Основа для сепаратизма на Западе Казахстана. 1
В феврале 2013 г. в Москве выходит в свет сборник аналитических статей «Средняя Азия: Новые координаты». В сборник, в частности, вошло исследование Михаила Пака «Основа для сепаратизма на Западе Казахстана», которое ниже публикуется в сокращённом виде.
Введение
Пожалуй, нет в новейшей истории современного Казахстана события занятнее бунта нефтяников в Жанаозене 16-17 декабря 2011 года. Важнее - случались. Занятнее - однозначно нет. И дело здесь не в истерии, которая позже получила распространение среди части граждан, называющей себя «демократическим сообществом». И даже не в масштабах трагедии - она, безусловно, велика - если вообще возможно придумать меру измерения человеческого горя. Но дело здесь вовсе не в этом. А вот в чем.
События в Жанаозене - это не только голодный бунт нефтяников, не «черная пятница», плавно перетекшая в «кровавое воскресение». Восстание в Мангистауской области Казахстана - это самое первое громкое выступление родоплеменной элиты запада республики. А по факту - заявивший о себе громко региональный сепаратизм.
Оговоримся сразу - автор не претендует на истину в последней инстанции, но претендует на некоторую исследовательскую глубину. Ниже будут перечислены факты и явления современной казахстанской политики и экономики, а также некоторые сугубо социальные явления. Наша основная задача - попытаться разобрать ситуацию, взглянув на нее под иным, нежели предлагает официальная, а также англосаксонская пропаганда, углом зрения. Без этого, по нашему глубочайшему убеждению, разобраться в событиях, которые будут сопровождать любое политическое выступление западных регионов республики, не представляется возможным.
Жанаозен - некоторые предпосылки трагедии
Нет нужды, на наш взгляд, вдаваться в подробности самого бунта, в ходе подавления которого силы правопорядка использовали боевое оружие. Тем, кто ждет от авторов этой статьи оценки правомочности его использования, равно как и правового заключения по факту стихийных беспорядков, поясним - этими вопросами должны заниматься правоведы. Нас же интересует сама суть события, глубинные причины, побудившие нефтяников сначала выйти на площадь весной 2011 года, а затем, спустя полгода, разжечь пламя из искры - по состоянию на момент выступлений ситуация уже была раскалена до температуры горения нефти. Но при этом сегодня, когда на устах у многочисленных комментаторов лишь кровавые результаты этого бунта, мало кто вспоминает предтечу конфликта. А суть ее проста: забастовщики озвучили недовольство региональной родоплеменной элиты, но удержать ситуацию под контролем никто не сумел.
Но чтобы разобраться в сущности региональных элит и их возможностях влиять на социальные процессы, необходимо вспомнить некоторые явления из новейшей истории республики.
Еще с ранних лет независимости этот регион - совокупность четырех областей современного Казахстана (Актюбинской, Атырауской, Западно-Казахстанской и Мангистауской), считался вотчиной нефтяников. Нужно понимать важную техническую специфику региона: с того момента, как здесь обнаружили нефть, других специалистов область попросту не признавала. Об этом же говорят и биографии самых именитых выходцев из запада Казахстана - очень немногие из них двигались во власть в рамках смежных отраслей. Основной прирост руководящих работников составляли именно нефтяники. По этой причине, немудрено, что только здесь могли сформироваться целые нефтяные династии, выходцы из которых уходили в Центр по нефтяной линии, а возвращались в регион грамотными управленцами, которые прошли все номенклатурные ступени советской системы. Несложно по этой причине догадаться об их «аппаратном весе» на малой родине: подчас только они заправляли процессами, которые так или иначе развивались во вверенных территориях. И даже когда руководить стратегически важными областями приходили чужаки, все важнейшие решения все равно принимались на уровне элиты - разумеется, родоплеменной. Так в Казахстане происходит повсеместно: даже Советская власть лишь слегка деформировала систему, так и не сумев, в сущности, исследовать институт «агашек» (влиятельных родоплеменных авторитетов). Нет надобности слишком глубоко копать и нам: мы обойдемся без экскурсов в историю, отметим лишь, что большинство прилегающих к Каспийскому морю территорий Казахстана издревле принадлежали роду «адай». В этом контексте, скорее, важное значение имеет одна из характеристик этого родоплеменного объединения (об отличительных чертах местного менталитета подробнее мы расскажем чуть позднее) - согласно оценке социолога Гульмиры Илеуовой, региональная родовая система запада Казахстана считается замкнутой. Помимо всего прочего, это означает, что единственным эффективным центром принятия решений в ряде случаев является вовсе не официальная структура в лице областной администрации, а не слишком понятные для человека извне региональные аксакалитеты, не имеющие зачастую никаких официальных рычагов власти. Но мало того, зачастую только элита региона способна принять во вверенной территории важные структурные решения, учитывающие местную специфику. В итоге такие решения работают исключительно в рамках только этой территории.
