Northanger Abbey by Jane Austen
Роман «Нортенгерское аббатство» послужил очередным доказательством того, насколько бессмысленна и беспощадна литературная критика. Я несколько раз натыкалась на упоминания этого произведения как сатиры на готическую литературу и увлечение ею, да и автор в предисловии извиняется за то, что роман был опубликован спустя 13 лет после написания, и за это время литературные моды и вкусы успели измениться.
С момента публикации между тем прошло еще 200 лет, а роман все равно читается почти влет - только сначала приходится преодолеть мучительные сцены с героиней - наивной дурочкой, не понимающей, что происходит вокруг. Кэтрин Морланд не отличается ни умом, ни особой красотой, ни жизненным опытом, ни острым чувством справедливости и моральным компасом, ни вообще какими бы то ни было качествами, кроме любви к готическим романам и сенсационным сюжетам. (В целом приятно, что романы Джейн Остин отнюдь не населяют сплошные Элизабет с мистерами Дарси: ее персонажи действительно разные.) Хотя справедливости ради стоит отметить, что Кэтрин - девушка правдивая, искренняя, стремится поступать правильно и совершенно не умеет кокетничать. Она попадает в курортный город Бат, где знакомится с мистером Тилни и с Изабеллой Торпе, в которую, как впоследствии выясняется, влюблен ее старший брат, обучающийся в Оксфорде вместе с братом Изабеллы.
Наивность Кэтрин подчеркивает и фирменная free indirect speech Остин: героиня переживает, что Изабелла не замечает настойчивости и неуместности ухаживаний нового кавалера после обручения с братом Кэтрин: How strange that she [Isabella] should not perceive [the Captain’s] admiration! Catherine longed to give her a hint of it, to put her on her guard, and prevent all the pain which her too lively behavior might otherwise create both for him and her brother.
Встреченный Кэтрин на балу мистер Тилни - необычный персонаж, который сразу же начинает глумиться над социальными нормами и обычаями - например, что нужно рассказывать всем, кого встречаешь в Бате, как приятно провести тут четыре недели, а вот шесть - уже чересчур. Или, например, сравнивает танец на балу с браком: в обоих случаях выбирает мужчина, а женщина может только отказать; договоренность / обручение (engagement) между мужчиной и женщиной направлено на благо обоих; после engagement они должны быть вместе, пока оно не будет расторгнуто; их долг - пытаться не дать партнеру повод сожалеть, что он/она не сделал другой выбор; и стараться не дать собственному воображению увлечься прелестями соседей или подумать, что лучше было бы проводить время с кем-то другим. При этом наш вольнодумец - недавно рукоположенный священник (впрочем, в развратной Англии это не препятствует романтическим устремлениям).
Изабелла Торпе - несколько более плоский персонаж, видимо, сатира на определенную категорию женщин, безудержно флиртующих со всеми подряд, говорящих положенные приторные глупости и не замечающих, что их слова полностью расходятся с реальностью и их собственным поведением. Изабелла красива, но глупа, как пробка; ее обобщения о мужчинах и женщинах вызывают рвотный рефлекс, как и обращение к Кэтрин “dearest creature”. Это, конечно, служит поводом для множества комических сцен: например, когда Изабелла на словах возмущается наглостью двух симпатичных незнакомых джентльменов, посмевших пристально на нее посмотреть, после чего предлагает продемонстрировать свое безразличие и презрение к мужскому полу, последовав тем же маршрутом: «…to show the independence of Miss Thorpe, and her resolution of humbling the sex, they set of immediately as fast as they could walk, in pursuit of the two young men». Буквально «Три дня я гналась за Вами, чтоб сказать Вам, как Вы мне безразличны!» После признания в любви и обручения Изабеллы и брата Кэтрин первая заявляет, что ужасно переживает, даст ли согласие отец жениха, и тут же начинает resolve on the quality of her wedding-gown.
