Суровые будни любителей чая.
Пить чай в нашей стране любят давно и прочно. Но до того, как я открыл книгу, посвящённую чайной торговле в Российской Империи, я даже не представлял насколько прочно.
На самом деле интересен мне был не чай как таковой, а его роль (и объём) в товарообороте между Китаем и Россией. Ну и отчасти взгляд со стороны на японскую чайную торговлю (не церемонию, а именно что торговлю, чайную промышленность, её объёмы и значение) и долю проникновения японского чая на русский рынок (ничтожная, как и следовало ожидать). Как обычно бывает, взгляд зацепился в итоге совсем за другие вещи.
А зацепился он, собственно, за головокружительный пример того, к чему может привести повышение ввозных таможенных пошлин на товар, который на внутреннем рынке производиться не может, когда имеется устойчивый спрос на этот товар.
"В половине XIX столетия многие, особенно сибиряки, стали обращать внимание на плохое качество и на подозрительную дешевизну некоторых чаёв, обращавшихся в столицах и других центрах внутренней России.
К концу нашего века фальсификация чая приняла огромные размеры и разнообразные формы, что не могло не обратить на себя внимание. Толчок ей в 70-х годах дан повышением пошлины, которая при том взималась в металлической валюте и с понижением курса ложилась всё большею тяжёлостью на потребителей, так что для массы населения настоящий чай обратился не в предмет ежедневного потребления, каковым бы ему следовало быть, а в предмет роскоши. И вот, чтобы сделать чай доступным для бедных потребителей, прибегают к помощи фальсификации."
Ладно, фальсификация для России не новость. Заработать на дурачках, которым "лишь бы подешевше" - давняя русская традиция, чоуштам. Но поражают масштабы: на протяжении многих лет в московских и питерских трактирах работники собирали спитую заварку, чтобы пустить её на приготовление чайного суррогата. И это было массовым явлением. То есть этим занимались большинство трактирщиков даже не особо скрываясь. Результат фальсификации подавался в этих же трактирах и продавался в многочисленных чайных магазинах обеих столиц:
"В изданном в 1857 г. исследовании А. Корсака (Ист.-стат. обозр. торг. снош. России с Китаем, стр. 315-316) уже ясно указывается на фальсификацию: "подозрительно следующее обстоятельство: в Иркутске фунт байхового чая последнего разбора продаётся по 1 руб. 70 коп. сер., а в Петербурге тот же чай продаётся по 1 р. 50 к. Следовательно нужно предположить, что или иркутские купцы получают огромные барыши, или петербургские терпят такие же убытки. Но на деле выходит, что чайная торговля всем вообще купцам и особенно иркутским, торгующим прямо с Кяхтой, весьма невыгодна. Между тем в Москве и Петербурге беспрестанно увеличивается число чайных магазинов. Далее, сравнивая доброты чая петербургского и искутского, открыли, что самый простой иркутский чай, купленный на рынке и доставленный в Петербург, лучше петербургского в 2 руб., между тем как в Европейскую Россию идут лучшие сорта чаёв. Купцы говорят, что дешёвые чаи, встречаемые в России, получаются из Семипалатинска; но семипалатинские чаи, хотя и дешевле кяхтинских, но вовсе не так, чтобы могли так дёшево продаваться в Петербурге. Наконец, самое свойство петербургских чаёв весьма подозрительно. Сибиряки, жившие в Петербурге, заметили в них многие особенности: листья необыкновенной формы, примесь спиц, сучков и сора, густой красноватый цвет и дурной запах; предполагали сначала тут подделку посредством различных растений, думали, что к чаю примешивали выварки, наконец полагали, что такой чай приходит из Англии контрабандой. Сибиряки, при помощи своей опытности, успели наконец открыть состав петербургского чая; они нашли, что этот чай, ценою в 1 1/2 руб., содержит настоящего чая только 1/3, остальные 2/3 составляют в нём выварки и кирпичный чай. После этого немудрено встретить в Петербурге, за 6000 вёрст от Иркутски и за 3000 вёрст от Семипалатинска, чай дешевле, чем в Иркутске и почти такой же цены как в Семипалатинске, ибо, говорят, что чай петербургского торговца обходится ему в 70 коп. сер."
Субботин не говорит прямо о доле поддельного чая в русских городах, но оценивает сборы только одного из видов фальсификата - "кипрейского" чая - в "десятки тысяч" пудов (1 пуд ~ 16,3 кг) в одной только петербургской губернии. При том, что поток китайского чая в европейскую Россию не останавливался: то есть чай шёл, главным образом, на экспорт (в Европе его так и называли - "русский чай"), а на внутреннем рынке процветал суррогат.
Ну и несколько картинок для наглядной демонстрации объёмов чайной торговли с Китаем, которые впечатляют, что и говорить:
Склады одной фирмы на одной из ярмарок (не самой большой).
Кяхта - город, возникший исключительно благодаря торговле с китайцами.
Вполне логично, что она была перевалочным пунктам для львиной доли китайских товаров, шедших в Россию.
Чай мало просто собрать, подготовка чайного листа к употреблению - трудоёмкий процесс, состоящий из множества операций, так что его производство даёт много рабочих мест.
Да, чай ввозился корованами. Буквально.
*****
Вообще, о чае это, повторюсь, просто так, искорка интересного попалась на глаза. Сейчас я больше в историю Японии ХХ века, в связи с чем решил перевести сравнительно недавнюю (2012) работу японского экономиста, посвящённую анализу проекта "Венона". Работа небольшая и примечательна, пожалуй, только тем, что на неё, среди прочего ссылается Тамогами Тосио, но интересна с точки зрения взгляда со стороны на страшных russki и Красную Угрозу - это именно то, как они нас видят, буквально.
