Thank You for My Service - военные мемуары - часть 2 (+21)
К счастью, не мне пришлось рассказывать ему об этом. Мой отец отвел его в сторону и рассказал ему наедине. Алан отнесся к этому довольно стойко, чего и следовало ожидать. Чего я не ожидал, так это того, что разветвления новостей моего отца полностью изменились за то время, которое потребовалось нам, чтобы ехать в Пендлтон. Когда эти 19 мучеников-мамкоёбырей влетели на 4 самолетах в 3 здания и поле в Пенсильвании, проблемы Алана уже не сводились только к борьбе с раком. Теперь они включали внезапно назревший вопрос о том, сможет ли он развернуться со своим подразделением и сражаться за свою страну. И если бы Дэвиса отправили на службу без Алана - потому что он был в середине курса химиотерапии или режима облучения - это было бы то, что мы, братья Бест, называем настоящим ударом ниже пояса.
Мы болтались в Пендлтоне пару дней, пока, наконец, четырнадцатого числа они не провели выпускную церемонию. Теперь это явно отличалось от любого другого окончания учебного лагеря за годы или даже десятилетия, может быть, когда-либо. Оглядываясь вокруг, я видел напряженность на лицах родителей, знавших, что их дети, скорее всего, пойдут на войну. Это был такой разительный контраст с молодыми морпехами, которые выпускались. Выражения их лиц, конечно, сигнализировали о некоторой тревоге, но также и об их волнении. Можно было сказать, что им не терпится выбраться оттуда, пойти в SOI (School of Infantry - школу пехоты), а затем развернуться как можно быстрее, чтобы сшибить этих мамкоёбырей с планеты. Я никогда не забуду это выражение их лиц. Это запечатлелось в моей памяти. На самом деле это была большая часть сдвига, который начинал происходить в моей голове - от эмо-придурка к будущему солдату.
В тот же день, после того как начало занятий закончилось и мои братья попрощались со своими друзьями, мы все сели в машину, чтобы ехать обратно в Санта-Барбару. Все мы. Мои братья сидят у окна, я сижу сукой. Было мало разговоров. Это было похоже на то, как ехали несколько дней назад, только теперь радио не извергало домыслов и паники. Это была картина злодея, о котором большинство из нас никогда не слышало: Аль-Каеда.
Хотите угадать, что Алан делал дни и месяцы после возвращения в Санта-Барбару? Я вам скажу, чего он не делал: ни хера не жаловался. Алан боролся с раком так, как он подходил ко всему в жизни - прямо. Он соблюдал протоколы, ел столько, сколько мог, и старался оставаться в форме. Я видел, как он вернулся после химиотерапии бледно-зеленым, но все еще в приподнятом настроении. Мы вместе смотрели телевизор, а он тихонько вставал, блевал в ванной и возвращался, как ни в чем не бывало. Он относился к лечению как к долгу, и в качестве награды мы относились к нему так, как будто ничего не изменилось. Перевод: Мы постоянно с ним трахались.
Было много «Эй, Алан, ты можешь встать рядом с микроволновой печью и разогреть это для меня? У тебя уже рак, в чем разница?». Если бы мы забрали его из больницы, то поехали бы проселочными дорогами и сказали бы ему, что приглядываем за ним, избегая вышек сотовой связи. Я не уверен, насколько ему это нравилось в то время, но я знаю, что он ценил это, когда стал старше, потому что он понимал, как и я, в конечном итоге, что наличие ебучего чувства юмора, вероятно, не менее важно для сохранения живучести солдат, как и его оружие или его броня.
В марте 2002 года, через 7 месяцев после того, как Алану поставили диагноз, врач объявил его здоровым. Через 6 недель после окончания лечения, когда отросли только тонкие участки волос, он обратился в SOI. Врачи сказали ему, что пройдет 2 года, прежде чем он будет считаться полноценным и готовым к развертыванию. Алану тоже нужно было сказать им кое-что.
Судя по броску кубиков, подразделение моих братьев не получило призыв к отправке в Афганистан в первые месяцы боев после 11 сентября. Но в начале 2003 года, через 18 месяцев после окончания учебы, им сказали, что они направляются в Кувейт для подготовки к вторжению в Ирак. К тому времени, как Алан избавился от рака, прошло 11 месяцев. Проблема заключалась в том, что военные требовали, чтобы вы были здоровым в течение 12 месяцев для развертывания, плюс записи на всех его картах указывали, что они думали, что ему понадобится дополнительный год восстановления. Так близко, и в то же время так далеко.
Алан жаловался? Да ладно, я думаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос. Он занимался своим долбаным делом. Первое, что он сделал - это прошел стандартный военный процесс, заполнив документы, получив подписи, получив разрешения, чтобы попытаться стать готовым к развертыванию. Конечно, поскольку это были военные, все заняло вечность, и только за день до того, как рота его и Дэвиса должна была уйти, он узнал, что всё наебнулось, и ему отказали. Узнав об этом, он попробовал другой способ, назначив на следующий день медицинский осмотр перед развертыванием, чтобы попытаться получить разрешение по медицинским каналам до того, как самолет его роты вылетит с аэродрома Пендлтон.
«Сэр, я должен быть со своим взводом, когда они развернутся сегодня», - сказал он военному врачу. Доктор кивнул, увидев нетерпение в глазах Алана.
«Все верно. Вставай, давай взглянем на тебя». Пока врач проводил осмотр, Алан прошёл всё. Затем последовала стандартная проверка лимфатических узлов, которая является бесполезной наградой для пациентов Ходжкина, даже тех, у которых рак находится в стадии ремиссии. Врач положил обе руки на шею Алана, слегка надавил на лимфатические узлы и сразу же прекратил обследование.
«Как себя чувствуют ваши лимфатические узлы? Вздутые? Болят?».
«Нисколько. Им хорошо. Я прекрасно себя чувствую».
«Угу. Потому что мне кажется, что они опухшие», - серьезно сказал доктор.
«Ну, я не понимаю, что вы имеете в виду. Как я уже сказал, чувствую себя прекрасно. Однако вчера вечером я был рядом с парой парней, которые курили сигареты. Может, их пассивное курение ненадолго загрязнило мои легкие ...».
«Сынок, это дерьмо не взлетит. Ты выздоравливаещь от рака, и твои лимфатические узлы увеличены. Боюсь, я не смогу с медицинской точки зрения дать разрешение на развертывание. Мне жаль».
«Но я закончил химиотерапию 11 месяцев…».
«Это для твоего же блага. Я уверен, что ты справишься со следующим развертыванием».
«Да, но сегодня вечером мой отряд уезжает». Алан был настойчив.
«Мои руки связаны. Извини, сынок. Не волнуйтесь, война никуда не денется».
Он похлопал Алана по плечу с максимально допустимой долей сочувствия к E-3 в нижней части пищевой цепочки морской пехоты. То есть нет. Доктор вышел, оставив Алана на мгновение удрученным, а затем разозленным. Это было «официальное» военное решение, о котором доложили его командиру подразделения, а это означало, что не было возможности указать его имя в приказе об активации или его задницу в этом самолете.
Для обычного человека это было бы игрой в мяч. Но Алан необычный. Он настоящий мастер артистической херни. Он ёбаный Микеланджело, рисующий фекалии. На стоянке возле медицинского здания он позвонил гражданскому онкологу, который за 11 месяцев до этого выписал ему разрешение на проведение SOI. Алан объяснил ситуацию - ну, ситуацию: он собирался уехать на «учения», которые должны были продлиться всего «3 недели» в рамках «временного развертывания», в место, которое на 100 процентов находилось вне зоны охвата. в зоне боевых действий, и ему нужно было пройти медицинское обследование, потому что его военные врачи хотели получить второе мнение, чтобы считать его чистым. Для онколога это имело смысл, как и всякая хорошая ложь для всех, и он согласился встретиться с Аланом в тот же день.
Онколог Алана находился в полутора часах езды и, не будучи военным, не имел ни малейшего представления о том, что происходит и о чём идет речь. Поэтому, когда Алан добрался туда, он небрежно вошел в комнату и сделал вид, что это был самый обычный визит в мире с проверкой и штампом в паспорте. Так оно и было - пока он не нащупал лимфатические узлы Алана.
«Они кажутся опухшими, Алан».
Вот что касается гражданских врачей, которые практикуют вдали от военного населения: они могут быть соседними с нашим миром, но это сильно отличается от пребывания в нем, и, по правде говоря, они знают всё о том, как на самом деле действуют военные. Поэтому, когда молодой, здоровый на вид морской пехотинец входит в один из их смотровых кабинетов, прямой, уверенный и невозмутимый, а затем лжет им прямо в ебаное лицо, у них нет стимула копать глубже и они не догадываются, что их жестко сажают в лужу. К тому же, Алан уже сделал это врачу годом ранее, когда скормил доктору линию чуши, которая позволила ему стать чистым для SOI раньше, чем следовало. Этот парень привык к ощущению человека в седле, который взял его прокатиться.
