Из дома в дом (House to House) / Мемуары солдата - война в Ираке / часть 6 (+21)
Башня Джима поворачивается, высота орудия меняется. Вдруг вся улица снова загорается. Повстанец испарился. Акции Джима и Тайджерона растут с каждой секундой. Они стреляют из основного орудия, чтобы убить отдельных повстанцев. Реактивная граната с шипением вылетает из переулка на юг и взрывается об толстую, наклонную броню танка. Башня снова качается, 120-миллиметровая труба даёт вспышку. «Команда РПГ уничтожена».
Когда мы это слушаем, кто-то замечает: «У этих ебанутых танкистов есть стержень».
Радио-болтовня помогает нам скоротать время. Ожидание бесконечно, и мы не можем понять, почему нам не позволяют двигаться вперед. Через час мы узнаем, что позади нас случился большой сбой. По какой-то причине подразделения морской пехоты используют нашу брешь, и вокруг нее образовалась пробка. Если бы повстанцы знали, что происходит, и могли бы контратаковать силой, у нас были бы серьезные проблемы.
Винтовки готовы, SAW нацелены на юг, мы ждем контратаки. Нам дали так много инструктажей по наихудшему сценарию, что общее спокойствие кажется больше ловушкой, чем утешением. Но волны врага не приходят.
Я суечусь, ерзаю и беспокоюсь. Я не так представлял себе наш первый час в Фаллудже. Я ожидал, что буду идти вперед и атаковать кишащего врага всем оружием, имеющимся в нашем распоряжении. Вместо этого продвижение полностью остановилось ещё до того, как мы вступили в контакт, и мы даже спешились. Меня расстраивает этот нелепая сидячая война. Но в то же время я гиперактивен и постоянно прокручиваю в голове все возможные сценарии.
Это окно наверху ... это была бы отличная снайперская позиция ... следить за ним ... впереди есть переулок - это отличное место для размещения РПГ-команды ...
Работа боевого пехотинца подобна игре в бейсбол на приусадебном участке. Ты всегда думаешь: что я буду делать, если мяч попадет в меня? Вы должны постоянно оценивать угрозы. Позвольте мне закончить первый раунд. Сосредоточь внимание этих детей на задаче.
Я смотрю на своих ребят. Они просматривают все, что перед ними. Тристан Максфилд, мой наводчик SAW из Денвера, сильно потеет. Он также полностью сосредоточен. Я наклоняюсь и шепчу ему на ухо: «Твой первый день в миссии с этим отрядом, ты разрезал пополам чувака, который пытался переехать через лейтенанта, помнишь это?»
«Роджер, сержант».
«Не у всех хватит смелости стоять перед мчащейся машиной и разряжать сто пятьдесят патронов. Прямо сейчас мудж бреет себе голову. Очищается. Молится. И я не боюсь, потому что ты со мной. И, чувак, ты ведь хочешь выгнуть этому ебаньку ребра наизнанку, верно?».
Максфилд начинает кивать, стараясь не отводить взгляд от пустых окон и дверей.
«Может, нам тоже надо было побрить голову. Всему отряду», - шепчет он в ответ.
«Чувак, если бы я хотел побегать с кучей лысых кисок, я бы тренировал футбольную команду своей дочери. Сканируй свой ёбаный сектор и не подведи меня, хер».
Наконец, я больше не могу ждать. «Эй, сэр», - зову я Мено, - «мы здесь как утки сидим. Давай займём ебаное здание».
Прежде чем он успевает ответить, на западе взрывается вспышка звездного скопления. Вся наша территория освещена подсветкой. За ним следует еще один. Он взрывается прямо там, где морские пехотинцы должны были схватиться за плацдарм, так что это должно быть стрельба снарядами. Свет звездного скопления заливает наши очки ночного видения.
«Боже», - бормочет кто-то, - «я надеюсь, что ебаного продолжения не будет».
«Да, как, черт возьми, мы должны использовать наши NOD» - приборы ночного наблюдения [NOD -night observation devices] - «если это дерьмо не утихает?»/
Мено включает радио. Через несколько секунд он кричит: «Хорошо, первый отряд: Вперед! Пошли! Пошли!».
Фиттс и его отряд бросаются в ночь. Фиттс явно хромает, но в мой лучший день он всё ещё проворнее меня. Я смотрю, как несколько парней спотыкаются о мусор и обломки, но никто полностью не теряет равновесие. Они добираются до двери целевого дома и проникают внутрь. Каждый мужчина носит на своей винтовке фонарик SureFire, и когда отряд входит в дом, Фиттс приказывает своим людям включить их. Через окна мы видим белые лучи света, танцующие на внутренних стенах, когда они освещают каждую комнату. Теперь отряд находится в самой уязвимой точке.
[SureFire: очень мощный фонарик, который можно установить на большинство M16 и M4. Это огромное преимущество при работе ночью. SureFire обеспечивает фантастическое освещение - настолько яркое, что может ослепить врага]
О мой бог. Вот-вот произойдет что-то ужасное. В здании разведенные провода - значит оно подключено для взрыва. Это место для засады. Нас загоняют в ловушку.
Мой разум разрушает меня. Ожидание, кажется, длится вечно.
А потом наша очередь. «Второй отряд! Пошли!»
Мы мчимся вперед с Лоусоном и пулеметами наперевес. На нашем пути валяются груды мусора. Некоторые обломки высотой по грудь, в том числе рваные куски бетона с торчащими металлическими подпорками. Когда мы бежим, распорки рвут наши штанины, как миниатюрные когти Фредди Крюгера. Я поскользнулся, выровнялся и продолжил идти. Добираемся до дома Фиттса. Входной двери больше нет, только огромная, манящая дыра, сделанная взорвавшимся снарядом танка. Вливаемся внутрь. Фиттс кричит мне: «Как мне попасть на крышу?»
Используя наши фонарики SureFire, ищем лестницу. Я поворачиваю за угол, скрипя сапогами по слоям битого стекла, и нахожу дверной проем. Мой SureFire освещает его, и я обнаруживаю, что вход замурован. В следующей комнате бойцы находят ещё один замурованный кирпичом дверной проем.
[Роковая воронка: дверные проемы. В боях в домах и в комнатах дверные проемы являются смертельным местом для нападения на пехотинцев. Проход через дверной проем делает пехотинца наиболее уязвимым. Он не может получить поддержку от своих приятелей, и враги обычно пристреливают свое оружие на этих входах. Во время Фаллуджи практически весь отряд из 2-7 Cav упал в одном дверном проеме во время засады]
Враг подготовил этот дом к нашему приезду. Они знают нашу тактику в городских условиях. Они знают, что после того, как мы обезопасим дом, мы установим дозоры на крышах. Вот где мы любим драться. Крыши - это возвышенность с лучшими позициями огня.
Строительный раствор на этих кирпичах выглядит свежим, как будто стены построены за последние несколько дней. Фактически, изучая дом, который мы заняли, мы обнаруживаем, что есть только одна внешняя дверь, не замурованная кирпичом. Все пути наверх заблокированы. Все выходы закрыты, кроме нашей точки входа и этой задней двери. Боевики пытаются заманить нас в засаду.
Я выглядываю через заднюю дверь. Он выходит на огромное открытое поле, устланное мусором и щебнем. По обе стороны поля стоят затемненные скелетные строения. Десятки темных окон имеют вид на поле. Это то, что пехотинцы называют опасной зоной. В бою такие открытые пространства могут быть смертельными. Есть только три способа справиться с опасной зоной: полностью избегать её; перед пересечением организовать ближний и дальний пункты сбора с охраной; или использовать тактику коробки, двигаясь по внешним краям и избегая открытого пространства.
Именно здесь мы с Фиттсом решили начать наш бросок в город. Теперь кажется, что это идеальное место для повстанцев, чтобы атаковать нас, пока мы маневрируем. Повстанцы хотят, чтобы мы прошли через эту дверь, и если мы хотим продвинуться на юг, нам придется делать то, что они хотят.
«Кнапп! Кнапп, иди сюда».
«Да, сержант Белл?». Рядом со мной появляется Кнапп. Он весь потный и грязный, но готов к работе.
Я направил свой инфракрасный свет на здание в 30 метрах от нас. «Каждый шатающийся хуй прикроет ваше движение. Это здание находится напротив опасной зоны. Коробка. Я хочу отработать по краю поля, чтобы захватить здание, обращенное к нам».
«Я могу пойти пошире и просто залезть через дверь», - говорит Кнапп после осмотра местности.
«Хорошо, звучит хорошо. Позволь мне настроить безопасность. Вы заходишь издалека и стробишь нам для B-команды и Сучоласа». Как только он и его люди окажутся в этом здании, они могут сигнализировать нам вспышкой света, чтобы следующая команда последовала за ними.
«Понял».
Когда установлена охрана, Кнапп вбегает в дверной проем, Руиз, Сантос и Док Абернати идут за ним. Они мчатся по очертаниям опасной зоны, обнимая здания, не вызывая огня. У дальнего края они поворачиваются и продолжают следовать за флангами. Они достигают дальнего угла напротив нас и по кривой налево, пока не достигают дверного проема нашего следующего целевого дома. Кнапп входит первым, как и все боевые командиры нашего батальона. Он остается видимым достаточно долго, чтобы послать инфракрасный стробоскоп.
«Сучолас, твоя очередь! Пошёл».
Моя команда Браво мчится в ночь. На этот раз вместо того, чтобы использовать тактику ящика, они идут прямо через опасную зону, а Кнапп и Фиттс прикрывают их с обеих сторон. На полпути я вижу, как Стакерт спотыкается и падает. Он катится по земле, как перевернутая черепаха. Сучолас не оглядывается. Он продолжает бежать, а остальная часть его команды идет впереди того места, где упал Стакерт.