Одной из таких «новаций» можно считать создание нефтяных благотворительных фондов с нехитрыми названиями вроде «Мунайшы». При всей своей внешней ординарности - неприметные благотворительные фонды, куда «скидываются» на социальные проекты добывающие компании региона, - эти структуры зачастую несут важную социальную миссию. Они являются «разводящими» между низовыми рабочими и нефтяной верхушкой, то есть, по факту, работают «социальными стабилизаторами». Располагая куда большим финансовым и организационным ресурсом, нежели профсоюзы, эти фонды (за которыми стоит местная элита) могут решить любой социальный конфликт, способный разгореться в регионе в буквальном смысле за несколько минут, поскольку родоплеменные авторитеты в равной степени используют как кнут в лице сил безопасности нефтяных компаний, так и финансовый пряник.
Предположительно, созданию такой схемы стабилизации способствовала удаленность региона от основных политических центров Казахстана: Алма-Аты - территории Старшего Жуза (юго-восток Казахстана), которая традиционно играла ведущую политическую роль в республике, а впоследствии и нынешней столицы республики Астаны. Понять эту логику достаточно просто. Центру было выгодно не иметь сколько-нибудь крупных социальных проблем в западном регионе, поскольку любая дестабилизация под знаменами социального неравенства требовала очень больших усилий по переброске усмирительных отрядов в регион (что впоследствии доказал Жанаозен). Любопытно, кстати, что одним из итогов создания схемы стало занятное явление: любой руководитель администрации, которого присылали управлять регионом, так или иначе был вынужден договариваться с местной элитой, поскольку именно она могла устроить вал социальных бунтов, равно как и успокоить их. Были, правда, и губернаторы, которые ломали регион через колено, но таковых было мало, да и не задерживались они потом в этих краях слишком надолго.
Следует отметить, что эту систему взаимоотношений (с участием благотворительных фондов) создал легендарный нефтяник Насибкали Марабаев, всю жизнь проработавший на ниве нефтедобычи и пользовавшийся огромным авторитетом не только в регионе, но и в центральной власти. Под его покровительством схема работала без сбоев много лет, обеспечивая связь между целыми поколениями нефтяников региона. Однако с его смертью в 2007 году все изменилось. Годом раньше от управления фондом отошел младший сын Марабаева - Жакып, сосредоточившийся, по слухам, на карьере. Итогом этих изменений стала полная ликвидация схемы (по некоторым данным, соответствующее указание пришло от одного из членов правящей семьи) и вывод региона на новый этап развития - забастовочный. Фактически, с этого периода началась интенсификация забастовок и уход региональной элиты на более жесткие позиции: все наблюдатели без исключения фиксируют усилившееся именно в эти годы недовольство региональной элиты политикой «Ак Орды». Потом случился Жанаозен.
Нелишним будет отметить, что использование ресурса забастовок - это давний прием казахстанской элиты. Можно сколько угодно рассуждать о социально-экономической природе бунта в Казахстане, однако есть одна важная ментальная особенность - только совсем исключенный из родоплеменных раскладов казах способен пойти на радикальные шаги. Тем более, в такой отрасли, как нефтяная, и в таком малочисленном регионе, как западный. «Фактор свата» в этом регионе силен, как нигде в республике: зачастую устроиться на престижную работу можно только по результатам межклановых договоренностей. Не случайно же в самом регионе считается, что одной из ударных сил во время беспорядков стали оралманы: местные нефтяники были просто неспособны грабить магазины и жечь здания, принадлежащие пусть дальней, но родне.
