Way of the Reaper / Путь Жнеца / военные мемуары / перевод на русский - часть 9
«Что за ад, бро? Candy должна быть сладкой. Это дерьмо горячее!» - сумел он наконец сказать, когда мы все катались, смеясь над его красным лицом, на котором была боль.
«Вы должны поддерживать свою ситуационную осведомленность», - сказал Мартинес. «Ты не читаешь ярлыки, чувак?».
Он наклонился и достал бумагу, в которую были завернуты конфеты Вагнера. Он поднял ее, чтобы мы все увидели.
«Pulparindo», - сказал он медленно, как раньше делал мой учитель испанского в старшей школе [Pulparindo - торговое название из мексиканских конфет, производимых de la Rosa. Конфеты сделаны из мякоти тамаринда, фруктов и приправленные сахаром, солью и перцем чили, что делает его одновременно терпким, сладким, соленым и пряным. Вариант «extra picante» особенно острый].
«Это не значит дерьмо для меня», - сказал Вагнер, по его щекам текли слезы.
«Необязательно», - сказал Джонсон, беря обертку у Мартинеса и показывая ее всем нам.
«Посмотри на этого мультяшного чувака».
Конечно же, у маленькой красной фигурки - я не мог сказать, животное это или растение - изо рта струился огонь.
«Проклятье», - сказал Вагнер, явно наслаждаясь тем, что находился в центре внимания.
«В следующий раз сделай мальчику предупреждение. Здесь происходит повреждение тканей», - сказал он, высунув язык. Звук наших пейджеров положил конец вечеринке. Мы все посмотрели на свои устройства и бросились к двери. Чувствительная ко времени цель.
У нас было несколько минут, чтобы собраться и пройти в комнату для брифингов. Так же расслабленно и непринужденно, как мы были всего несколько минут назад, теперь мы все были в полной готовности. Когда я побежал к своей комнате, я быстро остановился у Брента. Он не хотел бы присоединиться к нам в этом, но я хотел убедиться, что нашел время, чтобы увидеть его. Он направлялся домой, что мы называли «вырыванием», так что это означало, что я не увижу его до нашего отъезда.
«Мне нужно спланировать эту операцию», - сказал я. Я протянул руку. «Увидимся, когда вернусь к Беннингу».
«Удачи чувак. Храни себя».
«Таков план».
Я помчался в комнату миссии для брифинга. Нам сообщили, что это не только чувствительная ко времени цель, то есть у нас было всего несколько минут на подготовку, но и что эта важная цель ускользала от нас в течение нескольких месяцев. Он был одним из главных лидеров большого отряда талибов. Казалось, что у него изнутри работает крот. Каждый раз, когда мы преследовали его, имея хорошую информацию из надежных источников, сообщающую нам о его местонахождении, он каким-то образом ускользал. Ещё до того, как мы прибыли, другой отряд рейнджеров безуспешно пытался его выследить. Мы искали этого плохого парня наихудшим путем. Так что он должен был появиться на рынке ASAP [As Soon As Possible - как можно скорее].
Я прокладывал себе путь через коридор, заполненный парнями, накидывающими одежду и хватающими снаряжение, чтобы добраться до комнаты подготовки. Я заметил Уэйна, парня из оружейной команды, которого приставили ко мне. Я собирался быть одиноким снайпером в этой операции. У меня было не так много времени, но я хотел быть уверен, что, по крайней мере, свяжусь с Уэйном и дам ему знать прямо - вне контекста комнаты брифингов, где вы можете быть подавлены всей информацией - какой будет наша конкретная роль. Да, время было дорого, но, как и в случае со всеми аспектами снайпера, вы должны знать, как использовать время в своих интересах. Мы все торопились, но если бы он не понимал своих ролей и обязанностей, то у нас не было бы времени для вопросов и ответов позже, когда мы вступим в контакт с врагом; и придёт время действовать.
«Твоя работа - просто быть моей шестеркой. Я буду на наблюдении. В этом комплексе 8 зданий. Я планирую оказаться на вершине одного из них на 9 часов от цели. Насколько я могу судить, за этим зданием ничего нет. Ты будешь сканировать эту область».
«Понятно», - сказал Уэйн. «Я буду там».
Я оглядел комнату, где было готово, и увидел, что еще 30 парней наносят последние штрихи на свою экипировку. «Мы все будем», - сказал я Уэйну, кивая в их сторону. «Они у нас есть. Ты меня получил. Всё хорошо».
Я попросил Уэйна сесть рядом со мной во время брифинга на случай, если у него возникнут какие-либо вопросы; Я не хотел отнимать у всех время, если в этом не было необходимости. Как оказалось, Уэйн ушёл без каких-либо дополнительных разъяснений со стороны меня или других руководителей группы.
Как только мы вышли на взлетно-посадочную полосу аэродрома, по нашим позициям обрушились минометы. Я снова подумал о нашем HVT и о том, что, казалось, было его шестым чувством. Пробираясь на борт «Чинука», я задавался вопросом, может быть, кто-то его предупредил - кто-то из афганских переводчиков? Кто-то из местных, кто работал с нами или для нас? Казалось слишком случайным, что как только мы вышли, чтобы найти плохого парня, рядом с нами пошел взрывной дождь.
В соответствии с нашей срочной миссией пилоты вертолетов сделали свой вклад, чтобы доставить нас в зону приземления как можно быстрее. Как бы я ни боялся высоты, мне нравилось, когда пилоты использовали свой режим карты Земли. Это означало полеты на малой высоте, корректировку полета корабля с учетом местности и искусственных препятствий. В другие моменты быстрого полета на LZ мы поднимались весьма круто. Это немного походило на американские горки, но изменение высоты было ещё одним способом обезопасить себя.
Как только салазки коснулись земли, мы уже рванулись с этой птицы. У нас не было времени на настоящее наблюдение / разведку. Комплекс находился посреди поляны. Деревья обрамляли поляну. Половина нашей группы высадилась на дальней стороне цели, приближаясь с востока на запад. Мы бежали через только что вспаханное фермерское поле. Грязь была мягкой, борозды колыхались, что делало движение особенно тяжелым. Я попытался отвлечься от своих горящих бедер и подколенных сухожилий, представив, как это должно было выглядеть, когда мы быстро и низко прыгнули, вырвались из вертолета и взлетели, как будто мы были кучкой ребят из Дельты. Надо было использовать нас для рекрутингового видео.
Когда мы приблизились к цели на несколько сотен ярдов, я смог разглядеть некоторые особенности, которые видел в нашем задании. Я начал считать небольшие здания, усеивающие территорию, ориентируясь на их позиции относительно цели и друг друга. Было ясно, что это не было организовано так, как у нас дома, где каждый дом был выровнен друг с другом, и все входы были перпендикулярны сетчатым улицам. Вместо этого все выглядело так, как будто ветер разнес их по высокогорной пустыне.
Здания были сгруппированы свободным кругом, как шестеренка с отсутствующими зубьями. Я заметил ту позицию примерно на 9 часов, которую я определил как лучшую для меня и Уэйна. Я начал сворачивать к ней. Земля под нашими ногами превратилась из вспаханной почвы в твердую; теперь мы были на рыхлых камнях («детские головы», как их называли некоторые парни), камни размером примерно с череп новорожденного. Они спускались к оросительной канаве. Я скользил по ним, ругаясь себе под нос, но когда я посмотрел по сторонам от себя, я не увидел вообще никаких камней. Что за ад?