«Стакерт! Вставай! И иди туда! » - я ору на него.
Я кричу: «Сучолас! Оглянись!» Он не слышит моего сиплого хриплого голоса. Он не замедляется и не оглядывается. У Стакерта проблемы.
Кнапп видит это и кричит Сантосу. Он бросается к двери, замечает Стакерта и бросается в опасную зону, минуя остальных членов моей команды «Браво». Сучолас вонзается в дверь и ведет своих людей внутрь. Они проникают в дом, чтобы помочь очистить его, когда Сантос добирается до Стакерта.
Стакерт был пойман клубком из прочного электрического провода. Провода сомкнулись вокруг него, как листья венерианской мухоловки. Чем больше он сопротивляется, тем крепче его сжимают провода. К счастью, у Сантоса есть машинка для перекусывания проводов. Но вскоре его ноги тоже запутались в этом материале, и он тоже оказался в ловушке.
Это оно. Это мой худший случай. Беспомощность. На открытом месте. Вот где это должно произойти.
Мое сердце начинает колотиться в горле. Я не чувствую ног. У меня двое бойцов в опасной зоне, совершенно незащищенные. Они неистово работают, чтобы освободиться, но я не вижу особого прогресса.
В квартале к западу, на другой стороне нашего поля, я слышу стук АК. Потом еще один. М4 отвечает. Стучит пулемет. Они собираются убить Стакерта и Сантоса. Так я не могу терять бойцов. Не могу.
Я выхожу из дверного проема Фиттса и бегу им на помощь, вытаскивая нож Gerber из кармана брюк. Подойдя к ним, я вижу катушку за катушкой проволоки, намотанной вокруг обоих бойцов. Они безнадежно зажаты. Сантос яростно ломает это, но ничего хорошего не происходит.
Завожу нож под одну катушку и дергаю. Лезвие прорезает прорезиненное покрытие, но не перерезает медный кабель внутри. Я начинаю пилить туда-сюда. Это безумно медленная работа.
Пуля калибра 7,62 мм вонзается в обломки метров в десяти слева от нас. Вот дерьмо. Не так. Не так. Боже, пожалуйста…. Прилетает другая пуля. На этот раз пролетает над головой и ударяется о землю буквально в двух шагах от нас. На западе разразилась очередная волна выстрелов. Если нам нужно умереть, давайте умрем стоя. Не в такой ловушке.
Я злюсь на провода, взламывая их своим Гербером. Сантос хрюкает, режет и ругается. Стакерт тянет и подталкивает. Сейчас мы купаемся в поту, и пока мы боремся, бетонная пыль поднимается из земли и прилипает к каждой незащищенной части нашего тела. Наши лица покрыты этим материалом. Мы похожи на призраков.
В квартале от нас в ночи разносится эхо пулеметов. Стук АК-47. M4 отвечает. Перестрелка нарастает.
Глава 6
Первый ангел (The First Angel)
А на западе полный хаос. Военнослужащие Иракских сил интервенции наткнулись на узкое место прямо на въезде в город. Их пятитонные грузовики слипаются в один запутанный клубок беспорядка, когда подразделения морской пехоты пытаются обойти их и повернуть дальше на запад.
Начинается с нескольких выстрелов. Трещит АК-47. Пули влетают в грузовики. У парней из IIF мало лидерских качеств. Некоторые спешиваются и машут руками на улице, не зная, что им делать. Остальные остаются в своих грузовиках. Трафик не движется. Транспортные средства уязвимы. Бойцы уязвимы. Катастрофа вот-вот случится.
С запада наносит удар джихадистские элементы размером с отряд. Они двигаются по переулкам и крышам и долбят из своего оружия. У них легкие цели. Пробка Коалиции почти не дает возможности укрыться. Иракцы, которые не совсем в городе, но не могут отступить, оказались в ловушке. Командующий сержант-майор Стивен Фолкенбург выходит из бронированного Хамви. Незадолго до штурма он вызвался отправиться с подразделением IIF в качестве их американского связного с остальной частью нашей оперативной группы. Он понимал, что иракцам нужен устойчивый ветеран-лидер, и решил сам исполнять эту роль.
Его безжалостная личность помогла иракцам преодолеть брешь на железной дороге к порогу города. Когда они остановились и просто упали в песок, в тот момент, когда мы вошли в Фаллуджу, именно Фолкенбург заставил их снова двинуться.
Теперь летят пули. Повстанцы пронзают колонну длинными очередями из автоматов. Другой отряд занимает позицию на восточной стороне улицы. Джихадисты подвергают иракцев перекрестному огню. Мужчины падают. Это кошмар.
Фолкенбург понимает, что должен действовать быстро. Он кричит своему стрелку, старшему сержанту Реймонду Рэю, и дает ему команду на огонь. Рэй взмахивает пулеметом, когда Фолкенбург выкрикивает приказы иракским солдатам на улице вокруг него. Его морщинистое и твердое лицо источает силу и уверенность. Он движется сквозь сбитых с толку и шатких иракцев, само его присутствие электризует их. Несколько быстрых жестов, несколько быстрых слов, и иракцы выстраиваются вместе с ним. Хотя солдаты IIF разделены культурой и языком, они видят не американца, а боевого лидера. Они готовы стоять с ним и сражаться. Фолкенбург интуитивно это понимает; настал решающий момент.
Фолкенбург выравнивает винтовку. Он знает, что единственный способ, которым его силы могут выбраться из этого затруднительного положения - это энергичная атака прямо по улице. Противник должен быть вытеснен с выгодной позиции и оттеснен подальше от движения транспорта, прежде чем он сможет начать использовать минометы или ракеты.
Фолкенбург обращается к своим иракским силам, затем прихрамывая бежит вперед. Иракцы за ним без вопросов следуют за ним. Пылают винтовки, они выливаются на улицу.
Повстанцы остужают их. Здания по обеим сторонам взрываются вспышками выстрелов. Битва началась. Это первая крупная перестрелка в битве.
Пуля попадает в Фолкенбурга чуть выше его правой брови, на миллиметр ниже края его кевларового шлема. Он падает. Бушует битва. Вдохновленные его примером, иракцы атакуют врага и отбрасывают его. Другие рискуют жизнью, бросаясь на помощь Фолкенбургу. Наш сержант-майор неподвижно лежит на улице. Иракцы поднимают его с улицы и несут в тыл. Его кладут на носилки, где его видит один из наших медиков, док Уильям Смит. Фолкенбург выглядит таким маленьким и уязвимым, что не похоже на его неукротимую личность. Смит отмечает, что его ступни даже не доходят до края носилок. Бои продолжаются. IIF несет больше потерь, но повстанцы отброшены. Брешь наша.
Глава 7
Боевое безумие (Battle Madness)
С ножом в руке я рублю провода, удерживающие Стакерта и Сантоса, пока ночь наполняется отрывистыми выстрелами из АК. Сантос протирает лицо и глаза рукавом, затем возвращается к работе с кусачками. Я все еще в бешенстве, но часть меня понимает, что стрельба, которую мы слышим, направлена не в нас. Тот, кто должен был наблюдать за этой засадой, либо мертв, либо у него куда-то более важные дела.
Стакерт наконец вырывается из-под проводов. Сантос рывком вырывает его ноги. Мы в порядке. Задыхаясь, мы бежим через остальную опасную зону и врезаемся в дом. На западе крещендо [музыкальный термин - постепенное увеличение силы звука] - яростная волна пулеметного огня. Вглядываясь в окно, мы видим трассеры, летящие во всех направлениях сквозь темноту.
Пришла очередь Фиттса совершить скачок. Мы прикрываем опасную зону, и я его зову. Он берет свой отряд и пробивает стену, что дает ему гораздо более короткую зону, чтобы пройти к нам. Это творческое решение нашей тактической дилеммы. Проходит несколько секунд, и он врывается в нашу новую точку опоры и присоединяется ко мне. Кнапп и Сухолас уже очистили дом - во всяком случае, те места, которые смогли очистить. Они обнаруживают, что лестничные клетки снова забаррикадированы свежими стенами.
Мы с Фиттсом открываем заднюю дверь. Он выходит на юг и выходит в небольшой двор. Фланнери, один из SAW-пулеметчиков Фиттса, уже стоит рядом с тремя или четырьмя бочками по пятьдесят пять галлонов.
«Там почти нет люма» - света - «для NOD», - говорю я Фиттсу, пока мы изучаем двор. Если не считать трассеров, разрывающих ночь в квартале справа от нас, это одно из самых темных мест, которые я когда-либо видел. Нашему ночному зрению требуется немного света, чтобы функционировать, как кошачий глаз. При нулевом освещении это бесполезно.
В одном из наших сводок перед штурмом нам сказали, что противник попытается противостоять нашим тепловым потокам (инфракрасная оптика) и ночному зрению, устроив поджоги. Бензин, например, отлично подойдет. Все 4 бочки во дворе почти полны - это почти 200 галлонов газа. Внутри остальные мужчины находят еще барабаны. Они связаны вместе покрытой воском веревкой. Предохранители. Весь дом представляет собой одно большое зажигательное устройство.