Но самое здесь главное - это лозунги, с которых начинался Жанаозен. Исследователь и эксперт Марат Шибутов на страницах ИА REGNUM сразу по следам трагедии предлагал тщательнее проанализировать требования бастующих нефтяников, однако его слова остались незамеченными в Казахстане на фоне истерии. А ведь проговаривал казахстанский представитель Ассоциации приграничного сотрудничества крайне занятные вещи.
«Посмотрите часть первоначальных требований бастующих:
1. Требуем уволить с работы директора ПФ "Озенмунайгаз" Ешманова К.
2. Передислокация офиса АО "Разведка Добыча" в Актау.
3. Вернуть "Озенмунайгазу" статус акционерного общества.
4. Национализировать проданные предприятия, ранее входившие в структуру "Озенмунайгаза": ТОО "Бургылау", ТООО КазГПЗ, ТОО "Круз", ТОО "Жондеу" и другие.
Довольно странные требования для водителей автоколонн? Гораздо больше похоже на требования среднего руководства производственного филиала, которое хочет получить независимость от центрального офиса компании.
Надо также отметить поразительную избирательность погромщиков - сожжен был только дом Ешманова, и остались нетронутыми дома других руководителей "Озенмунайгаза" - заместителей директора, начальников управлений и т.д. Такие вещи просто так не делаются».
Попытаемся объяснить популярнее. Характер лозунгов и сфера их применения играют в Казахстане очень большую роль, поскольку социальный пар очень часто используется элитой для достижения собственных целей - например, этот инструмент очень полезен, как средство давления на руководителя области. За каждый региональный бунт он будет нести пусть даже формальную ответственность перед Астаной - а это, понятно, мало кому интересно.
Именно по этой причине бунты и забастовки нефтяников в Жанаозене, которые резко интенсифицировались в 2007 году, поначалу не привлекли внимания публики. Между тем, это был важный сигнал - элита Мангистауской области Казахстана давала тем самым знать: в регионе не все в порядке по многим параметрам социально-экономической политики. К этому моменту из соседней Атырауской области как раз ушел на повышение Аслан Мусин, жестко зачистивший адайскую элиту во вверенном регионе, а Мангистауской областью пришел руководить - впервые за много лет - человек по многим параметрам «со стороны» - Болат Палымбетов. До того момента на полуострове Мангышлак у руля были либо аффилированные с региональной родоплеменной элитой люди, либо - плоть от плоти этого региона. Отчасти по этой причине момент смены власти в области стал критической точкой в глазах региональной элиты - из глубин родоплеменного подсознания на поверхность всплыли давние обиды как политического, так и социально-экономического свойства.
Политические и экономические предпосылки для сепаратизма
Надо отметить сразу - раздражение политикой центра у региональных родоплеменных авторитетов копилось сравнительно долго. Но если в советское время этого раздражения попросту не замечали, поскольку между элитами все-таки было некоторое подобие консенсуса, то в годы независимости элите, скажем, Мангистауской области жаловаться не давали собственные руководители. Играла свою позитивную роль политика Центра. Практика присылать в качестве управленцев в регионы Казахстана преимущественно варягов родом из других областей долгое время не касалась полуострова Мангышлак. Вплоть до конца 90-х годов прошлого века регионом управляли выходцы из партийной номенклатуры именно этого региона, то есть адайская верхушка во всяком случае знала, что Запад остается под руководством своих, доморощенных кадров. По этой причине, оснований для того, чтобы предъявлять претензии Астане, попросту не было. А в начале двухтысячных, когда нефтяной бум начал двигаться к пику, область возглавил и вовсе адайский чиновник Ляззат Киинов, который достойно представлял и продолжает представлять местную элиту.