«О, я знаю, но я, очевидно, в порядке», - сказал Алан. «Я имею в виду, вы объявили меня здоровым от рака 11 месяцев назад, и, честно говоря, это просто формальность, которую требуют военные, чтобы они могли прикрыть свои задницы. Кроме того, я буду дома через 3 недели. В некотором смысле это почти как отступление. Это не похоже на вторжение в Ирак или что-то в этом роде».
Этого было достаточно для Зала славы Гиппократа, очевидно, потому что он подписал контракт и отправил моего брата в путь.
Когда Алан вернулся на базу, ему ещё предстояло преодолеть несколько «небольших» препятствий. Во-первых, ему нужно было поехать в Кувейт, потому что его компания Echo только что уехала, включая нашего брата Дэвиса. Были и другие роты, которые всё ещё суетились, готовясь к развертыванию на следующий день, и послезавтра, и послезавтра ... но его рота уже летела в дружественном небе. Поэтому он задумал перелет с Fox Company, которая уходила на следующий день.
Это был надежный план, за исключением следующей проблемы: поскольку он не получил официального разрешения на развертывание, у него не было никакого оборудования. Ни шлема, ни бронежилета, ничего. Одно дело - уговорить сесть на самолет другой компании; совсем другое дело - придумать правдоподобную причину, по которой у вас нет снаряжения. Так что Алан даже не пытался. Вместо этого, как он сказал мне позже, он «нашел некоторое незакрепленное оборудование, лежащее на полу у шкафчиков» других компаний, которые не собирались развертываться. Затем он добавил: «Некоторые шкафчики могли быть открыты, там было беспокойно». Знаешь, что ещё беспокойно, Алан? Торнадо вранья, кружащее над твоей головой.
Остаток ночи и следующий день Алан карабкался, как человек в огне, чтобы сесть на самолет Fox. Как только он получил одобрение и благополучно оказался на борту, он триумфально схватился за сиденье и впервые за 72 часа вздохнул. Он оглядел всех, чтобы увидеть, были ли они так же взволнованы, как он. Именно тогда он осознал свою следующую и самую большую проблему: у всех этих чуваков было оружие. У него нет. Воу! Как, черт возьми, он получит оружие? А ладно, по одной суете за раз.
Когда самолет приземлился, Алан добрался до базы вместе с ротой Fox. Когда он вышел из грузовика и сделал свой первый официальный шаг на военную базу США в условиях войны, парень из компании «Альфа» увидел его и остановил его.
«Бэст?» - недоверчиво сказал он. «Какого хера ты здесь делаешь?».
«О, я попал в поездку».
«Чувак, Дэвис собирается невъебенно насрать себе в штаны от счастья. Он знает?».
«Как ты думаешь?».
Парень из роты «Альфа» рассмеялся и исчез, но у Алана были другие мысли. Большие, длинные, твердые, черные вещи, которые доставляли его рукам огромное удовольствие обнимать их. Кроме того, ему было нужно оружие. Как можно получить огнестрельное оружие в зоне боевых действий, если вам вообще не положено там находиться? Оказывается, просто спросить. Алан явился в штаб своего подразделения, поговорил с первым сержантом другой роты и попросил выдать оружие. Вот так запросто. Никто ему даже ничего не сказал, и он продолжил, как будто это было обычное дело.
В течение 20 минут после того, как Алан был там, это дошло до Дэвиса, который немедленно пришел, чтобы узнать, правдивы ли слухи.
«Бро, какого хера ты здесь делаешь?» - спросил Дэвис.
«Оказалось, что Юго-Запад сейчас летит очень далеко на восток».
У Дэвиса было так много вопросов. Алан терпеливо отвечал на все, как вы делаете, когда объясняете что-то потрясающее, что вы сделали, и просто ждете, пока другой человек догонит в понимании вас и согласится с вами. Дэвис только покачал головой. Ни один из ответов не имел логического смысла; они были бы понятны, только если бы вы знали Алана так же хорошо, как Дэвис. В конце концов, «как» не имело значения. Было важно «почему», и Дэвис был рад, что Алан не упустил шанс, потому что не быть там с парнями действительно убило бы его. Ну, ещё и рак.
Я узнал о маленьком трюке Алана примерно неделю спустя. Я отдыхал дома, когда зазвонил телефон. Когда я ответил, я услышал потрескивание того, что я теперь узнаю как спутниковый телефон, за которым последовал слабый голос.
«Привет, друг, как дела?» - сказал он, как будто ему все было наплевать.
«Привет? Алан, это ты?».
«Да, чувак, я в Кувейте».
«Что?» - ошеломленно сказал я.
«Да, я действительно не могу говорить. У меня всего минутка на это. Скажи всем, что я люблю их, и что я здесь с Дэвисом, и все хорошо».
«Хорошо. Вы, парни, напинайте некоторые задницы. Люблю вас, парни».
«То же самое».
Телефонный звонок закончился так же быстро, как и начался. Зная то, что я знаю сейчас, я понятия не имею, как скромный E-3 в морской пехоте смог изъебнуться использовать спутниковый телефон. Тогда они стоили около ста долларов за минуту. Когда мой отец вернулся домой, и я сказал ему, что звонил Алан, и откуда он звонил, и как он звонил, мой отец просто покачал головой, как и Дэвис.
Но это был Алан: неудержимый. Не было препятствий, которые он не мог преодолеть, ни одного быка, которого бы он не мог заставить просраться. Не рак, и уж точно не надоедливые правила вооруженных сил Соединенных Штатов. Он никогда не жаловался, никогда не оправдывался, никогда не просил о жалости или перерыве. Он просто делал свою работу. Это, как и все остальное, действительно вытолкнуло меня из коляски, когда дошло до идеи пойти в армию.
Спокойствие, рассудительность и сила духа Алана вдохновляли меня с того дня, как он получил известие о его диагнозе, о самолетах, врезавшихся в здания, о предстоящей ему долгой дороге. Меня, конечно, воспламенило и из патриотических соображений: я хотел сделать всё, что в моих силах, чтобы защитить свою страну и свободу, которую она дает всем нам. Но настоящая мотивация исходила от моей семьи. Наблюдая, как Алан и Дэвис превратились в мужчин, когда война наполнила их целями, я помню, как подумал: «Я хочу этого».
Chapter 3 / Глава 3
Ты в армии, сейчас?! (You’re in the Army, Now ?!)
Есть простая истина, которая приходит с соперничеством между братьями и сестрами, особенно когда вы ребенок в большой семье: это никогда не так легко, как просто следовать по стопам ваших братьев. Делать то, что они сделали, никогда недостаточно. Вы должны их превзойти. Цитируя Jay-Z: «Вы должны идти дальше, идти дальше, работать усерднее, а если нет, то зачем беспокоиться?». Если они научатся прыгать с парашютом, вам придется прыгать BASE [бэйсджампинг - экстремальное парашутирование]. Если они прыгают BASE, вы должны прыгать HALO [High Altitude Low Opening - Низкое открытие на большой высоте]. Если они прыгают HALO, я не знаю, тогда ебический Red Bull из космоса. Неважно. Дело в том, что, по моему мнению, я должен был быть лучше своих братьев.
Это стремление стать лучшим Бэстом началось с изучения всего о вооруженных силах. Я погрузился в военную культуру и быстро стал одержим почти до нездоровой степени, как японцы с какашками или немцы... ну и тоже с какашками. Я начал с фильмов. Я смотрел все фильмы о войне, которые мне удавалось достать: «Platoon», «Full Metal Jacket», «Born on the Fourth of July», «The Deer Hunter,», «Patton», «The Thin Red Line», «Black Hawk Down», «Hamburger Hill», «Saving Private Ryan», « Apocalypse Now», «Major Payne». Я изучал эти фильмы о войне, как теоретики заговора изучают фильм Zapruder [Фильм Запрудера - 26-секундный любительский документальный кинофильм, снятый Abraham Zapruder в Далласе в день убийства Джона Кеннеди 22 ноября 1963 года.] - без штанов.
Закончив с каждым когда-либо созданным военным фильмом, я обратил свое внимание на изучение генералов. George Washington, Ulysses S. Grant, Dwight D. Eisenhower. Сейчас мы в основном помним их как президентов, но как генералы эти мамкоебыри уложили в землю большое количество плохих парней во имя Америки. И как бы сильно я ни хотел быть тем парнем, который всадит пули в этих плохих парней, сначала я хотел понять стратегию и психологию военного разума. Я хотел понять, что значит быть Смертельным во всех отношениях.
Затем я попытался запомнить все разные звания во всех родах войск. Я всё ещё не был уверен, куда хочу поступить после школы, но где бы я ни оказался, я был уверен, что там будут мужчины и женщины, которые не только крупнее, злее, быстрее, умнее и сильнее меня, они также будут ответственными. Я был уверен, что смогу распознать адский огонь в их лицах, но почему бы не научиться определять его по званию на их плечах? Звезды, решетки, полосы и переплетения дубовых листьев - это были символы людей, которые могли выебать мой мир.
Рано или поздно мне пришлось бы выбрать ветку. Легче всего было бы присоединиться к морской пехоте. Мой отец был морским пехотинцем, мои братья были морскими пехотинцами, у меня было общее представление о том, как там все устроено - это имело смысл. Но как я мог быть лучше их, если бы всё, что я делал - это то же самое, что и они? Вы знаете, что они говорят: если вы хотите быть лучшим Бэстом, вы должны побить лучших Бэстов. (Клянусь, люди так говорят.)