Мое геологическое созерцание было прервано звуками трассеров над головой. Хорошо, что я спустился вниз по этому наклону и не был выше. Я бросился на дальнюю сторону канавы и присел на корточки. Мы были под огнем, и поскольку мы были так близки к тому, чтобы быть отправленными домой, и это произошло так скоро после того, как один из наших парней, Benjamin Kopp [Army Cpl. Benjamin S. Kopp из штата Минесота - был стрелком 3rd Battalion, 75th Ranger Regiment at Fort Benning. Умер 18 июля 2009 г., в возрасте 21 год, проходя службу во время операции «Несокрушимая свобода». Копп был серьезно ранен во время боевой операции на юге Афганистана 10 июля. Был эвакуирован через Landstuhl Regional Medical Center в Германии в Медицинский центр Уолтера Рида; умер 18 июля 2009 г. от ран, полученных 10 июля в провинции Гильменд, Афганистан, когда повстанцы атаковали его подразделение, открыв огонь из стрелкового оружия. Это была его третья командировка. Его подразделение атаковало убежище талибов, где они в течение нескольких часов сражались с решительным противником с разных направлений, в результате чего было убито более 10 боевиков талибов. Имел награды - the Ranger Tab, Army Achievement Medal with two awards, Army Good Conduct Medal, National Defense Service Medal, Iraq Campaign Medal, Global War on Terrorism Service Medal, the Army Service Ribbon and the Parachutist Badge.], был убит в бою, я был реально, реально не в настроении, чтобы в меня стреляли. Спустил в унитаз всю мою актерскую супергеройскую чепуху, которую я когда-то делал. Я оставался внизу, пока не наступило затишье в стрельбе. Время ускользало, но что хорошего в том, чтобы меня застрелили и повлияли на операцию, заставив парней прийти, чтобы помочь мне? «На все свое время», - напомнил я себе.
Когда наступило первое затишье, я вскочил и быстро произвел несколько выстрелов без прицеливания. Я также воспользовался этой возможностью, чтобы осмотреть место происшествия. Впереди меня наши штурмовики не торопились, как я. Они наступали, вставая на колено для огня, снова наступали. Мы должны были поддержать их, поэтому я жестом показал Уэйну (который поступал правильно, оставаясь позади меня), что мы должны присоединиться к ним. Это было похоже на то, что мы все участвовали в игре в чехарду. Беги. Присядь. Беги. Присядь.
Ещё до того, как я достиг снайперской позиции, на которую я решил остановиться, я услышал звук световых бомб и других сотрясающих и взрывных устройств.
«Дерьмо», - подумал я, - «другие команды начинают. Мы должны были быть на крыше, выполняя свою работу». Пришлось сделать быстрый звонок.
«Здесь. Сейчас», - сказал я Уэйну.
Он повернулся ко мне, я отцепил лестницу и прислонил ее к стене. Вместо быть на 9 часов мы были где-то между на 6 и на 7 часов. Как только у меня была возможность, я включил радио, чтобы предупредить руководителей групп и всех остальных на основной радиочастоте об изменении моего местоположения. Я хотел, чтобы все товарищеские матчи знали, где мы с Уэйном. Во время некоторых операций я жил в страхе, что у какого-то парня будет отключена связь и он не получит сообщения, а затем он увидит на крыше фигуру с оружием и решит выстрелить в меня.
Я начал подниматься по лестнице, а когда добрался до вершины, я протянул левую руку за выступ, надеясь добраться до крыши; вместо этого я достиг пустоты, там не было ничего, кроме воздуха. Я спустился вниз и сказал Уэйну: «Крыши нет. Нам нужно куда-нибудь встать на позицию. Сейчас».
Каждый из нас схватился за конец лестницы и бросился бежать. Как бы я ни ненавидел то, что там нет крыши, я нашел момент, чтобы осмотреть сцену, пока мы бежали. Мы теряли время, но, по крайней мере, мы получали информацию. Я заметил движение слева от себя, в деревьях, к северу от того места, где мы шли через вспаханное поле. Я знал, что эта ситуация вот-вот ухудшится, но, по крайней мере, я знал это. Я по радио вышел на связь и сообщил о том, что видел. Штурмующие были заняты переходом от здания к зданию. Я слышал, как они делают свое дело - взламывают двери с помощью C-4, взрывают световые бомбы, кричат. Наша цель, должно быть, не находилась в первых трех зданиях, которые, как я слышал, очищались. Но мне нужно было видеть наших ребят за работой, а не просто слышать их.
Мы с Уэйном прибыли к первоначальному зданию, которое я указывал как свое местонахождение. Я снова включил радио, чтобы всех предупредить. Я на ходу придумал план игры и поделился им с Уэйном. Мы были в 300 ярдах от линии деревьев и на половине этого расстояния от дома, от которого была исходная цель. Этот объект был окружен стеной высотой по пояс. Уэйн присоединился ко мне на крыше.
«Я могу двигаться, но ты должен следить за этой лестницей. Убедитесь, что её никто не заберет».
Я слышал, что плохие парни делали это несколько раз, и я не хотел, чтобы я застрял там наверху, или вынужден был прыгать вниз, или должен был слезать с этой крыши и по-настоящему открыть себя врагу.
«Если мы начнем обстреливать снизу, изнутри этого дома, ты немедленно спустишься к черту с этой крыши».
Наряду с моим страхом перед дружественным огнем был ещё один страх. Если бы мы были поверх плохих парней, и они слышали нас здесь, что могло помешать им стрелять через глиняную крышу, чтобы уложить нас? Если начнется такой пожар, я смогу добраться до уступа, где стена соединяется с крышей, и у меня будет больше шансов укрыться. Что ещё лучше, вместо тактических ботинок, которые обеспечивали хорошую защиту, но были громкими, я всегда носил обувь с мягкой подошвой. Я на цыпочках ходил по этим крышам, как скрытный кот.
Мы заняли свои позиции и наблюдали, как штурмующие делают свое дело. Несмотря на то, что мы действительно торопились, а эти парни двигались быстро, это было совсем не так, как будто они торопились. Я слышал, как спортсмены говорят, что посреди всех действий в игре они видят, что вещи движутся медленно. Я много раз переживал это за границей, когда мы контактировали с врагом. Действие, казалось, замедлилось, но время всё ещё шло нормально. Я наблюдал, как штурмовик вошел, снял свой рюкзак, прикрепил его к дверной коробке, а затем посмотрел на меня сверху. Он показал мне большой палец, и я вернул этот жест в ответ.
«Роджер, я тебя понял», - услышал я его голос по связи. «Возможно, тебе захочется присесть на корточки. Это большой номер один».
Я сделал так, наблюдая за ними: я приготовился съесть взрыв. Так они называли это, когда вы открывали рот и закрывали глаза. Каким-то образом, открыв рот, вы уравниваете давление на голову от сотрясения волны взрыва. Я сжался настолько, насколько мог, сосчитал до трех и затем «проглотил» заряд. Крыша задрожала и немного пошатнулась, прежде чем снова встать на место. Я встал и осмотрел двери и окна, осмотрел все стороны дома, чтобы убедиться, что из них не выходят брызги. Я заметил, как двое парней бегут, лавируя вокруг некоторых вещей, которые я не мог разобрать. Я видел, что они безоружны. Я не мог их уложить, но я хотел, чтобы они не покинули этот район. Я произвел несколько выстрелов прямо перед каждым из них, когда они рвались к деревьям. Не знаю, заметили ли они, поднявшуюся перед ними пыль, или не услышали пули, но как только они влетели в спринте в лес, ничто не могло их остановить.
