Бремя русского человека - часть 1
Война... война никогда не меняется. Историки человечия счесть готовы только пару месяцев когда война людей не полыхала бы на планете в той или иной ее точке. Впрочем, дорогие принцессы Селестия и Луна, историкам известно далеко не все и не про все сообщества людей, и где-то в диких недоступных джунглях наверняка неведомые ныне племена пролили кровь в войне в те дни, что мирными историки считали. И очень может быть, что война не прекращалась никогда с тех пор как люди помнят о себе хоть что-то.
Думаю, такой вывод был бы наиболее корректным. Тем более если под войною понимать не только прямые боевые действия, но и другие формы конкуренции - экономические, идеологические, мировоззренческие, т.е. все формы противостояния, при которых непосредственно оружие не применяется, но все так же предпринимаются недружественные действия с целью подавления или уничтожения противника. А все формы противостояния вместе принято называть обобщенными средствами управления.
Скорее всего, все виды противостояния или, как они названы в ролике, управления за исключением силовых и концептуальных появились почти сразу же как только предки человека стали проявлять признаки абстрактного мышления. Уже тогда наверняка предпринимались попытки и скрытного отравления противников, и обмана при обмене или воровства, и промывания мозгов теми или иными верованиями, и вранья о прошедших событиях, т.е. практически все виды противостояния, включая информационные, наверняка были изобретены и применялись задолго до появления на планете Homo sapiens. То же можно сказать и о силовых формах противостояния, для которых даже абстрактного мышления не требуется, но вот концептуальные, или мировоззренческие формы противостояния наверняка являются изобретением людей, причем относительно недавним. Я полагаю, появились они только после неолитической революции когда люди стали жить не малыми общинами охотников, а довольно крупными поселениями. Быть может, противостояние на мировоззренческом уровне где-то было и ранее, но я затрудняюсь представить себе такую ситуацию, ведь для таких противостояний необходимы развитые и многосторонние коммуникации, уже возможные в крупном поселении, но вряд ли возможные в рамках небольшого племени охотников-собирателей. Все эти виды противостояния кроме силовых сейчас принято называть войной холодной (в противовес силовой горячей, "настоящей", с каменными топорами или танками), или же войной информационной. Возможно, эта градация на силовые и не силовые формы противостояния в чем-то удобна, но нам все-таки нужен термин для обозначения комплексного противостояния по всем их формам и направлениям. Использовать просто термин "война" в данном случае было бы не совсем целесообразным, т.к. он в большинстве случаев ассоциируется именно с силовыми формами противостояния, а не всеми в целом. Для обозначения комплексного противостояния по всем направлениям я предпочитаю использовать термин "психоисторическая война". Этот термин использовал в своей незабвенной саге "Основание" или "Академия" еще Айзек Азимов (настоятельно рекомендую читнуть сие!), а историк Андрей Ильич Фурсов находит этот термин весьма удачным.
Мне следует более подробно остановиться на таком переломном периоде истории человечия как неолитическая революция, потому что именно это явление привело к появлению психоисторических войн. Исследователи не пришли к единому мнению относительно причин кризиса, который и побудил перейти человека от охоты и собирательства к скотоводчеству и земледелию, и до сих пор ученые выясняют главенство факторов исчезновения крупных травоядных, на которых и охотился человек. Некоторые считают главным фактором антропогенное влияние, т.е. истребление человеком слишком большого количества крупных животных, что повлекло за собой цепную реакцию изменения биоценоза, что в итоге сделало экосистемы непригодными для проживания этих самых крупных животных. Другие во главу угла ставят климатические изменения, что опять же привело к вымиранию крупной дичи. А ведь она была главным источником еды для человечия в те поры. Каннибализм, которым люди и раньше-то не брезговали, в эти трагические времена стал просто обыденным. И большинство популяций человека вымерло в результате этого кризиса, но небольшие группы счастливчиков, у которых были подходящие климатические условия, подходящие для одомашнивания растения и животные, соответствующие умники, способные смекнуть как это применить для решения проблемы и достаточно вменяемые вожди, которые не пришибли таких умников от греха подальше, смогли приспособиться и выжить чтобы человечество смогло перейти на новый виток своей эволюции. В дальнейшем социумы до неолитической революции я буду называть древними, а социумы по после неолитичесой революции - новыми.
Принципиальным отличием в построении социумов до и после неолитической революции (древних и новых) является значение в их функционировании внегеномно наследуемого (приобретенного) социального поведения, что прямо связано с размерами социумов. Дело в том, что большинство исторического времени наш вид проживал относительно небольшими группами в несколько десятков, изредка - сотен особей, примерно как стаи обезьян ныне. И его социально-половые инстинкты были приспособлены именно под такой размер общества, что зафиксировано числом Данбара, исходя из которого можно оценивать средний размер групп, которыми жили люди в те времена. Но после неолитической революции размер поселений людей стал значительно больше, а врожденные социальные инстинкты человека остались все теми же. И для корректировки социального поведения в соответствии с новыми условиями люди начали применять приобретенные (по проф. С.В.Савельеву - социальные) инстинкты, т.е. набор поведенческих правил и установок, передаваемый посредством обучения и закрепляемый на подражательной основе. Эти приобретенные (социальные) инстинкты, впитанные в детстве, человек до определенного возраста способен фиксировать и в дальнейшем воспроизводить как поведенческие шаблоны наравне с инстинктами врожденными, т.е. эти впитанные установки закрепляются на подсознательном уровне. Этот набор внегенетически наследуемых правил поведения, которые социум воспроизводит в новых поколениях, называется социальной логикой. Если человек по каким-либо причинам до определенного возраста (обычно 10-12 лет) не получит приобретенных инстинктов, то в дальнейшем он уже не сможет полноценно перенять их, и будет руководствоваться только инстинктами врожденными. Примерами таких людей можно назвать детей-маугли, или детей, которых не воспитывали родители: большинство из них, найденных после 10 лет, даже говорить не могли научиться.
Иногда под социальной логикой понимают культуру того или иного социума, которую тот передает из поколения в поколение, но это не совсем верное понимание: культура содержит в себе и технологические навыки того или иного социума, и его мифологию, и его историю, и произведения искусства. Социальная логика же ответственна только за шаблоны социального поведения, т.е. за понимание хорошего и плохого, за социальное целеполагание, за принципы построения иерархий, за социальные ритуалы и такое прочее. Таким образом социальная логика всенепременно является частью культуры, и проходит сквозной нитью в проявлениях этой культуры, но понятие культуры гораздо обширнее, и социальная логика - это один из ее модулей. И потому определенная культура в древних социумах таки была, но в этой культуре не была развита социальная логика: до неолитической революции в ней просто не было необходимости, потому как размер социумов был естественным и врожденные социально-половые инстинкты нормально справлялись с функцией регулятора социального поведения. Но все стало совсем иначе после неолитической революции.
