Ницше. Утренняя заря
Мораль
Привычка, доброе имя, ад не позволяли быть беспристрастным: в присутствии морали нельзя мыслить, еще менее можно говорить: здесь должно - повиноваться. Критиковать мораль, брать мораль как проблему, это - признак безнравственности!
Как хорошо звучит дурная музыка и дурные мотивы, когда идут на врага!
Наши обязанности - права других на нас.
Права - признанные и обеспеченные степени власти.
Где чувство человека возвышается, там всегда на сцене воображаемый мир. Печально, но приходится заподозрить все высшие чувства, так тесно связаны они с безумием и бессмыслицей.
Что такое ближний? О нем мы не знаем ничего, кроме тех перемен, которые происходят в нас и причиной которых он бывает.
Мораль жертвоприношений исполняет вдохновением, побуждает человека делать из себя жертву, наслаждаться тем упоением мысли быть единым с личностью сильной, будь то Бог или человек, которому посвящается жертва. В действительности вам только кажется, что вы приносите себя в жертву, вы - наоборот - в мыслях превращаете себя в богов и наслаждаетесь собой как таковыми. Вы хотите упоения, вы хотите чрезмерного. Трезвая мораль требует самообладания, строгости, обязанности, рассудочности. Здесь действительно надобно жертвовать и, жертвуя, не приходится чувствовать себя превращенным в Божество. Трезвая мораль против упоения и против чрезмерного.
Когда философия была делом публичного соперничества в Греции III в., немало встречалось философов, которые бывали счастливы при мысли, что другие, которые живут по другим принципам и мучатся, должны бы сердиться на них за их счастье. Они думали, что своим счастьем они лучше всего могут возразить своим противникам, и для них было достаточно казаться всегда счастливым: но при этом они должны были становиться счастливыми на долгое время! Такова была, например, участь циников.
Как жаждете вы этих минут, когда ваша страсть даст вам перед вами самими полное безусловное право и сделает вас невинными, когда вы в борьбе, увлечении, надежде будете вне себя и станете выше всяких сомнений, когда вы можете декретировать: "Кто не бывает вне себя, как мы, тот вовсе не может знать, что и где правда!" Как жаждете вы найти в этом состоянии людей вашей веры (а это состояние - состояние безнравственности интеллекта) и на их пожаре зажечь свои факелы!
Происхождение нравственности не может лежать в нравственном.
Предположение сущего и постоянного в индивидууме, предположение произвольных деяний, предположение абсолютного характера деяний, предположение абсолютной ценности некоторых деяний - эти четыре ошибки очень много содействовали развитию морали.
Наше незнание и ничтожество жажды знания отлично умеют рисоваться в маску достоинства и характера.
Я люблю людей, которые представляют собой прозрачную воду и которые, говоря словами Попа, "позволяют видеть даже нечистоту на дне их потока"
Четыре добродетели. Быть честным относительно себя и друзей; храбрым - с врагами; великодушным - к побежденным; вежливым - всегда.
Основание справедливости - оправдывать различные представления об одной и той же вещи.
Культура есть внешнее выражение счастья.
Европа, может быть, не в чем так не превзошла саму себя, как в этой склонности к иудейской литературе. Теперешнее чувство Европы к Библии есть величайшая победа над границами расы и над тем мнением, что будто бы для каждого ценно только то, что сказали и сделали его деды и прадеды.
Антропология
Жестокость принадлежит к древнейшим праздникам человечества. Тогда думали, что даже и боги наслаждаются и радуются жестокими сценами, устраиваемыми человеком, и таким путем незаметно проникло в мир представление, что добровольное страдание, самоистязание имеет какую-то цену.
Из всех средств, способных возвышать, человеческие жертвы наиболее возвышали человека во все времена.
Какими простыми рисовались в представлении греков люди! Как превосходим мы их в познании человека! И какой зато лабиринт представляют теперь наши души и наши представления о душах сравнительно с ними! Если бы мы захотели и отважились создать архитектуру по образцу наших представлений о душе, мы создали бы лабиринт!
Что за бессмыслицу говорим мы о греках! Что понимаем мы об их искусстве, душой которого служит страсть к мужской обнаженной красоте! Только из-за этого почувствовали они и женскую красоту.
Людей с воинственным настроением духа, как, например, греков времен Эсхила, трудно тронуть, и если иногда сострадание одерживает верх над их жестокостью, то оно охватывает их как вдохновение, подобно "демонической силе", тогда они чувствуют себя лишенными свободы, связанными, охваченными религиозным страхом ... Трагедия обращается к душам, которые трудно одолеть как страхом, так и состраданием, но которым полезно от времени до времени быть смягчаемым им: да и на что трагедия тем, которые стоят вечно готовыми для "симпатических аффектов", как паруса для ветров!
