Убрать мужика, бл...
Только что потратила три минуты на то, чтобы найти, как в фейсбуке поменять фотографию профиля. Ковырялась в настройках, негромко поминала маму Цукерберга, через три минуты отчаялась, решила оставить всё "как было", закрыла настройки - и обнаружила, что ПРОСТО ПРИ НАВЕДЕНИИ КУРСОРА НА ФОТО выскакивает предложение это самое фото поменять.
И тут же вспомнила эпохальную историю. Для Фейсбука - много букв, а тут поделюсь.
Случилось это в те далёкие годы, когда я руководила Дорогой Редакцией, ещё самой дорогой и самой первой. Раз в неделю мы отдавали в печать номер всенародно любимого журнала, а ещё время от времени создавали всякие приложения к этому журналу. Поскольку журнал сдавался раз в неделю, то приложение и собственно номер готовились одновременно. Редакция в таких случаях приобретала вид бледный, замученный и больше походила на дурдом. Обстановка, в общем, располагала к курьезам, и они не могли не случиться.
Случай был, прямо скажем, дивный: листая пилотный номер свежего журнала, я с ужасом обнаружила, что доблестная типография вместо одной из страниц журнала напечатала... одну из страниц приложения. То есть, представьте себе, на одной странице - половина статьи, а на другой... совершенно другая статья. Из другого журнала. Типография, надо сказать, отличилась. Мало сказать, что эти страницы ВООБЩЕ НИКАК не монтировались друг с другом. В приложении были другие шрифты. В приложении был даже другой размер страницы! Но мастера в типографии это не удержало. Как не удержало и то, что в странице из приложения вместо обработанных фотографий стояли превьюшки, а прямо по центру алел прямоугольник, от него к фотографии тянулась стрелочка. А на прямоугольнике светилась надпись аршинными буквами: "Убрать мужика!!!". Ну, был там на фотографии какой-то никчемный мужик, которого надо было по замыслу редакции убрать, о чем дизайнер Валера и оповестил отдел допечатной подготовки принятым в их кругах образом.
В общем, увидев это, я закачалась. Я зажмуривалась, потом открывала глаза, трясла головой - но страшная картинка не исчезала. Жуткая, начерно сверстанная полоса, мутные фотографии, невычитанный текст. А уж требование убрать мужика сводило на нет все надежды, что подобное пройдет незамеченным. Тираж к тому времени был отпечатан. Весь. Много, много тысяч тиража. Десятки. Даже, без ложной скромности, сотни тысяч тиража с убратьмужиком были отпечатаны к тому времени. Слов не было.
Потом было расследование. Начальник производственного отдела, по-моему, никогда так не веселился, как при разборе этого дела. Выяснилось, что сотрудник типографии по непонятной никому причине уже после подписи пруфов заменил одну страницу другой. С тем же номером, но из другой папки. Я рыдала, требовала крови, умоляла пустить тираж под нож. Моим мольбам не вняли, тираж разъехался во все уголки нашей родины. Я мысленно содрогалась и мучительно придумывала, что мы будем отвечать въедливым читателям, которые обожали нам писать. Ассистент редакции запасалась корвалолом коньяком и готовилась отражать нападение разгневанных подписчиков.
А потом случилось самое удивительное. Потому что не случилось НИЧЕГО. В том смысле, что ни один, ни один читатель не позвонил и не написал, чтобы поинтересоваться, что это было, Холмс. Тогда я и решилась на эксперимент. Я раскрывала журнал на злополучном развороте и протягивала его друзьям (правда, не из профессиональной среды, но ведь и читатели наши тоже не из неё!), протягивала с жалобным текстом: "Посмотрите, что наделала подлая типография". И ни один, слышите, ни один человек не понял, в чем проблема. Бегло окидывали взглядом разворот и спрашивали: "А что не так?"
А я пожимала плечами и закрывала журнал.
И тут же вспомнила эпохальную историю. Для Фейсбука - много букв, а тут поделюсь.
Случилось это в те далёкие годы, когда я руководила Дорогой Редакцией, ещё самой дорогой и самой первой. Раз в неделю мы отдавали в печать номер всенародно любимого журнала, а ещё время от времени создавали всякие приложения к этому журналу. Поскольку журнал сдавался раз в неделю, то приложение и собственно номер готовились одновременно. Редакция в таких случаях приобретала вид бледный, замученный и больше походила на дурдом. Обстановка, в общем, располагала к курьезам, и они не могли не случиться.
Случай был, прямо скажем, дивный: листая пилотный номер свежего журнала, я с ужасом обнаружила, что доблестная типография вместо одной из страниц журнала напечатала... одну из страниц приложения. То есть, представьте себе, на одной странице - половина статьи, а на другой... совершенно другая статья. Из другого журнала. Типография, надо сказать, отличилась. Мало сказать, что эти страницы ВООБЩЕ НИКАК не монтировались друг с другом. В приложении были другие шрифты. В приложении был даже другой размер страницы! Но мастера в типографии это не удержало. Как не удержало и то, что в странице из приложения вместо обработанных фотографий стояли превьюшки, а прямо по центру алел прямоугольник, от него к фотографии тянулась стрелочка. А на прямоугольнике светилась надпись аршинными буквами: "Убрать мужика!!!". Ну, был там на фотографии какой-то никчемный мужик, которого надо было по замыслу редакции убрать, о чем дизайнер Валера и оповестил отдел допечатной подготовки принятым в их кругах образом.
В общем, увидев это, я закачалась. Я зажмуривалась, потом открывала глаза, трясла головой - но страшная картинка не исчезала. Жуткая, начерно сверстанная полоса, мутные фотографии, невычитанный текст. А уж требование убрать мужика сводило на нет все надежды, что подобное пройдет незамеченным. Тираж к тому времени был отпечатан. Весь. Много, много тысяч тиража. Десятки. Даже, без ложной скромности, сотни тысяч тиража с убратьмужиком были отпечатаны к тому времени. Слов не было.
Потом было расследование. Начальник производственного отдела, по-моему, никогда так не веселился, как при разборе этого дела. Выяснилось, что сотрудник типографии по непонятной никому причине уже после подписи пруфов заменил одну страницу другой. С тем же номером, но из другой папки. Я рыдала, требовала крови, умоляла пустить тираж под нож. Моим мольбам не вняли, тираж разъехался во все уголки нашей родины. Я мысленно содрогалась и мучительно придумывала, что мы будем отвечать въедливым читателям, которые обожали нам писать. Ассистент редакции запасалась корвалолом коньяком и готовилась отражать нападение разгневанных подписчиков.
А потом случилось самое удивительное. Потому что не случилось НИЧЕГО. В том смысле, что ни один, ни один читатель не позвонил и не написал, чтобы поинтересоваться, что это было, Холмс. Тогда я и решилась на эксперимент. Я раскрывала журнал на злополучном развороте и протягивала его друзьям (правда, не из профессиональной среды, но ведь и читатели наши тоже не из неё!), протягивала с жалобным текстом: "Посмотрите, что наделала подлая типография". И ни один, слышите, ни один человек не понял, в чем проблема. Бегло окидывали взглядом разворот и спрашивали: "А что не так?"
А я пожимала плечами и закрывала журнал.