Кроме того, Изабелла всячески сводит Кэтрин со своим тупоумным братцем - самовлюбленным грубияном, которого интересуют только лошади и экипажи. Читателю мгновенно становится ясно, что происходит (в отличие от «Эммы», где автор умело водит его за нос), а до Кэтрин это доходит, как до утки на третьи сутки.
К счастью, во второй половине романа нас ждет смена места действия и персонажей: Генри Тилни, которому Кэтрин понравилась, знакомит ее со своей сестрой и отцом, и в итоге наша героиня получает приглашение погостить у них в Нортенгерском аббатстве. До этого ее увлечение готической литературой шло фоном и упоминалось лишь изредка, например, когда страдания Кэтрин на балу (брат Изабеллы ангажировал ее на все танцы, а сам слинял играть в карты) сопоставляются с высокопарно описанными горестями типичных готишных героинь: To be disgraced in the eye of the world, to wear the appearance of infamy while her heart is all purity, her actions all innocence, and the misconduct of another the true source of her debasement, is one of those circumstances which peculiarly belong to the heroine’s life, and her fortitude under it what particularly dignifies her character. Catherine had fortitude, too; she suffered, but no murmur passed her lips. К счастью, уже через 10 минут появляется мистер Тилни, и девушка забывает о своем горе.
Конечно, приезд аж в целое старинное аббатство неизбежно должен был всколыхнуть увлечение героини, но и здесь автор иронично и реалистично нарушает ожидания: так, предвкушавшая приезд Кэтрин забегает в здание во время ливня и беспокоится только о новой соломенной шляпке, а в себя приходит уже внутри. При осмотре аббатства Кэтрин отчаянно ищет в реальности образы из литературы и подгоняет ее под них, например, называет коридоры “not wholly unintricate passages”, потому что в готическом романе, разумеется, passages должны быть исключительно intricate.
Параллельно с осмотром здания происходит настоящее знакомство читателя и Кэтрин с генералом Тилни, отцом нашего остроумного священника. Здесь Остин одновременно умело и жутко рисует образ домашнего тирана, держащего детей в трепете (причем безо всякой готической атрибутики). Здесь тоже не обходится без фирменного юмора: When the general had satisfied his own curiosity (описывая гостье не интересующие ее детали), in a close examination of every well-known ornament… for more certain information of Miss Morland, as to what she neither doubted nor cared for. Здесь снова применяется free indirect speech, чтобы высмеять тщеславие генерала: «…without any ambition of that sort himself - without any solicitude about it - he did believe them [столовые приборы] to be unrivalled in the kingdom». Или в высочайшем мнении владельца о том, как он усовершенствовал кухню аббатства и прилегающие помещения, что ставит его вровень с меценатами, облагодетельствовавшими монастырь в прошлом: His endowments of this spot [kitchen] alone might at any time have placed him high among the benefactors of the convent.
Узнав, что жена генерала умерла несколько лет назад при обстоятельствах, которые кажутся любителю готической литературы подозрительными, Кэтрин начинает предаваться wishful thinking, делая выводы о беспокойной совести из утреннего и вечернего моциона генерала. Ее фантастические теории тоже подаются в неизменном формате free indirect speech и излагаются возвышенной лексикой из романов: Were she even to descend into the family vault where her [Mrs. Tilney’s] ashes were supposed to slumber, were she to behold the coffin in which they were said to be enclosed - what could it avail in such a case?
После нескольких неудачных попыток натянуть сову скучной реальности на глобус возбужденных романами фантазий Кэтрин учится самоанализу и спокойному, разумному отношению к знакомым. Например, когда выясняется, что Изабелла бросила ее брата ради заезжего красавца, Кэтрин уже не собирается «отринуть Изабеллу, вырвав ее из своего сердца», а просто рассуждает, что им теперь неприятно и нежелательно будет видеться.