Рядом с нашим домом находится еще один четырехэтажный дом с обнесенной стеной крышей. Этот выглядит более многообещающим. Взвод перелезает через стену из шлакоблоков во дворе, чтобы попасть к ней. С внешней лестницы поднимаемся на крышу. Она выглядит специально созданной для боя. Стена, идущая по краю крыши, толстая и высокая. Это определенно остановит очередь AK. Через определенные промежутки в стене прорезаны декоративные отверстия, которые можно использовать как прорези для стрельбы. Лучше всего то, что вид впечатляющий. Отсюда видно весь район. У нас есть первая позиция.
Я стою на крыше и наблюдаю за перестрелкой на западе от нас. Я не вижу ничего особенного между зданиями в этом направлении, только вспышки света и редкие следы. Бои, кажется, утихают.
Я оглядываюсь назад, на нашу точку входа в город. Там есть несколько пятитоннок, а союзники Ирака передвигаются по земле. Я вижу тело на улице. Потом ещё и ещё. За всеми троими ухаживают иракцы, которые накрыли двух из них одеялами. Другие солдаты работают, чтобы положить третьего в мешок для трупов.
Несмотря на накал боя на небольшом расстоянии, у нас все спокойно. Городская война - это не битва в деревне, где каждый взвод или рота может поддерживать друг друга. В городе тесные границы фрагментируют поле битвы. Каждый взвод должен сражаться изолированно, опираясь только на прикрепленные к нему средства.
Нам нужно что-то замутить. Все время, пока я нахожусь на крыше, кожа на затылке у меня покрывается мурашками от ощущения, что за мной наблюдают. Враг где-то там. Я знаю это. И я знаю, что они изучают нас и ждут подходящего момента для удара. Нам повезло в опасной зоне. Возможно, нам не повезет снова.
Спускаюсь с крыши и возвращаюсь во двор с газом. Как только я добираюсь до него, внезапно разгорается перестрелка на северо-западе. Яростные очереди автоматического огня эхом разносятся по пустым улицам. Секунду спустя не раздается ни одного выстрела. Тишина неземная. Несколько секунд назад мы кричали друг на друга, чтобы нас услышали; теперь мы начинаем шептать, не желая нарушать внезапную тишину. Появляется лейтенант Мено.
«Капитан Симс входит».
Фиттс не доволен. Он шипит: «Черт возьми, это не шоу собак и пони!»
Мено качает головой. «Нет», - шепчет он. «У тебя хороший дом. Мы собираемся с него наблюдать за окрестностями».
Фиттс выглядит рассерженным, но я не против. Симс учился у Мукдадии. Он не собирается оставаться на своем пути. Тем не менее Фиттс и Мено продолжают спорить о достоинствах капитанов на передовой, а я иду к задним воротам в дальнем конце двора. Открыв его, я обнаружил, что у нас есть доступ к самой Фаллудже. Улица позади нас идет на юг через жилой квартал. Дома расположены так близко друг к другу, что мы, вероятно, могли бы переехать с крыши на крышу, по крайней мере, до конца нашего квартала. Примерно в ста метрах от нас находится какое-то муниципальное здание, может быть, школа. Слева от здания прикреплен баллон с пропаном размером с тягач. Это дает мне понимание. Я хватаю Руиза, нашего ракетчика. Он выпустил больше AT4, чем любые три других в нашем батальоне. Эти 84-миллиметровые ракеты не очень точны, но они могут нанести большой урон. Начиная с Мукдадии, мы всегда носили их и использовали. Руиз - наш эксперт.
Вместе мы начинаем готовить ракету АТ4. Мено заканчивает свой тихий разговор с Фиттсом и направляется к крыше. Фиттс больше не отвлекается, видит, что мы делаем, и подходит.
«Что за херню ты собираешься сотворить сейчас?».
«Я собираюсь выстрелить в этот баллон с пропаном из ракетницы», - отвечаю я.
«Зачем?».
«Так он взорвется».
«Хорошо? Зачем?».
«Что ж, мы должны что-то спровоцировать. Ты же знаешь, что за нами наблюдают ебаные чуваки», - я машу руками на юг. «У нас нет Брэдли или танков - они всё ещё на входе. Если мы взорвем эту штуку, я гарантирую, что ебаньки начнут в нас стрелять. Тогда мы сможем их убить».
«Чувак, это большой ебаный танкер. Как ты думаешь, какой радиус взрыва будет у этой херни?».
Я изо всех сил стараюсь противостоять беспристрастной оценке. «Фитси, я думаю, пять… десять… может, пятьдесят девять… метров. Понятия не имею, бро. Но это будет невъебенно громко».
Фиттс кивает. «Стоит попробовать. Просто убедись, что Руиз попал в неё».
Когда мы заканчиваем подготовку ракеты, прибывают капитан Симс и его команда и забираются на соседнюю крышу. Большая часть взвода остается там, но команда Кнаппа спускается ко мне.
«Хорошо, послушай, Кнапп», - начинаю я, когда он достигает меня, - «ты выйдешь первым. Мы собираемся пройти через эту долбаную дверь в глубине двора. Ты перебегаешь улицу - метров 5 максимум - и снесешь вон тот ебучий дом». Я указываю на дом, который выглядит относительно нетронутым. Кнапп кивает.
«Руиз, у тебя готов AT4?». [AT4 - Легкое противотанковое оружие калибром 84 мм]
«Ага, сарж». [Sarge - сокращенная неофициальная форма обращения к сержанту]
Я подхожу к двери. Фиттс следует за мной. Я выхожу на улицу и зажигаю баллон с пропаном. 85 метров. Я поворачиваюсь и шепчу Руизу: «Чувак, целься высоко. Если ты не попадешь в баллон, ты попадешь в здание, и кто-нибудь нас пристрелит. Весь смысл в том, чтобы заставить кого-нибудь расследовать вспышку. Нам нужно начать убивать этих уёбков. Понял?».
Руиз кивает. В этот момент я слышу хруст стекла. Свуш-свуш-свуш. Похоже, кто-то там ходит по завалам в шлепанцах. Я выключаю ночное зрение и просматриваю улицу. Из-за угла недалеко от баллона с пропаном появляется одинокий мужчина. У него через плечо переброшен АК, который дает легкий металлический отблеск, когда ударяется о его ногу при каждом втором шаге. Его руки заняты. Он что-то несёт. Когда он завернул за угол и пошел прямо к нам, я увидел, что это автомобильный аккумулятор. Повстанцы используют их для взрыва больших СВУ.
Вид нашего врага посылает заряд ужаса прямо в мою систему. Я раньше видел вблизи ополченцев Махди. Я видел лицо нашего врага. Но здесь, в Фаллудже, все по-другому. Предполагается, что эти боевики - самые преданные джихадисты в мире. Они первая команда врага. И один из них идет прямо к нам с оружием на плече. Он меня не видит. Это осознание рассеивает мгновенный спазм ужаса. Теперь все под контролем. Я не тот, за кем охотятся. Враг прямо здесь, передо мной. И у меня есть преимущество. Мое сердце только долю секунды назад билось быстрее, чем у колибри. Теперь я нахожусь в спокойствии, и мой пульс падает до нормы. Я поворачиваю голову обратно во двор и шепчу Фиттсу: «О мой бог. О мой бог. Проверь это!».
Фиттс движется ко мне с помповым ружьем Mossberg 500 наготове. «Что у тебя, бро? Что у тебя?». Мы с Фиттсом снова вглядываемся в улицу, и я указываю на мятежника. Сейчас он сделал еще дюжину шагов к нам и, наверное, метрах в 50 от нас. У него большая густая борода «горного человека», и он весь в грязи. Его одежда испачкана мусором. Его лицо заляпано грязью. Он похож на бомжа.
Мы с Фиттсом наблюдаем за ним. Я прижимаю приклад своего M4 к плечу. Я сделаю первый выстрел, потому что у дробовика Фиттса нет ночной оптики. Свиш… свиш… свиш… шаги в адской ночи. Этот человек вот-вот умрет. Для меня необычно быть охотником. Обычно мы реагируем на засады, устроенные другими. Обычно мы используем свои навыки и огневую мощь, чтобы не стать добычей.
Сержант первого класса Кантрелл любит охотиться. Его мать из Миссури постоянно присылала ему охотничьи видео и журналы. Несколько месяцев назад от полной скуки я начал смотреть с ним несколько DVD. Я никогда раньше не охотился, но эти видео содержат кусочки полезной информации, некоторые из которых оказались полезными во время наших миссий по борьбе с СВУ. Теперь я вспоминаю одно видео, показывающее, как лучшие охотники немного шумят перед выстрелом оленя. Они делают это, потому что олень поворачивается и представляет собой лучшую картинку для стрельбы. Интересно, сработает ли это сейчас? Повстанец делает еще полдюжины шагов.
«Хэй», - говорю я почти небрежным тоном.
Он останавливается и смотрит вверх, как олень в охотничьем видео. Это дает мне великолепное чувство. Я нажимаю на спусковой крючок.
Из моего ствола вылетает трассирующий снаряд и исчезает в его груди. От удара вырывается небольшой клубок дыма, как выдох после сигареты. Я попал ему в легкое? Я снова нажимаю на курок. Трассирующий снаряд попадает ему в плечо. Его глаза выпучены. Настала его очередь быть охваченным ужасом. Я снова жму на спуск. Он кричит в агонии. Ещё. Он воет долгим, мяукающим, пронизывающим криком боли.
Но он всё ещё стоит. Батарея всё ещё в его руках. Он слишком удивлен, чтобы уронить её и взяться за оружие. Фиттс обходит ворота и кладет дробовик прямо на мой кевларовый шлем. Его предплечья опускаются мне на плечи. Он использует меня как чертов штатив. Рявкает дробовик. Вспышка пламени вырывается на два фута из ствола, заливая улицу красно-оранжевым светом. Пуля со стабилизированным плавником отрывает повстанцу кусок руки. Фиттс перезаряжает дробовик, снова ставит ружье мне на голову и стреляет. Пуля пробивает бедро повстанца. Фиттс стреляет снова и попадает ему в другое бедро.