Главная проблема древних врожденных социально-половых инстинктов, с которой столкнулись социумы в новых условиях - это ориентация инстинктов на личное выживание, доминирование и размножение биологической единицы без учета интересов всего остального социума. То есть древняя версия социально-половых инстинктов была построена на эгоцентризме, который впрочем не распространялся на свое потомство. Но забота о потомстве - это характерная черта любых животных с К-стратегией размножения, и зачислять ее в актив гуманизма в современном понимании я бы не стал: это забота о сохранении своего генома, а не социума в целом, так что к человеколюбию такое поведение не относиться. Также, как и у всех хоть сколь-нибудь стадных К-стратегов, у человека сильно развиты стадно-иерархические отношения и ярко выражен инстинкт доминантности, что провоцирует довольно жесткую конкуренцию в стаде. Эволюция при определенных обстоятельствах предусматривает также и механизмы смягчения иерархической жестокости если тот или иной вид хорошо вооружен, и в драке его представители могут убить друг друга. Но у человека вдобавок ко всему нет естественного оружия в виде клыков, рогов или когтей, и в конкуренции убить голыми руками самцы друг друга способны очень редко, так что даже глушилки для этой жестокости изначально предусмотрено у человека не было. В малых социумах, да еще и с коротким сроком жизни такая эгоцентричная и агрессивная стратегия действительно была оптимальнее, ибо позволяла самым энергичным и здоровым самцам быстро занимать верх иерархии и спариваться с большим количеством самок, передавая перспективные гены в следующее поколение, и при этом паразитировать доминантные самцы тоже особо не могли, так как количество добываемого продукта было слишком малым чтобы позволять им не охотиться. Помочь своим отпрыскам добиться высокого положения доминант тоже особо не мог: во-первых, у него этих отпрысков было много (в стадах шимпанзе от доминанта от 50% до 70% потомства), и во-вторых к моменту их подрастания он обычно уже бывал мертв, ведь средний возраст человека тогда составлял около 27 лет, да и место доминанта слишком привлекательно для подрастающих самцов, отчего шанс на долгожительство у доминанта был иллюзорным. И потому система неплохо работала, но вот пришла пора человеку для выживания задействовать свой мозг, пройти сквозь бутылочное горлышко неолитического кризиса и начать научно-технический и социальный прогресс. И тут начались проблемы, потому что процессы эти настолько быстрее эволюционных механизмов, что они по сравнения с ними просто статичны.
Укрупнение социумов не самым лучшим образом сказалось на социальных отношениях, несоответствие древнего инстинктивного ПО изменившимся условиям стало приводить к систематическим сбоям и негативным последствиям для популяции:
= Фракционирование =
Если ранее отдельный социум был более-менее монолитным благодаря пронизывающим его социальным связям, то превышение числа Данбара сделало невозможным поддержку таких сквозных социальных связей. Таким образом внутри социума начинали стихийно возникать фракции (как правило на родовой основе), у каждой из которых были свои внутренние социальные связи и свои вожаки с блекджеком и шлюхами. Со временем интересы этих субстай общего социума пересекались, и начиналась грызня, нередко заканчивавшаяся переполовиниванием (в лучшем случае) такой популяции. А учитывая то, что в каждом новом поколении история могла повториться (и зачастую таки да), масштаб проблемы был очень большой.
= Потеря управляемости =
Имеет ту же природу, что и предыдущая проблема. Инстинкты позволяют одному вожаку держать в подчинении группу, не превышающую среднего племени. Если популяция больше, то больше нужно и вожаков (с недостатком буйных в те времена проблем не возникало никаких). Если вожаков становится больше, то конкуренция за доминантность просто повторяется уже на следующей ступени пирамиды, а учитывая то, что древние инстинкты требуют удовлетворения личной доминантности без учета интересов всего остального социума, мы снова получаем перманентную войну кланов, но вызванную уже не интересами кланов, а мотивациями их вождей стать главным обезьяном над всеми главными обезьянами. Но даже это не главное, разбитый на части социум не мог ответить на вызовы, которые требовали от него концентрации и координации всех своих ресурсов.
= Загнивание элиты =
Если ранее при охоте и собирательстве прибавочный продукт был недостаточен чтобы вожаки могли не работать, то при переходе к земледелию он стал уже таки да. Одновременно с этим повысился и средний срок жизни человека, и самое главное, на оседлых местах стала появляться собственность - капитал, который можно передать. И с определенного времени потомки вожаков уже могли нарушать принцип равноценного обмена, т.е. паразитировать. Это закономерно вело к деградации такого рода, а учитывая то, что доминантный статус позволял клепать значительно больше потомства от значительно большего количества партнеров, биологические качества такой популяции быстро угасали.
Это далеко не все баги устаревшей версии социальных инстинктов, проявившиеся в новых социумах, но их было вполне достаточно чтобы умники, которых не зохавали от голода потому что они придумали как выращивать еду, решили что надо что-нибудь придумать. И придумали! Придумали они ту самую социальную логику, т.е. внегеномное наследование социального поведения. Сначала эти правила распространялись как система табу, причем первое такое табу наверняка звучало как "Не сожри ближнего своего". В дальнейшем умники придумали под нужды социальной логики затачивать элементы культуры, и прежде всего мифы. Со временем появились или были соответствующим образом модифицированы культы и верования, потом эволюционировавшие в религии. Потом было еще множество форм реализации социальной логики, но главное вот что: с этих пор человек научился искусственно корректировать социальное поведение новых поколений людей, а это значит что в эволюцию впервые осознанно вмешался человеческий разум. С этой поры процесс эволюции человека перестал происходить исключительно в биологической плоскости, и у него появился новый аспект - когнитивный, социальный, аспект протосса. Именно с этого времени в процессе внутривидовой конкуренции появилась мировоззренческая, концептуальная составляющая, и именно с этих пор началась психоисторическая война как противостояние не только генофондов, но и противостояние социальных проектов. Самые успешные такие проекты смогли сформировать цивилизации - уникальные социумы, построенные на уникальной культуре и социальной логике. Причем с течением времени в этих цивилизационных проектах все меньшую роль занимал биологический аспект зерга, и все большую роль играл аспект протосса - разумное, когнитивное, осознанное начало.
Но самое замечательное в этой истории то, что вслед за развитием социальной логики (этической системы), у человеческих популяций стал подтягиваться и биологический аспект. Благодаря церебральному сортингу адаптация и эволюция мозга и когнитивных качеств в популяциях человека может происходить значительно быстрее чем эволюция других органов и систем. Естественный отбор при этом дополняется отбором искусственным, т.е. та или иная популяция людей под воздействием выработанной у нее социальной логики начинает искусственно угнетать особей, чье поведение не соответствует этой социальной логике (этике), и поощрять тех у кого соответствует. А благодаря очень сильной изменчивости мозга и такой целенаправленной селекции, эволюция получила возможность очень быстрой выработки новых врожденных социальных инстинктов и когнитивных качеств. И благодаря этому в некоторых популяциях людей, выработавших соответствующую социальную логику, начали развиваться более прогрессивные врожденные социально-половые инстинкты, ориентированные не на единоличное, а на коллективное выживание. И начали появляться люди, снабженные новым прекрасным инстинктивным механизмом для гармонизации и оптимизации крупных социумов. У этих людей была СОВЕСТЬ.
