Кф
Одно из предложений женщины себя может звучать, как - у меня не занято.
«У меня не занято» - откровенней и определенней другого предложения - я не занята, которое, скорее, констатирование, чем предложение.
«У меня..» - сообщить не просто, женщины легко теряют точность и локальность предложения, погребаемые бытом, соревновательностью.
Сказать так, значит понимать и пугаться своего внутреннего космоса, доверять его освоение другому тому, кто не заблудится.
Сказать - предполагать долготу себя, отказываться от толкотни и конкуренции, вообще от столкновений.
« У меня не занято» - не совсем предложение себя, это больше признание катастрофы, предложение разделить падение.
« У меня не занято» - не означает предложения занять, такая речь обрисовывает положение женщины, рисует ее карту.
Женщина, рисующая карту себя, в состоянии предположить путешественника, готова жалеть его в возможных блужданиях.
Изначальная жалость к себе не позволяет женщине частоту подобной речи.
Не только жалость к себе затрудняет произношение фразы - есть еще страх за мужчину, которому так и не удаться занять незанятое, такой мужчина окончательно потеряет надежду на встречу.
Поэтому приходиться воодушевлять мужчину, намекать ему не неглубокую незанятость, которую легко можно преодолеть, заполнить.
Сказать так можно не всякому - тому, кто в состоянии перейти из наблюдения в наблюдаемое.
Сказать так можно, если освобождена от переиначивающего интонирования, если еще не научилась бессмысленно играть со словами, готова к точности.
Сказать так - обнаружить внутренний лик, точнее его безликий носитель, готова принять любой образ, как способность видеть.
Как не желанна способность видеть - незанятость нутра переживаемая, как свобода, как возможность быть всегда чуть иным, как возможность ускользать от любой идентичности волнующа.
Женщина сама может двигаться в свою внутреннюю незанятость, оформив ее, как собственный театр.
Именно откровенность предложения позволяет женщине не искать ничего снаружи себя, искать только внутри, маркируя все наружное, как увлеченное ею.
Наружное, увлеченное женской незанятостью - та еще кунсткамера и нередко коллекция интересантов страшна.
Поэтому это откровенное и точное предложение не может звучать часто - женщина торопится выйти из собственного ужаса, дозировать его.
Дозируя ужас себя, женщина не позволяет мужчине чувствовать себя самостоятельно в ней, держит его на коротком поводке.
Мужчине, возможно, нужен поводок.
«У меня не занято» - откровенней и определенней другого предложения - я не занята, которое, скорее, констатирование, чем предложение.
«У меня..» - сообщить не просто, женщины легко теряют точность и локальность предложения, погребаемые бытом, соревновательностью.
Сказать так, значит понимать и пугаться своего внутреннего космоса, доверять его освоение другому тому, кто не заблудится.
Сказать - предполагать долготу себя, отказываться от толкотни и конкуренции, вообще от столкновений.
« У меня не занято» - не совсем предложение себя, это больше признание катастрофы, предложение разделить падение.
« У меня не занято» - не означает предложения занять, такая речь обрисовывает положение женщины, рисует ее карту.
Женщина, рисующая карту себя, в состоянии предположить путешественника, готова жалеть его в возможных блужданиях.
Изначальная жалость к себе не позволяет женщине частоту подобной речи.
Не только жалость к себе затрудняет произношение фразы - есть еще страх за мужчину, которому так и не удаться занять незанятое, такой мужчина окончательно потеряет надежду на встречу.
Поэтому приходиться воодушевлять мужчину, намекать ему не неглубокую незанятость, которую легко можно преодолеть, заполнить.
Сказать так можно не всякому - тому, кто в состоянии перейти из наблюдения в наблюдаемое.
Сказать так можно, если освобождена от переиначивающего интонирования, если еще не научилась бессмысленно играть со словами, готова к точности.
Сказать так - обнаружить внутренний лик, точнее его безликий носитель, готова принять любой образ, как способность видеть.
Как не желанна способность видеть - незанятость нутра переживаемая, как свобода, как возможность быть всегда чуть иным, как возможность ускользать от любой идентичности волнующа.
Женщина сама может двигаться в свою внутреннюю незанятость, оформив ее, как собственный театр.
Именно откровенность предложения позволяет женщине не искать ничего снаружи себя, искать только внутри, маркируя все наружное, как увлеченное ею.
Наружное, увлеченное женской незанятостью - та еще кунсткамера и нередко коллекция интересантов страшна.
Поэтому это откровенное и точное предложение не может звучать часто - женщина торопится выйти из собственного ужаса, дозировать его.
Дозируя ужас себя, женщина не позволяет мужчине чувствовать себя самостоятельно в ней, держит его на коротком поводке.
Мужчине, возможно, нужен поводок.