Когда прожектор AC-130 расположился на месте, я стал лучше их видеть. Они определенно были безоружны, пара молодых парней - мужчины военного возраста: МАМ (military-aged males) - так же не обращали внимания на инфракрасный свет, следящий за ними, как на меня, стреляющего в них. По связи я услышал сообщение о бегстве трех МАМ. Я не видел третьего парня, но предположил, что он отделился от двух других прежде, чем я заметил. Их собиралась привести небольшая команда из нашего элемента.
Мне было приказано сосредоточиться на моем наблюдении за попытками штурмовых групп найти нашего главного плохого парня. Когда 2 команды одновременно работали над разными зданиями, это было похоже на наблюдение за двумя шахматными партиями, происходящими одновременно, когда наши ребята перемещались по территории. Слева от меня я увидел нашего командующего наземными войсками (GFC - ground force commander) и радиста на краю соединения, которые координировали действия команд, глядя в небо и обратно на периметр.
«У нас есть движение! У нас есть движение!», -. Уэйн прошипел мне. Я развернулся и повернул винтовку, чтобы просканировать территорию Уэйна. По крайней мере, 4 фигуры двигались к нам с того же направления, что и мы, через то же вспаханное поле.
«У нас есть возможные вражеские стаи, приближающиеся к нашей позиции», - радировал я.
Командующий сухопутными войсками посмотрел на меня и покачал головой, признавая, что он получил сообщение, которое я отправил по связи. Он также указывал, что чувствует то же самое, что и все мы, по поводу развертывания в Афганистане. Казалось, что всякий раз, когда мы действовали, и все шло довольно гладко и по плану, как внезапно ещё больше бойцов вылезало, как древесных жуков из деревянного каркаса. Это звучит довольно жестко, и так и должно быть, поскольку эти парни всегда усложняли нам жизнь и пытались лишить нас жизни. Чего он не раскрывает, так это того неохотного уважения, которое они заслужили. Даже то, что я называю их «бойцами», кое о чём говорит.
Эти парни были лучше обучены, дисциплинированы и смелее, чем плохие парни, с которыми мы столкнулись в Ираке. Я не величайший студент-историк, но знал, что эти люди сражались с русской армией. Может быть, не конкретно эти ребята, а их отцы, дяди и старшие. Не то чтобы я думал, что мы должны раздавать медали этим парням, потому что я также знал, что Талибан совершил какие-то гадости как со своим народом, так и с нами. Уважение означало признание того, что они могут причинить нам вред, и что мы не должны упускать из виду их возможности и ослаблять бдительность.
Командующий сухопутными войсками GFC Duns прошел вверх по цепочке команд с этой новой информацией. Через несколько секунд он сообщил мне, что мы можем убрать этих парней, если мы определим, что они представляют угрозу для нападавших или для меня. С одной стороны, мне было хорошо, что ребята в команде доверяют моему мнению. С другой стороны, я также знал, что, если какой-нибудь следователь позже рассмотрит убийство и вынесет решение против моего суждения, я могу оказаться в тюрьме. Об этом много надо думать. Особенно трудным было то, что было ясно, что некоторые из этих парней были вооружены. Однако некоторые из них - нет. Или, по крайней мере, мне не удалось подтвердить их статус. Я несколько раз сталкивался с этим в Афганистане, и мне всегда это мешало.
То, что вы были с группой вооруженных парней, означало ли это, что вы заслуживаете того, чтобы вас застрелили? Теоретически легко сделать предположение и сказать: «Черт, да, они должны вести честную игру». Но много раз, как я писал ранее, по городу толпились люди, которые, возможно, предлагали или не предлагали помощь вооруженным плохим парням. Когда ответственность возлагалась на ваши плечи, это также означало, что последствия лежали на вас. Вам действительно нужно было подумать о том, что вы делаете и почему. На размышления нужно время, и вы не хотите делать ничего, что могло бы поставить под угрозу безопасность ваших людей. Я бы никогда не сделал ничего, чтобы увеличить наши шансы потерять парня, но я также должен был учитывать, было ли это убийство законным. Как вы понимаете, было легко запутаться в мыслях.
Когда я увидел большее движение в пределах линии деревьев, я решил, что пора закончить дебаты и перейти к действиям. Я снял оружие с предохранителя и занял наилучшую из возможных огневых позиций. Я лежал ничком, выставив сошки всего на несколько дюймов по другую сторону от края крыши.
«Уэйн, мне нужно, чтобы ты помог мне разделить эти цели», - сказал я. Я мог сосредоточиться только на одном секторе и на том, кто населял этот сектор за раз. Он должен был заменить меня в наблюдении за нашими парнями на территории. На расстоянии 600 с лишним ярдов «захватчики» оказались за пределами дальности действия М4 Уэйна. Я нашел время, чтобы сформулировать первый из своих мини-планов.
Я работал слева направо. В крайнем случае, один из вооруженных парней подошел бы ближе и почти прямо к моей позиции. Я бы убил его, а затем двинулся бы налево к следующей цели. Он был намного впереди первого парня, более чем на 50 ярдов.
Они были умны. Поскольку они не будут находиться на одинаковом расстоянии от моей позиции, мне придется потратить время на дополнительные вычисления и перенацеливание. Это было критически важно, потому что в этот промежуток между моей способностью послать снаряды по этим двум разным целям, второй парень, третий и четвертый, и неизвестно сколько других плохих парней могли двигаться… либо удаляясь от нас, либо, как они проявили склонность, приближаясь к нам, создавая большую угрозу с точки зрения захвата нашей позиции.
«Я зашлю один», - сказал я Уэйну.
«Какая цель первая?» - спросил он.
«Далеко слева».
«Понятно. Я его вижу».
Я знал что под «видеть» подразумевалось, что то, что Уэйн мог заметить, было не более чем яркой каплей в его очках ночного видения. Как член штурмовой группы, он не был оснащен очками ночного видения с достаточным увеличением, чтобы он мог видеть большие расстояния.
«Направь свой свет на эту цель для меня», - проинструктировал я. Я делал глубокие вдохи, пытаясь очистить свои мышцы и разум от нервной энергии. Я закрыл всё остальное из своего разума и поля зрения, кроме той фигуры в моем телескопе. Я выбрал ход спускового крючка и приготовился выпустить заряд.
Я нажал на спусковой крючок до конца, и вместо привычного звука твердого хлопка, который я обычно слышал, я услышал что-то вроде пффф-стука. Мгновение спустя я почувствовал, как что-то покалывает мои щеки, что-то теплое и острое, неприятное, но не очень болезненное. Мой разум сразу же забился, пытаясь определить, что произошло. Не сводя глаз с прицела, я увидел дымящийся туман. Все еще чувствуя себя немного ошеломленным, я подумал, может быть, кто-то из наших или их парней бросил дымовуху. Но почему?
Дым рассеялся, и я посмотрел на Дунса, наземного командира, а он смотрел на меня снизу вверх.
«Снайпер-1, ты в порядке?».
«Прекрасно», - сказал я. «Просто не знаю, что за ад случился».
«Вы сделал выстрел на своей позиции? Ты попал?».
«Я так не думаю».
«Видел удар прямо перед твоей позицией».
Я не ответил. Я всё ещё не понимал, что происходит, но видел, что первая выбранная мною цель двигалась вперед. Он занял позицию внутри ирригационной канавы, как и я, плотно прижавшись к ближайшей ко мне насыпи. В поле моего зрения было чуть больше туловища, гораздо меньшая цель, чем раньше. Я не торопился и снова прицелился. Я нажал на спусковой крючок, и произошло то же самое, что и раньше. На этот раз у меня защипало в глазу, как будто кто-то бросил в него песок. С каждым морганием кусочек песка царапал мое глазное яблоко.
«Сукин сын», - подумал я. «Что происходит?»
