Educated и Silence of the Girls
Все подводят итоги и пишут о прочитанных за год книгах. Я про все не смогу. Но про два самых сильных книжных впечатлениях года я чувствую себя обязанной написать.
Первое случилось ещё в апреле, а второе ещё даже не сдано в библиотеку.
В апреле я увидела в книжной рассылке новость о том, что вышла книга мемуаров Тары Вестовер "Образованная" (Educated). Меня очень заинтересовала аннотация: девушка-хоумскулер из глухого района Айдахо пишет о своём жизненном пути, в настоящий момент проходящем через Кембридж. Когда я эту книгу заказывала в библиотеке, я думала, что найду там историю успешного хоумскулинга, мне это будет интересно и полезно. Вдруг там волшебная таблетка про всё: режим, куррикулум, учебники?
А она меня как схватила за сердце на первой же странице, так вот уже полгода и не отпускает.
...Девочка стоит на холме, холодный ветер развевает ее волосы. Здесь порывы так сильны, что кажется - вершина горы дышит. Внизу, в долине, всё спокойно, лишь ковыль рябит от ветра. А где-то позади вырастает надо всем Индейская Принцесса - гора, к которой притягиваются все взгляды, у которой все ищут ответа.
Она растёт здесь, эта девочка, четвёртая из семи детей, зная травы и тропы, но не зная ничего о том, как живут там, откуда не видно вершину Принцессы. Вместе с матерью - домашней акушеркой - она будет принимать роды, будет делать лекарства из трав, будет разбирать с отцом мусор на свалке, крыть крыши. Она верит в приближающийся конец света и заговор федералов. У неё есть вера мормонов и по сравнению со стандартом, установленным отцом, 99,9% женщин вокруг - шлюхи.
Когда она придёт в колледж, степень её невежества будет поистине впечатляющей. Но не менее впечатляющей будет и её жажда знаний, её стремление узнавать, учиться, заполнять ту пустоту, которую она раньше не осознавала.
В колледж её привела музыка. Почти случайно. Таре её жизнь в родительском доме не казалась заточением, из которого она стремится вырваться, но у неё не получается. Мысли родителей естественно становятся мыслями детей, и у неё не было желания противостоять. Музыка просто была голосом, который звал её. Не чтобы вырваться, а сам по себе. Так, наверное, случается с людьми призвание. Плюс брат Тайлер, который был в семье "чудаком" и первым настоял на том, чтобы пойти в школу, а потом в колледж. Он проложил путь, показал возможность другой жизни.
Суть книги очень точно передаёт эпиграф из Джона Дьюи: "Я пришёл к убеждению, что образование следует понимать как постоянное переосмысление жизненного опыта; таким образом, и процесс, и цель образования оказываются одним и тем же".
Тара вспоминает своё детство, исцеляет раны воспоминаниями, она из этого образовывается и образуется, как из гусеницы образуется бабочка, обретает образ своего сегодняшнего я.
Почти в самом начале книги бабушка Тары рассказывает легенду о женщинах Апачи. Это очень известная легенда, я в Америке слышала её не раз. Мужчины племени вышли на бой с колонистами. Апачи не воины, их сражение было проиграно ещё до его начала. Когда апачи стал ясен исход, они бросились вниз с утёса, чтобы избежать унижений и пыток. А потом пришли женщины собирать их исковерканные тела. Их слёзы превращались в гладкие чёрные камни. Эти камни обычно называют обсидианами, но в Америке они известны ещё как "слёзы апачи". На этом месте обычно легенда заканчивается.
Тара Вестовер её продолжает вопросом: "А что стало с женщинами?" Ей приходит на ум слово "бойня". Как куриц на ферме забивают, а не "сражаются" с ними. Мужчины умирают героями. Их жёны умирают рабынями. И это тоже было решено давно. Давно определено. Воинами, самими женщинами. Веками возможности, бесчисленные, как песчинки, складывались и спрессовывались, пока не превратились в осадочную горную породу. Судьба женщин отныне высечена в камне.
Так Тара задаёт себе и читателям вопрос о принадлежности - семье, месту, легенде. Тара никогда не говорила о себе «я из Айдахо», пока не уехала оттуда. Она пытается вспомнить, когда же это произошло впервые. Когда появилось слово «дом»: "уехать из дома", "вернуться домой"?
Брат-абьюзер Шон твердит ей: «Ты пытаешься казаться такими же, как они. Но ты не такая. Ты притворяешься. Ты не принадлежишь к их кругу». Он хочет загнать её обратно, ему нужны её слезы. Но должна ли повторяться век за веком история женщин апачи, следующих за мужчинами по не ими выбранному пути?