Совесть базируется на социальных принципах, именуемых элементами гармонии - честность, верность, щедрость, доброта, радость и дружба. Общей характеристикой совести было то, что биологическая единица инстинктивно осознает свою ценность меньшей чем ценность социума, что позволяло новым крупным социумам преодолевать большинство проблем, с которыми древние малые социумы не сталкивались. Но так как популяций, выработавших совесть, было достаточно много, и они выработали ее на базе разных вариантов социальной логики, то и самих разновидностей врожденной совести было также немало. В зависимости от обстоятельств, совесть могла содержать те или иные программные модули:
= Запрет на причинение критического ущерба. Потребность в этом модуле возникла уже давно, задолго до неолитической революции, а именно с появлением у человеков даже примитивного оружия. Потому как кулаками убить соперника в иерархическом поединке затруднительно, а вот дубиной или камнем можно запросто. И потому наверняка этот модуль в некотором виде уже существовал на момент неолитической революции. Правда, массово находимые проломленные дубинами черепа той эпохи не дают оснований полагать, что этот модуль был ярко выраженным.
= Сострадание. Этот модуль провоцирует болезненные ощущения при наблюдении за страданиям других. Он призван мотивировать людей помогать своим попавшим в беду сородичам.
= Коллективная цель. Этот модуль вынуждает ставить в приоритет те цели, которые нужны социуму, а не конкретной биологической единице. Этот более прогрессивный модуль легко спутать с древним модулем подчинения вожаку, потому как он часто внешне проявляется как усердное выполнение задач, поставленных начальством. Но в отличии от устаревшей лояльности конкретному вождю, прогрессивный модуль коллективной цели концентрируется на лояльности к социальному проекту, а лояльность начальству определяется исходя из его соответствия этому проекту.
= Справедливость. Этот модуль направлен на пресечение неравноценного обмена в любых его проявлениях. Но если ранее модуль вызывал обиду только если обману подвергалась сама биологическая единица или ее семья, но новая версия вызывала обиду даже если жертвами неравноценного обмена выступали другие люди.
Нужно отметить, что все эти модули в некотором виде уже имелись в инстинктах человека на момент неолитической революции, но все они были слабо выражены и сильно ограничивали аудиторию, на которую распространялись, т.е. тех кто входит в аудиторию людям было жалко, остальных - нет. В абсолютном большинстве случаев эта аудитория ограничивалась самой биологической единицей и ее потомством, реже - близким кругом общения (род, клан, тейп), еще реже - всеми социальными связями. После неолитической революции круг "своих" смог вырасти до участников социального проекта без социальных связей (т.е. культурно, религиозно, национально идентичных), а еще позже - вообще до всех представителей вида. В связи с этим заметна тенденция прогресса совести: чем больший масштаб популяции инстинкт совести записывает в "свои" или хотя бы "в люди", тем более крупные, сложные и разнообразные социумы могут быть эффективно сконструированы из таких людей, т.е. наиболее прогрессивные версии совести распространяют свое действие на всех людей. Также для более полной и разносторонней социальной адаптации и восприимчивости к внегенетически наследуемой информации в более новой версии инстинктов значительно снижена примативность людей, т.е. уменьшена их склонность к импульсивным, эмоциональным и инстинктивным действиям, зато увеличена склонность к поступкам и мотивациям на основе размышлений, знаний и приобретенных инстинктов в рамках искусственной социальной логики.
Популяции, выработавшие внутри себя достаточно успешную социальную логику и достаточное количество людей с прогрессивным инстинктом совести получили колоссальные конкурентные преимущества перед остальными, т.к. меньше страдали от разрушительных внутренних усобиц, сохраняли управляемость и координацию, могли реализовывать прогрессивные организационные формы и гораздо эффективнее использовали имеющиеся ресурсы. И по всем признакам казалось, что за такими популяциями будущее, что они вытеснят популяции с древними примитивными эгоцентричными версиями инстинктов, расплодятся, и человечество с новыми прогрессивным инстинктом совести счастливо заживет в крупных социумах не опасаясь разрушительных последствий от устаревших инстинктов. И поначалу все как-то так и было, но только поначалу, а потом выяснились нюансы.
В первой фазе своего развития популяции с нравственностью и правда показали куда лучшие результаты, довольно быстро или вытеснили, или подчинили безнравственные и оттого хуже организованные популяции, захватывая новые ареалы, и стали доминирующей популяцией, стремительно размножаясь. Но новая версия инстинктов не могла так быстро закрепиться у всех людей, ведь на это нужно очень много времени. Нравственные популяции имели много людей с совестью, но не состояли из них целиком. Пока популяция находилась в тяжелых условиях конкурентной борьбы с соседями, внутри нее ценились нравственные люди, способные жертвовать своими интересами ради других. Таких выдвигали в руководство (а в тех условиях безнравственные просто не тащили задачу), такие получали более высокий статус, а значит они имели преимущество в размножении. Церебральный сортинг приводил к увеличению количества нравственных людей в социуме, социум становился более пассионарным и более прогрессивным. Так рождались великие империи: на плечах великих героев, под стягами великих героев, для всех людей доброй воли.
Но вражины рано или поздно заканчиваются, соглашаются на капитуляцию или уходят прочь, и нравственный социум, подавив конкурентов, заслуженно приступал к спокойной жизни. Возможно, на окраинах великой империи и бывало еще неспокойно, но в центральных регионах опасностей уже не было никаких, и великие герои потеряли свою абсолютную ценность для общества. Несмотря на то, что нравственные руководители гораздо выгоднее для социума, в спокойных условиях конкурентные преимущества тихой сапой стали получать люди с более древним социальным инстинктом - эгоцентричным. Несмотря на то, что социальная логика принуждала их вести себя в соответствии с принятыми нормами, инстинкты позволяли им нарушать принцип равноценного обмена если им удавалось избежать наказания. Там, где совестливый человек, даже если у него будет возможность, не обманет и не украдет, предпочитая остаться бедным, но честным, эгоцентричный и украдет, и обманет, тем самым получив вожделенный социальный статус и доступ к приоритетному размножению. Главное для него в принятии решения - это вопрос вероятности ответственности. Множество таких идущих к успеху пацанов были разоблачены и им не фартануло, но какая-то часть таки пробивалась. Чем больше пацанов приходило к успеху, тем меньше шансов было у нравственных людей: воры и бездари не хотели бы понести ответственность, отчего по возможности объединялись в круговую поруку и чинили препоны попадания во власть для нравственных людей. Благодаря этому процессу со временем справедливые, мудрые и отважные вожди заменялись безнравственными, бездарными и трусливыми, ведь условия жизни общества были проще и уже не требовали выдающихся руководителей, и выполнять эту функцию благодаря ранее наработанной организации могли даже бездарности, главное чтобы у них были соответствующие родственники.
Процесс гниения Датского королевства ускорялся из-за династической передачи капиталов и власти, что приводило к прогрессирующей дегенерации в элитных слоях из-за нарушения принципа равноценного обмена и обилия мутагенных факторов, прежде всего алкоголя и династического инбридинга. Гниение с головы постепенно распространялось и на всю рыбу, потому как эгоцентричная и безнравственная верхушка, не желая выглядеть нарушителями социальной логики (этики), изменяла ее под свои нужды, и церебральный сортинг в популяции запускал обратный процесс дискриминации совести и репликации эгоцентризма. Социум снова начинал заполняться эгоцентричными людьми, слабел, дробился на фракции и впадал в усобицы, больше не мог поддерживать прогрессивные формы организации, не мог концентрировать свои, иногда громадные, но уже бесполезные ресурсы для разрешения кризисов и угроз, и рассыпался при одной из них. Кроме того, в безнравственной популяции начиналось вырождение, что делало ее больной, апатичной и приводило к спонтанной депопуляции, благодаря чему ее относительно быстро подавляли даже менее развитые, но более здоровые социумы, иногда даже без войны чисто демографически.