Отрадно, что Остин хватило вкуса не погружать свою героиню в пучину бедствий из-за увлечения глупыми книжками: Кэтрин отделывается сравнительно легко и быстро учится реалистичному взгляду на мир. Последующий тяжелый удар, когда генерал без видимой причины с позором выгоняет ее из своего дома, и героине приходится в одиночку добираться к родителям на перекладных, противопоставляется ее прошлым выдуманным бедам и печалям. Через какое-то время причина такого поведения все же выясняется (самое странное в романе - это что персонажи продолжают верить хоть чему-то, что вылетает изо рта безмозглого братца Изабеллы), а автор напрямую обращается к читателю и подтрунивает над его ожиданиями: мол, вы же видите, что страниц в книжке осталось мало, значит хэппи-энд близок.
В полной мере оценить сатиру Остин на готические романы вряд ли можно, если эти самые романы не читать, но к счастью, это далеко не главное в «Нортенгерском аббатстве», а другие наблюдения нисколько не устарели. Например, мысль о том, что дамы на самом деле прихорашиваются исключительно ради самих себя, а не своих кавалеров: It would be mortifying to the feelings of many ladies, could they be made to understand how little the heart of man is affected by what is costly or new in their attire; how little it is biased by the texture of their muslin <…> Woman is fine for her own satisfaction alone. No man will admire her the more, no woman will like her the better for it. Neatness and fashion are enough for the former, and a something of shabbiness or impropriety will be most endearing to the latter.
Или едкая сатира на общество в стиле во всем разочарованной Шарлотты Лукас: говоря, что Кэтрин не следовало стесняться своего невежества, т.к. оно привлекательно тем, что позволяет потешить тщеславие собеседника, автор пускается вразнос: Where people wish to attach, they should always be ignorant. To come with a well-informed mind is to come with an inability of administering to the vanity of others, which a sensible person would always wish to avoid. A woman especially, if she have the misfortune of knowing anything, should conceal it as well as she can.
«Нортенгерское аббатство» можно спокойно рекомендовать всем, кому понравился еще хотя бы один роман Остин, кроме «Гордости и предубеждения». Персонажи здесь живые и вызывают сочувствие, сюжет движется почти логично (кроме одного жениха из табакерки), ирония и тонкие наблюдения за обществом присутствуют.
С момента публикации между тем прошло еще 200 лет, а роман все равно читается почти влет - только сначала приходится преодолеть мучительные сцены с героиней - наивной дурочкой, не понимающей, что происходит вокруг. Кэтрин Морланд не отличается ни умом, ни особой красотой, ни жизненным опытом, ни острым чувством справедливости и моральным компасом, ни вообще какими бы то ни было качествами, кроме любви к готическим романам и сенсационным сюжетам. (В целом приятно, что романы Джейн Остин отнюдь не населяют сплошные Элизабет с мистерами Дарси: ее персонажи действительно разные.) Хотя справедливости ради стоит отметить, что Кэтрин - девушка правдивая, искренняя, стремится поступать правильно и совершенно не умеет кокетничать. Она попадает в курортный город Бат, где знакомится с мистером Тилни и с Изабеллой Торпе, в которую, как впоследствии выясняется, влюблен ее старший брат, обучающийся в Оксфорде вместе с братом Изабеллы.
Наивность Кэтрин подчеркивает и фирменная free indirect speech Остин: героиня переживает, что Изабелла не замечает настойчивости и неуместности ухаживаний нового кавалера после обручения с братом Кэтрин: How strange that she [Isabella] should not perceive [the Captain’s] admiration! Catherine longed to give her a hint of it, to put her on her guard, and prevent all the pain which her too lively behavior might otherwise create both for him and her brother.