Основываясь на моем интенсивном исследовании фильмов о войне, самый верный способ затмить моих братьев - это отказаться от базовой пехоты и присоединиться к спецоперациям. Исторически морская пехота была «острием копья», но вот уже несколько десятилетий передовыми являются подразделения специальных операций. К сожалению, когда я был готов в 2004 году, морские пехотинцы не предложили хорошего пути к достижению этой цели. Ветвью с наибольшим количеством вариантов была армия. У них были рейнджеры, Зеленые береты.
Когда армейский путь встал в центр внимания, моя решимость вступить в армию полностью поглотила меня, и всё остальное, что я делал, чтобы скоротать время в старшей школе, начало исчезать. До свидания, Ботанический клуб. Это было реально, Blind Story.
Я начал тусоваться с парнями, которые, казалось, были на той же траектории, и потратил свободное время, пытаясь выяснить, как лучше всего подготовиться к учебному лагерю и попасть в специальные операции. Я знал, что для «Рейнджерс» требовалось, как минимум, получить контракт 11x Option 40 [программа набора армейской пехоты с опцией рейнджера, о которой вы должны сообщить своему вербовщику. Эта программа гарантирует, что вы сразу же после этого пройдете воздушно-десантную подготовку и Программу оценки и отбора рейнджеров (RASP - Ranger Assessment and Selection Program)], чтобы быстро попасть в подразделение.
Здесь уместно дать несколько определений. «11» - это обозначение пехоты (военная специальность), что на военном жаргоне означает «чуваки, которые убивают плохих парней». «X» - это общее обозначение пехоты, что означает, что вы не привязаны к определенному методу стрельбы. «Option 40» - это то, что дает вам место в RASP (Программа оценки и отбора рейнджеров), которая дает вам возможность подкрасться к этим плохим парням и выстрелить им прямо в ебальник глубокой ночью. У меня был вопрос: «Как мне получить один из них?»
Оглядываясь назад, я должен был укусить пулю (bitten the bullet - идиома, достойно пережить трудную ситуацию, русский аналог - стиснуть зубы) и спросить отца или братьев, что мне делать. Но точно так же, как младший всегда должен превосходить старшего, младший не может показать никакой уязвимости. Я не мог показаться этим шакалам слабым или неуверенным, иначе они съели бы меня заживо:
Мэт: Привет, парни, что мне делать, чтобы подготовиться к армейским рейнджерам?
Алан: Никогда не выходи.
Дэвис: На самом деле тебе следует прекратить… быть такой пуськой.
Мэт: Папа?
Папа: Я не могу слышать игру над твоими чувствами.
Вместо этого я подошел к ребенку по имени Трэвис, который был старшеклассником, когда я был младшим, и проявил интерес к зачислению после школы.
«Эй, парень, ты все еще думаешь о том, чтобы пойти в армию?» - спросил я.
«Адское да, чувак. Это всё, о чём я думаю каждый день», - ответил он.
«Круто, я тоже. Что ты думаешь о ROTC [Reserve Officers' Training Corps]? Похоже, мы должны этим заняться. Мои братья были в ...».
«Нет, чувак, это бесполезно», - парировал Трэвис. «Нам нужно заняться чем-то более сложным. Что-то, что еще больше подготовит нас».
«Дерьмо. Что подготовит нас лучше, чем ROTC?» - спросил я. Трэвис повернулся и огляделся, словно заговорщик, чтобы убедиться, что никто не слушает.
«Гражданский воздушный патруль», - сказал он, прищурившись и кивнув, как будто действительно знал, о чем, черт возьми, говорит. В то время я действительно ничего не знал о ROTC или Civil Air Patrol, поэтому у меня не было возможности судить о них, но я не чувствовал, что мне это нужно, потому что убежденность в глазах Трэвиса уже купила меня с потрохами.
«Я в деле».
На следующий день мы с Трэвисом записались на внешкольную программу, известную как гражданский воздушный патруль. Если вы не знакомы с гражданским воздушным патрулем так же, как и я, когда я регистрировался, позвольте мне подвести итог: единственное различие между членом гражданского воздушного патруля и разведчиком Webelo - лобковые волосы. Даже наша форма была более смешной, чем та, что была у Webelo [We'll Be Loyal Scouts - акроним «Мы будем верными разведчиками»]. Webelos может выглядеть как команда Малой лиги, состоящая из смотрителей парка, но, по крайней мере, их форма подходит и выглядит как настоящая. Униформа Гражданского воздушного патруля представляла собой мешковатые куски дерьма, похожие на заранее упакованные армейские костюмы из одного из тех надувных придорожных магазинов на Хэллоуин в форме гигантской тыквы.
Надеть эту форму и выйти из дома в светлое время суток оказалось самой сложной частью Гражданского воздушного патрулирования. Время от времени мы выполняли эти странные упражнения, например, лежа на спине и держась за голову два на четыре в течение 5 минут подряд. По сей день я не знаю, какова была цель этого упражнения: имитировать выращивание амишей [Amish - христиане-традиционалисты, отрицающие современные технологии, стремящиеся к изоляции от современного общества] в стойле при нулевой гравитации? Твоя догадка так же хороша как и моя. Я помню, как однажды днем инструктор попытался стать с нами строгим и сказал: «Вы, ребята, можете дать мне двадцать отжиманий?» В детстве, который хотел быть острием копья, я начал отчетливо ощущать себя древком.
Если и этого было недостаточно, то все остальное время в Гражданском воздушном патруле я посвятил тому, чтобы стоять и слушать, как парни говорят о самолетах так же, как они говорили о девушках: фантазировали о них на расстоянии, зацикливались на каждой мелочи, спорили о том, какие из них самые сексуальные, и надеялись, что однажды они действительно попадут внутрь одного.
Хотя некоторые люди могут найти положительный путь с помощью таких программ, как Civil Air Patrol, через месяц я понял, что это не для меня. Я скорее парень типа «закатай рукава и испачкайся». Переодевшись в костюм и выучив названия военных вещей из книги, я никогда не смог бы удовлетворить мое желание служить. Так что я бросил это.
После этого я даже не стал пытаться присоединиться к ROTC. Я закончил притворяться. Вместо этого я просто начал бегать столько, сколько мог, и делать отжимания и приседания каждый день. Самым сложным было ожидание. Формально я не мог записаться, пока мне не исполнилось 17, да и тогда это было нелегко. Вы не можете просто зайти в офис рекрутера, бросить свои водительские права на стол, как если бы вы получали обувь для боулинга, и объявить: «Меня зовут Мэт Бест, и я хочу убивать людей за Америку!». Как несовершеннолетнему, вам нужны подписи обоих родителей на документах, которые в основном гласят: «Мы признаем, как законные опекуны нашего сына, что, подписывая этот лист бумаги, мы говорим, что не против, когда он пойдет на пули». Мне было трудно заставить родителей подписать бланки с разрешением на экскурсию, они так меня защищали. Я понятия не имел, через сколько обручей мне придется перепрыгнуть, чтобы получить их Джона и Джейн Хэнкок-подписи в этих призывных листах..
Когда вы просите о чем-то столь важном - будь то документы о призыве, ваше первое оружие или просьба к девушке впервые устроить секс втроем - вы всегда начинаете с самого крепкого орешка. В этой ситуации я точно подумала, что это будет моя мама. Если бы она сказала «да», вероятность того, что мой отец также сказал бы «да», увеличилась вдвое. Если бы она попыталась отсрочить - «Ну, а что говорит твой отец?» - то я смогу сконцентрировать всю свою коварную подростковую энергию на единственной цели. И, честно говоря, меня не слишком беспокоил ответ отца. Я подумал, что единственное, что он может спросить, было: «Это не ёбаная береговая охрана, не так ли?»
В тот день, когда я получил документы, я принес их домой и всю ночь провел в своей комнате, репетируя, как я собираюсь всучить их маме. Я подготовил целую речь, которая обратилась к её чувству справедливости («Давай, мама, ты позволила моим братьям сделать это! Почему я не могу пойти и постараться не быть убитым!»), В которой было как раз нужное количество ребенка-попрошайки, и это очень тонко преследовало её патриотизм («Америка подвергается нападению, мама! Что за нахуй?»).
Всё это было тонким танцем, который я очень легко мог испортить, если бы не был осторожен. Мамы похожи на хороших учителей: они хорошо классифицируются и имеют хорошо отточенные детекторы вранья. Вы можете попытаться сказать им, что собака съела вашу домашнюю работу, и они дадут вам преимущество в сомнениях, но затем они спросят вас, какая у вас собака, как её зовут и как долго у меня она была. А когда у вас нет ответов на эти вопросы, вас отправят в тюрьму и скажут, что они втайне всегда любили других детей больше, чем вас.
Нет, здесь нет проблем с доверием. Вы можете полностью получить мой шестизначный пароль для блокировки экрана iPhone. На следующее утро, когда я спустился вниз к завтраку, я глубоко вздохнул и набрался храбрости, чтобы сказать своей маме, когда она мыла посуду.
