Режиссер о своей постановке: скоро премьера. "Сказки Гофмана" в МТ
26 и 27 декабря Мариинский театр представляет первую оперную премьеру сезона - "Сказки Гофмана" Оффенбаха в постановке тандема режиссера Василия Бархатова и художника Зиновия Марголина. - http://www.rg.ru/2011/12/25/barkhatov-poln.html
А я упустила, и это естественно в моей ситуации - неестественно то, что выбралась 16-го в СПб((
===
Текст интервью Бархатова полностью:
Сказки Бархатова
Мариинский театр представляет первую оперную премьеру сезона
Владимир Дудин
"Российская газета" - Федеральный выпуск №5667 (291)
26.12.2011, 00:06
26 и 27 декабря Мариинский театр представляет первую оперную премьеру сезона - "Сказки Гофмана" Оффенбаха в постановке тандема режиссера Василия Бархатова и художника Зиновия Марголина.
Это будет самая полная редакция оперы, которую подготовили Мишель Кайе и Жан-Кристоф Кек. Для 29-летнего Василия Бархатова, который в последние годы стал известен еще и как драматический режиссер и постановщик телевизионных шоу, включая "Призрак оперы" на Первом канале, это будет уже шестая постановка, которую он выпускает в союзе с Валерием Гергиевым.
Российская газета: Оперу "Сказки Гофмана" вам предложил поставить Валерий Гергиев?
Василий Бархатов: Я сам предложил ее маэстро после премьеры "Мертвых душ" Щедрина. Эта опера для меня очень важный этап, которая по части концептуальности и содержательности оказалась самым дорогим и личным из всех моих спектаклей. Я убежден, что каждое произведение может быть поставлено режиссером только раз, но "Сказки Гофмана" я бы поставил бы еще для камерного пространства, рассказав в маленьком театрике историю обыкновенного человека в формате театра.doc.
РГ: Партия Гофмана рассчитана на вокально и эмоционально пластичного тенора. На кого вы ставите партию Гофмана в Мариинском?
Бархатов: На Сергея Семишкура, которого считаю невероятно талантливым в актерском плане, не говоря о музыкальном. Он пел фактически во всех моих спектаклях, причем, как ни смешно - всегда неистовых, но трогательных алкоголиков. В "Енуфе" был Штева, потом Бенвенуто Челлини, Кассио в "Отелло", потом - Ноздрев в "Мертвых душах", теперь вот "верховный алкоголик" - Гофман.
РГ: Эта опера Оффенбаха уже шла в Мариинском театре в очаровательной постановке Марты Доминго в 2000 году. У вас, вероятно, все будет совсем по-другому?
Бархатов: Артистки хора спрашивали меня, будут ли у них такие же красивые платья, как в спектакле Марты Доминго? Я ответил, что будут, потому что в третьем акте с Джульеттой действие происходит в рождественскую ночь, хотя и не в Венеции. У главного героя проходит вечеринка в костюмах персонажей из гофмановских произведений. В этом заключительном акте сходятся литературная, психологическая, любовная темы. Все эти пространства сталкиваются и случается сдвиг, в результате которого обычных людей Гофман начинает воспринимать как героев своих фантазий - приблизительно то же самое происходит с героями фильмов "Игры разума" Ховарда или "Сияние" Стивена Кинга - шизофрения в острой форме. Гофман в моем спектакле - социопат. Он сидит в своей комнатке, избрав объектом любви девушку в окне дома напротив, за которой он наблюдает днем и ночью и которой придумал имя Стелла (это уже напоминает "Соседку" Трюффо). Три вымышленных девушки - Олимпия, Антония и Джульетта являются производными образа Стеллы, сочетающей черты куклы, артистки и куртизанки.
РГ: Режиссеры нередко создают свой порядок номеров в этой опере. Как вы выстраиваете три акта "Сказок"?
Бархатов: Начнем с "Олимпии", перейдем к "Антонии", завершим "Джульеттой", что, на мой взгляд, обусловлено логикой. В жизни мужчины, подобного Гофману, как правило, три стадии: сначала он влюбляется в красивую, но бессмысленную куклу, потом обретает настоящую любовь, а настоящая любовь обязательно умирает, после чего влюбленный оказывается в состоянии распада и потери веры, пытаясь обмануть себя и придумать любовь там, где ее нет - это куртизанка Джульетта.
РГ: Маэстро Гергиев согласился с такой прихотливой концепцией? Вы ему обычно так же скрупулезно представляете свои проекты?