Полная тишина. Джихадист роняет аккумулятор и валится на улицу. Он лежит неподвижно несколько секунд. Внезапно SAW на нашей крыше обрушивается на него. Это уже перебор. Пули пронзают улицу и нашпиговывают труп, который даже не вздрагивает. Мы с Фиттсом нанесли достаточно вреда.
Моя бабушка всегда учила меня драться честно и никогда не бить парня, когда он на тебя не смотрит. Неправильно, бабушка. Это лучшее время, чтобы ударить его. Если получится свободный выстрел, выбей кукурузу из его дерьма.
«Ты видишь это?» - спрашивает Фиттс с широкой улыбкой на лице. Он чувствует то же, что и я. Он включает ночное зрение, и я улыбаюсь в ответ.
«Я ни хуя не слышу. Тебе приходилось использовать меня как ебаный штатив?» - спрашиваю я.
Фиттс хлопает меня по плечу и продолжает улыбаться. «В этом не было необходимости, не так ли?».
Появляется Руиз и смотрит на улицу.
«Здорово», - сообщает он.
Симс кричит с крыши. «Хороший выстрел».
«Вы видели его, сэр?»
«Да, я его видел».
«Почему вы не стреляли в него, сэр?».
«Я хотел увидеть, куда он пошел. Кроме того, он не представлял для нас опасности… по крайней мере, до тех пор, пока он не подключил батарею».
Я ещё раз смотрю на улицу. Никогда не били человека, когда он упал? Дурь несусветная. Покажи мне лучшее время.
Бой, доведенный до чистейшей человеческой формы - это испытание на мужественность. Кто лучший солдат? Кто лучше? Какой воин выйдет победителем, а какой ляжет грудой на улице? В современной войне эта борьба между людьми часто скрывается за счет современных технологий - артиллерийский огонь может быть случайным, ракета, бомба или СВУ могут быть анонимными. Эти вещи превращают бой в бросок кубиков. Либо ты умрешь, либо нет; ваше собственное умение не имеет к этому никакого отношения. Но на этой улице и в этих домах можно встретить врага. Мои навыки против его. Я застал его дремлющим, и он умер. Так и ведется игра. Завтра я мог бы оказаться трупом в куче на улице. Но сегодня я жив и рад этому факту.
Я кричу во все горло. Это победный крик. Я в эйфории. Я убил врага и выжил. Пехотинцы живут на грани. Мы сверхосторожны, слишком опасаемся собственной смертности. Это заставляет нас чувствовать себя более живыми, более сильными. Смерть вездесуща, она наш постоянный спутник. Мы можем использовать это или стать жертвой этого. Мы либо позволяем насилию поглотить нас целиком, либо оно сводит с ума. Здесь нет места капеллану Брауну.
Все наше существование как пехотинцев - это серия испытаний: достаточно ли вы мужчины? Вы достаточно круты? У тебя есть для этого орехи? Ты можешь нажать на спуск? Ты можешь убить? Ты можешь выжить?
Да.
Я чувствую себя расслабленным внутри, как будто мои жизненно важные органы перестроились из-за поглощающей меня эйфории. Я снова исторгаю из себя крик. Боевое безумие охватывает меня. Бой - это спуск в самые темные уголки человеческой души. Место, где естественно сосуществуют самое высокое благородство и самая жалкая подлость. То, что человек там находит, определяет то, как он измеряет себя до конца своей жизни. Освободимся ли мы от нашей человечности, чтобы стать лучшими солдатами? Сдадимся ли мы безумию вокруг нас и покатаемся на его волне, куда бы она нас ни завела?
Да.
Я принимаю бой. Я приветствую это в своей душе. К чертям последствия, я сделал выбор, и пути назад нет.
Поднимаю ладони ко рту и глубоко выдыхаю. «Вы не можете меня убить!». Я злюсь в ночи: «Вы меня слышите, уёбки? Вы не можете меня убить! Вы никогда меня не убьёте!».
«Белл, остынь уже, блядь». Фиттс присел рядом со мной, оттирая щеку. Слишком поздно.
Я - само безумие.
Глава 8
Дверные проемы (Doorways)
«Чувак, ты говоришь как дебил. Прекрати кричать уже».
Фиттс возвращает меня к реальности. Я перестаю выть. Сейчас не время быть философом. Когда я успокаиваюсь, улицу наполняет тишина. Мы с Фиттсом совещаемся. Откажемся от идеи запустить ракету в баллон с пропаном. Враг знает, что мы здесь; нам больше не нужно ничего подстрекать.
Шаги по улице сигнализируют о том, что враг движется. Смотрим вниз на муниципальное здание, но ничего не видим. Больше шагов. Хрустит стекло. Похоже на несколько человек.
«Они идут на нас или убегают?».
«Шшш».
Мы слушаем. Шаги удаляются.
«Чувак. Ты напугал их своей тирадой» - говорит Фиттс.
«Да уж. А патроны для дробовика, которые ты положил в Джонни Талибана, должны были заманить их?».
Фиттс пристально смотрит на меня, и я понимаю, что его разозлил мой показной ответ. «Я просто говорю… нет, к ёбу это. Давай, кричи как идиот».
Руиз подходит к нам. Работа Фиттса с дробовиком потрясла его барабанные перепонки так же сильно, как и мои. «ЧТО? Я НУЖЕН ВАМ, СЕРЖАНТ БЕЛЛ?».
Мы отрицательно качаем головой, Фиттс смачно плюет на стену.
«Фиттс, ты полон негатива. Здесь нам нужно вмешаться. Это дерьмо меня мотивирует. Это моя радость. Вспомни старые времена. Раньше это было твоей радостью. Где этот парень? Может ли он выйти и убить террористов со своим приятелем?».
«Извини, я не питаю оптимизма. Многократные выстрелы лишали меня удовольствия».
Мы больше не шутим друг с другом, и я понимаю, насколько сильно 9 апреля повлияло на моего друга. Мгновение назад мы оба улыбались своей добыче. Я зашел слишком далеко, и теперь нам обоим неуютно. Он высветил два направления, в которых мы пошли с того дня в Мукдадии. Я люблю эту работу. Фиттс больше так не делает, но он будет делать это, потому что верит в это.
«Фиттс, ты стал другим», - бормочу я.
Он смотрит на Руиза, который всё ещё осматривает улицу.
«Давай не будем вести этот разговор при Руизе».
«Чувак, он совершенно глухой. Шутки в сторону. Проверь это. РУИЗ. РУИЗ».
Руиз не отвечает.
Лейтенант Мено кричит с крыши: «Ребята, о чем вы кричите?»
«Ничего, сэр. Мы поняли».
Мы замолкаем. Между мной и Фиттсом сейчас разрыв, которого раньше не было. Это стало явным, и мы оба это признали. Это оставляет меня озадаченным и удрученным.
Наша улица тихая. Мы возвращаемся к делу и решаем двинуться на юг по улице и занять дом с лучшим видом на муниципальное здание. Наши танки и Брэдли всё ещё находятся к северу от нас, очевидно, не могут проехать ни по одной из основных дорог. Придется без них идти дальше. Это очень нервирует и Фиттса, и меня.
Механизированная пехотная рота лишь наполовину укомплектована пехотинцами. Мы сражаемся как единая команда в своих машинах. Мы дополняем друг друга. Они наша надежная опора. Мы их глаза и уши. Это идеальный баланс, и чтобы добиться максимальной эффективности, мы должны работать вместе.
Тем не менее, мы должны двигаться вперед. Мы не можем позволить повстанцам отступить и перегруппироваться. Мы закрепились в городе. Теперь мы должны использовать это и влезть как можно глубже.
Я вызываю своего лидера отряда Альфа. Кнапп бросается ко мне. Шесть футов ростом и около 205 дюймов, он крепкий и крепкий, с пушкой вместо руки - результат его лет, проведенных квотербеком в средней школе. Он пошел в армию в 2001 году и всего за два года стал Е-5 сержантом, феноменальная скорость. До того, как мы уехали из Германии в Ирак, он был четвертьфиналистом бригады.
«Кнаппи, я хочу, чтобы ты снёс этот дом через улицу. Большая херовина».
«Роджер, сарж».
Кнапп поворачивается к своим парням, отдает несколько быстрых приказов и направляется к задним воротам. Сержант Хью Холл, руководитель B-группы Фиттса, бросает гранату в муниципальное здание. Когда она взрывается, по улице кружатся дым и грязь. На всякий случай мы сделаем несколько выстрелов из 40-мм подствольного гранатомёта M203. Они взрываются и добавляют дыма к импровизированной дымовой завесе. Миса проходит через ворота и бросает ещё один frag [Frag - fragmentation hand grenade - осколочная ручная граната? радиус взрыва 5 метров] вниз по улице. Если там кто-то и остался, они либо подавлены, либо ослеплены.
Кнапп проскальзывает через нашу дверь на улицу, разворачивается и бросает гранату через переднюю стену нашего целевого дома. Последовал приглушенный удар. Вверху Пратт и Лоусон прикрывают нас своими пулеметами.
Кнапп теперь полностью бросается на середину улицы. Этот человек весь из стали и смелости. Во время перестрелки в Мукдадии в августе прошлого года он стоял на крыше здания и заливал горячими пулями группу из примерно 20 повстанцев. Кругом летали пули и гранатометные заряды, но он даже не вздрогнул. Он стоял и держал оружие, и расправа его была страшна и ужасна.