Однако эти десять лет кадрового спокойствия сыграли злую шутку с региональными элитами. В то время, пока южные родоплеменные лидеры осваивали публичные технологии - покупали СМИ, растили команды экспертов и завоевывали доверие электората - Запад Казахстана жил по устаревшим законам технократической верхушки позднего советского периода. В качестве итога этой спокойной жизни сейчас многие исследователи фиксируют полную неприспособленность запада Казахстана вести современную информационную войну. Ну или, на крайний случай, хотя бы громко высказывать свое недовольство.
Еще важнее сложившаяся тенденция не допускать адайцев к традиционным властным каналам влияния. Для любого региона нет ничего важнее, чем иметь человека, который в нужный момент зайдет с жалобой в кабинет чиновника, принимающего ключевые решения. Таких людей у западной элиты крайне мало и сейчас.
Поэтому, когда в 2005-2008 годах из органов центральной власти по вполне естественным причинам исчезли последние представители родов и племен западного региона, а точнее, прикаспийской его части - Атырауской области, Западно-Казахстанской области и Мангистауской области, сложилась патовая ситуация. Для того, чтобы высказать свое недовольство, адайская элита не могла воспользоваться традиционными рычагами по причине полного их отсутствия. А жаловаться представителям рода «адай» в центральной власти не имело смысла по причине их малочисленности и узкой специализации (подавляющее большинство - непубличные нефтяники). Выступить в центральных СМИ с жесткой критикой политики Центра родоплеменная элита тоже не могла. Оставался только один способ заявить о себе громко - забастовки. Но и он долгое время воспринимался Центром с легкой иронией, поскольку масштабного информационного присутствия бастующие нефтяники не получали.
Между тем, в Астане уже к этому моменту сложилась довольно своеобразная система получения преференций для региональных администраций - чем больше было лоббистов, тем проще было добиться нужного результата - должностей, повышенных бюджетов и так далее. В подтверждение можно хоть сейчас проанализировать состав центральных органов исполнительной власти - даже после Жанаозена среди высших чиновников нет ни одного уроженца Мангистауской области. В условиях казахстанской политики, когда чиновник может осуществлять позиционную борьбу только при поддержке влиятельных родоплеменных авторитетов, подключающих всех представителей клана, западные чиновники оказались в подавляющем меньшинстве. А уже это обуславливает и отношение к региону. На вопросах экономики мы остановимся чуть подробнее немного позже. Достаточно отметить, что дотационные области на севере Казахстана, плюс столица страны и часть дотационных же южных регионов живут за счет донорских вливаний запада Казахстана. Справедливо ли это? А ведь именно к такому парадоксальному результату и привела политика распределения бюджетов в полной зависимости от лоббистских усилий чиновников. В итоге самая многочисленная родоплеменная элита - южная, получает справедливые бюджеты, а самая малочисленная довольствуется тем, что осталось.
Для того, чтобы не быть голословными, давайте вспомним о статистике.
Как известно, существует очень важный показатель регионального баланса - соотношение экономического веса региона с политическим. В идеале, желательно, чтобы пропорции в этом смысле были равными - чем больше платит в бюджет страны та или иная область, тем больше выходцев из данного региона должно быть представлено в высшей номенклатуре государства. Если мы внимательно присмотримся к структуре экономики страны, то выяснится: области запада Казахстана, где сконцентрированы выходцы из Младшего Жуза, в подавляющем большинстве являются донорами, то есть наполняют республиканский бюджет средствами. Более того, в исследовании, например, агентства Рейтинг KZ отчетливо видно, что именно запад Казахстана является во многом ключевым для республиканской экономики.
«Полученные результаты настоящего исследования позволили обозначить слабые точки каждого из регионов, а также их изначальные преимущества относительно среднереспубликанского уровня. По результатам исследования соответствующие административно-территориальные единицы были условно разделены на три группы:
- регионы-лидеры - г. Астана, Атырауская область, г. Алматы, а также Актюбинская, Мангистауская, Павлодарская области (1-6 места соответственно);
- регионы со средними показателями - Западно-Казахстанская, Карагандинская, Алматинская, Кызылординская области (7-10 места соответственно);
- регионы-аутсайдеры - Восточно-Казахстанская, Костанайская, Северо-Казахстанская, Акмолинская, Южно-Казахстанская и Жамбылская области (11-16 места соответственно)».
