Пальмы в снегу
Когда он ко мне подошёл и спросил, можно ли сесть за мой столик, я всерьёз подумал, что он хочет со мной познакомиться. Ну то есть познакомиться - в том самом смысле. Уж очень он выглядил мягким каким-то и плюшевым, говорил тихо, нерешительно, в руке мартини в классическом треугольном бокальчике. Ну попросился и ладно: конечно, говорю, садитесь. Он и сел. И сидел так минут десять-пятнадцать, нерешительно вертя соломинку в руке. Не знаю, сколько бы он просидел, но мне стало его жаль и я спросил наконец, сурово глядя в глаза: "Вы, кажется, хотели что-то сказать?"
Да, он действительно хотел что-то сказать. И даже совсем не то, что я думал. Оказалось, что он хочет со мной посоветоваться. Да, в три часа ночи, в полупустом кафе, с бокалом мартини, ему необходимо было поговорить с живым человеком. Пусть даже этот человек был очень лыс и не очень выбрит. Просто я в это время читал пособие по французской грамматике и делал из него выписки для себя, вот плюшевый мальчик (он упрямо ассоциируется у меня с мальчиком, хотя по возрасту скорее мой ровесник) и подумал, что я какой-нибудь писатель и, следовательно, инженер человеческих душ. Я честно сказал, что не писатель, но не стал в лоб заявлять - работаю, мол, грузчиком. Как-то уже понятно было, что он не знакомиться подсел. И действительно, у него просто были трудности в жизни, но не было друзей, с которыми эти трудности можно разделить.
Мне сложно сейчас вспомнить его сбивчивый рассказ в подробностях. Там было о жене с диагнозом "шизофрения", о работе, о знакомстве с этой женой, о семье - своей и жёниной, о перспективах, об истериках с запиранием в квартире и вышвыриванием вещей из окна... Собственно, мне не нужно было отвечать, не нужно было что-то говорить. Говорить нужно было ему: так пару в скороварке нужно прорватьтся через клапан, чтобы не разорвать стенки.
*****
Я так и не спросил его имени. И сказать ему ничего не смог. Разве можно вместить в ночное кафе тридцатилетний жизненный опыт - ему будет там слишком тесно. Вскоре он ушёл, поблагодарив. Моего имени он спрашивать тоже не стал.
Следующей ночью, когда я возвращался домой, опоздав на последний автобус, пришлось ловить такси в компании каких-то невнятных ребят из разных городков-сателлитов юга Москвы. И батарейка в телефоне разрядилась - никакого тебе двадцать первого века с его яндекстакси. По-старинке, ручками ловить.
Но троих мало. Судьба решила разбавить мужское общество выплывшей из метро не очень трезвой женщиной лет двадцати пяти. Женщины вообще любят говорить, а пьяных и вовсе не остановить. Так что вскоре все присутствующие знали, что она замужем, что у неё есть ребёнок, и что она "первый раз за три года с подружками встречалась и вот..." - после чего шли причитания и глупые пустые слёзы. Денег у неё было всего триста рублей. Звонить мужу и просить его приехать - боится. Сложно сказать, чего в этом было больше - тупости или страха. Самое смешное, что свои причитания она обращала, главным образом, ко мне. Уж не знаю почему - я был отнюдь не самым представительным самцом на полуночной остановке. Ничего кроме неприязни это, правда, не вызывало, хотя, наверное, она была симпатичной. Ну, была бы, если б не пьяные причитания. Пришлось сначала сажать на такси её, доплатив недостающее.
*****
Прошла ещё неделя и вот я сижу у иллюминатора, наблюдая, как отрывается от колёс полоса асфальта и небо становится всё ближе. Как же это меня угораздило...
Случайно. Абсолютно случайно. В бесконечной ленте фейсбука среди всевозможных "клубов", "сообществ", и "групп" взгляд цепляется за "срочно нужен переводчик японского языка". Двадцатое декабря, время - 20.30, к работе надо приступать двадцать третьего. Звонок был скорее из любопытства, кто же мог предположить, что всё так серьёзно. И вот, два дня спустя, я сижу у иллюминатора, наблюдая, как отрывается от колёс полоса асфальта и небо становится всё ближе... я всё ещё грузчик, но уже переводчик. Любопытное совмещение должностей, что и говорить. Впрочем, четвёртого января я грузчиком быть перестану. Лицо у начальника будет забавное.
Должен заметить, работать грузчиком куда проще, чем переводчиком. Хотя это, конечно, субъективный взгляд. Оценочное суждение.
*****
И что теперь? Что теперь... Теперь я сижу в маленьком кафе в приморском городе, на земле, вокруг которой сжались тесным кольцом интересы Больших Людей, в самом эпицентре международных отношений (и даже в кавычки не возьмёшь!), которые с каждым днём всё запутаннее, среди абсолютно незнакомых людей - и русских, и японцев, - и... что? Да ничего. Как известно, в эпицентрах ураганов всегда слепое пятно, где пламя зажжённой спички колышется только от твоего дыхания: куда дунешь, туда и повернётся.
А что же дальше? Как знать... "Somebody up there likes me"... and his sence of humor make me feel wierd. Ну а пока есть средней паршивости кофе; есть полдюжины японцев, которым я прихожусь и переводчиком, и нянькой, и надсмотрщиком, и секретарём, и ходячей энциклопедией по всем вопросам русской действительности; есть фантастический контраст между лаунджем пятизвёздочного отеля и моими грязными ботинками (стройка - не место для белоручек); есть уйма работы и суеты; есть пальмы в снегу, и канатная дорога, и зимняя набережная - где-то в этих краях нашёл своё последнее пристанище мальчик Бананан.