Встреченный Кэтрин на балу мистер Тилни - необычный персонаж, который сразу же начинает глумиться над социальными нормами и обычаями - например, что нужно рассказывать всем, кого встречаешь в Бате, как приятно провести тут четыре недели, а вот шесть - уже чересчур. Или, например, сравнивает танец на балу с браком: в обоих случаях выбирает мужчина, а женщина может только отказать; договоренность / обручение (engagement) между мужчиной и женщиной направлено на благо обоих; после engagement они должны быть вместе, пока оно не будет расторгнуто; их долг - пытаться не дать партнеру повод сожалеть, что он/она не сделал другой выбор; и стараться не дать собственному воображению увлечься прелестями соседей или подумать, что лучше было бы проводить время с кем-то другим. При этом наш вольнодумец - недавно рукоположенный священник (впрочем, в развратной Англии это не препятствует романтическим устремлениям).
Изабелла Торпе - несколько более плоский персонаж, видимо, сатира на определенную категорию женщин, безудержно флиртующих со всеми подряд, говорящих положенные приторные глупости и не замечающих, что их слова полностью расходятся с реальностью и их собственным поведением. Изабелла красива, но глупа, как пробка; ее обобщения о мужчинах и женщинах вызывают рвотный рефлекс, как и обращение к Кэтрин “dearest creature”. Это, конечно, служит поводом для множества комических сцен: например, когда Изабелла на словах возмущается наглостью двух симпатичных незнакомых джентльменов, посмевших пристально на нее посмотреть, после чего предлагает продемонстрировать свое безразличие и презрение к мужскому полу, последовав тем же маршрутом: «…to show the independence of Miss Thorpe, and her resolution of humbling the sex, they set of immediately as fast as they could walk, in pursuit of the two young men». Буквально «Три дня я гналась за Вами, чтоб сказать Вам, как Вы мне безразличны!» После признания в любви и обручения Изабеллы и брата Кэтрин первая заявляет, что ужасно переживает, даст ли согласие отец жениха, и тут же начинает resolve on the quality of her wedding-gown.
Кроме того, Изабелла всячески сводит Кэтрин со своим тупоумным братцем - самовлюбленным грубияном, которого интересуют только лошади и экипажи. Читателю мгновенно становится ясно, что происходит (в отличие от «Эммы», где автор умело водит его за нос), а до Кэтрин это доходит, как до утки на третьи сутки.
К счастью, во второй половине романа нас ждет смена места действия и персонажей: Генри Тилни, которому Кэтрин понравилась, знакомит ее со своей сестрой и отцом, и в итоге наша героиня получает приглашение погостить у них в Нортенгерском аббатстве. До этого ее увлечение готической литературой шло фоном и упоминалось лишь изредка, например, когда страдания Кэтрин на балу (брат Изабеллы ангажировал ее на все танцы, а сам слинял играть в карты) сопоставляются с высокопарно описанными горестями типичных готишных героинь: To be disgraced in the eye of the world, to wear the appearance of infamy while her heart is all purity, her actions all innocence, and the misconduct of another the true source of her debasement, is one of those circumstances which peculiarly belong to the heroine’s life, and her fortitude under it what particularly dignifies her character. Catherine had fortitude, too; she suffered, but no murmur passed her lips. К счастью, уже через 10 минут появляется мистер Тилни, и девушка забывает о своем горе.
Конечно, приезд аж в целое старинное аббатство неизбежно должен был всколыхнуть увлечение героини, но и здесь автор иронично и реалистично нарушает ожидания: так, предвкушавшая приезд Кэтрин забегает в здание во время ливня и беспокоится только о новой соломенной шляпке, а в себя приходит уже внутри. При осмотре аббатства Кэтрин отчаянно ищет в реальности образы из литературы и подгоняет ее под них, например, называет коридоры “not wholly unintricate passages”, потому что в готическом романе, разумеется, passages должны быть исключительно intricate.