На самом деле интересен мне был не чай как таковой, а его роль (и объём) в товарообороте между Китаем и Россией. Ну и отчасти взгляд со стороны на японскую чайную торговлю (не церемонию, а именно что торговлю, чайную промышленность, её объёмы и значение) и долю проникновения японского чая на русский рынок (ничтожная, как и следовало ожидать). Как обычно бывает, взгляд зацепился в итоге совсем за другие вещи.
А зацепился он, собственно, за головокружительный пример того, к чему может привести повышение ввозных таможенных пошлин на товар, который на внутреннем рынке производиться не может, когда имеется устойчивый спрос на этот товар.
"В половине XIX столетия многие, особенно сибиряки, стали обращать внимание на плохое качество и на подозрительную дешевизну некоторых чаёв, обращавшихся в столицах и других центрах внутренней России.
К концу нашего века фальсификация чая приняла огромные размеры и разнообразные формы, что не могло не обратить на себя внимание. Толчок ей в 70-х годах дан повышением пошлины, которая при том взималась в металлической валюте и с понижением курса ложилась всё большею тяжёлостью на потребителей, так что для массы населения настоящий чай обратился не в предмет ежедневного потребления, каковым бы ему следовало быть, а в предмет роскоши. И вот, чтобы сделать чай доступным для бедных потребителей, прибегают к помощи фальсификации."
Ладно, фальсификация для России не новость. Заработать на дурачках, которым "лишь бы подешевше" - давняя русская традиция, чоуштам. Но поражают масштабы: на протяжении многих лет в московских и питерских трактирах работники собирали спитую заварку, чтобы пустить её на приготовление чайного суррогата. И это было массовым явлением. То есть этим занимались большинство трактирщиков даже не особо скрываясь. Результат фальсификации подавался в этих же трактирах и продавался в многочисленных чайных магазинах обеих столиц:
"В изданном в 1857 г. исследовании А. Корсака (Ист.-стат. обозр. торг. снош. России с Китаем, стр. 315-316) уже ясно указывается на фальсификацию: "подозрительно следующее обстоятельство: в Иркутске фунт байхового чая последнего разбора продаётся по 1 руб. 70 коп. сер., а в Петербурге тот же чай продаётся по 1 р. 50 к. Следовательно нужно предположить, что или иркутские купцы получают огромные барыши, или петербургские терпят такие же убытки. Но на деле выходит, что чайная торговля всем вообще купцам и особенно иркутским, торгующим прямо с Кяхтой, весьма невыгодна. Между тем в Москве и Петербурге беспрестанно увеличивается число чайных магазинов. Далее, сравнивая доброты чая петербургского и искутского, открыли, что самый простой иркутский чай, купленный на рынке и доставленный в Петербург, лучше петербургского в 2 руб., между тем как в Европейскую Россию идут лучшие сорта чаёв. Купцы говорят, что дешёвые чаи, встречаемые в России, получаются из Семипалатинска; но семипалатинские чаи, хотя и дешевле кяхтинских, но вовсе не так, чтобы могли так дёшево продаваться в Петербурге. Наконец, самое свойство петербургских чаёв весьма подозрительно. Сибиряки, жившие в Петербурге, заметили в них многие особенности: листья необыкновенной формы, примесь спиц, сучков и сора, густой красноватый цвет и дурной запах; предполагали сначала тут подделку посредством различных растений, думали, что к чаю примешивали выварки, наконец полагали, что такой чай приходит из Англии контрабандой. Сибиряки, при помощи своей опытности, успели наконец открыть состав петербургского чая; они нашли, что этот чай, ценою в 1 1/2 руб., содержит настоящего чая только 1/3, остальные 2/3 составляют в нём выварки и кирпичный чай. После этого немудрено встретить в Петербурге, за 6000 вёрст от Иркутски и за 3000 вёрст от Семипалатинска, чай дешевле, чем в Иркутске и почти такой же цены как в Семипалатинске, ибо, говорят, что чай петербургского торговца обходится ему в 70 коп. сер."
Субботин не говорит прямо о доле поддельного чая в русских городах, но оценивает сборы только одного из видов фальсификата - "кипрейского" чая - в "десятки тысяч" пудов (1 пуд ~ 16,3 кг) в одной только петербургской губернии. При том, что поток китайского чая в европейскую Россию не останавливался: то есть чай шёл, главным образом, на экспорт (в Европе его так и называли - "русский чай"), а на внутреннем рынке процветал суррогат.
Ну и несколько картинок для наглядной демонстрации объёмов чайной торговли с Китаем, которые впечатляют, что и говорить:
Склады одной фирмы на одной из ярмарок (не самой большой).
Кяхта - город, возникший исключительно благодаря торговле с китайцами.
Вполне логично, что она была перевалочным пунктам для львиной доли китайских товаров, шедших в Россию.
Чай мало просто собрать, подготовка чайного листа к употреблению - трудоёмкий процесс, состоящий из множества операций, так что его производство даёт много рабочих мест.
Да, чай ввозился корованами. Буквально.
*****
Вообще, о чае это, повторюсь, просто так, искорка интересного попалась на глаза. Сейчас я больше в историю Японии ХХ века, в связи с чем решил перевести сравнительно недавнюю (2012) работу японского экономиста, посвящённую анализу проекта "Венона". Работа небольшая и примечательна, пожалуй, только тем, что на неё, среди прочего ссылается Тамогами Тосио, но интересна с точки зрения взгляда со стороны на страшных russki и Красную Угрозу - это именно то, как они нас видят, буквально.