*****
Я не знаю, куда ещё однажды унесёт меня стальная птица. Дороги, которые ведут нас, очень капризны. Но надеюсь, что моя дорога кончится ещё не скоро.
Да, он действительно хотел что-то сказать. И даже совсем не то, что я думал. Оказалось, что он хочет со мной посоветоваться. Да, в три часа ночи, в полупустом кафе, с бокалом мартини, ему необходимо было поговорить с живым человеком. Пусть даже этот человек был очень лыс и не очень выбрит. Просто я в это время читал пособие по французской грамматике и делал из него выписки для себя, вот плюшевый мальчик (он упрямо ассоциируется у меня с мальчиком, хотя по возрасту скорее мой ровесник) и подумал, что я какой-нибудь писатель и, следовательно, инженер человеческих душ. Я честно сказал, что не писатель, но не стал в лоб заявлять - работаю, мол, грузчиком. Как-то уже понятно было, что он не знакомиться подсел. И действительно, у него просто были трудности в жизни, но не было друзей, с которыми эти трудности можно разделить.
Мне сложно сейчас вспомнить его сбивчивый рассказ в подробностях. Там было о жене с диагнозом "шизофрения", о работе, о знакомстве с этой женой, о семье - своей и жёниной, о перспективах, об истериках с запиранием в квартире и вышвыриванием вещей из окна... Собственно, мне не нужно было отвечать, не нужно было что-то говорить. Говорить нужно было ему: так пару в скороварке нужно прорватьтся через клапан, чтобы не разорвать стенки.
*****
Я так и не спросил его имени. И сказать ему ничего не смог. Разве можно вместить в ночное кафе тридцатилетний жизненный опыт - ему будет там слишком тесно. Вскоре он ушёл, поблагодарив. Моего имени он спрашивать тоже не стал.
Следующей ночью, когда я возвращался домой, опоздав на последний автобус, пришлось ловить такси в компании каких-то невнятных ребят из разных городков-сателлитов юга Москвы. И батарейка в телефоне разрядилась - никакого тебе двадцать первого века с его яндекстакси. По-старинке, ручками ловить.
Но троих мало. Судьба решила разбавить мужское общество выплывшей из метро не очень трезвой женщиной лет двадцати пяти. Женщины вообще любят говорить, а пьяных и вовсе не остановить. Так что вскоре все присутствующие знали, что она замужем, что у неё есть ребёнок, и что она "первый раз за три года с подружками встречалась и вот..." - после чего шли причитания и глупые пустые слёзы. Денег у неё было всего триста рублей. Звонить мужу и просить его приехать - боится. Сложно сказать, чего в этом было больше - тупости или страха. Самое смешное, что свои причитания она обращала, главным образом, ко мне. Уж не знаю почему - я был отнюдь не самым представительным самцом на полуночной остановке. Ничего кроме неприязни это, правда, не вызывало, хотя, наверное, она была симпатичной. Ну, была бы, если б не пьяные причитания. Пришлось сначала сажать на такси её, доплатив недостающее.
*****
Прошла ещё неделя и вот я сижу у иллюминатора, наблюдая, как отрывается от колёс полоса асфальта и небо становится всё ближе. Как же это меня угораздило...
Случайно. Абсолютно случайно. В бесконечной ленте фейсбука среди всевозможных "клубов", "сообществ", и "групп" взгляд цепляется за "срочно нужен переводчик японского языка". Двадцатое декабря, время - 20.30, к работе надо приступать двадцать третьего. Звонок был скорее из любопытства, кто же мог предположить, что всё так серьёзно. И вот, два дня спустя, я сижу у иллюминатора, наблюдая, как отрывается от колёс полоса асфальта и небо становится всё ближе... я всё ещё грузчик, но уже переводчик. Любопытное совмещение должностей, что и говорить. Впрочем, четвёртого января я грузчиком быть перестану. Лицо у начальника будет забавное.
Должен заметить, работать грузчиком куда проще, чем переводчиком. Хотя это, конечно, субъективный взгляд. Оценочное суждение.
*****
И что теперь? Что теперь... Теперь я сижу в маленьком кафе в приморском городе, на земле, вокруг которой сжались тесным кольцом интересы Больших Людей, в самом эпицентре международных отношений (и даже в кавычки не возьмёшь!), которые с каждым днём всё запутаннее, среди абсолютно незнакомых людей - и русских, и японцев, - и... что? Да ничего. Как известно, в эпицентрах ураганов всегда слепое пятно, где пламя зажжённой спички колышется только от твоего дыхания: куда дунешь, туда и повернётся.
Click to viewА что же дальше? Как знать... "Somebody up there likes me"... and his sence of humor make me feel wierd. Ну а пока есть средней паршивости кофе; есть полдюжины японцев, которым я прихожусь и переводчиком, и нянькой, и надсмотрщиком, и секретарём, и ходячей энциклопедией по всем вопросам русской действительности; есть фантастический контраст между лаунджем пятизвёздочного отеля и моими грязными ботинками (стройка - не место для белоручек); есть уйма работы и суеты; есть пальмы в снегу, и канатная дорога, и зимняя набережная - где-то в этих краях нашёл своё последнее пристанище мальчик Бананан.
*****
Я не знаю, куда ещё однажды унесёт меня стальная птица. Дороги, которые ведут нас, очень капризны. Но надеюсь, что моя дорога кончится ещё не скоро.