«Мама, я хочу записаться в армию».
«Когда?» - сказала она.
«Прямо сейчас».
«Но тебе же всего 17!».
«Я знаю. Вот почему мне нужно, чтобы ты подписала эти документы».
Мое сердце остановилось, когда она поставила посуду и повернулась ко мне. Мысленно я перешел к камерной речи. В эмоциональном плане я работал, чтобы удерживать палец на спусковом крючке, потому что у вас есть только один шанс выстрелить в свою мать из магазина полых патронов сочувствия. Через несколько секунд она посмотрела вниз и покачала головой. Вот оно, подумал я.
«Хорошо. Если это то, чем ты увлечен, ты ...».
«Ты позволила моим братьям сделать это!» - крикнул я в ответ, не слыша ни слова, которое она говорила.
«… Тоже можешь пойти».
Вот дерьмо.
Я был совершенно не готов к тому, что она так хладнокровно отнеслась к этому, хотя, оглядываясь назад, я не должен был этого делать. Моя мама была единственной женщиной в доме с 6 мальчиками. Она держала этот дом вместе, образно, а иногда и буквально. Она была капитаном Calm из U.S.S. [United States Ship - корабль Соединенных Штатов] Clusterfuck [кусок херни]. К тому же она не была дурой. Она смотрела на мир более ясными глазами, чем любой из нас. Подумайте об этом: она вышла замуж за военного в семье военного. Она вырастила группу мальчиков, намеревающихся идти по этим стопам, мальчиков, которые учились бегать к людям, стреляющим в них, и которые на этом обучении научились себя чувствовать себя непобедимыми. Она находилась за тысячу миль отсюда с очень реальным пониманием того, что, возможно, больше чем один из людей, которых она любит больше всего в этом мире, могут не вернуться домой. Нужен особый человек, чтобы жить такой жизнью и не позволять неуверенности и страху влиять на всех вокруг. Вам нужно быть сильным, выносливым, патриотом, и вам не повредит, если вы сможете приготовить шоколадное печенье с нужным количеством липкости в середине, когда ваш ребенок плохо себя чувствует. Моя мама была всем этим в полной мере. И плюс брюки-кюлоты.
Для таких мам, как она, должна быть медаль Конгресса, хотя в то время первой эмоцией, которая захлестнула меня, было разочарование. Я придумал гениальный, безупречный аргумент в защиту своего плана, а теперь даже не смог его использовать. Она украла мой гром, будучи классной, большое спасибо, мама.
Держи своё дерьмо - подумал я. Держи эту речь в кобуре. Я мало что знал, это был только первый из многих случаев, когда мне приходилось упорно трудиться, чтобы принять чью-то безоговорочную капитуляцию под мои требования вместо того, чтобы снести их с моего пути, как я действительно хотел.
Всё ещё немного потеряв равновесие, я решил, что должен воспользоваться моментом и пойти прямо к отцу, чтобы припереть этого ёбыря. Поскольку он гордый ветеран, я подумал, что получить его разрешение будет легкой задачей, особенно уже с моей мамой на борту. Он поймет, подпишет сразу, я буду обниматься, вместо этого он пожмет мне руку, я вырасту в тот день, а затем мы перейдем к рекламе Сиалиса [Средство для лечения нарушений эрекции] и обратной ипотеки [ипотечный кредит под залог жилой недвижимости].
Чел, я был неправ. Когда я вручил ему документы, он посмотрел на них, строго посмотрел на меня и сказал, чтобы я сел.
Я знал, что это значило. Моя мама понимала, насколько важна военная служба. Она не просто хотела, чтобы ее мальчики были такими, какими они могли бы быть; она хотела, чтобы они тоже были счастливы и удовлетворены. Папе было бы плевать на мою страсть, если бы в ней не было какой-то цели. Он служил, он знал, что такое война, он знал, что она на самом деле значила. Он хотел убедиться, что я тоже понимаю, что это значит. Он хотел знать, что я понимаю, во что ввязываюсь.
«Ты ведь знаешь, что мы на войне, верно?»
«Да, сэр», - ответил я.
«Ты же знаешь, что это не скоро закончится, верно?».
«Может быть, когда я приеду туда, я смогу ускорить процесс».
«У-ху. Да, война идет довольно быстро, она, вероятно, закончится на следующий день после того, как ты туда доберешься».
«Ну, я не имел в виду ...».
«Позволь мне рассказать тебе кое-что о войне, Мэт. Это сука. И у тебя нет контроля над этим. Ты собираешься делать то, что ненавидишь, что считаешь бессмысленным, и тебе придется следовать правилам и решениям, которых ты не поймешь. У тебя будет много вопросов, на которые ты не ответишь. Будет много засранцев, которые думают, что знают, что делают. Они будут неправы, и тебе всё равно придется это сделать. Ты понимаешь?».
«Да, сэр, понимаю».
Я имею в виду, как я мог не сказать этого? Бессмысленные задачи и глупые правила? Вопросы без ответов? Знаю-всё-засранцы? Ничего не сказать? По сути, он описывал, каково расти самым молодым в семье военного. Я съел больше, чем положено, от этого сэндвича с дерьмом. Даже если бы я этого не сделал, это была моя мечта. Это было моим истинным призванием. Я собирался сказать своему старику все, что, по моему мнению, он хотел услышать.
Мой отец покачал головой, прекрасно понимая, что я ни хера не имею ни малейшего понятия. Но когда он посмотрел на меня, нервно пытаясь сесть прямо в моем кресле за кухонным столом напротив меня, он увидел, что в моих глазах была не страсть с ланьими глазами. Это была решимость. Итак, он сделал то, что сделал бы любой хороший отец. Он решил поверить в меня и подписал бумаги.
«Я люблю тебя. Не убивайся».
«Я не буду, папа».
«Я собираюсь удержать тебя от этого», - сказал он, а затем вышел из дома, сел в машину, пошел на работу, и мы больше никогда об этом не говорили.
Chapter 4 / Глава 4
Детка, на улице холодно, поэтому, пожалуйста, помочись на меня (Baby, It’s Cold Outside, So Please Piss on Me)
Путь к батальону рейнджеров начинается одинаково для каждого пехотинца с контрактом 11x Option 40: 15 недель обучения с одним станционным подразделением (OSUT - One-Station Unit Training), затем 3 недели в воздушно-десантной школе, затем 4 недели в RASP. Всё это происходит в форте Benning и его окрестностях, недалеко от Columbus, штат Georgia.
Позвольте мне вам сказать, что мне посчастливилось путешествовать по всему миру. Я познакомился с замечательными людьми и видел удивительно красивые места. Но я также был в некоторые настоящие дерьмовые дыры, и Колумбус, штат Джорджия - самая дерьмовая из них. Если её девиз не «Раздвинь ягодицы Дикси и следи за запахом», кому-то нужно подать петицию. Как ещё можно описать речной город на границе с Алабамой, жемчужиной которого являются 3 франшизы Waffle House [американская сеть ресторанов] в полумиле друг от друга?
Для пехоты OSUT - это 10 недель базовой подготовки и 5 недель продвинутой индивидуальной подготовки в одном месте. Армия заявляет, что они объединили эти две фазы, чтобы усилить дух товарищества в подразделениях, что она и делает, но есть и другие веские причины держать группу возбужденных 18-летних и 19-летних как можно дольше, когда вы обучаете их быть крутыми убийцами. После 10 недель полной изоляции с кучей других парней, можете ли вы представить, чтобы нас отправили в самолет на какую-то другую базу? Ни бармен в аэропорту, ни бортпроводница не будут в безопасности:
Бортпроводник: Спасибо за вашу службу.
Пехотинец: Для меня будет честью служить вам.
OSUT - отстой такой же скучный, как и базовая подготовка любого другого вида вооруженных сил. Вы отжимаетесь, маршируете на километры, жрёте дерьмо, делаете упражнения, бла-бла-бла - я встал, он видит меня, двигаемся дальше.
Воздушно-десантная школа звучит круто, но на самом деле всё, что вам нужно сделать, чтобы пройти через неё - это пробежать 5 миль менее чем за 40 минут, а затем 5 раз выпрыгнуть из самолета, не сломав ногу и не умерев. Беговая часть довольно проста, если вы в хорошей форме. Однажды я повредил шнурок во время дневной пробежки на 3 мили, и вместо того, чтобы остановиться, чтобы снова натянуть шнурки в проушинах и снова закрепить ботинок, я швырнул ботинок в лес, как идиот, и Форрест-Гампил последние 2 мили, уложившись в отведенное время. Не поймите меня неправильно, я горжусь тем, что прошел через Airborne, но для человека, который вызвался стать профессиональным стрелком и вызвался бегать под пулямя за 25000 долларов в год, физические аспекты школы не особенно сложны.