Сия печальная история не единожды повторялась, и прочно закрепиться прогрессивному социальному инстинкту совести в аспекте зерга и социальной логике в аспекте протосса не удавалось: злая стихия все так же отбрасывала эволюцию с ранее занятых позиций, а устаревшие инстинкты прочно вцепились пудовой гирей в ногу человечия, не позволяя сделать решительный шаг в светлое будущее. Наверное, именно это явление И.Ефремов считал извечным инферно... впрочем, рассуждения его довольно пространные, и на этот глобус можно натянуть не один десяток сов. Да и проблему он считал неразрешимой. Я так не считаю, в конце-концов эволюция преодолевала и не такие противотанковые рвы, и в этом дельце мне понадобится русский социальный проект.
Нельзя назвать ни одной современной человеческой популяции, где устаревшие эгоцентричные или прогрессивные совестливые инстинкты отсутствовали бы как класс, в конце-концов постоянные перемещения огромных человеческих масс и их взаимодействие не позволяли оставаться плотно закрытыми ни одной человеческой популяции, да и внутренние эволюционные процессы тоже не стоят на месте. Вопрос на самом деле в соотношении носителей совести и эгоцентризма, и в социальной логике, которая способствует размножению тех или других. И я даже не знаю свезло ли в этом свете русской цивилизации или не особо. С одной стороны, конечно, среди русской популяции совесть и героизм распространены очень широко, ощутимо шире чем в любой другой современной популяции, но с другой стороны нам за это пришлось заплатить довольно высокую цену.
Для начала замечу, что русский социальный проект почти никогда не мог себя по хорошему обезопасить на хоть сколь-нибудь значимый для церебрального сортинга срок, и его почти всю историю окружали не самые мирные соседи, и даже центральные части ареала обитания то и дело подвергались нашествию то татар, то хазар, то поляков, то немцев, то французов... проще сказать кого тут не было. Это вызывало необходимость постоянной мобилизации социума, и если в европейских или азиатских социумах для защиты хватало служилого сословия (рыцарей, самураев, сипаев), то в русском социуме защитниками считались все мужчины, даже последние крепостные крестьяне иногда не просто имели оружие, но и были обязаны его иметь. Это позволяло поддерживать в обществе постоянный спрос на героев, герои наделялись более высоким социальным статусом (и сразу подразумеваем что это означает преимущество в половом отборе).
Постоянные угрозы и набеги со стороны недружелюбных соседей вынуждали русскую популяцию предпринимать шаги по окончательному решению то хазарского, то ногайского, то шведского вопроса, и оккупировать территории, с которых исходила угроза, т.е проводить вынужденную экспансию по оборонным соображениям. Большинство территорий, которые сейчас занимает русская популяция, были взяты именно по соображениям безопасности. Правда, часто оказывалось, что за одними злобными набигаторами-ограбителями корованов живут еще более злобные набитагоры, и все приходилось повторять снова аж до Тихого океана, но жизненного пространства у русской популяции было много. Чего не сказать о людях.
В пределах русской цивилизации вырабатывался сравнительно небольшой общественный продукт, что было вызвано с одной стороны невысокой урожайностью, с другой стороны холодным климатом, и с третьей стороны все теми же набегами, в процессе которых нередко сжигалась инфраструктура. Этот небольшой продукт, холодный климат и невысокая урожайность не позволяли поддерживать большое количество населения, и людей для большой территории почти всегда не хватало, что вынуждало популяцию вырабатывать сострадательную социальную логику и по возможности беречь людей. В более теплых и урожайных Европе или Азии недостатка людей большую часть времени не наблюдалось, а был избыток, а вот земли был недостаток, так что развивать особый гуманизм в этих популяциях просто не было резона. Эта же причина не позволяла содержать хоть сколь-нибудь большого количества паразитирующих людей. Нет, конечно были те кому на Руси жить хорошо, но таких было очень мало по объективным причинам.
По этим же причинам русская популяция выработала очень коллективистский, общинный тип взаимодействия, потому как при рискованном земледелии то и дело приходилось перераспределять продукт чтобы сохраниться, для чего требовалась жесткая централизация и подчинение интересов человека интересам социума. Не поделиться с ближним часто-густо означало обречь на смерть его и его семью, что в свою очередь означало что он не сможет поделиться с тобой при беде, которая в зоне рискованного земледелия стабильно возникала. Это же вынудило популяцию выработать негативное отношение к жадным людям: в более благополучной и урожайной Европе и Азии отказ поделиться касался вопроса благосостояния, в русском социуме этот вопрос часто касался выживания.
Недостаток людей и экспансия вынуждали русскую популяцию интегрировать в себя инокультурные популяции. Также у властей почти никогда не было возможности силовой ассимиляции: территории было много и инокультурные люди (большинство из них были кочевые) могли просто взять и уйти. Такая ситуация вынудила популяцию выработать уникальную социальную логику, при которой инокультурные люди признавались равными, и на них распространялась и справедливость, и сострадание. Такая социальная логика выгодно отличается от большинства современных, в которых совесть и сострадание распространяется только на "своих" - американцев, японцев, ханьцев, немцев или европейцев, а остальные равными или даже людьми не воспринимаются, а наиболее прогрессивна та совесть, которая распространяется на максимально большой социум. Вот почему мы рассматриваем двойные стандарты как лицемерие, а западная цивилизация никакого лицемерия в этом не видит, ведь их совесть просто не распространяется за пределы своего социального проекта. Их социальная логика не видит в двойных стандартах несправедливости, ее видим только мы.
Обостренное чувство справедливости русских людей было обусловлено несколькими факторами. Во-первых, все тот же небольшой общественный продукт делал неравноценный обмен не просто обидным для пострадавшей стороны, но зачастую просто угрожал ее выживанию, а вечно недостающих людей русская социальная логика предпочитала беречь. Во-вторых, вооруженное и военнообязанное население волей-неволей принимало участие в защите популяции и массово получало боевые навыки, благодаря чему гораздо лучше могло защитить себя от неравноценного обмена со стороны господствующего класса или сильно хитро сделанных. И, наконец, большая и часто необжитая территория позволяла населению, если его слишком сильно будут давить власть предержащие, просто взять и уйти туда где есть земля, а власти нет (что часто и происходило). Из-за этих факторов и в социальной логике, и во врожденном инстинкте совести в русской цивилизации так сильно развита справедливость, и она тоже распространяется на всех людей независимо от их культуры.
Сочетание всех этих факторов тяжелой жизни и экстремальных условий привели к тому, что русская цивилизация почти все время своего существования вырабатывала и поддерживала гуманистическую социальную логику, проводила церебральный сортинг и способствовала выработке не устаревших эгоцентричных инстинктов, а перспективных на базе совести. Причем в самом прогрессивном формате - со всеми активными модулями, распространяемыми на всех людей. И потому русская цивилизация - это лучшая отправная точка для нового глобального проекта-прогрессора.