«Неисправность оружия?» - спросил Уэйн.
Я откинул голову назад и прочь от прицела. Я прицелился по стволу, тут же закрыл глаза и с отвращением покачал головой. Так много потрачено времени на то, что я не торопился и был уверен, что все улажено. Прицел, очевидно, находится наверху ствола. Когда я прицелился, у меня была совершенно четкая линия обзора цели. Я подумал, что мне хорошо действовать, и я учел поднятую губу края крыши.
Я этого не делал. Я произвел 2 выстрела прямо в эту губу, отбросив камни и грязь.
Полная ошибка новичка, не учитывающая механическое смещение в уравнениях, которые я делал. На AR-15 разница между высотой прицела и центром ствола (канала ствола) составляет 2,15 дюйма. Я потратил время на установку сошек, но не получил достаточного зазора. Быстрая визуальная проверка могла бы прояснить это, но я не думал, что время, которое потребовалось для этого, того стоило. В этот момент я осознал всю природу своей ошибки «haste makes waste» [спешка приводит к потере]. Я вышел из своего обычного ритма и не нашел времени на все проверки, которые я обычно делал.
Я мог бы дуться и укорять себя из-за этого, но к нам подходили плохие парни и нужно было защищать штурмовые группы.
«Дай мне свой рюкзак», - сказал я Уэйну. Он протянул мне свой тактический рюкзак, и я положил его на выступ. Это дало мне необходимое разрешение. Я положил ствол на рюкзак и снова установил оружие.
Очевидно, я был в динамичной ситуации, когда все менялось с каждой секундой. Мне нужно было оценить, где наши парни. Я видел, что они задержали нескольких подозреваемых и загоняли их за пределы основной цели. Плохие парни всё ещё были в ирригационной канаве, растянувшись по извилистой линии высохшего водного пути примерно на 20 ярдов. Оценивая ситуацию, я услышал быстрый хлопок АК и несколько выстрелов, разлетевшихся по сторонам здания, в котором мы с Уэйном находились.
Штурмовая группа на секунду присела на корточки, а затем один из них связался со мной, чтобы проверить наш статус.
«Всё хорошо».
«Мы закончили здесь. Сваливаем ASAP (как можно скорее)», - вмешался GFC. К этому времени штурмовые группы и задержанные были в единой очереди, ожидая, пока Уэйн и я расчистим их путь от этих 3 целей.
Я осмотрел территорию за пределами комплекса. Двое вооруженных парней всё ещё находились в этой канаве, а также третий, чей статус вооружённого я не смог подтвердить. Из троих он был наименее заметен. Либо часть канавы, в которой он находился, была немного круче, чем остальная часть, либо он был намного меньше двух других парней.
«Пора идти. Пора идти. Пора идти», - снова услышал я по связи. Я выбросил это из головы. Я знал, что у нас мало времени. Вертолеты выполняли маневры, кружась в ожидании нашего выхода. Они были уязвимы для огня с земли и для ракет земля-воздух. Штурмовая группа считала, что у них есть свой парень. Но я знал, что, если я действительно не найду время, чтобы сделать все правильно и убить этих трех плохих парней, все хорошее, что мы сделали до сих пор, может быть потрачено зря.
Я попал в свою зону и первым выстрелил в ближайшего к моей позиции боевика. Слишком низко на дюймы. Грязь полетела прямо перед ним, и он пригнулся. Я сохранял спокойствие и сдвинулся по очереди к парню справа, который стрелял по нам. Снаряд, должно быть, попал ему в горло. Его оружие взлетело, и я секунду наблюдал, как он схватился за шею, прежде чем он исчез из поля зрения. Почему-то первый парень встал. Кричал ли он на третьего парня, чтобы тот схватил оружие и прикрыл спину, или что-то ещё, я не могу сказать. Все, что я знаю, это то, что он предложил мне идеальную цель в своем лице. Я прицелился и произвел выстрел.
Он наклонился вперед в талии и схватился за таз. Я не был уверен, был ли у него нагрудник, но если бы он был, то я произвел идеальный выстрел. Бедра и средняя часть особенно уязвимы, если вы можете всадить пулю под грудную часть бронежилет. Это особенно эффективный выстрел, потому что рядом находится много органов пищеварения, а также артерии и вены, которые их питают. Из этих ран за короткое время вытекает много крови. Судя по тому, что я видел до того, как парень проскользнул под краем канавы, он истекал чертовски быстро.
Безоружный плохой парень прикрыл голову руками и не попытался поднять ни один из АК, которые уронили его приятели.
«Можно идти. Можно идти», - сказал я командам. «Еще один плохой парень. Без оружия и под наблюдением. Можно идти».
«Понял тебя». Через мгновение вызов на вертолеты и эвакуацию пропал.
«Делай свое дело», - сказал я GFC.
Всё, что мне нужно было сделать, это смотреть на этого последнего бойца, и он не сдвинулся ни на дюйм за все время, пока наша команда выходила из лагеря. Мы с Уэйном спустились и присоединились к остальным нашим ребятам на вертолете. Когда мы улетали, этот парень всё ещё был в канаве. Я знал, что он не умер; Я видел, как его грудь поднимается и опускается. Когда мы взлетели, а затем пыль рассеялась на его позиции, он встал и посмотрел нам вслед.
Одна из моих любимых частей операции была, когда мы приземлялись на аэродроме дома на нашей базе. Некоторые из вышестоящих руководителей будут здесь, чтобы поприветствовать нас и поздравить с хорошо выполненной работой. Это не было похоже на официальную церемонию или что-то в этом роде, это больше походило на команду, идущую с поля в туннель, ведущий в раздевалку. Это было похоже на то, что владелец, генеральный менеджер и несколько других «мастеров» пришли, чтобы сообщить нам, насколько они ценят то, что мы сделали. Они поместили нас в среду и обучили нас, чтобы мы могли добиться успеха. Мы сумели. Незначительные промахи испарялись сразу после завершения миссии.
Тем не менее, я знал, что в конце концов получу дерьмо за эти 2 выстрела в край крыши. Я также знал, что мне, наверное, пора признаться перед остальными парнями. Я дал понять некоторым из них, что не собираюсь возвращаться. Если в следующие несколько часов не произойдет что-то действительно сумасшедшее, это была последняя операция, которую я бы предпринял как член 3-го батальона рейнджеров или любой другой военной команды. Я закончил. Я решил не распространяться о своем разглашении. Как говорится, время решает всё. Я никоим образом не хотел, чтобы мой уход из армии отвлекал меня. Я также не хотел иметь дело с вниманием, которое могло прийти на меня. Думаю, по крайней мере, задним числом, я также хотел немного места для маневра - что, если я передумаю? Но теперь я был абсолютно уверен. Я потратил время, чтобы прийти к окончательному выводу.
Когда мы шли по взлетной полосе обратно в наши апартаменты, ребята были в приподнятом настроении, празднуя успех операции и окончание очередного развертывания. Я не знаю, кто именно сдал меня, но когда Остин упомянул, что это была последняя операция Уилсона, мое имя и мои обстоятельства оказались в той же смеси.
«Ирв, ты тоже называешь это завершением, а?» - сказал Альварес, подойдя ко мне боком и толкнув меня плечом.
«Подумал, может быть, ты собираешься поработать с собачьими упряжками», - добавил он.
«Угу. Это для меня. Время подходящее».
«Прислушайся к своему чутью, Ирв», - сказал Джонс. «Не хочу быть там, где есть сомнения».
«Это правда», - сказал Гордон. Он был одним из штурмовиков, разрушителем с огромным желанием поедать всевозможные взрывы. У него дома была коллекция фейерверков, которые могли бы посрамить фейерверки в маленьком городке на 4 июля.
