Старые деньги Юга
Чарльстон оставил гнетущее впечатление. Там мы более всего узнали о южном рабстве. Фраза «иначе продадут на Юг» означала самый большой кошмар подневольного человека. Она говорила, что будет невыносимая жара, 16-часовая смена при любой погоде, побои и ещё большее бесправие.
Через порт Чарльстона в США ввозилось до 40 % всех рабов (от общего числа в 450 тысяч). Это был самый прибыльный бизнес, который был аккуратно организован в пределах трёх улиц, где располагались галереи, в которых с аукциона продавали живой «товар». Даже когда был введён запрет на ввоз африканцев извне, в Чарльстоне торговля внутренними рабами не замирала ни на день.
Рабовладельцы редко продавали людей сами. Это было утомительно и… стыдно. Грязную работу поручали посредникам, а те в обществе старались не афишировать свою основную (и очень доходную) занятость. Называли себя плантаторами, землевладельцами, торговцами. Т.е. даже в тот момент в обществе понимали, что не совсем по Библии (или Декларации независимости) владеть людьми, но, прикрыв глаза и уши, продолжали.
Рабами владело гораздо больше людей, чем принято думать. Они не только работали в поле или в домах обеспеченных людей. Они были заняты в обычных мелких бизнесах, коих полно в городах. Парикмахерские, ателье по пошиву одежды, кухни, столярные мастерские и т.д. росли и процветали на рабском труде чернокожих.
Чарльстон, действительно, симпатичный город. И если ехать туда за устрицами, разноцветными домиками и увеселительными поездками на каретах, то, даже не смотря на сумасшедшую жару сентября, можно получить массу приятных впечатлений. Для нас всё началось с другой высоты, и смотреть на «старые деньги» Америки было горько. За каждым камнем в этом городе много боли, унижения, несостоявшихся жизней, утраченных возможностей. Может быть, поэтому в музеях о рабстве и плантациях нет чернокожих среди посетителей. Для Америки это совсем свежая история. Читать об этом со стен должно быть очень тяжело.
Через порт Чарльстона в США ввозилось до 40 % всех рабов (от общего числа в 450 тысяч). Это был самый прибыльный бизнес, который был аккуратно организован в пределах трёх улиц, где располагались галереи, в которых с аукциона продавали живой «товар». Даже когда был введён запрет на ввоз африканцев извне, в Чарльстоне торговля внутренними рабами не замирала ни на день.
Рабовладельцы редко продавали людей сами. Это было утомительно и… стыдно. Грязную работу поручали посредникам, а те в обществе старались не афишировать свою основную (и очень доходную) занятость. Называли себя плантаторами, землевладельцами, торговцами. Т.е. даже в тот момент в обществе понимали, что не совсем по Библии (или Декларации независимости) владеть людьми, но, прикрыв глаза и уши, продолжали.
Рабами владело гораздо больше людей, чем принято думать. Они не только работали в поле или в домах обеспеченных людей. Они были заняты в обычных мелких бизнесах, коих полно в городах. Парикмахерские, ателье по пошиву одежды, кухни, столярные мастерские и т.д. росли и процветали на рабском труде чернокожих.
Чарльстон, действительно, симпатичный город. И если ехать туда за устрицами, разноцветными домиками и увеселительными поездками на каретах, то, даже не смотря на сумасшедшую жару сентября, можно получить массу приятных впечатлений. Для нас всё началось с другой высоты, и смотреть на «старые деньги» Америки было горько. За каждым камнем в этом городе много боли, унижения, несостоявшихся жизней, утраченных возможностей. Может быть, поэтому в музеях о рабстве и плантациях нет чернокожих среди посетителей. Для Америки это совсем свежая история. Читать об этом со стен должно быть очень тяжело.