Продолжение - часть 2
.
.
.
.
.
Думаю, такой вывод был бы наиболее корректным. Тем более если под войною понимать не только прямые боевые действия, но и другие формы конкуренции - экономические, идеологические, мировоззренческие, т.е. все формы противостояния, при которых непосредственно оружие не применяется, но все так же предпринимаются недружественные действия с целью подавления или уничтожения противника. А все формы противостояния вместе принято называть обобщенными средствами управления.
Click to viewСкорее всего, все виды противостояния или, как они названы в ролике, управления за исключением силовых и концептуальных появились почти сразу же как только предки человека стали проявлять признаки абстрактного мышления. Уже тогда наверняка предпринимались попытки и скрытного отравления противников, и обмана при обмене или воровства, и промывания мозгов теми или иными верованиями, и вранья о прошедших событиях, т.е. практически все виды противостояния, включая информационные, наверняка были изобретены и применялись задолго до появления на планете Homo sapiens. То же можно сказать и о силовых формах противостояния, для которых даже абстрактного мышления не требуется, но вот концептуальные, или мировоззренческие формы противостояния наверняка являются изобретением людей, причем относительно недавним. Я полагаю, появились они только после неолитической революции когда люди стали жить не малыми общинами охотников, а довольно крупными поселениями. Быть может, противостояние на мировоззренческом уровне где-то было и ранее, но я затрудняюсь представить себе такую ситуацию, ведь для таких противостояний необходимы развитые и многосторонние коммуникации, уже возможные в крупном поселении, но вряд ли возможные в рамках небольшого племени охотников-собирателей. Все эти виды противостояния кроме силовых сейчас принято называть войной холодной (в противовес силовой горячей, "настоящей", с каменными топорами или танками), или же войной информационной. Возможно, эта градация на силовые и не силовые формы противостояния в чем-то удобна, но нам все-таки нужен термин для обозначения комплексного противостояния по всем их формам и направлениям. Использовать просто термин "война" в данном случае было бы не совсем целесообразным, т.к. он в большинстве случаев ассоциируется именно с силовыми формами противостояния, а не всеми в целом. Для обозначения комплексного противостояния по всем направлениям я предпочитаю использовать термин "психоисторическая война". Этот термин использовал в своей незабвенной саге "Основание" или "Академия" еще Айзек Азимов (настоятельно рекомендую читнуть сие!), а историк Андрей Ильич Фурсов находит этот термин весьма удачным.
Мне следует более подробно остановиться на таком переломном периоде истории человечия как неолитическая революция, потому что именно это явление привело к появлению психоисторических войн. Исследователи не пришли к единому мнению относительно причин кризиса, который и побудил перейти человека от охоты и собирательства к скотоводчеству и земледелию, и до сих пор ученые выясняют главенство факторов исчезновения крупных травоядных, на которых и охотился человек. Некоторые считают главным фактором антропогенное влияние, т.е. истребление человеком слишком большого количества крупных животных, что повлекло за собой цепную реакцию изменения биоценоза, что в итоге сделало экосистемы непригодными для проживания этих самых крупных животных. Другие во главу угла ставят климатические изменения, что опять же привело к вымиранию крупной дичи. А ведь она была главным источником еды для человечия в те поры. Каннибализм, которым люди и раньше-то не брезговали, в эти трагические времена стал просто обыденным. И большинство популяций человека вымерло в результате этого кризиса, но небольшие группы счастливчиков, у которых были подходящие климатические условия, подходящие для одомашнивания растения и животные, соответствующие умники, способные смекнуть как это применить для решения проблемы и достаточно вменяемые вожди, которые не пришибли таких умников от греха подальше, смогли приспособиться и выжить чтобы человечество смогло перейти на новый виток своей эволюции. В дальнейшем социумы до неолитической революции я буду называть древними, а социумы по после неолитичесой революции - новыми.
Принципиальным отличием в построении социумов до и после неолитической революции (древних и новых) является значение в их функционировании внегеномно наследуемого (приобретенного) социального поведения, что прямо связано с размерами социумов. Дело в том, что большинство исторического времени наш вид проживал относительно небольшими группами в несколько десятков, изредка - сотен особей, примерно как стаи обезьян ныне. И его социально-половые инстинкты были приспособлены именно под такой размер общества, что зафиксировано числом Данбара, исходя из которого можно оценивать средний размер групп, которыми жили люди в те времена. Но после неолитической революции размер поселений людей стал значительно больше, а врожденные социальные инстинкты человека остались все теми же. И для корректировки социального поведения в соответствии с новыми условиями люди начали применять приобретенные (по проф. С.В.Савельеву - социальные) инстинкты, т.е. набор поведенческих правил и установок, передаваемый посредством обучения и закрепляемый на подражательной основе. Эти приобретенные (социальные) инстинкты, впитанные в детстве, человек до определенного возраста способен фиксировать и в дальнейшем воспроизводить как поведенческие шаблоны наравне с инстинктами врожденными, т.е. эти впитанные установки закрепляются на подсознательном уровне. Этот набор внегенетически наследуемых правил поведения, которые социум воспроизводит в новых поколениях, называется социальной логикой. Если человек по каким-либо причинам до определенного возраста (обычно 10-12 лет) не получит приобретенных инстинктов, то в дальнейшем он уже не сможет полноценно перенять их, и будет руководствоваться только инстинктами врожденными. Примерами таких людей можно назвать детей-маугли, или детей, которых не воспитывали родители: большинство из них, найденных после 10 лет, даже говорить не могли научиться.
Иногда под социальной логикой понимают культуру того или иного социума, которую тот передает из поколения в поколение, но это не совсем верное понимание: культура содержит в себе и технологические навыки того или иного социума, и его мифологию, и его историю, и произведения искусства. Социальная логика же ответственна только за шаблоны социального поведения, т.е. за понимание хорошего и плохого, за социальное целеполагание, за принципы построения иерархий, за социальные ритуалы и такое прочее. Таким образом социальная логика всенепременно является частью культуры, и проходит сквозной нитью в проявлениях этой культуры, но понятие культуры гораздо обширнее, и социальная логика - это один из ее модулей. И потому определенная культура в древних социумах таки была, но в этой культуре не была развита социальная логика: до неолитической революции в ней просто не было необходимости, потому как размер социумов был естественным и врожденные социально-половые инстинкты нормально справлялись с функцией регулятора социального поведения. Но все стало совсем иначе после неолитической революции.