Введение
Пожалуй, нет в новейшей истории современного Казахстана события занятнее бунта нефтяников в Жанаозене 16-17 декабря 2011 года. Важнее - случались. Занятнее - однозначно нет. И дело здесь не в истерии, которая позже получила распространение среди части граждан, называющей себя «демократическим сообществом». И даже не в масштабах трагедии - она, безусловно, велика - если вообще возможно придумать меру измерения человеческого горя. Но дело здесь вовсе не в этом. А вот в чем.
События в Жанаозене - это не только голодный бунт нефтяников, не «черная пятница», плавно перетекшая в «кровавое воскресение». Восстание в Мангистауской области Казахстана - это самое первое громкое выступление родоплеменной элиты запада республики. А по факту - заявивший о себе громко региональный сепаратизм.
Оговоримся сразу - автор не претендует на истину в последней инстанции, но претендует на некоторую исследовательскую глубину. Ниже будут перечислены факты и явления современной казахстанской политики и экономики, а также некоторые сугубо социальные явления. Наша основная задача - попытаться разобрать ситуацию, взглянув на нее под иным, нежели предлагает официальная, а также англосаксонская пропаганда, углом зрения. Без этого, по нашему глубочайшему убеждению, разобраться в событиях, которые будут сопровождать любое политическое выступление западных регионов республики, не представляется возможным.
Жанаозен - некоторые предпосылки трагедии
Нет нужды, на наш взгляд, вдаваться в подробности самого бунта, в ходе подавления которого силы правопорядка использовали боевое оружие. Тем, кто ждет от авторов этой статьи оценки правомочности его использования, равно как и правового заключения по факту стихийных беспорядков, поясним - этими вопросами должны заниматься правоведы. Нас же интересует сама суть события, глубинные причины, побудившие нефтяников сначала выйти на площадь весной 2011 года, а затем, спустя полгода, разжечь пламя из искры - по состоянию на момент выступлений ситуация уже была раскалена до температуры горения нефти. Но при этом сегодня, когда на устах у многочисленных комментаторов лишь кровавые результаты этого бунта, мало кто вспоминает предтечу конфликта. А суть ее проста: забастовщики озвучили недовольство региональной родоплеменной элиты, но удержать ситуацию под контролем никто не сумел.
Но чтобы разобраться в сущности региональных элит и их возможностях влиять на социальные процессы, необходимо вспомнить некоторые явления из новейшей истории республики.
Еще с ранних лет независимости этот регион - совокупность четырех областей современного Казахстана (Актюбинской, Атырауской, Западно-Казахстанской и Мангистауской), считался вотчиной нефтяников. Нужно понимать важную техническую специфику региона: с того момента, как здесь обнаружили нефть, других специалистов область попросту не признавала. Об этом же говорят и биографии самых именитых выходцев из запада Казахстана - очень немногие из них двигались во власть в рамках смежных отраслей. Основной прирост руководящих работников составляли именно нефтяники. По этой причине, немудрено, что только здесь могли сформироваться целые нефтяные династии, выходцы из которых уходили в Центр по нефтяной линии, а возвращались в регион грамотными управленцами, которые прошли все номенклатурные ступени советской системы. Несложно по этой причине догадаться об их «аппаратном весе» на малой родине: подчас только они заправляли процессами, которые так или иначе развивались во вверенных территориях. И даже когда руководить стратегически важными областями приходили чужаки, все важнейшие решения все равно принимались на уровне элиты - разумеется, родоплеменной. Так в Казахстане происходит повсеместно: даже Советская власть лишь слегка деформировала систему, так и не сумев, в сущности, исследовать институт «агашек» (влиятельных родоплеменных авторитетов). Нет надобности слишком глубоко копать и нам: мы обойдемся без экскурсов в историю, отметим лишь, что большинство прилегающих к Каспийскому морю территорий Казахстана издревле принадлежали роду «адай». В этом контексте, скорее, важное значение имеет одна из характеристик этого родоплеменного объединения (об отличительных чертах местного менталитета подробнее мы расскажем чуть позднее) - согласно оценке социолога Гульмиры Илеуовой, региональная родовая система запада Казахстана считается замкнутой. Помимо всего прочего, это означает, что единственным эффективным центром принятия решений в ряде случаев является вовсе не официальная структура в лице областной администрации, а не слишком понятные для человека извне региональные аксакалитеты, не имеющие зачастую никаких официальных рычагов власти. Но мало того, зачастую только элита региона способна принять во вверенной территории важные структурные решения, учитывающие местную специфику. В итоге такие решения работают исключительно в рамках только этой территории.