«Мы зажжем в твою честь, это точно».
«Вы должны поддерживать свою ситуационную осведомленность», - сказал Мартинес. «Ты не читаешь ярлыки, чувак?».
Он наклонился и достал бумагу, в которую были завернуты конфеты Вагнера. Он поднял ее, чтобы мы все увидели.
«Pulparindo», - сказал он медленно, как раньше делал мой учитель испанского в старшей школе [Pulparindo - торговое название из мексиканских конфет, производимых de la Rosa. Конфеты сделаны из мякоти тамаринда, фруктов и приправленные сахаром, солью и перцем чили, что делает его одновременно терпким, сладким, соленым и пряным. Вариант «extra picante» особенно острый].
«Это не значит дерьмо для меня», - сказал Вагнер, по его щекам текли слезы.
«Необязательно», - сказал Джонсон, беря обертку у Мартинеса и показывая ее всем нам.
«Посмотри на этого мультяшного чувака».
Конечно же, у маленькой красной фигурки - я не мог сказать, животное это или растение - изо рта струился огонь.
«Проклятье», - сказал Вагнер, явно наслаждаясь тем, что находился в центре внимания.
«В следующий раз сделай мальчику предупреждение. Здесь происходит повреждение тканей», - сказал он, высунув язык. Звук наших пейджеров положил конец вечеринке. Мы все посмотрели на свои устройства и бросились к двери. Чувствительная ко времени цель.
У нас было несколько минут, чтобы собраться и пройти в комнату для брифингов. Так же расслабленно и непринужденно, как мы были всего несколько минут назад, теперь мы все были в полной готовности. Когда я побежал к своей комнате, я быстро остановился у Брента. Он не хотел бы присоединиться к нам в этом, но я хотел убедиться, что нашел время, чтобы увидеть его. Он направлялся домой, что мы называли «вырыванием», так что это означало, что я не увижу его до нашего отъезда.
«Мне нужно спланировать эту операцию», - сказал я. Я протянул руку. «Увидимся, когда вернусь к Беннингу».
«Удачи чувак. Храни себя».
«Таков план».
Я помчался в комнату миссии для брифинга. Нам сообщили, что это не только чувствительная ко времени цель, то есть у нас было всего несколько минут на подготовку, но и что эта важная цель ускользала от нас в течение нескольких месяцев. Он был одним из главных лидеров большого отряда талибов. Казалось, что у него изнутри работает крот. Каждый раз, когда мы преследовали его, имея хорошую информацию из надежных источников, сообщающую нам о его местонахождении, он каким-то образом ускользал. Ещё до того, как мы прибыли, другой отряд рейнджеров безуспешно пытался его выследить. Мы искали этого плохого парня наихудшим путем. Так что он должен был появиться на рынке ASAP [As Soon As Possible - как можно скорее].
Я прокладывал себе путь через коридор, заполненный парнями, накидывающими одежду и хватающими снаряжение, чтобы добраться до комнаты подготовки. Я заметил Уэйна, парня из оружейной команды, которого приставили ко мне. Я собирался быть одиноким снайпером в этой операции. У меня было не так много времени, но я хотел быть уверен, что, по крайней мере, свяжусь с Уэйном и дам ему знать прямо - вне контекста комнаты брифингов, где вы можете быть подавлены всей информацией - какой будет наша конкретная роль. Да, время было дорого, но, как и в случае со всеми аспектами снайпера, вы должны знать, как использовать время в своих интересах. Мы все торопились, но если бы он не понимал своих ролей и обязанностей, то у нас не было бы времени для вопросов и ответов позже, когда мы вступим в контакт с врагом; и придёт время действовать.
«Твоя работа - просто быть моей шестеркой. Я буду на наблюдении. В этом комплексе 8 зданий. Я планирую оказаться на вершине одного из них на 9 часов от цели. Насколько я могу судить, за этим зданием ничего нет. Ты будешь сканировать эту область».
«Понятно», - сказал Уэйн. «Я буду там».
Я оглядел комнату, где было готово, и увидел, что еще 30 парней наносят последние штрихи на свою экипировку. «Мы все будем», - сказал я Уэйну, кивая в их сторону. «Они у нас есть. Ты меня получил. Всё хорошо».
Я попросил Уэйна сесть рядом со мной во время брифинга на случай, если у него возникнут какие-либо вопросы; Я не хотел отнимать у всех время, если в этом не было необходимости. Как оказалось, Уэйн ушёл без каких-либо дополнительных разъяснений со стороны меня или других руководителей группы.
Как только мы вышли на взлетно-посадочную полосу аэродрома, по нашим позициям обрушились минометы. Я снова подумал о нашем HVT и о том, что, казалось, было его шестым чувством. Пробираясь на борт «Чинука», я задавался вопросом, может быть, кто-то его предупредил - кто-то из афганских переводчиков? Кто-то из местных, кто работал с нами или для нас? Казалось слишком случайным, что как только мы вышли, чтобы найти плохого парня, рядом с нами пошел взрывной дождь.
В соответствии с нашей срочной миссией пилоты вертолетов сделали свой вклад, чтобы доставить нас в зону приземления как можно быстрее. Как бы я ни боялся высоты, мне нравилось, когда пилоты использовали свой режим карты Земли. Это означало полеты на малой высоте, корректировку полета корабля с учетом местности и искусственных препятствий. В другие моменты быстрого полета на LZ мы поднимались весьма круто. Это немного походило на американские горки, но изменение высоты было ещё одним способом обезопасить себя.
Как только салазки коснулись земли, мы уже рванулись с этой птицы. У нас не было времени на настоящее наблюдение / разведку. Комплекс находился посреди поляны. Деревья обрамляли поляну. Половина нашей группы высадилась на дальней стороне цели, приближаясь с востока на запад. Мы бежали через только что вспаханное фермерское поле. Грязь была мягкой, борозды колыхались, что делало движение особенно тяжелым. Я попытался отвлечься от своих горящих бедер и подколенных сухожилий, представив, как это должно было выглядеть, когда мы быстро и низко прыгнули, вырвались из вертолета и взлетели, как будто мы были кучкой ребят из Дельты. Надо было использовать нас для рекрутингового видео.
Когда мы приблизились к цели на несколько сотен ярдов, я смог разглядеть некоторые особенности, которые видел в нашем задании. Я начал считать небольшие здания, усеивающие территорию, ориентируясь на их позиции относительно цели и друг друга. Было ясно, что это не было организовано так, как у нас дома, где каждый дом был выровнен друг с другом, и все входы были перпендикулярны сетчатым улицам. Вместо этого все выглядело так, как будто ветер разнес их по высокогорной пустыне.
Здания были сгруппированы свободным кругом, как шестеренка с отсутствующими зубьями. Я заметил ту позицию примерно на 9 часов, которую я определил как лучшую для меня и Уэйна. Я начал сворачивать к ней. Земля под нашими ногами превратилась из вспаханной почвы в твердую; теперь мы были на рыхлых камнях («детские головы», как их называли некоторые парни), камни размером примерно с череп новорожденного. Они спускались к оросительной канаве. Я скользил по ним, ругаясь себе под нос, но когда я посмотрел по сторонам от себя, я не увидел вообще никаких камней. Что за ад?