Он достигает противоположной стороны улицы. Пока он это делает, я призываю следующую группу вперед. Шлепая по шлемам, я шиплю: «Вперед! Пошли! Пошли!».
Когда мы это слушаем, кто-то замечает: «У этих ебанутых танкистов есть стержень».
Радио-болтовня помогает нам скоротать время. Ожидание бесконечно, и мы не можем понять, почему нам не позволяют двигаться вперед. Через час мы узнаем, что позади нас случился большой сбой. По какой-то причине подразделения морской пехоты используют нашу брешь, и вокруг нее образовалась пробка. Если бы повстанцы знали, что происходит, и могли бы контратаковать силой, у нас были бы серьезные проблемы.
Винтовки готовы, SAW нацелены на юг, мы ждем контратаки. Нам дали так много инструктажей по наихудшему сценарию, что общее спокойствие кажется больше ловушкой, чем утешением. Но волны врага не приходят.
Я суечусь, ерзаю и беспокоюсь. Я не так представлял себе наш первый час в Фаллудже. Я ожидал, что буду идти вперед и атаковать кишащего врага всем оружием, имеющимся в нашем распоряжении. Вместо этого продвижение полностью остановилось ещё до того, как мы вступили в контакт, и мы даже спешились. Меня расстраивает этот нелепая сидячая война. Но в то же время я гиперактивен и постоянно прокручиваю в голове все возможные сценарии.
Это окно наверху ... это была бы отличная снайперская позиция ... следить за ним ... впереди есть переулок - это отличное место для размещения РПГ-команды ...
Работа боевого пехотинца подобна игре в бейсбол на приусадебном участке. Ты всегда думаешь: что я буду делать, если мяч попадет в меня? Вы должны постоянно оценивать угрозы. Позвольте мне закончить первый раунд. Сосредоточь внимание этих детей на задаче.
Я смотрю на своих ребят. Они просматривают все, что перед ними. Тристан Максфилд, мой наводчик SAW из Денвера, сильно потеет. Он также полностью сосредоточен. Я наклоняюсь и шепчу ему на ухо: «Твой первый день в миссии с этим отрядом, ты разрезал пополам чувака, который пытался переехать через лейтенанта, помнишь это?»
«Роджер, сержант».
«Не у всех хватит смелости стоять перед мчащейся машиной и разряжать сто пятьдесят патронов. Прямо сейчас мудж бреет себе голову. Очищается. Молится. И я не боюсь, потому что ты со мной. И, чувак, ты ведь хочешь выгнуть этому ебаньку ребра наизнанку, верно?».
Максфилд начинает кивать, стараясь не отводить взгляд от пустых окон и дверей.
«Может, нам тоже надо было побрить голову. Всему отряду», - шепчет он в ответ.
«Чувак, если бы я хотел побегать с кучей лысых кисок, я бы тренировал футбольную команду своей дочери. Сканируй свой ёбаный сектор и не подведи меня, хер».
Наконец, я больше не могу ждать. «Эй, сэр», - зову я Мено, - «мы здесь как утки сидим. Давай займём ебаное здание».
Прежде чем он успевает ответить, на западе взрывается вспышка звездного скопления. Вся наша территория освещена подсветкой. За ним следует еще один. Он взрывается прямо там, где морские пехотинцы должны были схватиться за плацдарм, так что это должно быть стрельба снарядами. Свет звездного скопления заливает наши очки ночного видения.
«Боже», - бормочет кто-то, - «я надеюсь, что ебаного продолжения не будет».
«Да, как, черт возьми, мы должны использовать наши NOD» - приборы ночного наблюдения [NOD -night observation devices] - «если это дерьмо не утихает?»/
Мено включает радио. Через несколько секунд он кричит: «Хорошо, первый отряд: Вперед! Пошли! Пошли!».
Фиттс и его отряд бросаются в ночь. Фиттс явно хромает, но в мой лучший день он всё ещё проворнее меня. Я смотрю, как несколько парней спотыкаются о мусор и обломки, но никто полностью не теряет равновесие. Они добираются до двери целевого дома и проникают внутрь. Каждый мужчина носит на своей винтовке фонарик SureFire, и когда отряд входит в дом, Фиттс приказывает своим людям включить их. Через окна мы видим белые лучи света, танцующие на внутренних стенах, когда они освещают каждую комнату. Теперь отряд находится в самой уязвимой точке.
[SureFire: очень мощный фонарик, который можно установить на большинство M16 и M4. Это огромное преимущество при работе ночью. SureFire обеспечивает фантастическое освещение - настолько яркое, что может ослепить врага]
О мой бог. Вот-вот произойдет что-то ужасное. В здании разведенные провода - значит оно подключено для взрыва. Это место для засады. Нас загоняют в ловушку.
Мой разум разрушает меня. Ожидание, кажется, длится вечно.
А потом наша очередь. «Второй отряд! Пошли!»
Мы мчимся вперед с Лоусоном и пулеметами наперевес. На нашем пути валяются груды мусора. Некоторые обломки высотой по грудь, в том числе рваные куски бетона с торчащими металлическими подпорками. Когда мы бежим, распорки рвут наши штанины, как миниатюрные когти Фредди Крюгера. Я поскользнулся, выровнялся и продолжил идти. Добираемся до дома Фиттса. Входной двери больше нет, только огромная, манящая дыра, сделанная взорвавшимся снарядом танка. Вливаемся внутрь. Фиттс кричит мне: «Как мне попасть на крышу?»
Используя наши фонарики SureFire, ищем лестницу. Я поворачиваю за угол, скрипя сапогами по слоям битого стекла, и нахожу дверной проем. Мой SureFire освещает его, и я обнаруживаю, что вход замурован. В следующей комнате бойцы находят ещё один замурованный кирпичом дверной проем.
[Роковая воронка: дверные проемы. В боях в домах и в комнатах дверные проемы являются смертельным местом для нападения на пехотинцев. Проход через дверной проем делает пехотинца наиболее уязвимым. Он не может получить поддержку от своих приятелей, и враги обычно пристреливают свое оружие на этих входах. Во время Фаллуджи практически весь отряд из 2-7 Cav упал в одном дверном проеме во время засады]
Враг подготовил этот дом к нашему приезду. Они знают нашу тактику в городских условиях. Они знают, что после того, как мы обезопасим дом, мы установим дозоры на крышах. Вот где мы любим драться. Крыши - это возвышенность с лучшими позициями огня.
Строительный раствор на этих кирпичах выглядит свежим, как будто стены построены за последние несколько дней. Фактически, изучая дом, который мы заняли, мы обнаруживаем, что есть только одна внешняя дверь, не замурованная кирпичом. Все пути наверх заблокированы. Все выходы закрыты, кроме нашей точки входа и этой задней двери. Боевики пытаются заманить нас в засаду.
Я выглядываю через заднюю дверь. Он выходит на огромное открытое поле, устланное мусором и щебнем. По обе стороны поля стоят затемненные скелетные строения. Десятки темных окон имеют вид на поле. Это то, что пехотинцы называют опасной зоной. В бою такие открытые пространства могут быть смертельными. Есть только три способа справиться с опасной зоной: полностью избегать её; перед пересечением организовать ближний и дальний пункты сбора с охраной; или использовать тактику коробки, двигаясь по внешним краям и избегая открытого пространства.
Именно здесь мы с Фиттсом решили начать наш бросок в город. Теперь кажется, что это идеальное место для повстанцев, чтобы атаковать нас, пока мы маневрируем. Повстанцы хотят, чтобы мы прошли через эту дверь, и если мы хотим продвинуться на юг, нам придется делать то, что они хотят.
«Кнапп! Кнапп, иди сюда».
«Да, сержант Белл?». Рядом со мной появляется Кнапп. Он весь потный и грязный, но готов к работе.
Я направил свой инфракрасный свет на здание в 30 метрах от нас. «Каждый шатающийся хуй прикроет ваше движение. Это здание находится напротив опасной зоны. Коробка. Я хочу отработать по краю поля, чтобы захватить здание, обращенное к нам».
«Я могу пойти пошире и просто залезть через дверь», - говорит Кнапп после осмотра местности.
«Хорошо, звучит хорошо. Позволь мне настроить безопасность. Вы заходишь издалека и стробишь нам для B-команды и Сучоласа». Как только он и его люди окажутся в этом здании, они могут сигнализировать нам вспышкой света, чтобы следующая команда последовала за ними.
«Понял».
Когда установлена охрана, Кнапп вбегает в дверной проем, Руиз, Сантос и Док Абернати идут за ним. Они мчатся по очертаниям опасной зоны, обнимая здания, не вызывая огня. У дальнего края они поворачиваются и продолжают следовать за флангами. Они достигают дальнего угла напротив нас и по кривой налево, пока не достигают дверного проема нашего следующего целевого дома. Кнапп входит первым, как и все боевые командиры нашего батальона. Он остается видимым достаточно долго, чтобы послать инфракрасный стробоскоп.
«Сучолас, твоя очередь! Пошёл».
Моя команда Браво мчится в ночь. На этот раз вместо того, чтобы использовать тактику ящика, они идут прямо через опасную зону, а Кнапп и Фиттс прикрывают их с обеих сторон. На полпути я вижу, как Стакерт спотыкается и падает. Он катится по земле, как перевернутая черепаха. Сучолас не оглядывается. Он продолжает бежать, а остальная часть его команды идет впереди того места, где упал Стакерт.
«Стакерт! Вставай! И иди туда! » - я ору на него.