Бархатов: Гораздо короче. За что я больше всего и люблю Валерия Абисаловича, что с ним очень сложно разводить демагогию, поэтому я тщательно готовлюсь к встрече с ним. Но мнe почему-то кажется, что он все еще думает, что в третьем акте будет Венеция, и по сцене будут плавать гондолы. Есть ощущение, что я немного обманываю родителей, которые, подозреваю, поведут сюда детей как на "Щелкунчика". Но в "Сказках Гофмана" будет очень красивое уютное Рождество, которое намного лучше, чем пара фанерных гондол, проплывающих из одной кулисы в другую.
РГ: Вас не смущает, что в такой огромной стране как Россия наблюдается острый дефицит молодых оперных режиссеров?
Бархатов: Сейчас я с одной замечательной коллегой затеял проект, который будет называться "Опер-группа" - движение в поддержку современной оперы и молодых авторов и режиссеров. Мы планируем устраивать акции и лаборатории по всей стране. Мне захотелось взять дело в свои руки, потому что толком никто этим больше не занимается. Я кинул клич - нашлись пять режиссеров драматических и оперных, с кем я в первый год буду работать.
РГ: У многих выпускников вопрос упирается в то, как попасть в театр на профильную работу. Вам в свое время крупно повезло, когда Гергиев предложил вам поставить оперетту "Москва-Черемушки" Шостаковича.
Бархатов: Да, но я для этого что-то делал. Должен сказать, что за всю историю, сколько помню себя в приемной Гергиева, я встретил там трех-четырех молодых режиссеров, которые атаковали маэстро с макетами. Так вот все они поставили в Мариинском театре то, что хотели.
РГ: То есть ваш совет молодым и дерзким режиссерам такой - подготовиться и идти в приемную Валерия Гергиева?
Бархатов: Именно так. Вряд ли у Гергиева найдется время самому обзванивать наугад выпускников ГИТИСа, приглашая их поставить что-то. Но Мариинский - не единственный театр в стране. У меня до и после дебюта в Мариинском театре было несколько работ в провинции.
РГ: Вы являетесь Членом Общественной Палаты РФ в Совете по культуре. Какие ваши ощущения?
Бархатов: Мне вследствие возраста и рода занятий все очень любопытно. С таким же удовольствием я вписался бы в любую другую авантюру - для меня все это предмет изучения. Мне был интересен в человеческом плане Дмитрий Анатольевич. На одной из встреч мне показалось, что он очень искренен. А вообще-то я - аполитичный и убежден, что творческого человека нельзя с помощью аппарата власти сделать талантливее, но и дара лишить тоже нельзя. Да, я состою в Совете по культуре, но это не означает, что я буду поддерживать результаты выборов или прочие политические дела. Извините, я по своим "гайкам".
РГ: Что будет следующим после "Сказок Гофмана"?
Бархатов: Сразу после Нового года буду готовиться к дебюту в МХТ, где всегда мечтал поработать, - поставлю спектакль по пьесе "Новые страдания юного В." Ульриха Пленсдорфа. Сценическую редакцию мне помог сделать Михаил Дурненков. Буду изучать гэдээровскую Германию, хочется с краеведческой точность воссоздать обстановку в которой существуют герои.
http://www.rg.ru/2011/12/25/barkhatov-poln.html
===
===
UPD 27 декабря.
Художник Зиновий Марголин о премьере «Сказок Гофмана»: «Это опера про то, как сон разума рождает чудовищ»
27.12.2011 09:01 http://www.fontanka.ru/2011/12/27/001/
Сегодня вечером Мариинский театр выпускает первую в нынешнем сезоне премьеру - седьмой по счету оперный спектакль, поставленный в Петербурге тандемом молодого режиссера Василия Бархатова и художника из мэтров Зиновия Марголина, который рассказал «Фонтанке» о «Сказках Гофмана» Жака Оффенбаха. В частности, о том, что фабула новой постановки будет перекликаться с сюжетными линиями одновременно «Соседки» Франсуа Трюффо, «Сияния» Стэнли Кубрика и «Игр разума» Рона Ховарда. А наряду с ведущими солистами оперной труппы Мариинского театра в спектакле примет участие драматическая актриса - молодая прима БДТ Полина Толстун.