Мое геологическое созерцание было прервано звуками трассеров над головой. Хорошо, что я спустился вниз по этому наклону и не был выше. Я бросился на дальнюю сторону канавы и присел на корточки. Мы были под огнем, и поскольку мы были так близки к тому, чтобы быть отправленными домой, и это произошло так скоро после того, как один из наших парней, Benjamin Kopp [Army Cpl. Benjamin S. Kopp из штата Минесота - был стрелком 3rd Battalion, 75th Ranger Regiment at Fort Benning. Умер 18 июля 2009 г., в возрасте 21 год, проходя службу во время операции «Несокрушимая свобода». Копп был серьезно ранен во время боевой операции на юге Афганистана 10 июля. Был эвакуирован через Landstuhl Regional Medical Center в Германии в Медицинский центр Уолтера Рида; умер 18 июля 2009 г. от ран, полученных 10 июля в провинции Гильменд, Афганистан, когда повстанцы атаковали его подразделение, открыв огонь из стрелкового оружия. Это была его третья командировка. Его подразделение атаковало убежище талибов, где они в течение нескольких часов сражались с решительным противником с разных направлений, в результате чего было убито более 10 боевиков талибов. Имел награды - the Ranger Tab, Army Achievement Medal with two awards, Army Good Conduct Medal, National Defense Service Medal, Iraq Campaign Medal, Global War on Terrorism Service Medal, the Army Service Ribbon and the Parachutist Badge.], был убит в бою, я был реально, реально не в настроении, чтобы в меня стреляли. Спустил в унитаз всю мою актерскую супергеройскую чепуху, которую я когда-то делал. Я оставался внизу, пока не наступило затишье в стрельбе. Время ускользало, но что хорошего в том, чтобы меня застрелили и повлияли на операцию, заставив парней прийти, чтобы помочь мне? «На все свое время», - напомнил я себе.
Когда наступило первое затишье, я вскочил и быстро произвел несколько выстрелов без прицеливания. Я также воспользовался этой возможностью, чтобы осмотреть место происшествия. Впереди меня наши штурмовики не торопились, как я. Они наступали, вставая на колено для огня, снова наступали. Мы должны были поддержать их, поэтому я жестом показал Уэйну (который поступал правильно, оставаясь позади меня), что мы должны присоединиться к ним. Это было похоже на то, что мы все участвовали в игре в чехарду. Беги. Присядь. Беги. Присядь.
Ещё до того, как я достиг снайперской позиции, на которую я решил остановиться, я услышал звук световых бомб и других сотрясающих и взрывных устройств.
«Дерьмо», - подумал я, - «другие команды начинают. Мы должны были быть на крыше, выполняя свою работу». Пришлось сделать быстрый звонок.
«Здесь. Сейчас», - сказал я Уэйну.
Он повернулся ко мне, я отцепил лестницу и прислонил ее к стене. Вместо быть на 9 часов мы были где-то между на 6 и на 7 часов. Как только у меня была возможность, я включил радио, чтобы предупредить руководителей групп и всех остальных на основной радиочастоте об изменении моего местоположения. Я хотел, чтобы все товарищеские матчи знали, где мы с Уэйном. Во время некоторых операций я жил в страхе, что у какого-то парня будет отключена связь и он не получит сообщения, а затем он увидит на крыше фигуру с оружием и решит выстрелить в меня.
Я начал подниматься по лестнице, а когда добрался до вершины, я протянул левую руку за выступ, надеясь добраться до крыши; вместо этого я достиг пустоты, там не было ничего, кроме воздуха. Я спустился вниз и сказал Уэйну: «Крыши нет. Нам нужно куда-нибудь встать на позицию. Сейчас».
Каждый из нас схватился за конец лестницы и бросился бежать. Как бы я ни ненавидел то, что там нет крыши, я нашел момент, чтобы осмотреть сцену, пока мы бежали. Мы теряли время, но, по крайней мере, мы получали информацию. Я заметил движение слева от себя, в деревьях, к северу от того места, где мы шли через вспаханное поле. Я знал, что эта ситуация вот-вот ухудшится, но, по крайней мере, я знал это. Я по радио вышел на связь и сообщил о том, что видел. Штурмующие были заняты переходом от здания к зданию. Я слышал, как они делают свое дело - взламывают двери с помощью C-4, взрывают световые бомбы, кричат. Наша цель, должно быть, не находилась в первых трех зданиях, которые, как я слышал, очищались. Но мне нужно было видеть наших ребят за работой, а не просто слышать их.
Мы с Уэйном прибыли к первоначальному зданию, которое я указывал как свое местонахождение. Я снова включил радио, чтобы всех предупредить. Я на ходу придумал план игры и поделился им с Уэйном. Мы были в 300 ярдах от линии деревьев и на половине этого расстояния от дома, от которого была исходная цель. Этот объект был окружен стеной высотой по пояс. Уэйн присоединился ко мне на крыше.
«Я могу двигаться, но ты должен следить за этой лестницей. Убедитесь, что её никто не заберет».
Я слышал, что плохие парни делали это несколько раз, и я не хотел, чтобы я застрял там наверху, или вынужден был прыгать вниз, или должен был слезать с этой крыши и по-настоящему открыть себя врагу.
«Если мы начнем обстреливать снизу, изнутри этого дома, ты немедленно спустишься к черту с этой крыши».
Наряду с моим страхом перед дружественным огнем был ещё один страх. Если бы мы были поверх плохих парней, и они слышали нас здесь, что могло помешать им стрелять через глиняную крышу, чтобы уложить нас? Если начнется такой пожар, я смогу добраться до уступа, где стена соединяется с крышей, и у меня будет больше шансов укрыться. Что ещё лучше, вместо тактических ботинок, которые обеспечивали хорошую защиту, но были громкими, я всегда носил обувь с мягкой подошвой. Я на цыпочках ходил по этим крышам, как скрытный кот.
Мы заняли свои позиции и наблюдали, как штурмующие делают свое дело. Несмотря на то, что мы действительно торопились, а эти парни двигались быстро, это было совсем не так, как будто они торопились. Я слышал, как спортсмены говорят, что посреди всех действий в игре они видят, что вещи движутся медленно. Я много раз переживал это за границей, когда мы контактировали с врагом. Действие, казалось, замедлилось, но время всё ещё шло нормально. Я наблюдал, как штурмовик вошел, снял свой рюкзак, прикрепил его к дверной коробке, а затем посмотрел на меня сверху. Он показал мне большой палец, и я вернул этот жест в ответ.
«Роджер, я тебя понял», - услышал я его голос по связи. «Возможно, тебе захочется присесть на корточки. Это большой номер один».
Я сделал так, наблюдая за ними: я приготовился съесть взрыв. Так они называли это, когда вы открывали рот и закрывали глаза. Каким-то образом, открыв рот, вы уравниваете давление на голову от сотрясения волны взрыва. Я сжался настолько, насколько мог, сосчитал до трех и затем «проглотил» заряд. Крыша задрожала и немного пошатнулась, прежде чем снова встать на место. Я встал и осмотрел двери и окна, осмотрел все стороны дома, чтобы убедиться, что из них не выходят брызги. Я заметил, как двое парней бегут, лавируя вокруг некоторых вещей, которые я не мог разобрать. Я видел, что они безоружны. Я не мог их уложить, но я хотел, чтобы они не покинули этот район. Я произвел несколько выстрелов прямо перед каждым из них, когда они рвались к деревьям. Не знаю, заметили ли они, поднявшуюся перед ними пыль, или не услышали пули, но как только они влетели в спринте в лес, ничто не могло их остановить.
Когда прожектор AC-130 расположился на месте, я стал лучше их видеть. Они определенно были безоружны, пара молодых парней - мужчины военного возраста: МАМ (military-aged males) - так же не обращали внимания на инфракрасный свет, следящий за ними, как на меня, стреляющего в них. По связи я услышал сообщение о бегстве трех МАМ. Я не видел третьего парня, но предположил, что он отделился от двух других прежде, чем я заметил. Их собиралась привести небольшая команда из нашего элемента.