Настоящее испытание в Airborne - это доказать себе, что у вас хватит смелости выпрыгнуть из совершенно хорошего самолета, особенно если вы поймете, что вся процедура прыжка «упрощена» ради эффективности. Например, вы должны доверить кому-то другому упаковку вашего парашюта. И не просто кому-то - кому-то, кто также согласился служить из-за минимальной заработной платы. Тогда, в отличие от традиционного прыжка с парашютом, у вас нет полного контроля над своими лямками (этими милыми маленькими переключателями, которые управляют движением вашего парашюта), что означает, что они в значительной степени просто падают. Это имеет смысл, если учесть, что в зоне боевых действий вы хотели бы приземлиться как можно скорее. Но на тренировке, во время «массового выхода» на высоту, в конечном итоге происходит то, что вы играете в трехмерный Frogger [видеоигра - аркада-головоломка] с 25 другими прыгунами.
Мы болтались в Пендлтоне пару дней, пока, наконец, четырнадцатого числа они не провели выпускную церемонию. Теперь это явно отличалось от любого другого окончания учебного лагеря за годы или даже десятилетия, может быть, когда-либо. Оглядываясь вокруг, я видел напряженность на лицах родителей, знавших, что их дети, скорее всего, пойдут на войну. Это был такой разительный контраст с молодыми морпехами, которые выпускались. Выражения их лиц, конечно, сигнализировали о некоторой тревоге, но также и об их волнении. Можно было сказать, что им не терпится выбраться оттуда, пойти в SOI (School of Infantry - школу пехоты), а затем развернуться как можно быстрее, чтобы сшибить этих мамкоёбырей с планеты. Я никогда не забуду это выражение их лиц. Это запечатлелось в моей памяти. На самом деле это была большая часть сдвига, который начинал происходить в моей голове - от эмо-придурка к будущему солдату.
В тот же день, после того как начало занятий закончилось и мои братья попрощались со своими друзьями, мы все сели в машину, чтобы ехать обратно в Санта-Барбару. Все мы. Мои братья сидят у окна, я сижу сукой. Было мало разговоров. Это было похоже на то, как ехали несколько дней назад, только теперь радио не извергало домыслов и паники. Это была картина злодея, о котором большинство из нас никогда не слышало: Аль-Каеда.
Хотите угадать, что Алан делал дни и месяцы после возвращения в Санта-Барбару? Я вам скажу, чего он не делал: ни хера не жаловался. Алан боролся с раком так, как он подходил ко всему в жизни - прямо. Он соблюдал протоколы, ел столько, сколько мог, и старался оставаться в форме. Я видел, как он вернулся после химиотерапии бледно-зеленым, но все еще в приподнятом настроении. Мы вместе смотрели телевизор, а он тихонько вставал, блевал в ванной и возвращался, как ни в чем не бывало. Он относился к лечению как к долгу, и в качестве награды мы относились к нему так, как будто ничего не изменилось. Перевод: Мы постоянно с ним трахались.
Было много «Эй, Алан, ты можешь встать рядом с микроволновой печью и разогреть это для меня? У тебя уже рак, в чем разница?». Если бы мы забрали его из больницы, то поехали бы проселочными дорогами и сказали бы ему, что приглядываем за ним, избегая вышек сотовой связи. Я не уверен, насколько ему это нравилось в то время, но я знаю, что он ценил это, когда стал старше, потому что он понимал, как и я, в конечном итоге, что наличие ебучего чувства юмора, вероятно, не менее важно для сохранения живучести солдат, как и его оружие или его броня.
В марте 2002 года, через 7 месяцев после того, как Алану поставили диагноз, врач объявил его здоровым. Через 6 недель после окончания лечения, когда отросли только тонкие участки волос, он обратился в SOI. Врачи сказали ему, что пройдет 2 года, прежде чем он будет считаться полноценным и готовым к развертыванию. Алану тоже нужно было сказать им кое-что.
Судя по броску кубиков, подразделение моих братьев не получило призыв к отправке в Афганистан в первые месяцы боев после 11 сентября. Но в начале 2003 года, через 18 месяцев после окончания учебы, им сказали, что они направляются в Кувейт для подготовки к вторжению в Ирак. К тому времени, как Алан избавился от рака, прошло 11 месяцев. Проблема заключалась в том, что военные требовали, чтобы вы были здоровым в течение 12 месяцев для развертывания, плюс записи на всех его картах указывали, что они думали, что ему понадобится дополнительный год восстановления. Так близко, и в то же время так далеко.
Алан жаловался? Да ладно, я думаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос. Он занимался своим долбаным делом. Первое, что он сделал - это прошел стандартный военный процесс, заполнив документы, получив подписи, получив разрешения, чтобы попытаться стать готовым к развертыванию. Конечно, поскольку это были военные, все заняло вечность, и только за день до того, как рота его и Дэвиса должна была уйти, он узнал, что всё наебнулось, и ему отказали. Узнав об этом, он попробовал другой способ, назначив на следующий день медицинский осмотр перед развертыванием, чтобы попытаться получить разрешение по медицинским каналам до того, как самолет его роты вылетит с аэродрома Пендлтон.
«Сэр, я должен быть со своим взводом, когда они развернутся сегодня», - сказал он военному врачу. Доктор кивнул, увидев нетерпение в глазах Алана.
«Все верно. Вставай, давай взглянем на тебя». Пока врач проводил осмотр, Алан прошёл всё. Затем последовала стандартная проверка лимфатических узлов, которая является бесполезной наградой для пациентов Ходжкина, даже тех, у которых рак находится в стадии ремиссии. Врач положил обе руки на шею Алана, слегка надавил на лимфатические узлы и сразу же прекратил обследование.
«Как себя чувствуют ваши лимфатические узлы? Вздутые? Болят?».
«Нисколько. Им хорошо. Я прекрасно себя чувствую».
«Угу. Потому что мне кажется, что они опухшие», - серьезно сказал доктор.
«Ну, я не понимаю, что вы имеете в виду. Как я уже сказал, чувствую себя прекрасно. Однако вчера вечером я был рядом с парой парней, которые курили сигареты. Может, их пассивное курение ненадолго загрязнило мои легкие ...».
«Сынок, это дерьмо не взлетит. Ты выздоравливаещь от рака, и твои лимфатические узлы увеличены. Боюсь, я не смогу с медицинской точки зрения дать разрешение на развертывание. Мне жаль».
«Но я закончил химиотерапию 11 месяцев…».
«Это для твоего же блага. Я уверен, что ты справишься со следующим развертыванием».
«Да, но сегодня вечером мой отряд уезжает». Алан был настойчив.
«Мои руки связаны. Извини, сынок. Не волнуйтесь, война никуда не денется».
Он похлопал Алана по плечу с максимально допустимой долей сочувствия к E-3 в нижней части пищевой цепочки морской пехоты. То есть нет. Доктор вышел, оставив Алана на мгновение удрученным, а затем разозленным. Это было «официальное» военное решение, о котором доложили его командиру подразделения, а это означало, что не было возможности указать его имя в приказе об активации или его задницу в этом самолете.
Для обычного человека это было бы игрой в мяч. Но Алан необычный. Он настоящий мастер артистической херни. Он ёбаный Микеланджело, рисующий фекалии. На стоянке возле медицинского здания он позвонил гражданскому онкологу, который за 11 месяцев до этого выписал ему разрешение на проведение SOI. Алан объяснил ситуацию - ну, ситуацию: он собирался уехать на «учения», которые должны были продлиться всего «3 недели» в рамках «временного развертывания», в место, которое на 100 процентов находилось вне зоны охвата. в зоне боевых действий, и ему нужно было пройти медицинское обследование, потому что его военные врачи хотели получить второе мнение, чтобы считать его чистым. Для онколога это имело смысл, как и всякая хорошая ложь для всех, и он согласился встретиться с Аланом в тот же день.
Онколог Алана находился в полутора часах езды и, не будучи военным, не имел ни малейшего представления о том, что происходит и о чём идет речь. Поэтому, когда Алан добрался туда, он небрежно вошел в комнату и сделал вид, что это был самый обычный визит в мире с проверкой и штампом в паспорте. Так оно и было - пока он не нащупал лимфатические узлы Алана.
«Они кажутся опухшими, Алан».
Вот что касается гражданских врачей, которые практикуют вдали от военного населения: они могут быть соседними с нашим миром, но это сильно отличается от пребывания в нем, и, по правде говоря, они знают всё о том, как на самом деле действуют военные. Поэтому, когда молодой, здоровый на вид морской пехотинец входит в один из их смотровых кабинетов, прямой, уверенный и невозмутимый, а затем лжет им прямо в ебаное лицо, у них нет стимула копать глубже и они не догадываются, что их жестко сажают в лужу. К тому же, Алан уже сделал это врачу годом ранее, когда скормил доктору линию чуши, которая позволила ему стать чистым для SOI раньше, чем следовало. Этот парень привык к ощущению человека в седле, который взял его прокатиться.
«О, я знаю, но я, очевидно, в порядке», - сказал Алан. «Я имею в виду, вы объявили меня здоровым от рака 11 месяцев назад, и, честно говоря, это просто формальность, которую требуют военные, чтобы они могли прикрыть свои задницы. Кроме того, я буду дома через 3 недели. В некотором смысле это почти как отступление. Это не похоже на вторжение в Ирак или что-то в этом роде».
Этого было достаточно для Зала славы Гиппократа, очевидно, потому что он подписал контракт и отправил моего брата в путь.
