым нужно довольно часто повторять, что у них все будет хорошо, все, что они делают, полезно. Конечно, здесь больше женщин и здесь больше детей. И одной из причин - социальных, а не психологических - такого широкого распространения (на мой взгляд, сейчас темпы приостановились) сект все-таки оказывается высокая социальная и психологическая незащищенность людей.
Татьяна Ткачук: Я процитирую еще несколько писем с сайта Свободы. Роман пишет, что в секты идут люди, разочаровавшиеся в традиционных религиях, но при этом добавляет, что это люди ищущие, принципиальные, не готовые все принимать на веру. Его полностью поддерживает Валентина. Алексей отмечает, что секты, в отличие от традиционных религиозных организаций, сами очень охотно идут на контакт с молодежью, и это одна из причин, почему число сторонников сект увеличивается достаточно быстро. Аркадий Кайданов из Валенсии пишет нам, что секты привлекают людей иллюзией неодиночества (такой любопытный термин, наверное, для психологов - "иллюзия неодиночества"). Алина упоминает стремление молодежи познавать новое, экзотичное и загадочное и в этом видит причину того, что секты привлекают. Николай Лошкарев добавляет, что психика молодых людей обычно неустойчива, и им требуется некая магия, способная, как им кажется, защитить их от каких-то психологических срывов.
Продолжение следует