Я кричу: «Сучолас! Оглянись!» Он не слышит моего сиплого хриплого голоса. Он не замедляется и не оглядывается. У Стакерта проблемы.
Кнапп видит это и кричит Сантосу. Он бросается к двери, замечает Стакерта и бросается в опасную зону, минуя остальных членов моей команды «Браво». Сучолас вонзается в дверь и ведет своих людей внутрь. Они проникают в дом, чтобы помочь очистить его, когда Сантос добирается до Стакерта.
Стакерт был пойман клубком из прочного электрического провода. Провода сомкнулись вокруг него, как листья венерианской мухоловки. Чем больше он сопротивляется, тем крепче его сжимают провода. К счастью, у Сантоса есть машинка для перекусывания проводов. Но вскоре его ноги тоже запутались в этом материале, и он тоже оказался в ловушке.
Это оно. Это мой худший случай. Беспомощность. На открытом месте. Вот где это должно произойти.
Мое сердце начинает колотиться в горле. Я не чувствую ног. У меня двое бойцов в опасной зоне, совершенно незащищенные. Они неистово работают, чтобы освободиться, но я не вижу особого прогресса.
В квартале к западу, на другой стороне нашего поля, я слышу стук АК. Потом еще один. М4 отвечает. Стучит пулемет. Они собираются убить Стакерта и Сантоса. Так я не могу терять бойцов. Не могу.
Я выхожу из дверного проема Фиттса и бегу им на помощь, вытаскивая нож Gerber из кармана брюк. Подойдя к ним, я вижу катушку за катушкой проволоки, намотанной вокруг обоих бойцов. Они безнадежно зажаты. Сантос яростно ломает это, но ничего хорошего не происходит.
Завожу нож под одну катушку и дергаю. Лезвие прорезает прорезиненное покрытие, но не перерезает медный кабель внутри. Я начинаю пилить туда-сюда. Это безумно медленная работа.
Пуля калибра 7,62 мм вонзается в обломки метров в десяти слева от нас. Вот дерьмо. Не так. Не так. Боже, пожалуйста…. Прилетает другая пуля. На этот раз пролетает над головой и ударяется о землю буквально в двух шагах от нас. На западе разразилась очередная волна выстрелов. Если нам нужно умереть, давайте умрем стоя. Не в такой ловушке.
Я злюсь на провода, взламывая их своим Гербером. Сантос хрюкает, режет и ругается. Стакерт тянет и подталкивает. Сейчас мы купаемся в поту, и пока мы боремся, бетонная пыль поднимается из земли и прилипает к каждой незащищенной части нашего тела. Наши лица покрыты этим материалом. Мы похожи на призраков.
В квартале от нас в ночи разносится эхо пулеметов. Стук АК-47. M4 отвечает. Перестрелка нарастает.
Глава 6
Первый ангел (The First Angel)
А на западе полный хаос. Военнослужащие Иракских сил интервенции наткнулись на узкое место прямо на въезде в город. Их пятитонные грузовики слипаются в один запутанный клубок беспорядка, когда подразделения морской пехоты пытаются обойти их и повернуть дальше на запад.
Начинается с нескольких выстрелов. Трещит АК-47. Пули влетают в грузовики. У парней из IIF мало лидерских качеств. Некоторые спешиваются и машут руками на улице, не зная, что им делать. Остальные остаются в своих грузовиках. Трафик не движется. Транспортные средства уязвимы. Бойцы уязвимы. Катастрофа вот-вот случится.
С запада наносит удар джихадистские элементы размером с отряд. Они двигаются по переулкам и крышам и долбят из своего оружия. У них легкие цели. Пробка Коалиции почти не дает возможности укрыться. Иракцы, которые не совсем в городе, но не могут отступить, оказались в ловушке. Командующий сержант-майор Стивен Фолкенбург выходит из бронированного Хамви. Незадолго до штурма он вызвался отправиться с подразделением IIF в качестве их американского связного с остальной частью нашей оперативной группы. Он понимал, что иракцам нужен устойчивый ветеран-лидер, и решил сам исполнять эту роль.
Его безжалостная личность помогла иракцам преодолеть брешь на железной дороге к порогу города. Когда они остановились и просто упали в песок, в тот момент, когда мы вошли в Фаллуджу, именно Фолкенбург заставил их снова двинуться.
Теперь летят пули. Повстанцы пронзают колонну длинными очередями из автоматов. Другой отряд занимает позицию на восточной стороне улицы. Джихадисты подвергают иракцев перекрестному огню. Мужчины падают. Это кошмар.
Фолкенбург понимает, что должен действовать быстро. Он кричит своему стрелку, старшему сержанту Реймонду Рэю, и дает ему команду на огонь. Рэй взмахивает пулеметом, когда Фолкенбург выкрикивает приказы иракским солдатам на улице вокруг него. Его морщинистое и твердое лицо источает силу и уверенность. Он движется сквозь сбитых с толку и шатких иракцев, само его присутствие электризует их. Несколько быстрых жестов, несколько быстрых слов, и иракцы выстраиваются вместе с ним. Хотя солдаты IIF разделены культурой и языком, они видят не американца, а боевого лидера. Они готовы стоять с ним и сражаться. Фолкенбург интуитивно это понимает; настал решающий момент.
Фолкенбург выравнивает винтовку. Он знает, что единственный способ, которым его силы могут выбраться из этого затруднительного положения - это энергичная атака прямо по улице. Противник должен быть вытеснен с выгодной позиции и оттеснен подальше от движения транспорта, прежде чем он сможет начать использовать минометы или ракеты.
Фолкенбург обращается к своим иракским силам, затем прихрамывая бежит вперед. Иракцы за ним без вопросов следуют за ним. Пылают винтовки, они выливаются на улицу.
Повстанцы остужают их. Здания по обеим сторонам взрываются вспышками выстрелов. Битва началась. Это первая крупная перестрелка в битве.
Пуля попадает в Фолкенбурга чуть выше его правой брови, на миллиметр ниже края его кевларового шлема. Он падает. Бушует битва. Вдохновленные его примером, иракцы атакуют врага и отбрасывают его. Другие рискуют жизнью, бросаясь на помощь Фолкенбургу. Наш сержант-майор неподвижно лежит на улице. Иракцы поднимают его с улицы и несут в тыл. Его кладут на носилки, где его видит один из наших медиков, док Уильям Смит. Фолкенбург выглядит таким маленьким и уязвимым, что не похоже на его неукротимую личность. Смит отмечает, что его ступни даже не доходят до края носилок. Бои продолжаются. IIF несет больше потерь, но повстанцы отброшены. Брешь наша.
Глава 7
Боевое безумие (Battle Madness)
С ножом в руке я рублю провода, удерживающие Стакерта и Сантоса, пока ночь наполняется отрывистыми выстрелами из АК. Сантос протирает лицо и глаза рукавом, затем возвращается к работе с кусачками. Я все еще в бешенстве, но часть меня понимает, что стрельба, которую мы слышим, направлена не в нас. Тот, кто должен был наблюдать за этой засадой, либо мертв, либо у него куда-то более важные дела.
Стакерт наконец вырывается из-под проводов. Сантос рывком вырывает его ноги. Мы в порядке. Задыхаясь, мы бежим через остальную опасную зону и врезаемся в дом. На западе крещендо [музыкальный термин - постепенное увеличение силы звука] - яростная волна пулеметного огня. Вглядываясь в окно, мы видим трассеры, летящие во всех направлениях сквозь темноту.
Пришла очередь Фиттса совершить скачок. Мы прикрываем опасную зону, и я его зову. Он берет свой отряд и пробивает стену, что дает ему гораздо более короткую зону, чтобы пройти к нам. Это творческое решение нашей тактической дилеммы. Проходит несколько секунд, и он врывается в нашу новую точку опоры и присоединяется ко мне. Кнапп и Сухолас уже очистили дом - во всяком случае, те места, которые смогли очистить. Они обнаруживают, что лестничные клетки снова забаррикадированы свежими стенами.
Мы с Фиттсом открываем заднюю дверь. Он выходит на юг и выходит в небольшой двор. Фланнери, один из SAW-пулеметчиков Фиттса, уже стоит рядом с тремя или четырьмя бочками по пятьдесят пять галлонов.
«Там почти нет люма» - света - «для NOD», - говорю я Фиттсу, пока мы изучаем двор. Если не считать трассеров, разрывающих ночь в квартале справа от нас, это одно из самых темных мест, которые я когда-либо видел. Нашему ночному зрению требуется немного света, чтобы функционировать, как кошачий глаз. При нулевом освещении это бесполезно.
В одном из наших сводок перед штурмом нам сказали, что противник попытается противостоять нашим тепловым потокам (инфракрасная оптика) и ночному зрению, устроив поджоги. Бензин, например, отлично подойдет. Все 4 бочки во дворе почти полны - это почти 200 галлонов газа. Внутри остальные мужчины находят еще барабаны. Они связаны вместе покрытой воском веревкой. Предохранители. Весь дом представляет собой одно большое зажигательное устройство.
Рядом с нашим домом находится еще один четырехэтажный дом с обнесенной стеной крышей. Этот выглядит более многообещающим. Взвод перелезает через стену из шлакоблоков во дворе, чтобы попасть к ней. С внешней лестницы поднимаемся на крышу. Она выглядит специально созданной для боя. Стена, идущая по краю крыши, толстая и высокая. Это определенно остановит очередь AK. Через определенные промежутки в стене прорезаны декоративные отверстия, которые можно использовать как прорези для стрельбы. Лучше всего то, что вид впечатляющий. Отсюда видно весь район. У нас есть первая позиция.