- Проследить логику тех или иных репертуарных ходов Мариинского театра зачастую проблематично или вовсе невозможно, особенно - извне. Существовала ли какая-то мотивация появления в репертуаре «Сказок Гофмана», кроме того, что это - абсолютный оперный хит?
- В Мариинке многие решения, которые в других театрах называются судьбоносными, принимаются очень просто и очень быстро. Так было и в случае «Сказок Гофмана» - название появилось само собой, из воздуха. То, что оно появилось неслучайно, мы поняли уже задним числом. Как вы знаете, Мариинский театр владеет грандиозным репертуаром: если открыть хрестоматийную книгу «100 оперных либретто», то вы увидите, что практически все оперы не просто поставлены, но за последние годы шли в нескольких разных версиях. А «Сказки Гофмана» в последний раз показывались достаточно давно: 11-летней давности спектакль Марты Доминго сошел с репертуара очень быстро.
- Партитуры, над которыми вы с режиссером Бархатовым работали в Мариинском театре в последние годы, не имели сценической истории и потому предоставляли вам как постановщикам карт-бланш: «Братья Карамазовы» - мировая премьера, «Мертвые души» - вторая по счету петербургская постановка через тридцать с лишним лет после мировой премьеры… Со «Сказками Гофмана» все наоборот: вы столкнулись с контекстом одного из самых кассовых названий мирового музыкального театра...
- …и этот контекст представляет одну из наиболее серьезных проблем для режиссеров и художников, пытающихся заниматься авторским театром на оперной сцене. Конечно, наиболее обостренно эта проблема существует в коммерческом театре, в мюзикле: его, по законам жанра, должны любить как минимум сорок процентов населения - как фаст-фуд. Но и в казалось бы элитарном оперном театре ситуация, при которой на спектакль не раскупаются билеты, - ужасна, невозможна. Вроде бы ты в последнюю очередь должен думать о том, как понравиться публике - но вместе с тем ты должен ухитриться понравиться максимальному количеству людей. В идеале, разумеется, хочется, чтобы в оперных театрах звучали оперы Альбана Берга или Бенджамина Бриттена - но суровая реальность такова, что исполнять их можно не чаще раза в год. Мы с Бархатовым, к примеру, который сезон мечтаем поставить бриттеновского «Билли Бадда» - но для любого театра решиться на подобный проект означает лишь выбросить на ветер деньги. Почему в Большом театре в свое время вынуждены были снять с репертуара прекрасную постановку: «Похождений повесы» Дмитрия Чернякова? Потому что залы были пустые.
- Но в случае «Сказок Гофмана» вы сталкиваетесь с другой проблемой: публика, раскупившая билеты на оба первых показа за несколько недель до премьеры, хочет прежде всего услышать знакомые номера - куплеты Олимпии, «Баркаролу», - и от режиссуры требует главным образом одного: чтобы та не мешала ей внимать этим самым highlights.
- А в нашем спектакле ничего революционного не будет, напротив - будет попытка рассказать историю как можно более ясно и просто. Но не будет и ничего сказочного. Прошлая постановка была сделана очень качественно, но ее традиционалистский язык больше подходил скорее детским книжкам, комиксам, а не большой романтической опере. Ведь если приглядеться, «Сказки Гофмана» - очень болезненное произведение, про то, как сон разума рождает чудовищ. Мы сразу понимали, что не позволим себе выпустить на сцену певицу, которая будет механически кланяться и вращать руками, изображая куклу - как предписывает либретто. Потому что музыка Оффенбаха - не про это: кукла - значит сказка, а «Сказки Гофмана» - это драма.
- Учитывался ли вами контекст предыдущих постановок оперы?
- Из наиболее значимых спектаклей я бы выделил недавнюю парижскую версию Роберта Карсена с Нилом Шикоффом в заглавной роли: это в полном смысле слова буржуазный театр - не близкий мне по стилю, но отлично сделанный. В спектакле Карсена производят сильное впечатление даже лобовые ходы: попробуй, повтори их в нашем театре - стыда не оберешься. Но парижская постановка все-таки не совсем про Гофмана - слишком большую роль играет роскошный театральный гарнир. Еще отмечу фильм-спектакль Вальтера Фельзенштейна 1970 года - старомодный, но невероятно качественный. Посмотрев его и сравнив с тем оперным театром, который в ту же эпоху делали в Советском Союзе, я очень хорошо осознал: высочайший класс современного немецкого театра взялся не на пустом месте. Ну и самой, пожалуй, любопытной мне показалась постановка Луи Эрло в Лионской опере.
