"Благоволительницы" Дж. Литтелла

Aug 16, 2012 22:55


Роман Джонатана Литтелла - удачный с чисто литературной точки зрения, но разочаровывающе банальный по проводимым в нем идеям. Это просто еще одна книга «про холокост».

В самом начале главный герой, бывший эсесовец, говорит читателям - современным европейцам:

Если вы родились в стране или в эпоху, когда никто не только не убивает вашу жену и детей, но и не требует от вас убивать чужих жен и детей, благословите Бога и ступайте с миром. Но уясните себе раз и навсегда: вам, вероятно, повезло больше, чем мне, но вы ничем не лучше... Нельзя зарекаться: «Я никогда не убью», можно сказать лишь: «Я надеюсь не убить». Уж поверьте мне: я такой же, как и вы!

Вот и ответ на вопрос, почему европейцы должны испытывать вечное чувство вины перед евреями: потому что все они - потенциальные нацисты. Если ты не убил ни одного еврея, считай, что тебе повезло, но имей в виду: твоей заслуги в этом нет. Главный герой Литтелла - не чистокровный немец, а наполовину француз; он обрезан; он рафинированный интеллектуал, невероятно начитан в европейской и русской литературе; он изъясняется цитатами из Жоржа Батая; он просто увешан гроздьями всевозможных фрейдистских комплексов: убежденный гомосексуалист, он в то же время в молодости переспал с собственной сестрой, а в зрелом возрасте задушил мать и убил топором отчима... Другими словами, этот человек - полная противоположность обычному образу нациста. И тем не менее, он становится эсесовцем и активно участвует в истреблении евреев. Литтелл строит весь огромный текст романа на столкновении двух монотонно чередующихся тем: как его герой неординарен, и как ужасны производимые им зверства. Извращенность героя нужна не для того, чтобы отталкивать читателя, а, наоборот, чтобы помочь читателю отождествить себя с ним. Если изобразить нациста туповатым работягой, как, допустим, это сделал Мерль в добротном старом романе «Смерть - мое ремесло», никакого отождествления не получится: почему я должен чувствовать вину за преступления этого ублюдка? А тут - такой тонко организованный, страдающий, гипертрофированно культурный интеллигент с богатым и неоднозначным внутренним миром... И вот он внезапно начинает убивать евреев. Почему? Ну... просто... так получилось.

С детства я был одержим стремлением к абсолюту и преодолению границ; эта страсть и привела меня к расстрельным рвам на Украине. Я всегда желал мыслить радикально; вот и государство, и нация тоже выбрали радикальное и абсолютное; и что же теперь - пойти на попятный, сказать «нет», предпочесть комфорт бюргерских законов, пресловутую надежность общепринятых норм? Никак невозможно. И если радикальность оборачивается пропастью, а абсолютное - абсолютным злом, следует, в этом я совершенно убежден, идти до конца, широко раскрыв глаза.

Но почему герой «с детства» мыслил радикально, и почему такой образ мысли внезапно захватил государство и нацию? И почему эта радикальность приобрела вполне конкретный - нацистский - характер? Вопрос о конкретно-исторических причинах фашизма Литтелла не интересует. Для Мерля этот вопрос был главным, и он в своем романе дал на него четко определенный, хотя и спорный, ответ: фашизм - это продукт распада католической идеологии. Для Литтелла же фашизм - вроде первородного греха, он коренится где-то в недрах то ли природы человека, то ли природы государства, и в любой момент может проявиться снова. Европейцы в состоянии разве что оттягивать его появление, вечно каясь за преступления своих предков.

Но ведь если виноваты все, то, по большому счету, не виноват никто.

Как и во всей подобной литературе, в книге холокост выступает центральным событием второй мировой войны. Преступления нацистов против других народов особого внимания не заслуживают. Пострадали и русские? Ну, да... но это совсем другое.

...по крайней мере, у казненных нами русских есть матери, которые отрут им пот со лба, закроют веки, сложат руки и похоронят с любовью. Мне вспомнились евреи, погребенные с открытыми глазами в расстрельном рву под Киевом, их мы лишили не только жизни, но и этой последней ласки, убив вместе с ними матерей, жен и сестер, не оставив никого, кто оплакал бы их.

Здесь плохо даже не то, что выпячиваются страдания одного народа в ущерб остальным (понятно, что каждого интересуют в первую очередь свои собственные страдания), а то, что вся история второй мировой войны подается в ложном свете, как история палачей и жертв. Пафос героизма в книге полностью отсутствует, а пафоса безвинной жертвенности, наоборот, слишком много. На самом деле, история второй мировой войны трагична, но и ослепительно прекрасна, она где-то вплотную приближается к архетипу борьбы добра и зла. Здесь же вместо этого получается история о разгуле зла, которое само испугалось совершенных им зверств и исчезло. Все тонет в бесконечной кровавой каше, в бессмысленных массовых убийствах, в извращенных психологических аффектах. И полностью вне авторского внимания оказываются те люди, в первую очередь - русские, которые не были пассивными жертвами, которые сражались против врага, казавшегося неодолимым, - и, в конце концов, истребили это абсолютное зло, так красочно описанное Литтеллом.

культура

Previous post Next post
Up