Внезапно
Выплываем из Котора - славного, будто игрушечного городка в Черногории.
И опять - красные черепичные крыши, нахлобученные треугольником на квадратные бело-розовые дома, прилепленные к подножию грандиозной, скалистой, серо-белёсой горы, как тонконогие, головастые опята осаждают пень на опушке. Остро заточенными карандашиками крыш рвутся в небо узкие, тонкие, серые часовни. У каждого такого тонкого карандашика - широкая, основательная, крепко стоящая на земле церковь. Без привычных русскому глазу золотых луковок, без выкрутасов римской лепнины, без красивостей и украшательств - скромные, серокаменные, с подслеповатыми окошками храмы божьи, многим из которых по полторы - две тысячи лет.
... В Черногории очень многие прекрасно говорят по-русски, по-английски, по-итальянски, но при этом вывески на кириллице, с весьма узнаваемыми черногорскими словами, что вносит абсолютную путаницу в мой, и так уже уставший от впечатлений, мозг...
За кораблём увязалась моторная лодка с четырьмя местными молодыми мужичками, разомлевшими от алкоголя на жаре, что не мешает им куражиться, орать и свистеть всячески привлекая к себе внимание пассажиров корабля. Кто- то с верхней палубы свистнул им в ответ. С моторки раздались вой, улюлюканье и крики. Они махали руками, задирались, кривлялись.
- Может быть это пираты? - предположила я, предвкушая необычное приключение.
- Это не пираты, - меланхолично ответил Голос Разума, - это пьяные балбесы...- он не успел закончить свою мысль.
На один из балконов девятой палубы вышел приличный господин в белоснежной рубашке, чёрной бабочке, красных подтяжках, держащих безупречные черные брюки. Глянув в сторону орущих черногорцев, перевесился через перила, поднял обе руки вверх и неожиданно громко и... по-украински крикнул:
- Заебали, хлопци!
Торжественно повернулся и скрылся в каюте.
- Чтой-то было? - одновременно произнесли мы с Голосом Разума, а " хлопци" проорав что- то нечленораздельное, развернули своё судёнышко и поплыли к берегу.
И опять - красные черепичные крыши, нахлобученные треугольником на квадратные бело-розовые дома, прилепленные к подножию грандиозной, скалистой, серо-белёсой горы, как тонконогие, головастые опята осаждают пень на опушке. Остро заточенными карандашиками крыш рвутся в небо узкие, тонкие, серые часовни. У каждого такого тонкого карандашика - широкая, основательная, крепко стоящая на земле церковь. Без привычных русскому глазу золотых луковок, без выкрутасов римской лепнины, без красивостей и украшательств - скромные, серокаменные, с подслеповатыми окошками храмы божьи, многим из которых по полторы - две тысячи лет.
... В Черногории очень многие прекрасно говорят по-русски, по-английски, по-итальянски, но при этом вывески на кириллице, с весьма узнаваемыми черногорскими словами, что вносит абсолютную путаницу в мой, и так уже уставший от впечатлений, мозг...
За кораблём увязалась моторная лодка с четырьмя местными молодыми мужичками, разомлевшими от алкоголя на жаре, что не мешает им куражиться, орать и свистеть всячески привлекая к себе внимание пассажиров корабля. Кто- то с верхней палубы свистнул им в ответ. С моторки раздались вой, улюлюканье и крики. Они махали руками, задирались, кривлялись.
- Может быть это пираты? - предположила я, предвкушая необычное приключение.
- Это не пираты, - меланхолично ответил Голос Разума, - это пьяные балбесы...- он не успел закончить свою мысль.
На один из балконов девятой палубы вышел приличный господин в белоснежной рубашке, чёрной бабочке, красных подтяжках, держащих безупречные черные брюки. Глянув в сторону орущих черногорцев, перевесился через перила, поднял обе руки вверх и неожиданно громко и... по-украински крикнул:
- Заебали, хлопци!
Торжественно повернулся и скрылся в каюте.
- Чтой-то было? - одновременно произнесли мы с Голосом Разума, а " хлопци" проорав что- то нечленораздельное, развернули своё судёнышко и поплыли к берегу.