- Традиционный предпремьерный вопрос: чего ждать публике, к чему готовиться?
- К очень личной, очень интимной театральной истории. Эрнст Теодор Амадей Гофман писал свои рассказы - а у нас будут «Рассказы Бархатова», confession молодого художника. У Бархатова настал «час икс», когда ему потребовалось высказаться - по поводу жизни, по поводу любви, по поводу всего на свете. Бархатов принадлежит к тому редкому сегодня типу художников, которым человеческие отношения куда интереснее политики - и «Сказки Гофмана» получились у него очень сострадательным произведением, вероятно, первым в отечественной опере после спектаклей Дмитрия Чернякова высказыванием о нереализованных человеческих страданиях, о человеческом одиночестве.
- И вновь о стереотипах. В массовом сознании сложился расхожий образ фирменного почерка сценографа Зиновия Марголина: сложносочиненные масштабные декорации-трансформеры. Ничего этого не найти в макете «Сказок Гофмана» - лаконичный дизайн, пустое пространство…
- Я ненавижу художников с угадываемым стилем: индивидуальность можно опознать по энергетике, но не по стилю. Абстрактная декорация хороша ровно в той степени, в какой она является фактом спектакля и работает на театральное целое - в противном случае она остается дровами, которые можно запихнуть в пять фур и которые крысы бесследно сжирают за три года. Самоценным искусством сценография была разве что в XIX веке: живописные задники Коровина - это большие картины, живописный занавес Головина можно натянуть на гигантский подрамник и продать на аукционе Sotheby's за сто миллионов долларов. А в ХХ веке театр начал осваивать пространство - и все сразу стало по-другому… На самом же деле, идеальный спектакль - тот, в котором декорация сама по себе ничего не значит. Сейчас мне 51 год - и я, как кажется, очень хорошо понимаю истинное место художника в театре: подготовить плацдарм, дать актерам и режиссеру пространство, в котором им будет легче всего раскрыться в данной конкретной пьесе. Я часто вспоминаю разговор с Сергеем Бархиным, случившийся в 1999 году в его кабинете незадолго до премьеры «Псковитянки» в Большом театре. Макет спектакля выглядел так, как будто был сделан в каком-нибудь 1947 году художником Владимиром Дмитриевым. На мой недоуменный взгляд Бархин ответил: иначе работать было невозможно, потому что дирижер постановки - Евгений Светланов, а режиссер - Иоаким Шароев. Какие обстоятельства - такие декорации. Это был урок на всю жизнь: швыряться в режиссера своими амбициями - зачем?
- И напоследок - непростой вопрос: почему, как вам кажется, фигура вашего соавтора режиссера Бархатова вызывает у российских околотеатральных филистимлян такое знойное раздражение? Что это - банальная зависть?
- Не так давно в Москве я проезжал на такси мимо гостиницы «Россия». Точнее, мимо оставшихся от нее руин, вызвавших у меня ностальгические воспоминания, которыми я поделился с водителем - сколько, мол, еще эти руины будут здесь лежать, и как хороша была «Россия», которую мы потеряли. На этом месте водитель вдруг повернулся ко мне и выпалил: «Это все потому, что Лужков - еврей».
Дикость? Ничуть не большая, чем обвинения Бархатова в том, что все его успехи связаны с тем, что он-де - племянник Германа Грефа. Откуда этот расхожий бред берется? И почему, собственно, именно Грефа - а не, скажем, Кудрина? Русскому сознанию требуется рациональное объяснение любому успеху: логика, согласно которой человек всего добивается собственными руками - а это как раз случай Бархатова - на одной шестой суши не работает. Омерзительное заклевывание Бархатова - показатель того тотального неуважения друг к другу, которое повсеместно существует в нашей стране. Взаимоотношения в творческом цехе, к примеру, совершенно казарменные: тебя стращают и смешивают с грязью только потому, что ты молод, что ты «салага». И чем ты более молод и более успешен, тем большим нападкам ты будешь подвергаться. Чтобы к тому же Бархатову отнеслись с уважением, он должен, допустим, заработать инфаркт. Тогда о нем будут говорить совсем иначе: о, уже инфаркт заработал? Наш человек.
Дмитрий Ренанский,
«Фонтанка.ру»
Фото: пресс-служба Мариинского театра
http://www.fontanka.ru/2011/12/27/001/
===
===
Цитата:
"Как вы знаете, Мариинский театр владеет грандиозным репертуаром: если открыть хрестоматийную книгу «100 оперных либретто», то вы увидите, что практически все оперы не просто поставлены, но за последние годы шли в нескольких разных версиях."