Параллельно с осмотром здания происходит настоящее знакомство читателя и Кэтрин с генералом Тилни, отцом нашего остроумного священника. Здесь Остин одновременно умело и жутко рисует образ домашнего тирана, держащего детей в трепете (причем безо всякой готической атрибутики). Здесь тоже не обходится без фирменного юмора: When the general had satisfied his own curiosity (описывая гостье не интересующие ее детали), in a close examination of every well-known ornament… for more certain information of Miss Morland, as to what she neither doubted nor cared for. Здесь снова применяется free indirect speech, чтобы высмеять тщеславие генерала: «…without any ambition of that sort himself - without any solicitude about it - he did believe them [столовые приборы] to be unrivalled in the kingdom». Или в высочайшем мнении владельца о том, как он усовершенствовал кухню аббатства и прилегающие помещения, что ставит его вровень с меценатами, облагодетельствовавшими монастырь в прошлом: His endowments of this spot [kitchen] alone might at any time have placed him high among the benefactors of the convent.
Узнав, что жена генерала умерла несколько лет назад при обстоятельствах, которые кажутся любителю готической литературы подозрительными, Кэтрин начинает предаваться wishful thinking, делая выводы о беспокойной совести из утреннего и вечернего моциона генерала. Ее фантастические теории тоже подаются в неизменном формате free indirect speech и излагаются возвышенной лексикой из романов: Were she even to descend into the family vault where her [Mrs. Tilney’s] ashes were supposed to slumber, were she to behold the coffin in which they were said to be enclosed - what could it avail in such a case?
После нескольких неудачных попыток натянуть сову скучной реальности на глобус возбужденных романами фантазий Кэтрин учится самоанализу и спокойному, разумному отношению к знакомым. Например, когда выясняется, что Изабелла бросила ее брата ради заезжего красавца, Кэтрин уже не собирается «отринуть Изабеллу, вырвав ее из своего сердца», а просто рассуждает, что им теперь неприятно и нежелательно будет видеться.
Отрадно, что Остин хватило вкуса не погружать свою героиню в пучину бедствий из-за увлечения глупыми книжками: Кэтрин отделывается сравнительно легко и быстро учится реалистичному взгляду на мир. Последующий тяжелый удар, когда генерал без видимой причины с позором выгоняет ее из своего дома, и героине приходится в одиночку добираться к родителям на перекладных, противопоставляется ее прошлым выдуманным бедам и печалям. Через какое-то время причина такого поведения все же выясняется (самое странное в романе - это что персонажи продолжают верить хоть чему-то, что вылетает изо рта безмозглого братца Изабеллы), а автор напрямую обращается к читателю и подтрунивает над его ожиданиями: мол, вы же видите, что страниц в книжке осталось мало, значит хэппи-энд близок.
В полной мере оценить сатиру Остин на готические романы вряд ли можно, если эти самые романы не читать, но к счастью, это далеко не главное в «Нортенгерском аббатстве», а другие наблюдения нисколько не устарели. Например, мысль о том, что дамы на самом деле прихорашиваются исключительно ради самих себя, а не своих кавалеров: It would be mortifying to the feelings of many ladies, could they be made to understand how little the heart of man is affected by what is costly or new in their attire; how little it is biased by the texture of their muslin <…> Woman is fine for her own satisfaction alone. No man will admire her the more, no woman will like her the better for it. Neatness and fashion are enough for the former, and a something of shabbiness or impropriety will be most endearing to the latter.
Или едкая сатира на общество в стиле во всем разочарованной Шарлотты Лукас: говоря, что Кэтрин не следовало стесняться своего невежества, т.к. оно привлекательно тем, что позволяет потешить тщеславие собеседника, автор пускается вразнос: Where people wish to attach, they should always be ignorant. To come with a well-informed mind is to come with an inability of administering to the vanity of others, which a sensible person would always wish to avoid. A woman especially, if she have the misfortune of knowing anything, should conceal it as well as she can.
«Нортенгерское аббатство» можно спокойно рекомендовать всем, кому понравился еще хотя бы один роман Остин, кроме «Гордости и предубеждения». Персонажи здесь живые и вызывают сочувствие, сюжет движется почти логично (кроме одного жениха из табакерки), ирония и тонкие наблюдения за обществом присутствуют.