Когда Тара едет в Кембридж с другой американской девушкой, её спутница говорит: «Нам нужна другая одежда для Европы». Тара не знала. Эти знаки принадлежности - повсюду. Отдельный язык, который Тара не умеет читать.
Может ли девушка в мантии Кембриджа быть той же самой девочкой, что смотрела на неё из зеркала в туалете, растирая сломанное запястье? Я могу пойти в школу, я могу купить новую одежду, но я так и останусь кровельщицей из Айдахо, я не имею ничего общего с Кембриджем. Она видит это постоянно: она одета не так, как англичанки, она звучит иначе, для них очевидны те вещи, о которых она не имеет ни малейшего понятия.
Она слушает Боба Марли:
Emancipate yourselves from mental slavery
None but ourselves can free our mind.
Видеть в прошлом не приговор, а материал - может, это и есть рецепт силы? Тара вопрос принадлежности не решает, а переводит в другую плоскость: она движется от принадлежности другим к принадлежности себе. И первый шаг здесь - перестать врать себе о прошлом. Перестать притворяться неуязвимой. Не делать больше вид, что девочке не больно, что ничего не происходит. Справиться с паникой и сказать правду.
...На верху смотровой площадки сильный ветер. Все жмутся к стенами, кроме Тары. - Почему? - спрашивают ее.
- Я крыла крыши сараев, - отвечает Тара.
- И? Твои ноги сильнее? Поэтому ты можешь сопротивляться ветру?
- Я могу выстоять против ветра, потому что я не противостою ему. Ветер - это только ветер. Вы можете пережить эти порывы на земле, значит, вы можете пережить их и в воздухе. Нет никакой разницы. Кроме разницы в вашей голове. ... Я просто стою. Вы пытаетесь скомпенсировать давление, вы сжимаетесь, потому что высота пугает вас. Но скрючиваться и пятиться не естественно. Вы сами делаете себя уязвимыми. Если вы сможете справиться со своей паникой, ветер станет для вас ничем.
В книге переплетается множество тем - религиозность, фанатизм, отношение к женщине, семейное насилие, стокгольмский синдром, детско-родительские отношения...
Каждая из них цепляет и бьёт сразу и в детское, и в родительское, и в просто человеческое.
Родительские ожидания не сбываются, но то, что получается, - следствие этих ожиданий.
"Я не тот ребенок, которого растил мой отец, но он тот отец, который меня вырастил".
Хорошая новость для родителей: то, что на самом деле важно, - в нашей власти. Всегда. Это самое важное - дать ребёнку ощущение, что мы на его стороне. На всё остальное у них впереди целая жизнь.
"Первый раз в жизни я откровенно рассказывала о своём прошлом. Я призналась друзьям, что никогда не училась в школе. Я описала наше селение, его свалки, загоны для скота, фермы. Я даже рассказала о зарытых на краю поля запасах еды и о канистрах бензина, закопанных у старого хлева.
Я рассказала им, что была бедна, невежественна, и, говоря об этом, я ни капли не стыдилась. Именно тогда я поняла, чего я стыдилась раньше. Нет, не того, что я не училась в красивых мраморных дворцах и не того, что мой отец не был дипломатом. И даже не того, что мой отец наполовину выжил из ума, а мама поддерживала его. Стыд шёл оттуда, где отец подтолкнул меня к лезвиям машины для резки металла вместо того, чтобы оттащить от них подальше. Он шёл оттуда, где я лежала на полу, зная, что моя мама в соседней комнате закрыла глаза и заткнула уши; в эту минуту она выбрала не быть моей мамой".
Даже такое можно искупить. "Ты мой ребёнок. Я должна была тебя защитить"
Я погуглила сейчас и узнала, что на русский название книги перевели "Ученица". Категорически не согласна с этим переводом. Ученица - это про запоминание информации, это про тесты с вариантами ответа, про кто написал "Фауста" и сколько струн у балалайки.
Тара Вестовер пишет о том, как она нашла себя, как она очистила тот образ, который ей навязывался семьёй, мормонской общиной, социумом, от всего, что было ей чуждо. Как она из этого вырастила себя, как она признала за собой право на свою жизнь, на свой голос. Вырвалась из легенды о "женском предназначении", из шаблона о том, что такое образование.
«Другие рассказывали мне мою жизнь. Их голоса были мощными, уверенными, убедительными. Я никогда не думала, что мой голос может быть таким же сильным, как их».
