Трубецкой бастион
Пошли с дочкой гулять в Петропавловку. Везде розовощекие школьники, упитанные, любознательные, на каникулы приехали. Зашли мы в Трубецкой бастион. Я в нем со школьных времен не была. Помню гнетущее ощущение тюрьмы и несправедливости.
Теперь все иначе. По сравнению с тем, что мы узнали о сталинских тюрьмах, даже уютно. Камеры вполне себе большие, метров 12. А потолки сводчатые даже выше, чем в моей бывшей квартире на Литейном. «Условия были прекрасные, я считаю, - сказал старик-смотритель, - волосяной матрас, две перьевые подушки, два раза в месяц баня».
В некоторых камерах над столиками вмонтированы кнопки, включаешь и слушаешь воспоминания сидевшего тут народовольца или эсера.
Вера Фигнер рассказывает, как неприятно было переодеваться из «изящного, дорогого сукна платья в немытого холста рубаху и юбку с прорехами от больших гусениц». Ходим по светлым тюремным коридорам и читаем биографии подследственных.
Вот Софья Бардина, дворянка, училась медицине в Цюрихе и Женеве, приехала в Москву и поступила работницей на фабрику с целью проведения пропаганды.
Крестьянские вериги вместо платья
Одев и сняв преступно башмаки,
Я шла туда, где стонут наши братья,
Где вечный труд и бедняки.
За свою деятельность приговорена к поселению в Сибири, сбежала в Швейцарию и там застрелилась. Ей было 30 лет.
Мария Ветрова талантливо пела украинсике песни и полемизировала со Львом Толстым. В бастионе выдержала 20 дней. Потом подожгла себя керосиновой лампой и умерла от ожогов."...мне было так тяжело здесь, эта мертвая тишина вокруг, эти страшные стены нагоняли на меня тоску и уныние. Я не могла выносить этого, не могла мириться с окружающей обстановкой. А эта мужская прислуга тут же при мне, все это берет, приносит. О, как это ужасно. Мне казалось, стыдно сказать, что я попала в какой-то непотребный дом. Мне слышались все какие-то голоса, какие-то позорные предложения. Я кричала днем, кричала по ночам. Мне казалось, что эти стены не защитят меня. Мое терпение истощилось, и вот я решилась покончить с собой".
Степан Балмашев был совсем юным. Сын политического ссыльного, он был казнен в 21 год за убийство министра внутренних дел Сипягина. На допросе Балмашев заявил: «Террористический способ борьбы я считаю бесчеловечным и жестоким, но он является неизбежным при современном режиме». От подачи прошения о помиловании отказался, считая, что его смерть объединит прогрессивные силы.
Те, кто в тюрьме выживал, жили долго, по 90 лет, как Вера Фигнер или Брешко-Брешковская.
Некоторые, помилованные царизмом, погибли при Советах, как Мария Спиридонова.
Смолкли честные доблестно павшие,
Смолкли их голоса одинокие,
За несчастный народ вопиявшие.
Но разнузданы страсти жестокие.
Вихри злобы и бешенства носятся
Над тобою, страна безответная.
Все живое, все доброе косится...
Жаль молодых, красивых, способных, погибших за ложные идеалы, открывших своими выстрелами, взрывами, поджогами дорогу крови и хаосу.
Теперь все иначе. По сравнению с тем, что мы узнали о сталинских тюрьмах, даже уютно. Камеры вполне себе большие, метров 12. А потолки сводчатые даже выше, чем в моей бывшей квартире на Литейном. «Условия были прекрасные, я считаю, - сказал старик-смотритель, - волосяной матрас, две перьевые подушки, два раза в месяц баня».
В некоторых камерах над столиками вмонтированы кнопки, включаешь и слушаешь воспоминания сидевшего тут народовольца или эсера.
Вера Фигнер рассказывает, как неприятно было переодеваться из «изящного, дорогого сукна платья в немытого холста рубаху и юбку с прорехами от больших гусениц». Ходим по светлым тюремным коридорам и читаем биографии подследственных.
Вот Софья Бардина, дворянка, училась медицине в Цюрихе и Женеве, приехала в Москву и поступила работницей на фабрику с целью проведения пропаганды.
Крестьянские вериги вместо платья
Одев и сняв преступно башмаки,
Я шла туда, где стонут наши братья,
Где вечный труд и бедняки.
За свою деятельность приговорена к поселению в Сибири, сбежала в Швейцарию и там застрелилась. Ей было 30 лет.
Мария Ветрова талантливо пела украинсике песни и полемизировала со Львом Толстым. В бастионе выдержала 20 дней. Потом подожгла себя керосиновой лампой и умерла от ожогов."...мне было так тяжело здесь, эта мертвая тишина вокруг, эти страшные стены нагоняли на меня тоску и уныние. Я не могла выносить этого, не могла мириться с окружающей обстановкой. А эта мужская прислуга тут же при мне, все это берет, приносит. О, как это ужасно. Мне казалось, стыдно сказать, что я попала в какой-то непотребный дом. Мне слышались все какие-то голоса, какие-то позорные предложения. Я кричала днем, кричала по ночам. Мне казалось, что эти стены не защитят меня. Мое терпение истощилось, и вот я решилась покончить с собой".
Степан Балмашев был совсем юным. Сын политического ссыльного, он был казнен в 21 год за убийство министра внутренних дел Сипягина. На допросе Балмашев заявил: «Террористический способ борьбы я считаю бесчеловечным и жестоким, но он является неизбежным при современном режиме». От подачи прошения о помиловании отказался, считая, что его смерть объединит прогрессивные силы.
Те, кто в тюрьме выживал, жили долго, по 90 лет, как Вера Фигнер или Брешко-Брешковская.
Некоторые, помилованные царизмом, погибли при Советах, как Мария Спиридонова.
Смолкли честные доблестно павшие,
Смолкли их голоса одинокие,
За несчастный народ вопиявшие.
Но разнузданы страсти жестокие.
Вихри злобы и бешенства носятся
Над тобою, страна безответная.
Все живое, все доброе косится...
Жаль молодых, красивых, способных, погибших за ложные идеалы, открывших своими выстрелами, взрывами, поджогами дорогу крови и хаосу.