Главная проблема древних врожденных социально-половых инстинктов, с которой столкнулись социумы в новых условиях - это ориентация инстинктов на личное выживание, доминирование и размножение биологической единицы без учета интересов всего остального социума. То есть древняя версия социально-половых инстинктов была построена на эгоцентризме, который впрочем не распространялся на свое потомство. Но забота о потомстве - это характерная черта любых животных с К-стратегией размножения, и зачислять ее в актив гуманизма в современном понимании я бы не стал: это забота о сохранении своего генома, а не социума в целом, так что к человеколюбию такое поведение не относиться. Также, как и у всех хоть сколь-нибудь стадных К-стратегов, у человека сильно развиты стадно-иерархические отношения и ярко выражен инстинкт доминантности, что провоцирует довольно жесткую конкуренцию в стаде. Эволюция при определенных обстоятельствах предусматривает также и механизмы смягчения иерархической жестокости если тот или иной вид хорошо вооружен, и в драке его представители могут убить друг друга. Но у человека вдобавок ко всему нет естественного оружия в виде клыков, рогов или когтей, и в конкуренции убить голыми руками самцы друг друга способны очень редко, так что даже глушилки для этой жестокости изначально предусмотрено у человека не было. В малых социумах, да еще и с коротким сроком жизни такая эгоцентричная и агрессивная стратегия действительно была оптимальнее, ибо позволяла самым энергичным и здоровым самцам быстро занимать верх иерархии и спариваться с большим количеством самок, передавая перспективные гены в следующее поколение, и при этом паразитировать доминантные самцы тоже особо не могли, так как количество добываемого продукта было слишком малым чтобы позволять им не охотиться. Помочь своим отпрыскам добиться высокого положения доминант тоже особо не мог: во-первых, у него этих отпрысков было много (в стадах шимпанзе от доминанта от 50% до 70% потомства), и во-вторых к моменту их подрастания он обычно уже бывал мертв, ведь средний возраст человека тогда составлял около 27 лет, да и место доминанта слишком привлекательно для подрастающих самцов, отчего шанс на долгожительство у доминанта был иллюзорным. И потому система неплохо работала, но вот пришла пора человеку для выживания задействовать свой мозг, пройти сквозь бутылочное горлышко неолитического кризиса и начать научно-технический и социальный прогресс. И тут начались проблемы, потому что процессы эти настолько быстрее эволюционных механизмов, что они по сравнения с ними просто статичны.
Укрупнение социумов не самым лучшим образом сказалось на социальных отношениях, несоответствие древнего инстинктивного ПО изменившимся условиям стало приводить к систематическим сбоям и негативным последствиям для популяции:
= Фракционирование =
Если ранее отдельный социум был более-менее монолитным благодаря пронизывающим его социальным связям, то превышение числа Данбара сделало невозможным поддержку таких сквозных социальных связей. Таким образом внутри социума начинали стихийно возникать фракции (как правило на родовой основе), у каждой из которых были свои внутренние социальные связи и свои вожаки с блекджеком и шлюхами. Со временем интересы этих субстай общего социума пересекались, и начиналась грызня, нередко заканчивавшаяся переполовиниванием (в лучшем случае) такой популяции. А учитывая то, что в каждом новом поколении история могла повториться (и зачастую таки да), масштаб проблемы был очень большой.
= Потеря управляемости =
Имеет ту же природу, что и предыдущая проблема. Инстинкты позволяют одному вожаку держать в подчинении группу, не превышающую среднего племени. Если популяция больше, то больше нужно и вожаков (с недостатком буйных в те времена проблем не возникало никаких). Если вожаков становится больше, то конкуренция за доминантность просто повторяется уже на следующей ступени пирамиды, а учитывая то, что древние инстинкты требуют удовлетворения личной доминантности без учета интересов всего остального социума, мы снова получаем перманентную войну кланов, но вызванную уже не интересами кланов, а мотивациями их вождей стать главным обезьяном над всеми главными обезьянами. Но даже это не главное, разбитый на части социум не мог ответить на вызовы, которые требовали от него концентрации и координации всех своих ресурсов.
= Загнивание элиты =
Если ранее при охоте и собирательстве прибавочный продукт был недостаточен чтобы вожаки могли не работать, то при переходе к земледелию он стал уже таки да. Одновременно с этим повысился и средний срок жизни человека, и самое главное, на оседлых местах стала появляться собственность - капитал, который можно передать. И с определенного времени потомки вожаков уже могли нарушать принцип равноценного обмена, т.е. паразитировать. Это закономерно вело к деградации такого рода, а учитывая то, что доминантный статус позволял клепать значительно больше потомства от значительно большего количества партнеров, биологические качества такой популяции быстро угасали.
Это далеко не все баги устаревшей версии социальных инстинктов, проявившиеся в новых социумах, но их было вполне достаточно чтобы умники, которых не зохавали от голода потому что они придумали как выращивать еду, решили что надо что-нибудь придумать. И придумали! Придумали они ту самую социальную логику, т.е. внегеномное наследование социального поведения. Сначала эти правила распространялись как система табу, причем первое такое табу наверняка звучало как "Не сожри ближнего своего". В дальнейшем умники придумали под нужды социальной логики затачивать элементы культуры, и прежде всего мифы. Со временем появились или были соответствующим образом модифицированы культы и верования, потом эволюционировавшие в религии. Потом было еще множество форм реализации социальной логики, но главное вот что: с этих пор человек научился искусственно корректировать социальное поведение новых поколений людей, а это значит что в эволюцию впервые осознанно вмешался человеческий разум. С этой поры процесс эволюции человека перестал происходить исключительно в биологической плоскости, и у него появился новый аспект - когнитивный, социальный, аспект протосса. Именно с этого времени в процессе внутривидовой конкуренции появилась мировоззренческая, концептуальная составляющая, и именно с этих пор началась психоисторическая война как противостояние не только генофондов, но и противостояние социальных проектов. Самые успешные такие проекты смогли сформировать цивилизации - уникальные социумы, построенные на уникальной культуре и социальной логике. Причем с течением времени в этих цивилизационных проектах все меньшую роль занимал биологический аспект зерга, и все большую роль играл аспект протосса - разумное, когнитивное, осознанное начало.
Но самое замечательное в этой истории то, что вслед за развитием социальной логики (этической системы), у человеческих популяций стал подтягиваться и биологический аспект. Благодаря церебральному сортингу адаптация и эволюция мозга и когнитивных качеств в популяциях человека может происходить значительно быстрее чем эволюция других органов и систем. Естественный отбор при этом дополняется отбором искусственным, т.е. та или иная популяция людей под воздействием выработанной у нее социальной логики начинает искусственно угнетать особей, чье поведение не соответствует этой социальной логике (этике), и поощрять тех у кого соответствует. А благодаря очень сильной изменчивости мозга и такой целенаправленной селекции, эволюция получила возможность очень быстрой выработки новых врожденных социальных инстинктов и когнитивных качеств. И благодаря этому в некоторых популяциях людей, выработавших соответствующую социальную логику, начали развиваться более прогрессивные врожденные социально-половые инстинкты, ориентированные не на единоличное, а на коллективное выживание. И начали появляться люди, снабженные новым прекрасным инстинктивным механизмом для гармонизации и оптимизации крупных социумов. У этих людей была СОВЕСТЬ.