Я стою на крыше и наблюдаю за перестрелкой на западе от нас. Я не вижу ничего особенного между зданиями в этом направлении, только вспышки света и редкие следы. Бои, кажется, утихают.
Я оглядываюсь назад, на нашу точку входа в город. Там есть несколько пятитоннок, а союзники Ирака передвигаются по земле. Я вижу тело на улице. Потом ещё и ещё. За всеми троими ухаживают иракцы, которые накрыли двух из них одеялами. Другие солдаты работают, чтобы положить третьего в мешок для трупов.
Несмотря на накал боя на небольшом расстоянии, у нас все спокойно. Городская война - это не битва в деревне, где каждый взвод или рота может поддерживать друг друга. В городе тесные границы фрагментируют поле битвы. Каждый взвод должен сражаться изолированно, опираясь только на прикрепленные к нему средства.
Нам нужно что-то замутить. Все время, пока я нахожусь на крыше, кожа на затылке у меня покрывается мурашками от ощущения, что за мной наблюдают. Враг где-то там. Я знаю это. И я знаю, что они изучают нас и ждут подходящего момента для удара. Нам повезло в опасной зоне. Возможно, нам не повезет снова.
Спускаюсь с крыши и возвращаюсь во двор с газом. Как только я добираюсь до него, внезапно разгорается перестрелка на северо-западе. Яростные очереди автоматического огня эхом разносятся по пустым улицам. Секунду спустя не раздается ни одного выстрела. Тишина неземная. Несколько секунд назад мы кричали друг на друга, чтобы нас услышали; теперь мы начинаем шептать, не желая нарушать внезапную тишину. Появляется лейтенант Мено.
«Капитан Симс входит».
Фиттс не доволен. Он шипит: «Черт возьми, это не шоу собак и пони!»
Мено качает головой. «Нет», - шепчет он. «У тебя хороший дом. Мы собираемся с него наблюдать за окрестностями».
Фиттс выглядит рассерженным, но я не против. Симс учился у Мукдадии. Он не собирается оставаться на своем пути. Тем не менее Фиттс и Мено продолжают спорить о достоинствах капитанов на передовой, а я иду к задним воротам в дальнем конце двора. Открыв его, я обнаружил, что у нас есть доступ к самой Фаллудже. Улица позади нас идет на юг через жилой квартал. Дома расположены так близко друг к другу, что мы, вероятно, могли бы переехать с крыши на крышу, по крайней мере, до конца нашего квартала. Примерно в ста метрах от нас находится какое-то муниципальное здание, может быть, школа. Слева от здания прикреплен баллон с пропаном размером с тягач. Это дает мне понимание. Я хватаю Руиза, нашего ракетчика. Он выпустил больше AT4, чем любые три других в нашем батальоне. Эти 84-миллиметровые ракеты не очень точны, но они могут нанести большой урон. Начиная с Мукдадии, мы всегда носили их и использовали. Руиз - наш эксперт.
Вместе мы начинаем готовить ракету АТ4. Мено заканчивает свой тихий разговор с Фиттсом и направляется к крыше. Фиттс больше не отвлекается, видит, что мы делаем, и подходит.
«Что за херню ты собираешься сотворить сейчас?».
«Я собираюсь выстрелить в этот баллон с пропаном из ракетницы», - отвечаю я.
«Зачем?».
«Так он взорвется».
«Хорошо? Зачем?».
«Что ж, мы должны что-то спровоцировать. Ты же знаешь, что за нами наблюдают ебаные чуваки», - я машу руками на юг. «У нас нет Брэдли или танков - они всё ещё на входе. Если мы взорвем эту штуку, я гарантирую, что ебаньки начнут в нас стрелять. Тогда мы сможем их убить».
«Чувак, это большой ебаный танкер. Как ты думаешь, какой радиус взрыва будет у этой херни?».
Я изо всех сил стараюсь противостоять беспристрастной оценке. «Фитси, я думаю, пять… десять… может, пятьдесят девять… метров. Понятия не имею, бро. Но это будет невъебенно громко».
Фиттс кивает. «Стоит попробовать. Просто убедись, что Руиз попал в неё».
Когда мы заканчиваем подготовку ракеты, прибывают капитан Симс и его команда и забираются на соседнюю крышу. Большая часть взвода остается там, но команда Кнаппа спускается ко мне.
«Хорошо, послушай, Кнапп», - начинаю я, когда он достигает меня, - «ты выйдешь первым. Мы собираемся пройти через эту долбаную дверь в глубине двора. Ты перебегаешь улицу - метров 5 максимум - и снесешь вон тот ебучий дом». Я указываю на дом, который выглядит относительно нетронутым. Кнапп кивает.
«Руиз, у тебя готов AT4?». [AT4 - Легкое противотанковое оружие калибром 84 мм]
«Ага, сарж». [Sarge - сокращенная неофициальная форма обращения к сержанту]
Я подхожу к двери. Фиттс следует за мной. Я выхожу на улицу и зажигаю баллон с пропаном. 85 метров. Я поворачиваюсь и шепчу Руизу: «Чувак, целься высоко. Если ты не попадешь в баллон, ты попадешь в здание, и кто-нибудь нас пристрелит. Весь смысл в том, чтобы заставить кого-нибудь расследовать вспышку. Нам нужно начать убивать этих уёбков. Понял?».
Руиз кивает. В этот момент я слышу хруст стекла. Свуш-свуш-свуш. Похоже, кто-то там ходит по завалам в шлепанцах. Я выключаю ночное зрение и просматриваю улицу. Из-за угла недалеко от баллона с пропаном появляется одинокий мужчина. У него через плечо переброшен АК, который дает легкий металлический отблеск, когда ударяется о его ногу при каждом втором шаге. Его руки заняты. Он что-то несёт. Когда он завернул за угол и пошел прямо к нам, я увидел, что это автомобильный аккумулятор. Повстанцы используют их для взрыва больших СВУ.
Вид нашего врага посылает заряд ужаса прямо в мою систему. Я раньше видел вблизи ополченцев Махди. Я видел лицо нашего врага. Но здесь, в Фаллудже, все по-другому. Предполагается, что эти боевики - самые преданные джихадисты в мире. Они первая команда врага. И один из них идет прямо к нам с оружием на плече. Он меня не видит. Это осознание рассеивает мгновенный спазм ужаса. Теперь все под контролем. Я не тот, за кем охотятся. Враг прямо здесь, передо мной. И у меня есть преимущество. Мое сердце только долю секунды назад билось быстрее, чем у колибри. Теперь я нахожусь в спокойствии, и мой пульс падает до нормы. Я поворачиваю голову обратно во двор и шепчу Фиттсу: «О мой бог. О мой бог. Проверь это!».
Фиттс движется ко мне с помповым ружьем Mossberg 500 наготове. «Что у тебя, бро? Что у тебя?». Мы с Фиттсом снова вглядываемся в улицу, и я указываю на мятежника. Сейчас он сделал еще дюжину шагов к нам и, наверное, метрах в 50 от нас. У него большая густая борода «горного человека», и он весь в грязи. Его одежда испачкана мусором. Его лицо заляпано грязью. Он похож на бомжа.
Мы с Фиттсом наблюдаем за ним. Я прижимаю приклад своего M4 к плечу. Я сделаю первый выстрел, потому что у дробовика Фиттса нет ночной оптики. Свиш… свиш… свиш… шаги в адской ночи. Этот человек вот-вот умрет. Для меня необычно быть охотником. Обычно мы реагируем на засады, устроенные другими. Обычно мы используем свои навыки и огневую мощь, чтобы не стать добычей.
Сержант первого класса Кантрелл любит охотиться. Его мать из Миссури постоянно присылала ему охотничьи видео и журналы. Несколько месяцев назад от полной скуки я начал смотреть с ним несколько DVD. Я никогда раньше не охотился, но эти видео содержат кусочки полезной информации, некоторые из которых оказались полезными во время наших миссий по борьбе с СВУ. Теперь я вспоминаю одно видео, показывающее, как лучшие охотники немного шумят перед выстрелом оленя. Они делают это, потому что олень поворачивается и представляет собой лучшую картинку для стрельбы. Интересно, сработает ли это сейчас? Повстанец делает еще полдюжины шагов.
«Хэй», - говорю я почти небрежным тоном.
Он останавливается и смотрит вверх, как олень в охотничьем видео. Это дает мне великолепное чувство. Я нажимаю на спусковой крючок.
Из моего ствола вылетает трассирующий снаряд и исчезает в его груди. От удара вырывается небольшой клубок дыма, как выдох после сигареты. Я попал ему в легкое? Я снова нажимаю на курок. Трассирующий снаряд попадает ему в плечо. Его глаза выпучены. Настала его очередь быть охваченным ужасом. Я снова жму на спуск. Он кричит в агонии. Ещё. Он воет долгим, мяукающим, пронизывающим криком боли.
Но он всё ещё стоит. Батарея всё ещё в его руках. Он слишком удивлен, чтобы уронить её и взяться за оружие. Фиттс обходит ворота и кладет дробовик прямо на мой кевларовый шлем. Его предплечья опускаются мне на плечи. Он использует меня как чертов штатив. Рявкает дробовик. Вспышка пламени вырывается на два фута из ствола, заливая улицу красно-оранжевым светом. Пуля со стабилизированным плавником отрывает повстанцу кусок руки. Фиттс перезаряжает дробовик, снова ставит ружье мне на голову и стреляет. Пуля пробивает бедро повстанца. Фиттс стреляет снова и попадает ему в другое бедро.