А я упустила, и это естественно в моей ситуации - неестественно то, что выбралась 16-го в СПб((
===
Текст интервью Бархатова полностью:
Сказки Бархатова
Мариинский театр представляет первую оперную премьеру сезона
Владимир Дудин
"Российская газета" - Федеральный выпуск №5667 (291)
26.12.2011, 00:06
26 и 27 декабря Мариинский театр представляет первую оперную премьеру сезона - "Сказки Гофмана" Оффенбаха в постановке тандема режиссера Василия Бархатова и художника Зиновия Марголина.
Это будет самая полная редакция оперы, которую подготовили Мишель Кайе и Жан-Кристоф Кек. Для 29-летнего Василия Бархатова, который в последние годы стал известен еще и как драматический режиссер и постановщик телевизионных шоу, включая "Призрак оперы" на Первом канале, это будет уже шестая постановка, которую он выпускает в союзе с Валерием Гергиевым.
Российская газета: Оперу "Сказки Гофмана" вам предложил поставить Валерий Гергиев?
Василий Бархатов: Я сам предложил ее маэстро после премьеры "Мертвых душ" Щедрина. Эта опера для меня очень важный этап, которая по части концептуальности и содержательности оказалась самым дорогим и личным из всех моих спектаклей. Я убежден, что каждое произведение может быть поставлено режиссером только раз, но "Сказки Гофмана" я бы поставил бы еще для камерного пространства, рассказав в маленьком театрике историю обыкновенного человека в формате театра.doc.
РГ: Партия Гофмана рассчитана на вокально и эмоционально пластичного тенора. На кого вы ставите партию Гофмана в Мариинском?
Бархатов: На Сергея Семишкура, которого считаю невероятно талантливым в актерском плане, не говоря о музыкальном. Он пел фактически во всех моих спектаклях, причем, как ни смешно - всегда неистовых, но трогательных алкоголиков. В "Енуфе" был Штева, потом Бенвенуто Челлини, Кассио в "Отелло", потом - Ноздрев в "Мертвых душах", теперь вот "верховный алкоголик" - Гофман.
РГ: Эта опера Оффенбаха уже шла в Мариинском театре в очаровательной постановке Марты Доминго в 2000 году. У вас, вероятно, все будет совсем по-другому?
Бархатов: Артистки хора спрашивали меня, будут ли у них такие же красивые платья, как в спектакле Марты Доминго? Я ответил, что будут, потому что в третьем акте с Джульеттой действие происходит в рождественскую ночь, хотя и не в Венеции. У главного героя проходит вечеринка в костюмах персонажей из гофмановских произведений. В этом заключительном акте сходятся литературная, психологическая, любовная темы. Все эти пространства сталкиваются и случается сдвиг, в результате которого обычных людей Гофман начинает воспринимать как героев своих фантазий - приблизительно то же самое происходит с героями фильмов "Игры разума" Ховарда или "Сияние" Стивена Кинга - шизофрения в острой форме. Гофман в моем спектакле - социопат. Он сидит в своей комнатке, избрав объектом любви девушку в окне дома напротив, за которой он наблюдает днем и ночью и которой придумал имя Стелла (это уже напоминает "Соседку" Трюффо). Три вымышленных девушки - Олимпия, Антония и Джульетта являются производными образа Стеллы, сочетающей черты куклы, артистки и куртизанки.
РГ: Режиссеры нередко создают свой порядок номеров в этой опере. Как вы выстраиваете три акта "Сказок"?
Бархатов: Начнем с "Олимпии", перейдем к "Антонии", завершим "Джульеттой", что, на мой взгляд, обусловлено логикой. В жизни мужчины, подобного Гофману, как правило, три стадии: сначала он влюбляется в красивую, но бессмысленную куклу, потом обретает настоящую любовь, а настоящая любовь обязательно умирает, после чего влюбленный оказывается в состоянии распада и потери веры, пытаясь обмануть себя и придумать любовь там, где ее нет - это куртизанка Джульетта.
РГ: Маэстро Гергиев согласился с такой прихотливой концепцией? Вы ему обычно так же скрупулезно представляете свои проекты?