Совесть базируется на социальных принципах, именуемых элементами гармонии - честность, верность, щедрость, доброта, радость и дружба. Общей характеристикой совести было то, что биологическая единица инстинктивно осознает свою ценность меньшей чем ценность социума, что позволяло новым крупным социумам преодолевать большинство проблем, с которыми древние малые социумы не сталкивались. Но так как популяций, выработавших совесть, было достаточно много, и они выработали ее на базе разных вариантов социальной логики, то и самих разновидностей врожденной совести было также немало. В зависимости от обстоятельств, совесть могла содержать те или иные программные модули:
= Запрет на причинение критического ущерба. Потребность в этом модуле возникла уже давно, задолго до неолитической революции, а именно с появлением у человеков даже примитивного оружия. Потому как кулаками убить соперника в иерархическом поединке затруднительно, а вот дубиной или камнем можно запросто. И потому наверняка этот модуль в некотором виде уже существовал на момент неолитической революции. Правда, массово находимые проломленные дубинами черепа той эпохи не дают оснований полагать, что этот модуль был ярко выраженным.
= Сострадание. Этот модуль провоцирует болезненные ощущения при наблюдении за страданиям других. Он призван мотивировать людей помогать своим попавшим в беду сородичам.
= Коллективная цель. Этот модуль вынуждает ставить в приоритет те цели, которые нужны социуму, а не конкретной биологической единице. Этот более прогрессивный модуль легко спутать с древним модулем подчинения вожаку, потому как он часто внешне проявляется как усердное выполнение задач, поставленных начальством. Но в отличии от устаревшей лояльности конкретному вождю, прогрессивный модуль коллективной цели концентрируется на лояльности к социальному проекту, а лояльность начальству определяется исходя из его соответствия этому проекту.
= Справедливость. Этот модуль направлен на пресечение неравноценного обмена в любых его проявлениях. Но если ранее модуль вызывал обиду только если обману подвергалась сама биологическая единица или ее семья, но новая версия вызывала обиду даже если жертвами неравноценного обмена выступали другие люди.
Нужно отметить, что все эти модули в некотором виде уже имелись в инстинктах человека на момент неолитической революции, но все они были слабо выражены и сильно ограничивали аудиторию, на которую распространялись, т.е. тех кто входит в аудиторию людям было жалко, остальных - нет. В абсолютном большинстве случаев эта аудитория ограничивалась самой биологической единицей и ее потомством, реже - близким кругом общения (род, клан, тейп), еще реже - всеми социальными связями. После неолитической революции круг "своих" смог вырасти до участников социального проекта без социальных связей (т.е. культурно, религиозно, национально идентичных), а еще позже - вообще до всех представителей вида. В связи с этим заметна тенденция прогресса совести: чем больший масштаб популяции инстинкт совести записывает в "свои" или хотя бы "в люди", тем более крупные, сложные и разнообразные социумы могут быть эффективно сконструированы из таких людей, т.е. наиболее прогрессивные версии совести распространяют свое действие на всех людей. Также для более полной и разносторонней социальной адаптации и восприимчивости к внегенетически наследуемой информации в более новой версии инстинктов значительно снижена примативность людей, т.е. уменьшена их склонность к импульсивным, эмоциональным и инстинктивным действиям, зато увеличена склонность к поступкам и мотивациям на основе размышлений, знаний и приобретенных инстинктов в рамках искусственной социальной логики.
Популяции, выработавшие внутри себя достаточно успешную социальную логику и достаточное количество людей с прогрессивным инстинктом совести получили колоссальные конкурентные преимущества перед остальными, т.к. меньше страдали от разрушительных внутренних усобиц, сохраняли управляемость и координацию, могли реализовывать прогрессивные организационные формы и гораздо эффективнее использовали имеющиеся ресурсы. И по всем признакам казалось, что за такими популяциями будущее, что они вытеснят популяции с древними примитивными эгоцентричными версиями инстинктов, расплодятся, и человечество с новыми прогрессивным инстинктом совести счастливо заживет в крупных социумах не опасаясь разрушительных последствий от устаревших инстинктов. И поначалу все как-то так и было, но только поначалу, а потом выяснились нюансы.
В первой фазе своего развития популяции с нравственностью и правда показали куда лучшие результаты, довольно быстро или вытеснили, или подчинили безнравственные и оттого хуже организованные популяции, захватывая новые ареалы, и стали доминирующей популяцией, стремительно размножаясь. Но новая версия инстинктов не могла так быстро закрепиться у всех людей, ведь на это нужно очень много времени. Нравственные популяции имели много людей с совестью, но не состояли из них целиком. Пока популяция находилась в тяжелых условиях конкурентной борьбы с соседями, внутри нее ценились нравственные люди, способные жертвовать своими интересами ради других. Таких выдвигали в руководство (а в тех условиях безнравственные просто не тащили задачу), такие получали более высокий статус, а значит они имели преимущество в размножении. Церебральный сортинг приводил к увеличению количества нравственных людей в социуме, социум становился более пассионарным и более прогрессивным. Так рождались великие империи: на плечах великих героев, под стягами великих героев, для всех людей доброй воли.
Но вражины рано или поздно заканчиваются, соглашаются на капитуляцию или уходят прочь, и нравственный социум, подавив конкурентов, заслуженно приступал к спокойной жизни. Возможно, на окраинах великой империи и бывало еще неспокойно, но в центральных регионах опасностей уже не было никаких, и великие герои потеряли свою абсолютную ценность для общества. Несмотря на то, что нравственные руководители гораздо выгоднее для социума, в спокойных условиях конкурентные преимущества тихой сапой стали получать люди с более древним социальным инстинктом - эгоцентричным. Несмотря на то, что социальная логика принуждала их вести себя в соответствии с принятыми нормами, инстинкты позволяли им нарушать принцип равноценного обмена если им удавалось избежать наказания. Там, где совестливый человек, даже если у него будет возможность, не обманет и не украдет, предпочитая остаться бедным, но честным, эгоцентричный и украдет, и обманет, тем самым получив вожделенный социальный статус и доступ к приоритетному размножению. Главное для него в принятии решения - это вопрос вероятности ответственности. Множество таких идущих к успеху пацанов были разоблачены и им не фартануло, но какая-то часть таки пробивалась. Чем больше пацанов приходило к успеху, тем меньше шансов было у нравственных людей: воры и бездари не хотели бы понести ответственность, отчего по возможности объединялись в круговую поруку и чинили препоны попадания во власть для нравственных людей. Благодаря этому процессу со временем справедливые, мудрые и отважные вожди заменялись безнравственными, бездарными и трусливыми, ведь условия жизни общества были проще и уже не требовали выдающихся руководителей, и выполнять эту функцию благодаря ранее наработанной организации могли даже бездарности, главное чтобы у них были соответствующие родственники.
Процесс гниения Датского королевства ускорялся из-за династической передачи капиталов и власти, что приводило к прогрессирующей дегенерации в элитных слоях из-за нарушения принципа равноценного обмена и обилия мутагенных факторов, прежде всего алкоголя и династического инбридинга. Гниение с головы постепенно распространялось и на всю рыбу, потому как эгоцентричная и безнравственная верхушка, не желая выглядеть нарушителями социальной логики (этики), изменяла ее под свои нужды, и церебральный сортинг в популяции запускал обратный процесс дискриминации совести и репликации эгоцентризма. Социум снова начинал заполняться эгоцентричными людьми, слабел, дробился на фракции и впадал в усобицы, больше не мог поддерживать прогрессивные формы организации, не мог концентрировать свои, иногда громадные, но уже бесполезные ресурсы для разрешения кризисов и угроз, и рассыпался при одной из них. Кроме того, в безнравственной популяции начиналось вырождение, что делало ее больной, апатичной и приводило к спонтанной депопуляции, благодаря чему ее относительно быстро подавляли даже менее развитые, но более здоровые социумы, иногда даже без войны чисто демографически.