Когда Алан вернулся на базу, ему ещё предстояло преодолеть несколько «небольших» препятствий. Во-первых, ему нужно было поехать в Кувейт, потому что его компания Echo только что уехала, включая нашего брата Дэвиса. Были и другие роты, которые всё ещё суетились, готовясь к развертыванию на следующий день, и послезавтра, и послезавтра ... но его рота уже летела в дружественном небе. Поэтому он задумал перелет с Fox Company, которая уходила на следующий день.
Это был надежный план, за исключением следующей проблемы: поскольку он не получил официального разрешения на развертывание, у него не было никакого оборудования. Ни шлема, ни бронежилета, ничего. Одно дело - уговорить сесть на самолет другой компании; совсем другое дело - придумать правдоподобную причину, по которой у вас нет снаряжения. Так что Алан даже не пытался. Вместо этого, как он сказал мне позже, он «нашел некоторое незакрепленное оборудование, лежащее на полу у шкафчиков» других компаний, которые не собирались развертываться. Затем он добавил: «Некоторые шкафчики могли быть открыты, там было беспокойно». Знаешь, что ещё беспокойно, Алан? Торнадо вранья, кружащее над твоей головой.
Остаток ночи и следующий день Алан карабкался, как человек в огне, чтобы сесть на самолет Fox. Как только он получил одобрение и благополучно оказался на борту, он триумфально схватился за сиденье и впервые за 72 часа вздохнул. Он оглядел всех, чтобы увидеть, были ли они так же взволнованы, как он. Именно тогда он осознал свою следующую и самую большую проблему: у всех этих чуваков было оружие. У него нет. Воу! Как, черт возьми, он получит оружие? А ладно, по одной суете за раз.
Когда самолет приземлился, Алан добрался до базы вместе с ротой Fox. Когда он вышел из грузовика и сделал свой первый официальный шаг на военную базу США в условиях войны, парень из компании «Альфа» увидел его и остановил его.
«Бэст?» - недоверчиво сказал он. «Какого хера ты здесь делаешь?».
«О, я попал в поездку».
«Чувак, Дэвис собирается невъебенно насрать себе в штаны от счастья. Он знает?».
«Как ты думаешь?».
Парень из роты «Альфа» рассмеялся и исчез, но у Алана были другие мысли. Большие, длинные, твердые, черные вещи, которые доставляли его рукам огромное удовольствие обнимать их. Кроме того, ему было нужно оружие. Как можно получить огнестрельное оружие в зоне боевых действий, если вам вообще не положено там находиться? Оказывается, просто спросить. Алан явился в штаб своего подразделения, поговорил с первым сержантом другой роты и попросил выдать оружие. Вот так запросто. Никто ему даже ничего не сказал, и он продолжил, как будто это было обычное дело.
В течение 20 минут после того, как Алан был там, это дошло до Дэвиса, который немедленно пришел, чтобы узнать, правдивы ли слухи.
«Бро, какого хера ты здесь делаешь?» - спросил Дэвис.
«Оказалось, что Юго-Запад сейчас летит очень далеко на восток».
У Дэвиса было так много вопросов. Алан терпеливо отвечал на все, как вы делаете, когда объясняете что-то потрясающее, что вы сделали, и просто ждете, пока другой человек догонит в понимании вас и согласится с вами. Дэвис только покачал головой. Ни один из ответов не имел логического смысла; они были бы понятны, только если бы вы знали Алана так же хорошо, как Дэвис. В конце концов, «как» не имело значения. Было важно «почему», и Дэвис был рад, что Алан не упустил шанс, потому что не быть там с парнями действительно убило бы его. Ну, ещё и рак.
Я узнал о маленьком трюке Алана примерно неделю спустя. Я отдыхал дома, когда зазвонил телефон. Когда я ответил, я услышал потрескивание того, что я теперь узнаю как спутниковый телефон, за которым последовал слабый голос.
«Привет, друг, как дела?» - сказал он, как будто ему все было наплевать.
«Привет? Алан, это ты?».
«Да, чувак, я в Кувейте».
«Что?» - ошеломленно сказал я.
«Да, я действительно не могу говорить. У меня всего минутка на это. Скажи всем, что я люблю их, и что я здесь с Дэвисом, и все хорошо».
«Хорошо. Вы, парни, напинайте некоторые задницы. Люблю вас, парни».
«То же самое».
Телефонный звонок закончился так же быстро, как и начался. Зная то, что я знаю сейчас, я понятия не имею, как скромный E-3 в морской пехоте смог изъебнуться использовать спутниковый телефон. Тогда они стоили около ста долларов за минуту. Когда мой отец вернулся домой, и я сказал ему, что звонил Алан, и откуда он звонил, и как он звонил, мой отец просто покачал головой, как и Дэвис.
Но это был Алан: неудержимый. Не было препятствий, которые он не мог преодолеть, ни одного быка, которого бы он не мог заставить просраться. Не рак, и уж точно не надоедливые правила вооруженных сил Соединенных Штатов. Он никогда не жаловался, никогда не оправдывался, никогда не просил о жалости или перерыве. Он просто делал свою работу. Это, как и все остальное, действительно вытолкнуло меня из коляски, когда дошло до идеи пойти в армию.
Спокойствие, рассудительность и сила духа Алана вдохновляли меня с того дня, как он получил известие о его диагнозе, о самолетах, врезавшихся в здания, о предстоящей ему долгой дороге. Меня, конечно, воспламенило и из патриотических соображений: я хотел сделать всё, что в моих силах, чтобы защитить свою страну и свободу, которую она дает всем нам. Но настоящая мотивация исходила от моей семьи. Наблюдая, как Алан и Дэвис превратились в мужчин, когда война наполнила их целями, я помню, как подумал: «Я хочу этого».
Chapter 3 / Глава 3
Ты в армии, сейчас?! (You’re in the Army, Now ?!)
Есть простая истина, которая приходит с соперничеством между братьями и сестрами, особенно когда вы ребенок в большой семье: это никогда не так легко, как просто следовать по стопам ваших братьев. Делать то, что они сделали, никогда недостаточно. Вы должны их превзойти. Цитируя Jay-Z: «Вы должны идти дальше, идти дальше, работать усерднее, а если нет, то зачем беспокоиться?». Если они научатся прыгать с парашютом, вам придется прыгать BASE [бэйсджампинг - экстремальное парашутирование]. Если они прыгают BASE, вы должны прыгать HALO [High Altitude Low Opening - Низкое открытие на большой высоте]. Если они прыгают HALO, я не знаю, тогда ебический Red Bull из космоса. Неважно. Дело в том, что, по моему мнению, я должен был быть лучше своих братьев.
Это стремление стать лучшим Бэстом началось с изучения всего о вооруженных силах. Я погрузился в военную культуру и быстро стал одержим почти до нездоровой степени, как японцы с какашками или немцы... ну и тоже с какашками. Я начал с фильмов. Я смотрел все фильмы о войне, которые мне удавалось достать: «Platoon», «Full Metal Jacket», «Born on the Fourth of July», «The Deer Hunter,», «Patton», «The Thin Red Line», «Black Hawk Down», «Hamburger Hill», «Saving Private Ryan», « Apocalypse Now», «Major Payne». Я изучал эти фильмы о войне, как теоретики заговора изучают фильм Zapruder [Фильм Запрудера - 26-секундный любительский документальный кинофильм, снятый Abraham Zapruder в Далласе в день убийства Джона Кеннеди 22 ноября 1963 года.] - без штанов.
Закончив с каждым когда-либо созданным военным фильмом, я обратил свое внимание на изучение генералов. George Washington, Ulysses S. Grant, Dwight D. Eisenhower. Сейчас мы в основном помним их как президентов, но как генералы эти мамкоебыри уложили в землю большое количество плохих парней во имя Америки. И как бы сильно я ни хотел быть тем парнем, который всадит пули в этих плохих парней, сначала я хотел понять стратегию и психологию военного разума. Я хотел понять, что значит быть Смертельным во всех отношениях.
Затем я попытался запомнить все разные звания во всех родах войск. Я всё ещё не был уверен, куда хочу поступить после школы, но где бы я ни оказался, я был уверен, что там будут мужчины и женщины, которые не только крупнее, злее, быстрее, умнее и сильнее меня, они также будут ответственными. Я был уверен, что смогу распознать адский огонь в их лицах, но почему бы не научиться определять его по званию на их плечах? Звезды, решетки, полосы и переплетения дубовых листьев - это были символы людей, которые могли выебать мой мир.
Рано или поздно мне пришлось бы выбрать ветку. Легче всего было бы присоединиться к морской пехоте. Мой отец был морским пехотинцем, мои братья были морскими пехотинцами, у меня было общее представление о том, как там все устроено - это имело смысл. Но как я мог быть лучше их, если бы всё, что я делал - это то же самое, что и они? Вы знаете, что они говорят: если вы хотите быть лучшим Бэстом, вы должны побить лучших Бэстов. (Клянусь, люди так говорят.)
Основываясь на моем интенсивном исследовании фильмов о войне, самый верный способ затмить моих братьев - это отказаться от базовой пехоты и присоединиться к спецоперациям. Исторически морская пехота была «острием копья», но вот уже несколько десятилетий передовыми являются подразделения специальных операций. К сожалению, когда я был готов в 2004 году, морские пехотинцы не предложили хорошего пути к достижению этой цели. Ветвью с наибольшим количеством вариантов была армия. У них были рейнджеры, Зеленые береты.