Бархатов: Гораздо короче. За что я больше всего и люблю Валерия Абисаловича, что с ним очень сложно разводить демагогию, поэтому я тщательно готовлюсь к встрече с ним. Но мнe почему-то кажется, что он все еще думает, что в третьем акте будет Венеция, и по сцене будут плавать гондолы. Есть ощущение, что я немного обманываю родителей, которые, подозреваю, поведут сюда детей как на "Щелкунчика". Но в "Сказках Гофмана" будет очень красивое уютное Рождество, которое намного лучше, чем пара фанерных гондол, проплывающих из одной кулисы в другую.
РГ: Вас не смущает, что в такой огромной стране как Россия наблюдается острый дефицит молодых оперных режиссеров?
Бархатов: Сейчас я с одной замечательной коллегой затеял проект, который будет называться "Опер-группа" - движение в поддержку современной оперы и молодых авторов и режиссеров. Мы планируем устраивать акции и лаборатории по всей стране. Мне захотелось взять дело в свои руки, потому что толком никто этим больше не занимается. Я кинул клич - нашлись пять режиссеров драматических и оперных, с кем я в первый год буду работать.
РГ: У многих выпускников вопрос упирается в то, как попасть в театр на профильную работу. Вам в свое время крупно повезло, когда Гергиев предложил вам поставить оперетту "Москва-Черемушки" Шостаковича.
Бархатов: Да, но я для этого что-то делал. Должен сказать, что за всю историю, сколько помню себя в приемной Гергиева, я встретил там трех-четырех молодых режиссеров, которые атаковали маэстро с макетами. Так вот все они поставили в Мариинском театре то, что хотели.
РГ: То есть ваш совет молодым и дерзким режиссерам такой - подготовиться и идти в приемную Валерия Гергиева?
Бархатов: Именно так. Вряд ли у Гергиева найдется время самому обзванивать наугад выпускников ГИТИСа, приглашая их поставить что-то. Но Мариинский - не единственный театр в стране. У меня до и после дебюта в Мариинском театре было несколько работ в провинции.
РГ: Вы являетесь Членом Общественной Палаты РФ в Совете по культуре. Какие ваши ощущения?
Бархатов: Мне вследствие возраста и рода занятий все очень любопытно. С таким же удовольствием я вписался бы в любую другую авантюру - для меня все это предмет изучения. Мне был интересен в человеческом плане Дмитрий Анатольевич. На одной из встреч мне показалось, что он очень искренен. А вообще-то я - аполитичный и убежден, что творческого человека нельзя с помощью аппарата власти сделать талантливее, но и дара лишить тоже нельзя. Да, я состою в Совете по культуре, но это не означает, что я буду поддерживать результаты выборов или прочие политические дела. Извините, я по своим "гайкам".
РГ: Что будет следующим после "Сказок Гофмана"?
Бархатов: Сразу после Нового года буду готовиться к дебюту в МХТ, где всегда мечтал поработать, - поставлю спектакль по пьесе "Новые страдания юного В." Ульриха Пленсдорфа. Сценическую редакцию мне помог сделать Михаил Дурненков. Буду изучать гэдээровскую Германию, хочется с краеведческой точность воссоздать обстановку в которой существуют герои.
http://www.rg.ru/2011/12/25/barkhatov-poln.html
===
===
UPD 27 декабря.
Художник Зиновий Марголин о премьере «Сказок Гофмана»: «Это опера про то, как сон разума рождает чудовищ»
27.12.2011 09:01 http://www.fontanka.ru/2011/12/27/001/
Сегодня вечером Мариинский театр выпускает первую в нынешнем сезоне премьеру - седьмой по счету оперный спектакль, поставленный в Петербурге тандемом молодого режиссера Василия Бархатова и художника из мэтров Зиновия Марголина, который рассказал «Фонтанке» о «Сказках Гофмана» Жака Оффенбаха. В частности, о том, что фабула новой постановки будет перекликаться с сюжетными линиями одновременно «Соседки» Франсуа Трюффо, «Сияния» Стэнли Кубрика и «Игр разума» Рона Ховарда. А наряду с ведущими солистами оперной труппы Мариинского театра в спектакле примет участие драматическая актриса - молодая прима БДТ Полина Толстун.
- Проследить логику тех или иных репертуарных ходов Мариинского театра зачастую проблематично или вовсе невозможно, особенно - извне. Существовала ли какая-то мотивация появления в репертуаре «Сказок Гофмана», кроме того, что это - абсолютный оперный хит?