Полная тишина. Джихадист роняет аккумулятор и валится на улицу. Он лежит неподвижно несколько секунд. Внезапно SAW на нашей крыше обрушивается на него. Это уже перебор. Пули пронзают улицу и нашпиговывают труп, который даже не вздрагивает. Мы с Фиттсом нанесли достаточно вреда.
Моя бабушка всегда учила меня драться честно и никогда не бить парня, когда он на тебя не смотрит. Неправильно, бабушка. Это лучшее время, чтобы ударить его. Если получится свободный выстрел, выбей кукурузу из его дерьма.
«Ты видишь это?» - спрашивает Фиттс с широкой улыбкой на лице. Он чувствует то же, что и я. Он включает ночное зрение, и я улыбаюсь в ответ.
«Я ни хуя не слышу. Тебе приходилось использовать меня как ебаный штатив?» - спрашиваю я.
Фиттс хлопает меня по плечу и продолжает улыбаться. «В этом не было необходимости, не так ли?».
Появляется Руиз и смотрит на улицу.
«Здорово», - сообщает он.
Симс кричит с крыши. «Хороший выстрел».
«Вы видели его, сэр?»
«Да, я его видел».
«Почему вы не стреляли в него, сэр?».
«Я хотел увидеть, куда он пошел. Кроме того, он не представлял для нас опасности… по крайней мере, до тех пор, пока он не подключил батарею».
Я ещё раз смотрю на улицу. Никогда не били человека, когда он упал? Дурь несусветная. Покажи мне лучшее время.
Бой, доведенный до чистейшей человеческой формы - это испытание на мужественность. Кто лучший солдат? Кто лучше? Какой воин выйдет победителем, а какой ляжет грудой на улице? В современной войне эта борьба между людьми часто скрывается за счет современных технологий - артиллерийский огонь может быть случайным, ракета, бомба или СВУ могут быть анонимными. Эти вещи превращают бой в бросок кубиков. Либо ты умрешь, либо нет; ваше собственное умение не имеет к этому никакого отношения. Но на этой улице и в этих домах можно встретить врага. Мои навыки против его. Я застал его дремлющим, и он умер. Так и ведется игра. Завтра я мог бы оказаться трупом в куче на улице. Но сегодня я жив и рад этому факту.
Я кричу во все горло. Это победный крик. Я в эйфории. Я убил врага и выжил. Пехотинцы живут на грани. Мы сверхосторожны, слишком опасаемся собственной смертности. Это заставляет нас чувствовать себя более живыми, более сильными. Смерть вездесуща, она наш постоянный спутник. Мы можем использовать это или стать жертвой этого. Мы либо позволяем насилию поглотить нас целиком, либо оно сводит с ума. Здесь нет места капеллану Брауну.
Все наше существование как пехотинцев - это серия испытаний: достаточно ли вы мужчины? Вы достаточно круты? У тебя есть для этого орехи? Ты можешь нажать на спуск? Ты можешь убить? Ты можешь выжить?
Да.
Я чувствую себя расслабленным внутри, как будто мои жизненно важные органы перестроились из-за поглощающей меня эйфории. Я снова исторгаю из себя крик. Боевое безумие охватывает меня. Бой - это спуск в самые темные уголки человеческой души. Место, где естественно сосуществуют самое высокое благородство и самая жалкая подлость. То, что человек там находит, определяет то, как он измеряет себя до конца своей жизни. Освободимся ли мы от нашей человечности, чтобы стать лучшими солдатами? Сдадимся ли мы безумию вокруг нас и покатаемся на его волне, куда бы она нас ни завела?
Да.
Я принимаю бой. Я приветствую это в своей душе. К чертям последствия, я сделал выбор, и пути назад нет.
Поднимаю ладони ко рту и глубоко выдыхаю. «Вы не можете меня убить!». Я злюсь в ночи: «Вы меня слышите, уёбки? Вы не можете меня убить! Вы никогда меня не убьёте!».
«Белл, остынь уже, блядь». Фиттс присел рядом со мной, оттирая щеку. Слишком поздно.
Я - само безумие.
Глава 8
Дверные проемы (Doorways)
«Чувак, ты говоришь как дебил. Прекрати кричать уже».
Фиттс возвращает меня к реальности. Я перестаю выть. Сейчас не время быть философом. Когда я успокаиваюсь, улицу наполняет тишина. Мы с Фиттсом совещаемся. Откажемся от идеи запустить ракету в баллон с пропаном. Враг знает, что мы здесь; нам больше не нужно ничего подстрекать.
Шаги по улице сигнализируют о том, что враг движется. Смотрим вниз на муниципальное здание, но ничего не видим. Больше шагов. Хрустит стекло. Похоже на несколько человек.
«Они идут на нас или убегают?».
«Шшш».
Мы слушаем. Шаги удаляются.
«Чувак. Ты напугал их своей тирадой» - говорит Фиттс.
«Да уж. А патроны для дробовика, которые ты положил в Джонни Талибана, должны были заманить их?».
Фиттс пристально смотрит на меня, и я понимаю, что его разозлил мой показной ответ. «Я просто говорю… нет, к ёбу это. Давай, кричи как идиот».
Руиз подходит к нам. Работа Фиттса с дробовиком потрясла его барабанные перепонки так же сильно, как и мои. «ЧТО? Я НУЖЕН ВАМ, СЕРЖАНТ БЕЛЛ?».
Мы отрицательно качаем головой, Фиттс смачно плюет на стену.
«Фиттс, ты полон негатива. Здесь нам нужно вмешаться. Это дерьмо меня мотивирует. Это моя радость. Вспомни старые времена. Раньше это было твоей радостью. Где этот парень? Может ли он выйти и убить террористов со своим приятелем?».
«Извини, я не питаю оптимизма. Многократные выстрелы лишали меня удовольствия».
Мы больше не шутим друг с другом, и я понимаю, насколько сильно 9 апреля повлияло на моего друга. Мгновение назад мы оба улыбались своей добыче. Я зашел слишком далеко, и теперь нам обоим неуютно. Он высветил два направления, в которых мы пошли с того дня в Мукдадии. Я люблю эту работу. Фиттс больше так не делает, но он будет делать это, потому что верит в это.
«Фиттс, ты стал другим», - бормочу я.
Он смотрит на Руиза, который всё ещё осматривает улицу.
«Давай не будем вести этот разговор при Руизе».
«Чувак, он совершенно глухой. Шутки в сторону. Проверь это. РУИЗ. РУИЗ».
Руиз не отвечает.
Лейтенант Мено кричит с крыши: «Ребята, о чем вы кричите?»
«Ничего, сэр. Мы поняли».
Мы замолкаем. Между мной и Фиттсом сейчас разрыв, которого раньше не было. Это стало явным, и мы оба это признали. Это оставляет меня озадаченным и удрученным.
Наша улица тихая. Мы возвращаемся к делу и решаем двинуться на юг по улице и занять дом с лучшим видом на муниципальное здание. Наши танки и Брэдли всё ещё находятся к северу от нас, очевидно, не могут проехать ни по одной из основных дорог. Придется без них идти дальше. Это очень нервирует и Фиттса, и меня.
Механизированная пехотная рота лишь наполовину укомплектована пехотинцами. Мы сражаемся как единая команда в своих машинах. Мы дополняем друг друга. Они наша надежная опора. Мы их глаза и уши. Это идеальный баланс, и чтобы добиться максимальной эффективности, мы должны работать вместе.
Тем не менее, мы должны двигаться вперед. Мы не можем позволить повстанцам отступить и перегруппироваться. Мы закрепились в городе. Теперь мы должны использовать это и влезть как можно глубже.
Я вызываю своего лидера отряда Альфа. Кнапп бросается ко мне. Шесть футов ростом и около 205 дюймов, он крепкий и крепкий, с пушкой вместо руки - результат его лет, проведенных квотербеком в средней школе. Он пошел в армию в 2001 году и всего за два года стал Е-5 сержантом, феноменальная скорость. До того, как мы уехали из Германии в Ирак, он был четвертьфиналистом бригады.
«Кнаппи, я хочу, чтобы ты снёс этот дом через улицу. Большая херовина».
«Роджер, сарж».
Кнапп поворачивается к своим парням, отдает несколько быстрых приказов и направляется к задним воротам. Сержант Хью Холл, руководитель B-группы Фиттса, бросает гранату в муниципальное здание. Когда она взрывается, по улице кружатся дым и грязь. На всякий случай мы сделаем несколько выстрелов из 40-мм подствольного гранатомёта M203. Они взрываются и добавляют дыма к импровизированной дымовой завесе. Миса проходит через ворота и бросает ещё один frag [Frag - fragmentation hand grenade - осколочная ручная граната? радиус взрыва 5 метров] вниз по улице. Если там кто-то и остался, они либо подавлены, либо ослеплены.
Кнапп проскальзывает через нашу дверь на улицу, разворачивается и бросает гранату через переднюю стену нашего целевого дома. Последовал приглушенный удар. Вверху Пратт и Лоусон прикрывают нас своими пулеметами.
Кнапп теперь полностью бросается на середину улицы. Этот человек весь из стали и смелости. Во время перестрелки в Мукдадии в августе прошлого года он стоял на крыше здания и заливал горячими пулями группу из примерно 20 повстанцев. Кругом летали пули и гранатометные заряды, но он даже не вздрогнул. Он стоял и держал оружие, и расправа его была страшна и ужасна.
Он достигает противоположной стороны улицы. Пока он это делает, я призываю следующую группу вперед. Шлепая по шлемам, я шиплю: «Вперед! Пошли! Пошли!».