Мне было приказано сосредоточиться на моем наблюдении за попытками штурмовых групп найти нашего главного плохого парня. Когда 2 команды одновременно работали над разными зданиями, это было похоже на наблюдение за двумя шахматными партиями, происходящими одновременно, когда наши ребята перемещались по территории. Слева от меня я увидел нашего командующего наземными войсками (GFC - ground force commander) и радиста на краю соединения, которые координировали действия команд, глядя в небо и обратно на периметр.
«У нас есть движение! У нас есть движение!», -. Уэйн прошипел мне. Я развернулся и повернул винтовку, чтобы просканировать территорию Уэйна. По крайней мере, 4 фигуры двигались к нам с того же направления, что и мы, через то же вспаханное поле.
«У нас есть возможные вражеские стаи, приближающиеся к нашей позиции», - радировал я.
Командующий сухопутными войсками посмотрел на меня и покачал головой, признавая, что он получил сообщение, которое я отправил по связи. Он также указывал, что чувствует то же самое, что и все мы, по поводу развертывания в Афганистане. Казалось, что всякий раз, когда мы действовали, и все шло довольно гладко и по плану, как внезапно ещё больше бойцов вылезало, как древесных жуков из деревянного каркаса. Это звучит довольно жестко, и так и должно быть, поскольку эти парни всегда усложняли нам жизнь и пытались лишить нас жизни. Чего он не раскрывает, так это того неохотного уважения, которое они заслужили. Даже то, что я называю их «бойцами», кое о чём говорит.
Эти парни были лучше обучены, дисциплинированы и смелее, чем плохие парни, с которыми мы столкнулись в Ираке. Я не величайший студент-историк, но знал, что эти люди сражались с русской армией. Может быть, не конкретно эти ребята, а их отцы, дяди и старшие. Не то чтобы я думал, что мы должны раздавать медали этим парням, потому что я также знал, что Талибан совершил какие-то гадости как со своим народом, так и с нами. Уважение означало признание того, что они могут причинить нам вред, и что мы не должны упускать из виду их возможности и ослаблять бдительность.
Командующий сухопутными войсками GFC Duns прошел вверх по цепочке команд с этой новой информацией. Через несколько секунд он сообщил мне, что мы можем убрать этих парней, если мы определим, что они представляют угрозу для нападавших или для меня. С одной стороны, мне было хорошо, что ребята в команде доверяют моему мнению. С другой стороны, я также знал, что, если какой-нибудь следователь позже рассмотрит убийство и вынесет решение против моего суждения, я могу оказаться в тюрьме. Об этом много надо думать. Особенно трудным было то, что было ясно, что некоторые из этих парней были вооружены. Однако некоторые из них - нет. Или, по крайней мере, мне не удалось подтвердить их статус. Я несколько раз сталкивался с этим в Афганистане, и мне всегда это мешало.
То, что вы были с группой вооруженных парней, означало ли это, что вы заслуживаете того, чтобы вас застрелили? Теоретически легко сделать предположение и сказать: «Черт, да, они должны вести честную игру». Но много раз, как я писал ранее, по городу толпились люди, которые, возможно, предлагали или не предлагали помощь вооруженным плохим парням. Когда ответственность возлагалась на ваши плечи, это также означало, что последствия лежали на вас. Вам действительно нужно было подумать о том, что вы делаете и почему. На размышления нужно время, и вы не хотите делать ничего, что могло бы поставить под угрозу безопасность ваших людей. Я бы никогда не сделал ничего, чтобы увеличить наши шансы потерять парня, но я также должен был учитывать, было ли это убийство законным. Как вы понимаете, было легко запутаться в мыслях.
Когда я увидел большее движение в пределах линии деревьев, я решил, что пора закончить дебаты и перейти к действиям. Я снял оружие с предохранителя и занял наилучшую из возможных огневых позиций. Я лежал ничком, выставив сошки всего на несколько дюймов по другую сторону от края крыши.
«Уэйн, мне нужно, чтобы ты помог мне разделить эти цели», - сказал я. Я мог сосредоточиться только на одном секторе и на том, кто населял этот сектор за раз. Он должен был заменить меня в наблюдении за нашими парнями на территории. На расстоянии 600 с лишним ярдов «захватчики» оказались за пределами дальности действия М4 Уэйна. Я нашел время, чтобы сформулировать первый из своих мини-планов.
Я работал слева направо. В крайнем случае, один из вооруженных парней подошел бы ближе и почти прямо к моей позиции. Я бы убил его, а затем двинулся бы налево к следующей цели. Он был намного впереди первого парня, более чем на 50 ярдов.
Они были умны. Поскольку они не будут находиться на одинаковом расстоянии от моей позиции, мне придется потратить время на дополнительные вычисления и перенацеливание. Это было критически важно, потому что в этот промежуток между моей способностью послать снаряды по этим двум разным целям, второй парень, третий и четвертый, и неизвестно сколько других плохих парней могли двигаться… либо удаляясь от нас, либо, как они проявили склонность, приближаясь к нам, создавая большую угрозу с точки зрения захвата нашей позиции.
«Я зашлю один», - сказал я Уэйну.
«Какая цель первая?» - спросил он.
«Далеко слева».
«Понятно. Я его вижу».
Я знал что под «видеть» подразумевалось, что то, что Уэйн мог заметить, было не более чем яркой каплей в его очках ночного видения. Как член штурмовой группы, он не был оснащен очками ночного видения с достаточным увеличением, чтобы он мог видеть большие расстояния.
«Направь свой свет на эту цель для меня», - проинструктировал я. Я делал глубокие вдохи, пытаясь очистить свои мышцы и разум от нервной энергии. Я закрыл всё остальное из своего разума и поля зрения, кроме той фигуры в моем телескопе. Я выбрал ход спускового крючка и приготовился выпустить заряд.
Я нажал на спусковой крючок до конца, и вместо привычного звука твердого хлопка, который я обычно слышал, я услышал что-то вроде пффф-стука. Мгновение спустя я почувствовал, как что-то покалывает мои щеки, что-то теплое и острое, неприятное, но не очень болезненное. Мой разум сразу же забился, пытаясь определить, что произошло. Не сводя глаз с прицела, я увидел дымящийся туман. Все еще чувствуя себя немного ошеломленным, я подумал, может быть, кто-то из наших или их парней бросил дымовуху. Но почему?
Дым рассеялся, и я посмотрел на Дунса, наземного командира, а он смотрел на меня снизу вверх.
«Снайпер-1, ты в порядке?».
«Прекрасно», - сказал я. «Просто не знаю, что за ад случился».
«Вы сделал выстрел на своей позиции? Ты попал?».
«Я так не думаю».
«Видел удар прямо перед твоей позицией».
Я не ответил. Я всё ещё не понимал, что происходит, но видел, что первая выбранная мною цель двигалась вперед. Он занял позицию внутри ирригационной канавы, как и я, плотно прижавшись к ближайшей ко мне насыпи. В поле моего зрения было чуть больше туловища, гораздо меньшая цель, чем раньше. Я не торопился и снова прицелился. Я нажал на спусковой крючок, и произошло то же самое, что и раньше. На этот раз у меня защипало в глазу, как будто кто-то бросил в него песок. С каждым морганием кусочек песка царапал мое глазное яблоко.
«Сукин сын», - подумал я. «Что происходит?»
«Неисправность оружия?» - спросил Уэйн.