Одной из таких «новаций» можно считать создание нефтяных благотворительных фондов с нехитрыми названиями вроде «Мунайшы». При всей своей внешней ординарности - неприметные благотворительные фонды, куда «скидываются» на социальные проекты добывающие компании региона, - эти структуры зачастую несут важную социальную миссию. Они являются «разводящими» между низовыми рабочими и нефтяной верхушкой, то есть, по факту, работают «социальными стабилизаторами». Располагая куда большим финансовым и организационным ресурсом, нежели профсоюзы, эти фонды (за которыми стоит местная элита) могут решить любой социальный конфликт, способный разгореться в регионе в буквальном смысле за несколько минут, поскольку родоплеменные авторитеты в равной степени используют как кнут в лице сил безопасности нефтяных компаний, так и финансовый пряник.
Предположительно, созданию такой схемы стабилизации способствовала удаленность региона от основных политических центров Казахстана: Алма-Аты - территории Старшего Жуза (юго-восток Казахстана), которая традиционно играла ведущую политическую роль в республике, а впоследствии и нынешней столицы республики Астаны. Понять эту логику достаточно просто. Центру было выгодно не иметь сколько-нибудь крупных социальных проблем в западном регионе, поскольку любая дестабилизация под знаменами социального неравенства требовала очень больших усилий по переброске усмирительных отрядов в регион (что впоследствии доказал Жанаозен). Любопытно, кстати, что одним из итогов создания схемы стало занятное явление: любой руководитель администрации, которого присылали управлять регионом, так или иначе был вынужден договариваться с местной элитой, поскольку именно она могла устроить вал социальных бунтов, равно как и успокоить их. Были, правда, и губернаторы, которые ломали регион через колено, но таковых было мало, да и не задерживались они потом в этих краях слишком надолго.
Следует отметить, что эту систему взаимоотношений (с участием благотворительных фондов) создал легендарный нефтяник Насибкали Марабаев, всю жизнь проработавший на ниве нефтедобычи и пользовавшийся огромным авторитетом не только в регионе, но и в центральной власти. Под его покровительством схема работала без сбоев много лет, обеспечивая связь между целыми поколениями нефтяников региона. Однако с его смертью в 2007 году все изменилось. Годом раньше от управления фондом отошел младший сын Марабаева - Жакып, сосредоточившийся, по слухам, на карьере. Итогом этих изменений стала полная ликвидация схемы (по некоторым данным, соответствующее указание пришло от одного из членов правящей семьи) и вывод региона на новый этап развития - забастовочный. Фактически, с этого периода началась интенсификация забастовок и уход региональной элиты на более жесткие позиции: все наблюдатели без исключения фиксируют усилившееся именно в эти годы недовольство региональной элиты политикой «Ак Орды». Потом случился Жанаозен.
Нелишним будет отметить, что использование ресурса забастовок - это давний прием казахстанской элиты. Можно сколько угодно рассуждать о социально-экономической природе бунта в Казахстане, однако есть одна важная ментальная особенность - только совсем исключенный из родоплеменных раскладов казах способен пойти на радикальные шаги. Тем более, в такой отрасли, как нефтяная, и в таком малочисленном регионе, как западный. «Фактор свата» в этом регионе силен, как нигде в республике: зачастую устроиться на престижную работу можно только по результатам межклановых договоренностей. Не случайно же в самом регионе считается, что одной из ударных сил во время беспорядков стали оралманы: местные нефтяники были просто неспособны грабить магазины и жечь здания, принадлежащие пусть дальней, но родне.