Когда армейский путь встал в центр внимания, моя решимость вступить в армию полностью поглотила меня, и всё остальное, что я делал, чтобы скоротать время в старшей школе, начало исчезать. До свидания, Ботанический клуб. Это было реально, Blind Story.
Я начал тусоваться с парнями, которые, казалось, были на той же траектории, и потратил свободное время, пытаясь выяснить, как лучше всего подготовиться к учебному лагерю и попасть в специальные операции. Я знал, что для «Рейнджерс» требовалось, как минимум, получить контракт 11x Option 40 [программа набора армейской пехоты с опцией рейнджера, о которой вы должны сообщить своему вербовщику. Эта программа гарантирует, что вы сразу же после этого пройдете воздушно-десантную подготовку и Программу оценки и отбора рейнджеров (RASP - Ranger Assessment and Selection Program)], чтобы быстро попасть в подразделение.
Здесь уместно дать несколько определений. «11» - это обозначение пехоты (военная специальность), что на военном жаргоне означает «чуваки, которые убивают плохих парней». «X» - это общее обозначение пехоты, что означает, что вы не привязаны к определенному методу стрельбы. «Option 40» - это то, что дает вам место в RASP (Программа оценки и отбора рейнджеров), которая дает вам возможность подкрасться к этим плохим парням и выстрелить им прямо в ебальник глубокой ночью. У меня был вопрос: «Как мне получить один из них?»
Оглядываясь назад, я должен был укусить пулю (bitten the bullet - идиома, достойно пережить трудную ситуацию, русский аналог - стиснуть зубы) и спросить отца или братьев, что мне делать. Но точно так же, как младший всегда должен превосходить старшего, младший не может показать никакой уязвимости. Я не мог показаться этим шакалам слабым или неуверенным, иначе они съели бы меня заживо:
Мэт: Привет, парни, что мне делать, чтобы подготовиться к армейским рейнджерам?
Алан: Никогда не выходи.
Дэвис: На самом деле тебе следует прекратить… быть такой пуськой.
Мэт: Папа?
Папа: Я не могу слышать игру над твоими чувствами.
Вместо этого я подошел к ребенку по имени Трэвис, который был старшеклассником, когда я был младшим, и проявил интерес к зачислению после школы.
«Эй, парень, ты все еще думаешь о том, чтобы пойти в армию?» - спросил я.
«Адское да, чувак. Это всё, о чём я думаю каждый день», - ответил он.
«Круто, я тоже. Что ты думаешь о ROTC [Reserve Officers' Training Corps]? Похоже, мы должны этим заняться. Мои братья были в ...».
«Нет, чувак, это бесполезно», - парировал Трэвис. «Нам нужно заняться чем-то более сложным. Что-то, что еще больше подготовит нас».
«Дерьмо. Что подготовит нас лучше, чем ROTC?» - спросил я. Трэвис повернулся и огляделся, словно заговорщик, чтобы убедиться, что никто не слушает.
«Гражданский воздушный патруль», - сказал он, прищурившись и кивнув, как будто действительно знал, о чем, черт возьми, говорит. В то время я действительно ничего не знал о ROTC или Civil Air Patrol, поэтому у меня не было возможности судить о них, но я не чувствовал, что мне это нужно, потому что убежденность в глазах Трэвиса уже купила меня с потрохами.
«Я в деле».
На следующий день мы с Трэвисом записались на внешкольную программу, известную как гражданский воздушный патруль. Если вы не знакомы с гражданским воздушным патрулем так же, как и я, когда я регистрировался, позвольте мне подвести итог: единственное различие между членом гражданского воздушного патруля и разведчиком Webelo - лобковые волосы. Даже наша форма была более смешной, чем та, что была у Webelo [We'll Be Loyal Scouts - акроним «Мы будем верными разведчиками»]. Webelos может выглядеть как команда Малой лиги, состоящая из смотрителей парка, но, по крайней мере, их форма подходит и выглядит как настоящая. Униформа Гражданского воздушного патруля представляла собой мешковатые куски дерьма, похожие на заранее упакованные армейские костюмы из одного из тех надувных придорожных магазинов на Хэллоуин в форме гигантской тыквы.
Надеть эту форму и выйти из дома в светлое время суток оказалось самой сложной частью Гражданского воздушного патрулирования. Время от времени мы выполняли эти странные упражнения, например, лежа на спине и держась за голову два на четыре в течение 5 минут подряд. По сей день я не знаю, какова была цель этого упражнения: имитировать выращивание амишей [Amish - христиане-традиционалисты, отрицающие современные технологии, стремящиеся к изоляции от современного общества] в стойле при нулевой гравитации? Твоя догадка так же хороша как и моя. Я помню, как однажды днем инструктор попытался стать с нами строгим и сказал: «Вы, ребята, можете дать мне двадцать отжиманий?» В детстве, который хотел быть острием копья, я начал отчетливо ощущать себя древком.
Если и этого было недостаточно, то все остальное время в Гражданском воздушном патруле я посвятил тому, чтобы стоять и слушать, как парни говорят о самолетах так же, как они говорили о девушках: фантазировали о них на расстоянии, зацикливались на каждой мелочи, спорили о том, какие из них самые сексуальные, и надеялись, что однажды они действительно попадут внутрь одного.
Хотя некоторые люди могут найти положительный путь с помощью таких программ, как Civil Air Patrol, через месяц я понял, что это не для меня. Я скорее парень типа «закатай рукава и испачкайся». Переодевшись в костюм и выучив названия военных вещей из книги, я никогда не смог бы удовлетворить мое желание служить. Так что я бросил это.
После этого я даже не стал пытаться присоединиться к ROTC. Я закончил притворяться. Вместо этого я просто начал бегать столько, сколько мог, и делать отжимания и приседания каждый день. Самым сложным было ожидание. Формально я не мог записаться, пока мне не исполнилось 17, да и тогда это было нелегко. Вы не можете просто зайти в офис рекрутера, бросить свои водительские права на стол, как если бы вы получали обувь для боулинга, и объявить: «Меня зовут Мэт Бест, и я хочу убивать людей за Америку!». Как несовершеннолетнему, вам нужны подписи обоих родителей на документах, которые в основном гласят: «Мы признаем, как законные опекуны нашего сына, что, подписывая этот лист бумаги, мы говорим, что не против, когда он пойдет на пули». Мне было трудно заставить родителей подписать бланки с разрешением на экскурсию, они так меня защищали. Я понятия не имел, через сколько обручей мне придется перепрыгнуть, чтобы получить их Джона и Джейн Хэнкок-подписи в этих призывных листах..
Когда вы просите о чем-то столь важном - будь то документы о призыве, ваше первое оружие или просьба к девушке впервые устроить секс втроем - вы всегда начинаете с самого крепкого орешка. В этой ситуации я точно подумала, что это будет моя мама. Если бы она сказала «да», вероятность того, что мой отец также сказал бы «да», увеличилась вдвое. Если бы она попыталась отсрочить - «Ну, а что говорит твой отец?» - то я смогу сконцентрировать всю свою коварную подростковую энергию на единственной цели. И, честно говоря, меня не слишком беспокоил ответ отца. Я подумал, что единственное, что он может спросить, было: «Это не ёбаная береговая охрана, не так ли?»
В тот день, когда я получил документы, я принес их домой и всю ночь провел в своей комнате, репетируя, как я собираюсь всучить их маме. Я подготовил целую речь, которая обратилась к её чувству справедливости («Давай, мама, ты позволила моим братьям сделать это! Почему я не могу пойти и постараться не быть убитым!»), В которой было как раз нужное количество ребенка-попрошайки, и это очень тонко преследовало её патриотизм («Америка подвергается нападению, мама! Что за нахуй?»).
Всё это было тонким танцем, который я очень легко мог испортить, если бы не был осторожен. Мамы похожи на хороших учителей: они хорошо классифицируются и имеют хорошо отточенные детекторы вранья. Вы можете попытаться сказать им, что собака съела вашу домашнюю работу, и они дадут вам преимущество в сомнениях, но затем они спросят вас, какая у вас собака, как её зовут и как долго у меня она была. А когда у вас нет ответов на эти вопросы, вас отправят в тюрьму и скажут, что они втайне всегда любили других детей больше, чем вас.
Нет, здесь нет проблем с доверием. Вы можете полностью получить мой шестизначный пароль для блокировки экрана iPhone. На следующее утро, когда я спустился вниз к завтраку, я глубоко вздохнул и набрался храбрости, чтобы сказать своей маме, когда она мыла посуду.
«Мама, я хочу записаться в армию».
«Когда?» - сказала она.
«Прямо сейчас».
«Но тебе же всего 17!».
«Я знаю. Вот почему мне нужно, чтобы ты подписала эти документы».
Мое сердце остановилось, когда она поставила посуду и повернулась ко мне. Мысленно я перешел к камерной речи. В эмоциональном плане я работал, чтобы удерживать палец на спусковом крючке, потому что у вас есть только один шанс выстрелить в свою мать из магазина полых патронов сочувствия. Через несколько секунд она посмотрела вниз и покачала головой. Вот оно, подумал я.