«Эту самость можно называть разными словами. Трансформация.Метаморфоза. Притворство. Предательство.
Я называю это образованием».
Потрясающая книга. Один из маркеров уходящего года.
А это второе самое сильное книжное впечатление года.
"Илиада", рассказанная Брисеидой. Опять "женщины апачи", в которых впервые за века существования легенды увидели людей.
Родной город Брисеиды взят греками. Женщины ждут на башне в центре города, сверху наблюдая за бойней. Кто опытнее - бросается вниз, предпочитая быструю смерть тому, что их ждёт, когда греки убьют всех мужчин и займутся женщинами.
И вот - мужчины, старики, мальчики убиты. Братья, отцы, сыновья - многие погибли на глазах сестёр, дочерей, матерей. Убиты беременные, ведь в их чреве может оказаться мальчик, который вырастет и будет мстить.
Брисеиде "повезло": она красива и к тому же жена (уже вдова) царя. Поэтому она не попадёт к кому попало. Она - знак уважения воинов к своему предводителю - великому Ахиллесу. Она видела, как он убил её мужа и её брата. Теперь она будет жить в его лагере, спать в его постели, когда он позовёт. Вокруг неё - десятки, сотни женщин похожей судьбы...
Подвиги, слава, бессмертие. Опять мужчины становятся и умирают героями. Они остаются в эпических сказаниях. Имя женщины может сохраниться лишь в том случае, если она - ценный приз.
А когда через 30 веков у приза появляется голос, из этого получается потрясающая книга. Тяжёлая, местами очень жестокая, но до последней буквы правдивая, невзирая на пометку fiction.
Пожалуй, историко-мифологические реконструкции становятся моим любимым жанром. Я летом читала "Тезея" Мэри Рено, мне очень понравилось (хотя и не так, как "Молчание девушек").
Потом друг подарил мне Кена Фоллетта A column of fire. Читаю медленно и чувствую, что не раз ещё вернусь к этой книге: с одного раза не ухватить.
Добрый Амазон рассказал мне, что есть ещё Circe by Madeline Miller - история Одиссея глазами Цирцеи. Того же автора - "Песнь Ахиллеса". Эврипида пересказала Natalie Haynes в Children of Jocasta. А о Пенелопе можно почитать у самой Margaret Atwood (The Penelopiad), которую я почитаю и почитываю.
Две книги Миллер уже заказала в библиотеке.
Можете дополнить мой список?
Первое случилось ещё в апреле, а второе ещё даже не сдано в библиотеку.
В апреле я увидела в книжной рассылке новость о том, что вышла книга мемуаров Тары Вестовер "Образованная" (Educated). Меня очень заинтересовала аннотация: девушка-хоумскулер из глухого района Айдахо пишет о своём жизненном пути, в настоящий момент проходящем через Кембридж. Когда я эту книгу заказывала в библиотеке, я думала, что найду там историю успешного хоумскулинга, мне это будет интересно и полезно. Вдруг там волшебная таблетка про всё: режим, куррикулум, учебники?
А она меня как схватила за сердце на первой же странице, так вот уже полгода и не отпускает.
...Девочка стоит на холме, холодный ветер развевает ее волосы. Здесь порывы так сильны, что кажется - вершина горы дышит. Внизу, в долине, всё спокойно, лишь ковыль рябит от ветра. А где-то позади вырастает надо всем Индейская Принцесса - гора, к которой притягиваются все взгляды, у которой все ищут ответа.
Она растёт здесь, эта девочка, четвёртая из семи детей, зная травы и тропы, но не зная ничего о том, как живут там, откуда не видно вершину Принцессы. Вместе с матерью - домашней акушеркой - она будет принимать роды, будет делать лекарства из трав, будет разбирать с отцом мусор на свалке, крыть крыши. Она верит в приближающийся конец света и заговор федералов. У неё есть вера мормонов и по сравнению со стандартом, установленным отцом, 99,9% женщин вокруг - шлюхи.
Когда она придёт в колледж, степень её невежества будет поистине впечатляющей. Но не менее впечатляющей будет и её жажда знаний, её стремление узнавать, учиться, заполнять ту пустоту, которую она раньше не осознавала.
В колледж её привела музыка. Почти случайно. Таре её жизнь в родительском доме не казалась заточением, из которого она стремится вырваться, но у неё не получается. Мысли родителей естественно становятся мыслями детей, и у неё не было желания противостоять. Музыка просто была голосом, который звал её. Не чтобы вырваться, а сам по себе. Так, наверное, случается с людьми призвание. Плюс брат Тайлер, который был в семье "чудаком" и первым настоял на том, чтобы пойти в школу, а потом в колледж. Он проложил путь, показал возможность другой жизни.