Личное отличие - вот античная добродетель! Подчиняться, идти за кем-нибудь явно или тайно - вот немецкая добродетель ... Греки и римляне чувствовали иначе и смеялись над этим; их южная свобода чувства заставляла их бороться против "безусловного доверия", и в последнем итоге их мыслей и чувств у них оставалась доля сомнения во всем - будь то боги, человек или идея. Вот каков греческий философ! Nil admirari - в этом положении он видит философию. А немец, например, Шопенгауэр, идет в противную сторону и заходит так далеко, что говорит - admirari id est philosophari
Великое преимущество знатного происхождения состоит в том, что оно позволяет лучше переносить бедность.
Страдание! Это очень хороший способ извинения!
Мыслитель
Мыслитель нуждается в фантазии, в полете мысли, в абстракции, в воспоминании, в изобретательности, в догадке, в индукции, в диалектике, в дедукции, в критике, в собирании материала, в созерцании и т.д., но не в справедливости и не в любви ко всему, что там есть.
Любовь к абстракциям и неспособность относиться к ним индифферентно создают мыслителя.
Значение науки состоит в том, чтобы быть противовесом: может быть, только в противоречии к ней снова и снова вспыхивают нелогичность и фантазия.
Горе мыслителю, если он служит почвой, а не садовником своих растений.
Так как охота была главным занятием в течение многих тысячелетий, то и теперь еще в науке мы такие же охотники.
Доверять своему чувству - это значит повиноваться деду, бабке и их родителям более, чем нашим собственным властелинам - рассудку и опыту.
Дон Жуан познания. У него нет любви к вещам, которые он познает, но он имеет ум, страсть и увлечение погоней за познанием и его интригами; он способен подняться до высших и отдаленнейших звезд познания, туда, где ему уже не к чему будет стремиться, разве только к абсолютно "горькому" познанию, подобно пьянице, который в конце пьет полынную и крепкую водку. Так, в конце концов ему хочется ада, это - последнее познание, которое его увлекает. Может быть для того, чтобы и оно разочаровало его, как все познанное! И тогда он должен остаться навеки пригвожденным к разочарованию и превратиться даже в каменного гостя с требованием ужина познания, в котором он больше никогда не будет принимать участия! Потому что уже весь мир не в состоянии дать этому голодному ни одного куска.
Почему человек не видит сущего? Он сам стоит на дороге и закрывает собой сущее.
К гуманности учителя принадлежит - предостерегать ученика от самого себя.
Так как это сделалось ясным для нас (так думаем мы), то нам нечего бояться противодействий с этой стороны, и мы изумляемся тому, что видеть все ясно мы можем и, однако, не можем быть в безопасности! Это та же глупость и то же удивление, в каких оказывается муха перед оконным стеклом.
Наука до сих пор отставала вследствие моральной ограниченности своих последователей. На будущее время ей надобно заниматься с более глубоким уважением к ней. "При чем тут лично я?" - вот девиз будущего мыслителя.
Философия, в сущности, есть инстинкт к диете. Инстинкт, который обходными путями моей головы ищет моего воздуха, моего климата, моей погоды, моего здоровья.
"Познай или погибни!" До тех пор пока истины не врежутся нам в мясо ножом, мы в тайне позволяем себе мало ценить их: они кажутся нам похожими на "окрыленные сны", которые мы могли бы иметь и не иметь, как будто бы они находились отчасти в нашей власти, как будто бы мы могли пробудиться и от этих наших истин.
Гений, точно слепой морской рак, ощупывает по разным сторонам и при случае ловит чего-нибудь: но он ощупывает не для того, чтобы поймать, а потому, что его члены устроены так, что должны быть в действии.
Честность - есть следствие интеллектуальной работы, когда две противоположные страсти приводят интеллект в движение.
Великие войны нашего времени суть продукты исторического изучения.
В том именно и состоит самая красивая добродетель великого мыслителя - великодушие, - чтобы он как познающий приносил в жертву самого себя и свою жизнь смело, часто скромно, а часто и с возвышенной насмешкой и улыбкой.
Может быть, и про нас некогда скажут, что мы, плывя на Запад, надеялись достичь Индии, - но что жребий говорил нам разбиться о бесконечность
Спокойствие в юморе, мягкость и природная веселость доставляют счастье в частной жизни. Последний мотив: ничем не возмущаться глубоко. Это называют философией, если такая индифферентность обнаруживается не только в отношении к тому, что интересует других, но и к тому, что доставляет личное неудовольствие.