Но самое здесь главное - это лозунги, с которых начинался Жанаозен. Исследователь и эксперт Марат Шибутов на страницах ИА REGNUM сразу по следам трагедии предлагал тщательнее проанализировать требования бастующих нефтяников, однако его слова остались незамеченными в Казахстане на фоне истерии. А ведь проговаривал казахстанский представитель Ассоциации приграничного сотрудничества крайне занятные вещи.
«Посмотрите часть первоначальных требований бастующих:
1. Требуем уволить с работы директора ПФ "Озенмунайгаз" Ешманова К.
2. Передислокация офиса АО "Разведка Добыча" в Актау.
3. Вернуть "Озенмунайгазу" статус акционерного общества.
4. Национализировать проданные предприятия, ранее входившие в структуру "Озенмунайгаза": ТОО "Бургылау", ТООО КазГПЗ, ТОО "Круз", ТОО "Жондеу" и другие.
Довольно странные требования для водителей автоколонн? Гораздо больше похоже на требования среднего руководства производственного филиала, которое хочет получить независимость от центрального офиса компании.
Надо также отметить поразительную избирательность погромщиков - сожжен был только дом Ешманова, и остались нетронутыми дома других руководителей "Озенмунайгаза" - заместителей директора, начальников управлений и т.д. Такие вещи просто так не делаются».
Попытаемся объяснить популярнее. Характер лозунгов и сфера их применения играют в Казахстане очень большую роль, поскольку социальный пар очень часто используется элитой для достижения собственных целей - например, этот инструмент очень полезен, как средство давления на руководителя области. За каждый региональный бунт он будет нести пусть даже формальную ответственность перед Астаной - а это, понятно, мало кому интересно.
Именно по этой причине бунты и забастовки нефтяников в Жанаозене, которые резко интенсифицировались в 2007 году, поначалу не привлекли внимания публики. Между тем, это был важный сигнал - элита Мангистауской области Казахстана давала тем самым знать: в регионе не все в порядке по многим параметрам социально-экономической политики. К этому моменту из соседней Атырауской области как раз ушел на повышение Аслан Мусин, жестко зачистивший адайскую элиту во вверенном регионе, а Мангистауской областью пришел руководить - впервые за много лет - человек по многим параметрам «со стороны» - Болат Палымбетов. До того момента на полуострове Мангышлак у руля были либо аффилированные с региональной родоплеменной элитой люди, либо - плоть от плоти этого региона. Отчасти по этой причине момент смены власти в области стал критической точкой в глазах региональной элиты - из глубин родоплеменного подсознания на поверхность всплыли давние обиды как политического, так и социально-экономического свойства.
Политические и экономические предпосылки для сепаратизма
Надо отметить сразу - раздражение политикой центра у региональных родоплеменных авторитетов копилось сравнительно долго. Но если в советское время этого раздражения попросту не замечали, поскольку между элитами все-таки было некоторое подобие консенсуса, то в годы независимости элите, скажем, Мангистауской области жаловаться не давали собственные руководители. Играла свою позитивную роль политика Центра. Практика присылать в качестве управленцев в регионы Казахстана преимущественно варягов родом из других областей долгое время не касалась полуострова Мангышлак. Вплоть до конца 90-х годов прошлого века регионом управляли выходцы из партийной номенклатуры именно этого региона, то есть адайская верхушка во всяком случае знала, что Запад остается под руководством своих, доморощенных кадров. По этой причине, оснований для того, чтобы предъявлять претензии Астане, попросту не было. А в начале двухтысячных, когда нефтяной бум начал двигаться к пику, область возглавил и вовсе адайский чиновник Ляззат Киинов, который достойно представлял и продолжает представлять местную элиту.
Однако эти десять лет кадрового спокойствия сыграли злую шутку с региональными элитами. В то время, пока южные родоплеменные лидеры осваивали публичные технологии - покупали СМИ, растили команды экспертов и завоевывали доверие электората - Запад Казахстана жил по устаревшим законам технократической верхушки позднего советского периода. В качестве итога этой спокойной жизни сейчас многие исследователи фиксируют полную неприспособленность запада Казахстана вести современную информационную войну. Ну или, на крайний случай, хотя бы громко высказывать свое недовольство.