- В Мариинке многие решения, которые в других театрах называются судьбоносными, принимаются очень просто и очень быстро. Так было и в случае «Сказок Гофмана» - название появилось само собой, из воздуха. То, что оно появилось неслучайно, мы поняли уже задним числом. Как вы знаете, Мариинский театр владеет грандиозным репертуаром: если открыть хрестоматийную книгу «100 оперных либретто», то вы увидите, что практически все оперы не просто поставлены, но за последние годы шли в нескольких разных версиях. А «Сказки Гофмана» в последний раз показывались достаточно давно: 11-летней давности спектакль Марты Доминго сошел с репертуара очень быстро.
- Партитуры, над которыми вы с режиссером Бархатовым работали в Мариинском театре в последние годы, не имели сценической истории и потому предоставляли вам как постановщикам карт-бланш: «Братья Карамазовы» - мировая премьера, «Мертвые души» - вторая по счету петербургская постановка через тридцать с лишним лет после мировой премьеры… Со «Сказками Гофмана» все наоборот: вы столкнулись с контекстом одного из самых кассовых названий мирового музыкального театра...
- …и этот контекст представляет одну из наиболее серьезных проблем для режиссеров и художников, пытающихся заниматься авторским театром на оперной сцене. Конечно, наиболее обостренно эта проблема существует в коммерческом театре, в мюзикле: его, по законам жанра, должны любить как минимум сорок процентов населения - как фаст-фуд. Но и в казалось бы элитарном оперном театре ситуация, при которой на спектакль не раскупаются билеты, - ужасна, невозможна. Вроде бы ты в последнюю очередь должен думать о том, как понравиться публике - но вместе с тем ты должен ухитриться понравиться максимальному количеству людей. В идеале, разумеется, хочется, чтобы в оперных театрах звучали оперы Альбана Берга или Бенджамина Бриттена - но суровая реальность такова, что исполнять их можно не чаще раза в год. Мы с Бархатовым, к примеру, который сезон мечтаем поставить бриттеновского «Билли Бадда» - но для любого театра решиться на подобный проект означает лишь выбросить на ветер деньги. Почему в Большом театре в свое время вынуждены были снять с репертуара прекрасную постановку: «Похождений повесы» Дмитрия Чернякова? Потому что залы были пустые.
- Но в случае «Сказок Гофмана» вы сталкиваетесь с другой проблемой: публика, раскупившая билеты на оба первых показа за несколько недель до премьеры, хочет прежде всего услышать знакомые номера - куплеты Олимпии, «Баркаролу», - и от режиссуры требует главным образом одного: чтобы та не мешала ей внимать этим самым highlights.
- А в нашем спектакле ничего революционного не будет, напротив - будет попытка рассказать историю как можно более ясно и просто. Но не будет и ничего сказочного. Прошлая постановка была сделана очень качественно, но ее традиционалистский язык больше подходил скорее детским книжкам, комиксам, а не большой романтической опере. Ведь если приглядеться, «Сказки Гофмана» - очень болезненное произведение, про то, как сон разума рождает чудовищ. Мы сразу понимали, что не позволим себе выпустить на сцену певицу, которая будет механически кланяться и вращать руками, изображая куклу - как предписывает либретто. Потому что музыка Оффенбаха - не про это: кукла - значит сказка, а «Сказки Гофмана» - это драма.
- Учитывался ли вами контекст предыдущих постановок оперы?
- Из наиболее значимых спектаклей я бы выделил недавнюю парижскую версию Роберта Карсена с Нилом Шикоффом в заглавной роли: это в полном смысле слова буржуазный театр - не близкий мне по стилю, но отлично сделанный. В спектакле Карсена производят сильное впечатление даже лобовые ходы: попробуй, повтори их в нашем театре - стыда не оберешься. Но парижская постановка все-таки не совсем про Гофмана - слишком большую роль играет роскошный театральный гарнир. Еще отмечу фильм-спектакль Вальтера Фельзенштейна 1970 года - старомодный, но невероятно качественный. Посмотрев его и сравнив с тем оперным театром, который в ту же эпоху делали в Советском Союзе, я очень хорошо осознал: высочайший класс современного немецкого театра взялся не на пустом месте. Ну и самой, пожалуй, любопытной мне показалась постановка Луи Эрло в Лионской опере.
- Традиционный предпремьерный вопрос: чего ждать публике, к чему готовиться?