Суть книги очень точно передаёт эпиграф из Джона Дьюи: "Я пришёл к убеждению, что образование следует понимать как постоянное переосмысление жизненного опыта; таким образом, и процесс, и цель образования оказываются одним и тем же".
Тара вспоминает своё детство, исцеляет раны воспоминаниями, она из этого образовывается и образуется, как из гусеницы образуется бабочка, обретает образ своего сегодняшнего я.
Почти в самом начале книги бабушка Тары рассказывает легенду о женщинах Апачи. Это очень известная легенда, я в Америке слышала её не раз. Мужчины племени вышли на бой с колонистами. Апачи не воины, их сражение было проиграно ещё до его начала. Когда апачи стал ясен исход, они бросились вниз с утёса, чтобы избежать унижений и пыток. А потом пришли женщины собирать их исковерканные тела. Их слёзы превращались в гладкие чёрные камни. Эти камни обычно называют обсидианами, но в Америке они известны ещё как "слёзы апачи". На этом месте обычно легенда заканчивается.
Тара Вестовер её продолжает вопросом: "А что стало с женщинами?" Ей приходит на ум слово "бойня". Как куриц на ферме забивают, а не "сражаются" с ними. Мужчины умирают героями. Их жёны умирают рабынями. И это тоже было решено давно. Давно определено. Воинами, самими женщинами. Веками возможности, бесчисленные, как песчинки, складывались и спрессовывались, пока не превратились в осадочную горную породу. Судьба женщин отныне высечена в камне.
Так Тара задаёт себе и читателям вопрос о принадлежности - семье, месту, легенде. Тара никогда не говорила о себе «я из Айдахо», пока не уехала оттуда. Она пытается вспомнить, когда же это произошло впервые. Когда появилось слово «дом»: "уехать из дома", "вернуться домой"?
Брат-абьюзер Шон твердит ей: «Ты пытаешься казаться такими же, как они. Но ты не такая. Ты притворяешься. Ты не принадлежишь к их кругу». Он хочет загнать её обратно, ему нужны её слезы. Но должна ли повторяться век за веком история женщин апачи, следующих за мужчинами по не ими выбранному пути?
Когда Тара едет в Кембридж с другой американской девушкой, её спутница говорит: «Нам нужна другая одежда для Европы». Тара не знала. Эти знаки принадлежности - повсюду. Отдельный язык, который Тара не умеет читать.
Может ли девушка в мантии Кембриджа быть той же самой девочкой, что смотрела на неё из зеркала в туалете, растирая сломанное запястье? Я могу пойти в школу, я могу купить новую одежду, но я так и останусь кровельщицей из Айдахо, я не имею ничего общего с Кембриджем. Она видит это постоянно: она одета не так, как англичанки, она звучит иначе, для них очевидны те вещи, о которых она не имеет ни малейшего понятия.
Она слушает Боба Марли:
Emancipate yourselves from mental slavery
None but ourselves can free our mind.
Видеть в прошлом не приговор, а материал - может, это и есть рецепт силы? Тара вопрос принадлежности не решает, а переводит в другую плоскость: она движется от принадлежности другим к принадлежности себе. И первый шаг здесь - перестать врать себе о прошлом. Перестать притворяться неуязвимой. Не делать больше вид, что девочке не больно, что ничего не происходит. Справиться с паникой и сказать правду.
...На верху смотровой площадки сильный ветер. Все жмутся к стенами, кроме Тары. - Почему? - спрашивают ее.
- Я крыла крыши сараев, - отвечает Тара.
- И? Твои ноги сильнее? Поэтому ты можешь сопротивляться ветру?
- Я могу выстоять против ветра, потому что я не противостою ему. Ветер - это только ветер. Вы можете пережить эти порывы на земле, значит, вы можете пережить их и в воздухе. Нет никакой разницы. Кроме разницы в вашей голове. ... Я просто стою. Вы пытаетесь скомпенсировать давление, вы сжимаетесь, потому что высота пугает вас. Но скрючиваться и пятиться не естественно. Вы сами делаете себя уязвимыми. Если вы сможете справиться со своей паникой, ветер станет для вас ничем.
В книге переплетается множество тем - религиозность, фанатизм, отношение к женщине, семейное насилие, стокгольмский синдром, детско-родительские отношения...
Каждая из них цепляет и бьёт сразу и в детское, и в родительское, и в просто человеческое.
Родительские ожидания не сбываются, но то, что получается, - следствие этих ожиданий.