Еще важнее сложившаяся тенденция не допускать адайцев к традиционным властным каналам влияния. Для любого региона нет ничего важнее, чем иметь человека, который в нужный момент зайдет с жалобой в кабинет чиновника, принимающего ключевые решения. Таких людей у западной элиты крайне мало и сейчас.
Поэтому, когда в 2005-2008 годах из органов центральной власти по вполне естественным причинам исчезли последние представители родов и племен западного региона, а точнее, прикаспийской его части - Атырауской области, Западно-Казахстанской области и Мангистауской области, сложилась патовая ситуация. Для того, чтобы высказать свое недовольство, адайская элита не могла воспользоваться традиционными рычагами по причине полного их отсутствия. А жаловаться представителям рода «адай» в центральной власти не имело смысла по причине их малочисленности и узкой специализации (подавляющее большинство - непубличные нефтяники). Выступить в центральных СМИ с жесткой критикой политики Центра родоплеменная элита тоже не могла. Оставался только один способ заявить о себе громко - забастовки. Но и он долгое время воспринимался Центром с легкой иронией, поскольку масштабного информационного присутствия бастующие нефтяники не получали.
Между тем, в Астане уже к этому моменту сложилась довольно своеобразная система получения преференций для региональных администраций - чем больше было лоббистов, тем проще было добиться нужного результата - должностей, повышенных бюджетов и так далее. В подтверждение можно хоть сейчас проанализировать состав центральных органов исполнительной власти - даже после Жанаозена среди высших чиновников нет ни одного уроженца Мангистауской области. В условиях казахстанской политики, когда чиновник может осуществлять позиционную борьбу только при поддержке влиятельных родоплеменных авторитетов, подключающих всех представителей клана, западные чиновники оказались в подавляющем меньшинстве. А уже это обуславливает и отношение к региону. На вопросах экономики мы остановимся чуть подробнее немного позже. Достаточно отметить, что дотационные области на севере Казахстана, плюс столица страны и часть дотационных же южных регионов живут за счет донорских вливаний запада Казахстана. Справедливо ли это? А ведь именно к такому парадоксальному результату и привела политика распределения бюджетов в полной зависимости от лоббистских усилий чиновников. В итоге самая многочисленная родоплеменная элита - южная, получает справедливые бюджеты, а самая малочисленная довольствуется тем, что осталось.
Для того, чтобы не быть голословными, давайте вспомним о статистике.
Как известно, существует очень важный показатель регионального баланса - соотношение экономического веса региона с политическим. В идеале, желательно, чтобы пропорции в этом смысле были равными - чем больше платит в бюджет страны та или иная область, тем больше выходцев из данного региона должно быть представлено в высшей номенклатуре государства. Если мы внимательно присмотримся к структуре экономики страны, то выяснится: области запада Казахстана, где сконцентрированы выходцы из Младшего Жуза, в подавляющем большинстве являются донорами, то есть наполняют республиканский бюджет средствами. Более того, в исследовании, например, агентства Рейтинг KZ отчетливо видно, что именно запад Казахстана является во многом ключевым для республиканской экономики.
«Полученные результаты настоящего исследования позволили обозначить слабые точки каждого из регионов, а также их изначальные преимущества относительно среднереспубликанского уровня. По результатам исследования соответствующие административно-территориальные единицы были условно разделены на три группы:
- регионы-лидеры - г. Астана, Атырауская область, г. Алматы, а также Актюбинская, Мангистауская, Павлодарская области (1-6 места соответственно);
- регионы со средними показателями - Западно-Казахстанская, Карагандинская, Алматинская, Кызылординская области (7-10 места соответственно);
- регионы-аутсайдеры - Восточно-Казахстанская, Костанайская, Северо-Казахстанская, Акмолинская, Южно-Казахстанская и Жамбылская области (11-16 места соответственно)».