Я откинул голову назад и прочь от прицела. Я прицелился по стволу, тут же закрыл глаза и с отвращением покачал головой. Так много потрачено времени на то, что я не торопился и был уверен, что все улажено. Прицел, очевидно, находится наверху ствола. Когда я прицелился, у меня была совершенно четкая линия обзора цели. Я подумал, что мне хорошо действовать, и я учел поднятую губу края крыши.
Я этого не делал. Я произвел 2 выстрела прямо в эту губу, отбросив камни и грязь.
Полная ошибка новичка, не учитывающая механическое смещение в уравнениях, которые я делал. На AR-15 разница между высотой прицела и центром ствола (канала ствола) составляет 2,15 дюйма. Я потратил время на установку сошек, но не получил достаточного зазора. Быстрая визуальная проверка могла бы прояснить это, но я не думал, что время, которое потребовалось для этого, того стоило. В этот момент я осознал всю природу своей ошибки «haste makes waste» [спешка приводит к потере]. Я вышел из своего обычного ритма и не нашел времени на все проверки, которые я обычно делал.
Я мог бы дуться и укорять себя из-за этого, но к нам подходили плохие парни и нужно было защищать штурмовые группы.
«Дай мне свой рюкзак», - сказал я Уэйну. Он протянул мне свой тактический рюкзак, и я положил его на выступ. Это дало мне необходимое разрешение. Я положил ствол на рюкзак и снова установил оружие.
Очевидно, я был в динамичной ситуации, когда все менялось с каждой секундой. Мне нужно было оценить, где наши парни. Я видел, что они задержали нескольких подозреваемых и загоняли их за пределы основной цели. Плохие парни всё ещё были в ирригационной канаве, растянувшись по извилистой линии высохшего водного пути примерно на 20 ярдов. Оценивая ситуацию, я услышал быстрый хлопок АК и несколько выстрелов, разлетевшихся по сторонам здания, в котором мы с Уэйном находились.
Штурмовая группа на секунду присела на корточки, а затем один из них связался со мной, чтобы проверить наш статус.
«Всё хорошо».
«Мы закончили здесь. Сваливаем ASAP (как можно скорее)», - вмешался GFC. К этому времени штурмовые группы и задержанные были в единой очереди, ожидая, пока Уэйн и я расчистим их путь от этих 3 целей.
Я осмотрел территорию за пределами комплекса. Двое вооруженных парней всё ещё находились в этой канаве, а также третий, чей статус вооружённого я не смог подтвердить. Из троих он был наименее заметен. Либо часть канавы, в которой он находился, была немного круче, чем остальная часть, либо он был намного меньше двух других парней.
«Пора идти. Пора идти. Пора идти», - снова услышал я по связи. Я выбросил это из головы. Я знал, что у нас мало времени. Вертолеты выполняли маневры, кружась в ожидании нашего выхода. Они были уязвимы для огня с земли и для ракет земля-воздух. Штурмовая группа считала, что у них есть свой парень. Но я знал, что, если я действительно не найду время, чтобы сделать все правильно и убить этих трех плохих парней, все хорошее, что мы сделали до сих пор, может быть потрачено зря.
Я попал в свою зону и первым выстрелил в ближайшего к моей позиции боевика. Слишком низко на дюймы. Грязь полетела прямо перед ним, и он пригнулся. Я сохранял спокойствие и сдвинулся по очереди к парню справа, который стрелял по нам. Снаряд, должно быть, попал ему в горло. Его оружие взлетело, и я секунду наблюдал, как он схватился за шею, прежде чем он исчез из поля зрения. Почему-то первый парень встал. Кричал ли он на третьего парня, чтобы тот схватил оружие и прикрыл спину, или что-то ещё, я не могу сказать. Все, что я знаю, это то, что он предложил мне идеальную цель в своем лице. Я прицелился и произвел выстрел.
Он наклонился вперед в талии и схватился за таз. Я не был уверен, был ли у него нагрудник, но если бы он был, то я произвел идеальный выстрел. Бедра и средняя часть особенно уязвимы, если вы можете всадить пулю под грудную часть бронежилет. Это особенно эффективный выстрел, потому что рядом находится много органов пищеварения, а также артерии и вены, которые их питают. Из этих ран за короткое время вытекает много крови. Судя по тому, что я видел до того, как парень проскользнул под краем канавы, он истекал чертовски быстро.
Безоружный плохой парень прикрыл голову руками и не попытался поднять ни один из АК, которые уронили его приятели.
«Можно идти. Можно идти», - сказал я командам. «Еще один плохой парень. Без оружия и под наблюдением. Можно идти».
«Понял тебя». Через мгновение вызов на вертолеты и эвакуацию пропал.
«Делай свое дело», - сказал я GFC.
Всё, что мне нужно было сделать, это смотреть на этого последнего бойца, и он не сдвинулся ни на дюйм за все время, пока наша команда выходила из лагеря. Мы с Уэйном спустились и присоединились к остальным нашим ребятам на вертолете. Когда мы улетали, этот парень всё ещё был в канаве. Я знал, что он не умер; Я видел, как его грудь поднимается и опускается. Когда мы взлетели, а затем пыль рассеялась на его позиции, он встал и посмотрел нам вслед.
Одна из моих любимых частей операции была, когда мы приземлялись на аэродроме дома на нашей базе. Некоторые из вышестоящих руководителей будут здесь, чтобы поприветствовать нас и поздравить с хорошо выполненной работой. Это не было похоже на официальную церемонию или что-то в этом роде, это больше походило на команду, идущую с поля в туннель, ведущий в раздевалку. Это было похоже на то, что владелец, генеральный менеджер и несколько других «мастеров» пришли, чтобы сообщить нам, насколько они ценят то, что мы сделали. Они поместили нас в среду и обучили нас, чтобы мы могли добиться успеха. Мы сумели. Незначительные промахи испарялись сразу после завершения миссии.
Тем не менее, я знал, что в конце концов получу дерьмо за эти 2 выстрела в край крыши. Я также знал, что мне, наверное, пора признаться перед остальными парнями. Я дал понять некоторым из них, что не собираюсь возвращаться. Если в следующие несколько часов не произойдет что-то действительно сумасшедшее, это была последняя операция, которую я бы предпринял как член 3-го батальона рейнджеров или любой другой военной команды. Я закончил. Я решил не распространяться о своем разглашении. Как говорится, время решает всё. Я никоим образом не хотел, чтобы мой уход из армии отвлекал меня. Я также не хотел иметь дело с вниманием, которое могло прийти на меня. Думаю, по крайней мере, задним числом, я также хотел немного места для маневра - что, если я передумаю? Но теперь я был абсолютно уверен. Я потратил время, чтобы прийти к окончательному выводу.
Когда мы шли по взлетной полосе обратно в наши апартаменты, ребята были в приподнятом настроении, празднуя успех операции и окончание очередного развертывания. Я не знаю, кто именно сдал меня, но когда Остин упомянул, что это была последняя операция Уилсона, мое имя и мои обстоятельства оказались в той же смеси.
«Ирв, ты тоже называешь это завершением, а?» - сказал Альварес, подойдя ко мне боком и толкнув меня плечом.
«Подумал, может быть, ты собираешься поработать с собачьими упряжками», - добавил он.
«Угу. Это для меня. Время подходящее».
«Прислушайся к своему чутью, Ирв», - сказал Джонс. «Не хочу быть там, где есть сомнения».
«Это правда», - сказал Гордон. Он был одним из штурмовиков, разрушителем с огромным желанием поедать всевозможные взрывы. У него дома была коллекция фейерверков, которые могли бы посрамить фейерверки в маленьком городке на 4 июля.
«Мы зажжем в твою честь, это точно».