"Я не тот ребенок, которого растил мой отец, но он тот отец, который меня вырастил".
Хорошая новость для родителей: то, что на самом деле важно, - в нашей власти. Всегда. Это самое важное - дать ребёнку ощущение, что мы на его стороне. На всё остальное у них впереди целая жизнь.
"Первый раз в жизни я откровенно рассказывала о своём прошлом. Я призналась друзьям, что никогда не училась в школе. Я описала наше селение, его свалки, загоны для скота, фермы. Я даже рассказала о зарытых на краю поля запасах еды и о канистрах бензина, закопанных у старого хлева.
Я рассказала им, что была бедна, невежественна, и, говоря об этом, я ни капли не стыдилась. Именно тогда я поняла, чего я стыдилась раньше. Нет, не того, что я не училась в красивых мраморных дворцах и не того, что мой отец не был дипломатом. И даже не того, что мой отец наполовину выжил из ума, а мама поддерживала его. Стыд шёл оттуда, где отец подтолкнул меня к лезвиям машины для резки металла вместо того, чтобы оттащить от них подальше. Он шёл оттуда, где я лежала на полу, зная, что моя мама в соседней комнате закрыла глаза и заткнула уши; в эту минуту она выбрала не быть моей мамой".
Даже такое можно искупить. "Ты мой ребёнок. Я должна была тебя защитить"
Я погуглила сейчас и узнала, что на русский название книги перевели "Ученица". Категорически не согласна с этим переводом. Ученица - это про запоминание информации, это про тесты с вариантами ответа, про кто написал "Фауста" и сколько струн у балалайки.
Тара Вестовер пишет о том, как она нашла себя, как она очистила тот образ, который ей навязывался семьёй, мормонской общиной, социумом, от всего, что было ей чуждо. Как она из этого вырастила себя, как она признала за собой право на свою жизнь, на свой голос. Вырвалась из легенды о "женском предназначении", из шаблона о том, что такое образование.
«Другие рассказывали мне мою жизнь. Их голоса были мощными, уверенными, убедительными. Я никогда не думала, что мой голос может быть таким же сильным, как их».
«Эту самость можно называть разными словами. Трансформация.Метаморфоза. Притворство. Предательство.
Я называю это образованием».
Потрясающая книга. Один из маркеров уходящего года.
А это второе самое сильное книжное впечатление года.
"Илиада", рассказанная Брисеидой. Опять "женщины апачи", в которых впервые за века существования легенды увидели людей.
Родной город Брисеиды взят греками. Женщины ждут на башне в центре города, сверху наблюдая за бойней. Кто опытнее - бросается вниз, предпочитая быструю смерть тому, что их ждёт, когда греки убьют всех мужчин и займутся женщинами.
И вот - мужчины, старики, мальчики убиты. Братья, отцы, сыновья - многие погибли на глазах сестёр, дочерей, матерей. Убиты беременные, ведь в их чреве может оказаться мальчик, который вырастет и будет мстить.
Брисеиде "повезло": она красива и к тому же жена (уже вдова) царя. Поэтому она не попадёт к кому попало. Она - знак уважения воинов к своему предводителю - великому Ахиллесу. Она видела, как он убил её мужа и её брата. Теперь она будет жить в его лагере, спать в его постели, когда он позовёт. Вокруг неё - десятки, сотни женщин похожей судьбы...
Подвиги, слава, бессмертие. Опять мужчины становятся и умирают героями. Они остаются в эпических сказаниях. Имя женщины может сохраниться лишь в том случае, если она - ценный приз.
А когда через 30 веков у приза появляется голос, из этого получается потрясающая книга. Тяжёлая, местами очень жестокая, но до последней буквы правдивая, невзирая на пометку fiction.
Пожалуй, историко-мифологические реконструкции становятся моим любимым жанром. Я летом читала "Тезея" Мэри Рено, мне очень понравилось (хотя и не так, как "Молчание девушек").
Потом друг подарил мне Кена Фоллетта A column of fire. Читаю медленно и чувствую, что не раз ещё вернусь к этой книге: с одного раза не ухватить.
Добрый Амазон рассказал мне, что есть ещё Circe by Madeline Miller - история Одиссея глазами Цирцеи. Того же автора - "Песнь Ахиллеса". Эврипида пересказала Natalie Haynes в Children of Jocasta. А о Пенелопе можно почитать у самой Margaret Atwood (The Penelopiad), которую я почитаю и почитываю.
Две книги Миллер уже заказала в библиотеке.
Можете дополнить мой список?