- К очень личной, очень интимной театральной истории. Эрнст Теодор Амадей Гофман писал свои рассказы - а у нас будут «Рассказы Бархатова», confession молодого художника. У Бархатова настал «час икс», когда ему потребовалось высказаться - по поводу жизни, по поводу любви, по поводу всего на свете. Бархатов принадлежит к тому редкому сегодня типу художников, которым человеческие отношения куда интереснее политики - и «Сказки Гофмана» получились у него очень сострадательным произведением, вероятно, первым в отечественной опере после спектаклей Дмитрия Чернякова высказыванием о нереализованных человеческих страданиях, о человеческом одиночестве.
- И вновь о стереотипах. В массовом сознании сложился расхожий образ фирменного почерка сценографа Зиновия Марголина: сложносочиненные масштабные декорации-трансформеры. Ничего этого не найти в макете «Сказок Гофмана» - лаконичный дизайн, пустое пространство…
- Я ненавижу художников с угадываемым стилем: индивидуальность можно опознать по энергетике, но не по стилю. Абстрактная декорация хороша ровно в той степени, в какой она является фактом спектакля и работает на театральное целое - в противном случае она остается дровами, которые можно запихнуть в пять фур и которые крысы бесследно сжирают за три года. Самоценным искусством сценография была разве что в XIX веке: живописные задники Коровина - это большие картины, живописный занавес Головина можно натянуть на гигантский подрамник и продать на аукционе Sotheby's за сто миллионов долларов. А в ХХ веке театр начал осваивать пространство - и все сразу стало по-другому… На самом же деле, идеальный спектакль - тот, в котором декорация сама по себе ничего не значит. Сейчас мне 51 год - и я, как кажется, очень хорошо понимаю истинное место художника в театре: подготовить плацдарм, дать актерам и режиссеру пространство, в котором им будет легче всего раскрыться в данной конкретной пьесе. Я часто вспоминаю разговор с Сергеем Бархиным, случившийся в 1999 году в его кабинете незадолго до премьеры «Псковитянки» в Большом театре. Макет спектакля выглядел так, как будто был сделан в каком-нибудь 1947 году художником Владимиром Дмитриевым. На мой недоуменный взгляд Бархин ответил: иначе работать было невозможно, потому что дирижер постановки - Евгений Светланов, а режиссер - Иоаким Шароев. Какие обстоятельства - такие декорации. Это был урок на всю жизнь: швыряться в режиссера своими амбициями - зачем?
- И напоследок - непростой вопрос: почему, как вам кажется, фигура вашего соавтора режиссера Бархатова вызывает у российских околотеатральных филистимлян такое знойное раздражение? Что это - банальная зависть?
- Не так давно в Москве я проезжал на такси мимо гостиницы «Россия». Точнее, мимо оставшихся от нее руин, вызвавших у меня ностальгические воспоминания, которыми я поделился с водителем - сколько, мол, еще эти руины будут здесь лежать, и как хороша была «Россия», которую мы потеряли. На этом месте водитель вдруг повернулся ко мне и выпалил: «Это все потому, что Лужков - еврей».
Дикость? Ничуть не большая, чем обвинения Бархатова в том, что все его успехи связаны с тем, что он-де - племянник Германа Грефа. Откуда этот расхожий бред берется? И почему, собственно, именно Грефа - а не, скажем, Кудрина? Русскому сознанию требуется рациональное объяснение любому успеху: логика, согласно которой человек всего добивается собственными руками - а это как раз случай Бархатова - на одной шестой суши не работает. Омерзительное заклевывание Бархатова - показатель того тотального неуважения друг к другу, которое повсеместно существует в нашей стране. Взаимоотношения в творческом цехе, к примеру, совершенно казарменные: тебя стращают и смешивают с грязью только потому, что ты молод, что ты «салага». И чем ты более молод и более успешен, тем большим нападкам ты будешь подвергаться. Чтобы к тому же Бархатову отнеслись с уважением, он должен, допустим, заработать инфаркт. Тогда о нем будут говорить совсем иначе: о, уже инфаркт заработал? Наш человек.
Дмитрий Ренанский,
«Фонтанка.ру»
Фото: пресс-служба Мариинского театра
http://www.fontanka.ru/2011/12/27/001/
===
===
Цитата:
"Как вы знаете, Мариинский театр владеет грандиозным репертуаром: если открыть хрестоматийную книгу «100 оперных либретто», то вы увидите, что практически все оперы не просто поставлены, но за последние годы шли в нескольких разных версиях."