«Хорошо. Если это то, чем ты увлечен, ты ...».
«Ты позволила моим братьям сделать это!» - крикнул я в ответ, не слыша ни слова, которое она говорила.
«… Тоже можешь пойти».
Вот дерьмо.
Я был совершенно не готов к тому, что она так хладнокровно отнеслась к этому, хотя, оглядываясь назад, я не должен был этого делать. Моя мама была единственной женщиной в доме с 6 мальчиками. Она держала этот дом вместе, образно, а иногда и буквально. Она была капитаном Calm из U.S.S. [United States Ship - корабль Соединенных Штатов] Clusterfuck [кусок херни]. К тому же она не была дурой. Она смотрела на мир более ясными глазами, чем любой из нас. Подумайте об этом: она вышла замуж за военного в семье военного. Она вырастила группу мальчиков, намеревающихся идти по этим стопам, мальчиков, которые учились бегать к людям, стреляющим в них, и которые на этом обучении научились себя чувствовать себя непобедимыми. Она находилась за тысячу миль отсюда с очень реальным пониманием того, что, возможно, больше чем один из людей, которых она любит больше всего в этом мире, могут не вернуться домой. Нужен особый человек, чтобы жить такой жизнью и не позволять неуверенности и страху влиять на всех вокруг. Вам нужно быть сильным, выносливым, патриотом, и вам не повредит, если вы сможете приготовить шоколадное печенье с нужным количеством липкости в середине, когда ваш ребенок плохо себя чувствует. Моя мама была всем этим в полной мере. И плюс брюки-кюлоты.
Для таких мам, как она, должна быть медаль Конгресса, хотя в то время первой эмоцией, которая захлестнула меня, было разочарование. Я придумал гениальный, безупречный аргумент в защиту своего плана, а теперь даже не смог его использовать. Она украла мой гром, будучи классной, большое спасибо, мама.
Держи своё дерьмо - подумал я. Держи эту речь в кобуре. Я мало что знал, это был только первый из многих случаев, когда мне приходилось упорно трудиться, чтобы принять чью-то безоговорочную капитуляцию под мои требования вместо того, чтобы снести их с моего пути, как я действительно хотел.
Всё ещё немного потеряв равновесие, я решил, что должен воспользоваться моментом и пойти прямо к отцу, чтобы припереть этого ёбыря. Поскольку он гордый ветеран, я подумал, что получить его разрешение будет легкой задачей, особенно уже с моей мамой на борту. Он поймет, подпишет сразу, я буду обниматься, вместо этого он пожмет мне руку, я вырасту в тот день, а затем мы перейдем к рекламе Сиалиса [Средство для лечения нарушений эрекции] и обратной ипотеки [ипотечный кредит под залог жилой недвижимости].
Чел, я был неправ. Когда я вручил ему документы, он посмотрел на них, строго посмотрел на меня и сказал, чтобы я сел.
Я знал, что это значило. Моя мама понимала, насколько важна военная служба. Она не просто хотела, чтобы ее мальчики были такими, какими они могли бы быть; она хотела, чтобы они тоже были счастливы и удовлетворены. Папе было бы плевать на мою страсть, если бы в ней не было какой-то цели. Он служил, он знал, что такое война, он знал, что она на самом деле значила. Он хотел убедиться, что я тоже понимаю, что это значит. Он хотел знать, что я понимаю, во что ввязываюсь.
«Ты ведь знаешь, что мы на войне, верно?»
«Да, сэр», - ответил я.
«Ты же знаешь, что это не скоро закончится, верно?».
«Может быть, когда я приеду туда, я смогу ускорить процесс».
«У-ху. Да, война идет довольно быстро, она, вероятно, закончится на следующий день после того, как ты туда доберешься».
«Ну, я не имел в виду ...».
«Позволь мне рассказать тебе кое-что о войне, Мэт. Это сука. И у тебя нет контроля над этим. Ты собираешься делать то, что ненавидишь, что считаешь бессмысленным, и тебе придется следовать правилам и решениям, которых ты не поймешь. У тебя будет много вопросов, на которые ты не ответишь. Будет много засранцев, которые думают, что знают, что делают. Они будут неправы, и тебе всё равно придется это сделать. Ты понимаешь?».
«Да, сэр, понимаю».
Я имею в виду, как я мог не сказать этого? Бессмысленные задачи и глупые правила? Вопросы без ответов? Знаю-всё-засранцы? Ничего не сказать? По сути, он описывал, каково расти самым молодым в семье военного. Я съел больше, чем положено, от этого сэндвича с дерьмом. Даже если бы я этого не сделал, это была моя мечта. Это было моим истинным призванием. Я собирался сказать своему старику все, что, по моему мнению, он хотел услышать.
Мой отец покачал головой, прекрасно понимая, что я ни хера не имею ни малейшего понятия. Но когда он посмотрел на меня, нервно пытаясь сесть прямо в моем кресле за кухонным столом напротив меня, он увидел, что в моих глазах была не страсть с ланьими глазами. Это была решимость. Итак, он сделал то, что сделал бы любой хороший отец. Он решил поверить в меня и подписал бумаги.
«Я люблю тебя. Не убивайся».
«Я не буду, папа».
«Я собираюсь удержать тебя от этого», - сказал он, а затем вышел из дома, сел в машину, пошел на работу, и мы больше никогда об этом не говорили.
Chapter 4 / Глава 4
Детка, на улице холодно, поэтому, пожалуйста, помочись на меня (Baby, It’s Cold Outside, So Please Piss on Me)
Путь к батальону рейнджеров начинается одинаково для каждого пехотинца с контрактом 11x Option 40: 15 недель обучения с одним станционным подразделением (OSUT - One-Station Unit Training), затем 3 недели в воздушно-десантной школе, затем 4 недели в RASP. Всё это происходит в форте Benning и его окрестностях, недалеко от Columbus, штат Georgia.
Позвольте мне вам сказать, что мне посчастливилось путешествовать по всему миру. Я познакомился с замечательными людьми и видел удивительно красивые места. Но я также был в некоторые настоящие дерьмовые дыры, и Колумбус, штат Джорджия - самая дерьмовая из них. Если её девиз не «Раздвинь ягодицы Дикси и следи за запахом», кому-то нужно подать петицию. Как ещё можно описать речной город на границе с Алабамой, жемчужиной которого являются 3 франшизы Waffle House [американская сеть ресторанов] в полумиле друг от друга?
Для пехоты OSUT - это 10 недель базовой подготовки и 5 недель продвинутой индивидуальной подготовки в одном месте. Армия заявляет, что они объединили эти две фазы, чтобы усилить дух товарищества в подразделениях, что она и делает, но есть и другие веские причины держать группу возбужденных 18-летних и 19-летних как можно дольше, когда вы обучаете их быть крутыми убийцами. После 10 недель полной изоляции с кучей других парней, можете ли вы представить, чтобы нас отправили в самолет на какую-то другую базу? Ни бармен в аэропорту, ни бортпроводница не будут в безопасности:
Бортпроводник: Спасибо за вашу службу.
Пехотинец: Для меня будет честью служить вам.
OSUT - отстой такой же скучный, как и базовая подготовка любого другого вида вооруженных сил. Вы отжимаетесь, маршируете на километры, жрёте дерьмо, делаете упражнения, бла-бла-бла - я встал, он видит меня, двигаемся дальше.
Воздушно-десантная школа звучит круто, но на самом деле всё, что вам нужно сделать, чтобы пройти через неё - это пробежать 5 миль менее чем за 40 минут, а затем 5 раз выпрыгнуть из самолета, не сломав ногу и не умерев. Беговая часть довольно проста, если вы в хорошей форме. Однажды я повредил шнурок во время дневной пробежки на 3 мили, и вместо того, чтобы остановиться, чтобы снова натянуть шнурки в проушинах и снова закрепить ботинок, я швырнул ботинок в лес, как идиот, и Форрест-Гампил последние 2 мили, уложившись в отведенное время. Не поймите меня неправильно, я горжусь тем, что прошел через Airborne, но для человека, который вызвался стать профессиональным стрелком и вызвался бегать под пулямя за 25000 долларов в год, физические аспекты школы не особенно сложны.
Настоящее испытание в Airborne - это доказать себе, что у вас хватит смелости выпрыгнуть из совершенно хорошего самолета, особенно если вы поймете, что вся процедура прыжка «упрощена» ради эффективности. Например, вы должны доверить кому-то другому упаковку вашего парашюта. И не просто кому-то - кому-то, кто также согласился служить из-за минимальной заработной платы. Тогда, в отличие от традиционного прыжка с парашютом, у вас нет полного контроля над своими лямками (этими милыми маленькими переключателями, которые управляют движением вашего парашюта), что означает, что они в значительной степени просто падают. Это имеет смысл, если учесть, что в зоне боевых действий вы хотели бы приземлиться как можно скорее. Но на тренировке, во время «массового выхода» на высоту, в конечном итоге происходит то, что вы играете в трехмерный Frogger [видеоигра - аркада-головоломка] с 25 другими прыгунами.