СП
У Мишки неприятности: там отказали, тут обманули - я в полном минусе, говорит мне Мишка.
Я спросила, а где ему хуже - в Минусе или на Нуле.
Мишка захохотал и сказал - на Нуле.
Значит всё не так плохо?
А мне и в Плюсе не очень, хотя, наверное, везде бывает по-разному, ведь жизнь - это кайф, как говорил когда-то Серёжа Преображенский, которому даже в тусклой очереди было хорошо.
Серёжа Преображенский появился в моей жизни лет за десять до личной с ним встречи.
Женечка Гаврилова, отправляя меня на олимпиаду в Патриса Лумумбу, попросила передать на дружественную кафедру языкознания толстый конверт для СП. Я отметила про себя, какая фамилия красивая - Преображенский!
Просьба Женечки осталась не выполненной - меня переклинило, и конверт я не передала. Странный диковатый поступок. Со мной редко, но бывает: сделать что-то кривое, дёрнуть маленький стоп-кран и наблюдать, как теперь всё пойдёт.
Конверт я оставила у себя в письменном столе нераспечатанным, и он так и лежал.
Много утекло воды и слёз, и пересохло, и натекло нового, пока Танцор однажды не познакомил меня со своим другом Преображенским. Мы зашли за ним в Ленинку, там и познакомились, и тут же поехали праздновать сорокалетие СП в Давыдково.
Солнечная просторная квартира, сложная взрослая дочка Маша и красивый сын Иван. Маша дерзила исподлобья, Иван аристократично ел молодой огурец, прижимая его к тарелке вилкой и ножом.
Танцор страшно напился и пытался остаться у СП ночевать, на что именинник сказал - забирайте-ка его с собой, он мне не нужен. Мы с Ильёй Танцора забрали, я тогда поняла, что и мне он не нужен.
Через год у Ильи умерла Майя, и вот как раз на её похоронах СП и произнёс эту фразу, что жизнь - это кайф, в любом проявлении. А я вслух прочла «На бледно-голубой эмали» - эти стихи Майя однажды ни с того ни с сего читала нам с Ильёй. Я почему-то споткнулась на очевидном - не могла вспомнить, что берёзы ветви поднимали, но Женя Яблоков подсказал-подхватил, как и про забвение печальной смерти.
Потом у Ильи началась страшная маета - он слёг, ел только то, что оставалось у него в комнате - гречку, рис, изюм. Я не знала, как ему помочь, однажды заехала навестить, у Ильи сидел Преображенский, оба сердитые и раздражённые. Я ещё неосторожно употребила слово «энергетика», и Преображенский зло сказал, что как только он слышит это слово, ему хочется убить того, кто его произнёс. И не из тех ли я, кто лепит из воска фигурку своего врага и тыкает в неё иголочки. При этом Преображенский зачем-то подарил мне толстую книгу Андрея Белого - она лежала на тумбочке у Ильи. В книге были то ли дневники, то ли письма - я её до сих пор не прочла и вряд ли прочту. Тяжёлая мрачная книга.
Прошло ещё несколько месяцев, у Ильи появилась Наташа, слишком как-то быстро после смерти Майи, не сносил обуви, как говорила Таня. Таня умела произносить расхожие банальности так, словно это её личные глубокомысленные наблюдения. Преображенский, не помню где, встретился мне тогда, чтобы сказать только единственную фразу - У Ильи есть девушка, она красивая и молодая. Мне тогда было 30, а девушке на восемь лет меньше, и я разозлилась. Про давний конверт я не забыла, но он оставался запечатанным, и Преображенскому я о нём не говорила (и так и не сказала).
Однажды я пришла с работы поздно, а у меня дома застолье, ну надо же. Голоса отца, Ильи и Преображенского в комнате, куда они перенесли из кухни стол, пируют и ждут меня. Накрыто всё небрежно, разномастные вилки и дешёвый нож с длинным острым концом, крошки, потёки, стыдоба. И за столом ещё и красивая и молодая незнакомая Наташа. Узкоглазая, скуластая, с широким грубым носом, но такая весёлая и сильная, что да, не оторваться. Через год Илья на ней женится, а я приду на их свадьбу в чёрном платье, назло.
В последний раз СП я видела, когда у нас Ильёй родились дети, и опять они с Преображенским и Наташей пришли к нам без предупреждения, но мне было уже всё равно. СП смеялся, наблюдая за малышами: Дельфе месяцев пять, сыну Ильи чуть больше. Дети тыкались друг в друга, а СП спросил, всё ли у меня дома оборудовано для работы - интернет, электронная почта.
Они ушли - и я вскрыла тот конверт, через почти 15 лет. Там лежали отпечатанные на машинке листки с заданиями по лингвистике.
Ни с одним я не справилась.