Куличи.
Актриса Малого театра Александра Александровна Яблочкина, прожившая долгую жизнь, начавшуюся до революции, завершившуюся после неё, говаривала: "Помню я при царе...". Вот и я теперь также: "Помню я при советской власти..."
Для моей бабушки Серафимы Петровны, родившейся и пожившей тоже при царе, и при советской власти самым главным праздником оставалась пасха. Бабушка к пасхе готовилась весь год, весь год она думала, как будет печь куличи. В годы строительства огромных электростанций, создания искусственных спутников и космических кораблей просто так пойти в магазин и купить дрожжей, белой, высшего сорта муки, сливочного масла разных сортов и качеств - всего того, что необходимо для куличей, было немыслимо. Сложность была еще и в том, что бабушка знала, что такое белое чистое пшено, настоящая сметана, настоящее сливочное масло, мёд... Помню, когда исчез из продажи любимец народный - хек и появилась рыба простипома, бабушка отказывалась называть рыбу по имени, а говорила:"Рыба, прости, Господи".
Бабушка умела преодолевать сложности жизни. Когда в магазине выбрасывали /так тогда говорили/ большие прямоугольные пачки свежих дрожжей, бабушка покупала их, разрезала на кусочки и сушила. Потом разносилась молва, что выбросили муку высшего сорта, бабушка спешила за ней. Каким-то чудесным образом оказывался у бабушки и изюм. А вот сливочное масло для куличей бабушка делала сама: и сбивала из сметаны, и перетапливала из покупного масла. Всё собранное для куличей хранилось у бабушки в большом сундуке, крышка которого открывалась когда-то с мелодией, но я времени поющего сундука уже не застала.
Куличное действо начиналось поздно вечером и продолжалось всю ночь. Бабушка ставила тесто, что-то приговаривая над ним. Потом меня и деда отправляли спать. Сквозь сон я иногда слышала, как хлопала дверь, бабушка, видимо, выходила в чулан, потом снова возвращалась в кухню.
А утром было просыпание в совершенно дивных запахах. В комнате на широкой мраморной столешнице старого огромного буфета с резными дверками стояла большая фанерная доска, уставленная куличами. Ровные с коричневыми боками и белыми блестящими сахарными верхушками куличи радостно оповещали о празднике. Моему брату и мне бабушка всегда пекла по отдельному маленькому куличу. Ах, какие это были куличи, испечённые бабушкой в русской печи...За коричней корочкой отрезанного куска оказывалась жёлтая ноздреватая с весёлыми изюмными глазками, дивно пахнущая, тающая во рту сдоба. Удивительно, но бабушкины куличи не черствели.
В пасхальное воскресенье бабушка собирала всех нас за столом, накрытым только для этого дня хранимой скатертью.
Теперь эта скатерть у меня. И ею я накрываю стол в пасхальное воскресенье. Жаль только, не могу собрать всех к этому столу.
Для моей бабушки Серафимы Петровны, родившейся и пожившей тоже при царе, и при советской власти самым главным праздником оставалась пасха. Бабушка к пасхе готовилась весь год, весь год она думала, как будет печь куличи. В годы строительства огромных электростанций, создания искусственных спутников и космических кораблей просто так пойти в магазин и купить дрожжей, белой, высшего сорта муки, сливочного масла разных сортов и качеств - всего того, что необходимо для куличей, было немыслимо. Сложность была еще и в том, что бабушка знала, что такое белое чистое пшено, настоящая сметана, настоящее сливочное масло, мёд... Помню, когда исчез из продажи любимец народный - хек и появилась рыба простипома, бабушка отказывалась называть рыбу по имени, а говорила:"Рыба, прости, Господи".
Бабушка умела преодолевать сложности жизни. Когда в магазине выбрасывали /так тогда говорили/ большие прямоугольные пачки свежих дрожжей, бабушка покупала их, разрезала на кусочки и сушила. Потом разносилась молва, что выбросили муку высшего сорта, бабушка спешила за ней. Каким-то чудесным образом оказывался у бабушки и изюм. А вот сливочное масло для куличей бабушка делала сама: и сбивала из сметаны, и перетапливала из покупного масла. Всё собранное для куличей хранилось у бабушки в большом сундуке, крышка которого открывалась когда-то с мелодией, но я времени поющего сундука уже не застала.
Куличное действо начиналось поздно вечером и продолжалось всю ночь. Бабушка ставила тесто, что-то приговаривая над ним. Потом меня и деда отправляли спать. Сквозь сон я иногда слышала, как хлопала дверь, бабушка, видимо, выходила в чулан, потом снова возвращалась в кухню.
А утром было просыпание в совершенно дивных запахах. В комнате на широкой мраморной столешнице старого огромного буфета с резными дверками стояла большая фанерная доска, уставленная куличами. Ровные с коричневыми боками и белыми блестящими сахарными верхушками куличи радостно оповещали о празднике. Моему брату и мне бабушка всегда пекла по отдельному маленькому куличу. Ах, какие это были куличи, испечённые бабушкой в русской печи...За коричней корочкой отрезанного куска оказывалась жёлтая ноздреватая с весёлыми изюмными глазками, дивно пахнущая, тающая во рту сдоба. Удивительно, но бабушкины куличи не черствели.
В пасхальное воскресенье бабушка собирала всех нас за столом, накрытым только для этого дня хранимой скатертью.
Теперь эта скатерть у меня. И ею я накрываю стол в пасхальное воскресенье. Жаль только, не могу собрать всех к этому столу.