Птичьи истории
ДЖУЛЬЕТТА БЕЗ РОМЕО
Канареек Джульетту и Ромео я купила в зоомагазине.Их рекомендовали как дружную пару, потому, мол, и продавали только вдвоем. Он был хорошенький, молоденький, типичного желто-канареечного цвета , а она - постарше и блекло-желтая с серой пестринкой, так себе дамочка. Однако, цену себе определила высокую и красавца Ромео, юнца желторотого, к себе так и не подпустила. Все его попытки завоевать ее сердце встречала злобными выпадами, клевалась отчаянно, и Ромео, промучившись несколько месяцев, скончался. Она в одиночестве совсем заскучала , и начала нести жировые яички.
Сначала я их выбрасывала, но ее настойчивость заставила меня повесить ей на кухонном окошке гнездышко, в которое она немедленно уселась в попытке высидеть потомство. Она так самоотверженно в нем сидела, что ее можно было даже погладить по спинке пальчиком, о чем прежде нечего было бы и думать. Высидев положенное время и убедившись в бесплодности своих усилий, она бросила это занятие и стала снова малообщительной и даже диковатой птицей.
И тут на недельку приезжает к нам Зося, гостья из Львова. В первое же утро во время завтрака Джульетта вылетает из клетки, усаживается на руку к Зосе и начинает целовать ей пальчики, как-то нежно напевая при этом. Мы онемели от неожиданности, а Зося гладит ее и по лапкам, и по клювику, а та просто млеет. Так проходит несколько дней, а я все время думаю, в чем же причина такой метаморфозы. И наконец меня осенило. Я попросила у Зоси ее лак , накрасила себе ногти, чего я раньше избегала, и Джульетта стала моей. Я тоже могла ее гладить сколько угодно, почесать ей головку, и она даже садилась мне на руки, если я, например, готовила или мыла посуду, все время норовя поцеловать мои ногти. Видимо, красный цвет ногтей и их твердая поверхность заменяли нашей чадолюбивой мамаше открытые клювики ее невылупившихся птенцов.
Вскоре после Зосиного отъезда я ногти красить перестала (они у меня от лака начинают слоиться), и канарейка снова стала, как чужая. Для ее утешения мне пришлось купить ей оранжевого кенаря Тимошку, о котором я уже писала.Он ей явно понравился , но не зря говорят:"Отольются кошке мышкины слезки"! Тимошка на эту желто-пегую старушку и смотреть не захотел, хоть и не обижал ее, и она, затосковав, вскоре умерла.
Канареек Джульетту и Ромео я купила в зоомагазине.Их рекомендовали как дружную пару, потому, мол, и продавали только вдвоем. Он был хорошенький, молоденький, типичного желто-канареечного цвета , а она - постарше и блекло-желтая с серой пестринкой, так себе дамочка. Однако, цену себе определила высокую и красавца Ромео, юнца желторотого, к себе так и не подпустила. Все его попытки завоевать ее сердце встречала злобными выпадами, клевалась отчаянно, и Ромео, промучившись несколько месяцев, скончался. Она в одиночестве совсем заскучала , и начала нести жировые яички.
Сначала я их выбрасывала, но ее настойчивость заставила меня повесить ей на кухонном окошке гнездышко, в которое она немедленно уселась в попытке высидеть потомство. Она так самоотверженно в нем сидела, что ее можно было даже погладить по спинке пальчиком, о чем прежде нечего было бы и думать. Высидев положенное время и убедившись в бесплодности своих усилий, она бросила это занятие и стала снова малообщительной и даже диковатой птицей.
И тут на недельку приезжает к нам Зося, гостья из Львова. В первое же утро во время завтрака Джульетта вылетает из клетки, усаживается на руку к Зосе и начинает целовать ей пальчики, как-то нежно напевая при этом. Мы онемели от неожиданности, а Зося гладит ее и по лапкам, и по клювику, а та просто млеет. Так проходит несколько дней, а я все время думаю, в чем же причина такой метаморфозы. И наконец меня осенило. Я попросила у Зоси ее лак , накрасила себе ногти, чего я раньше избегала, и Джульетта стала моей. Я тоже могла ее гладить сколько угодно, почесать ей головку, и она даже садилась мне на руки, если я, например, готовила или мыла посуду, все время норовя поцеловать мои ногти. Видимо, красный цвет ногтей и их твердая поверхность заменяли нашей чадолюбивой мамаше открытые клювики ее невылупившихся птенцов.
Вскоре после Зосиного отъезда я ногти красить перестала (они у меня от лака начинают слоиться), и канарейка снова стала, как чужая. Для ее утешения мне пришлось купить ей оранжевого кенаря Тимошку, о котором я уже писала.Он ей явно понравился , но не зря говорят:"Отольются кошке мышкины слезки"! Тимошка на эту желто-пегую старушку и смотреть не захотел, хоть и не обижал ее, и она, затосковав, вскоре умерла.