Сия печальная история не единожды повторялась, и прочно закрепиться прогрессивному социальному инстинкту совести в аспекте зерга и социальной логике в аспекте протосса не удавалось: злая стихия все так же отбрасывала эволюцию с ранее занятых позиций, а устаревшие инстинкты прочно вцепились пудовой гирей в ногу человечия, не позволяя сделать решительный шаг в светлое будущее. Наверное, именно это явление И.Ефремов считал извечным инферно... впрочем, рассуждения его довольно пространные, и на этот глобус можно натянуть не один десяток сов. Да и проблему он считал неразрешимой. Я так не считаю, в конце-концов эволюция преодолевала и не такие противотанковые рвы, и в этом дельце мне понадобится русский социальный проект.
Нельзя назвать ни одной современной человеческой популяции, где устаревшие эгоцентричные или прогрессивные совестливые инстинкты отсутствовали бы как класс, в конце-концов постоянные перемещения огромных человеческих масс и их взаимодействие не позволяли оставаться плотно закрытыми ни одной человеческой популяции, да и внутренние эволюционные процессы тоже не стоят на месте. Вопрос на самом деле в соотношении носителей совести и эгоцентризма, и в социальной логике, которая способствует размножению тех или других. И я даже не знаю свезло ли в этом свете русской цивилизации или не особо. С одной стороны, конечно, среди русской популяции совесть и героизм распространены очень широко, ощутимо шире чем в любой другой современной популяции, но с другой стороны нам за это пришлось заплатить довольно высокую цену.
Для начала замечу, что русский социальный проект почти никогда не мог себя по хорошему обезопасить на хоть сколь-нибудь значимый для церебрального сортинга срок, и его почти всю историю окружали не самые мирные соседи, и даже центральные части ареала обитания то и дело подвергались нашествию то татар, то хазар, то поляков, то немцев, то французов... проще сказать кого тут не было. Это вызывало необходимость постоянной мобилизации социума, и если в европейских или азиатских социумах для защиты хватало служилого сословия (рыцарей, самураев, сипаев), то в русском социуме защитниками считались все мужчины, даже последние крепостные крестьяне иногда не просто имели оружие, но и были обязаны его иметь. Это позволяло поддерживать в обществе постоянный спрос на героев, герои наделялись более высоким социальным статусом (и сразу подразумеваем что это означает преимущество в половом отборе).
Постоянные угрозы и набеги со стороны недружелюбных соседей вынуждали русскую популяцию предпринимать шаги по окончательному решению то хазарского, то ногайского, то шведского вопроса, и оккупировать территории, с которых исходила угроза, т.е проводить вынужденную экспансию по оборонным соображениям. Большинство территорий, которые сейчас занимает русская популяция, были взяты именно по соображениям безопасности. Правда, часто оказывалось, что за одними злобными набигаторами-ограбителями корованов живут еще более злобные набитагоры, и все приходилось повторять снова аж до Тихого океана, но жизненного пространства у русской популяции было много. Чего не сказать о людях.
В пределах русской цивилизации вырабатывался сравнительно небольшой общественный продукт, что было вызвано с одной стороны невысокой урожайностью, с другой стороны холодным климатом, и с третьей стороны все теми же набегами, в процессе которых нередко сжигалась инфраструктура. Этот небольшой продукт, холодный климат и невысокая урожайность не позволяли поддерживать большое количество населения, и людей для большой территории почти всегда не хватало, что вынуждало популяцию вырабатывать сострадательную социальную логику и по возможности беречь людей. В более теплых и урожайных Европе или Азии недостатка людей большую часть времени не наблюдалось, а был избыток, а вот земли был недостаток, так что развивать особый гуманизм в этих популяциях просто не было резона. Эта же причина не позволяла содержать хоть сколь-нибудь большого количества паразитирующих людей. Нет, конечно были те кому на Руси жить хорошо, но таких было очень мало по объективным причинам.
По этим же причинам русская популяция выработала очень коллективистский, общинный тип взаимодействия, потому как при рискованном земледелии то и дело приходилось перераспределять продукт чтобы сохраниться, для чего требовалась жесткая централизация и подчинение интересов человека интересам социума. Не поделиться с ближним часто-густо означало обречь на смерть его и его семью, что в свою очередь означало что он не сможет поделиться с тобой при беде, которая в зоне рискованного земледелия стабильно возникала. Это же вынудило популяцию выработать негативное отношение к жадным людям: в более благополучной и урожайной Европе и Азии отказ поделиться касался вопроса благосостояния, в русском социуме этот вопрос часто касался выживания.
Недостаток людей и экспансия вынуждали русскую популяцию интегрировать в себя инокультурные популяции. Также у властей почти никогда не было возможности силовой ассимиляции: территории было много и инокультурные люди (большинство из них были кочевые) могли просто взять и уйти. Такая ситуация вынудила популяцию выработать уникальную социальную логику, при которой инокультурные люди признавались равными, и на них распространялась и справедливость, и сострадание. Такая социальная логика выгодно отличается от большинства современных, в которых совесть и сострадание распространяется только на "своих" - американцев, японцев, ханьцев, немцев или европейцев, а остальные равными или даже людьми не воспринимаются, а наиболее прогрессивна та совесть, которая распространяется на максимально большой социум. Вот почему мы рассматриваем двойные стандарты как лицемерие, а западная цивилизация никакого лицемерия в этом не видит, ведь их совесть просто не распространяется за пределы своего социального проекта. Их социальная логика не видит в двойных стандартах несправедливости, ее видим только мы.
Обостренное чувство справедливости русских людей было обусловлено несколькими факторами. Во-первых, все тот же небольшой общественный продукт делал неравноценный обмен не просто обидным для пострадавшей стороны, но зачастую просто угрожал ее выживанию, а вечно недостающих людей русская социальная логика предпочитала беречь. Во-вторых, вооруженное и военнообязанное население волей-неволей принимало участие в защите популяции и массово получало боевые навыки, благодаря чему гораздо лучше могло защитить себя от неравноценного обмена со стороны господствующего класса или сильно хитро сделанных. И, наконец, большая и часто необжитая территория позволяла населению, если его слишком сильно будут давить власть предержащие, просто взять и уйти туда где есть земля, а власти нет (что часто и происходило). Из-за этих факторов и в социальной логике, и во врожденном инстинкте совести в русской цивилизации так сильно развита справедливость, и она тоже распространяется на всех людей независимо от их культуры.
Сочетание всех этих факторов тяжелой жизни и экстремальных условий привели к тому, что русская цивилизация почти все время своего существования вырабатывала и поддерживала гуманистическую социальную логику, проводила церебральный сортинг и способствовала выработке не устаревших эгоцентричных инстинктов, а перспективных на базе совести. Причем в самом прогрессивном формате - со всеми активными модулями, распространяемыми на всех людей. И потому русская цивилизация - это лучшая отправная точка для нового глобального проекта-прогрессора.
Продолжение - часть 2
.
.
.
.
.