Сергей Аксёненко. Почему я не люблю интеллигенцию
Вот говорят - интеллигенция, интеллигенция.… А я не люблю интеллигенцию. Не то, чтобы каких-то конкретных интеллигентов (среди них встречаются и милые люди, и подлецы), не в этом дело. Я не люблю интеллигенцию как слой общества (классом ее не назовешь, а прослойкой она уже побывала). И ниже я постараюсь обосновать эту свою "нелюбовь".
Конечно, заголовок статьи - чисто журналистский прием. Есть группы людей, которые заслуживают «нелюбви» гораздо большей. И если бы я назвал эту статью по-интеллигентски, заглавие выглядело бы примерно так: "ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ КАК ФАКТОР ФОРМИРОВАНИЯ ДЕСТРУКТИВНОГО НЕОЛИБЕРАЛЬНОГО ДИСКУРСА СОВРЕМЕННОГО ГЛОБАЛИЗМА", или так - "КВАЗИИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ СТАТУС ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ", а еще лучше так - "ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ КАК МОНАДА ПАРАДИГМЫ ЭНТРОПИИ СОЦИУМА". Но тогда никто, кроме самих интеллигентов, взгляд на моей статье не задержал бы, и писать ее не имело бы смысла, потому что одним из свойств интеллигенции является умение не замечать любую информацию, где интеллигенцию не хвалят, а если и приходится замечать, то априори (слово какое-то интеллигентское!) воспринимать ее в штыки. Настоящий интеллигент никогда не сомневается в "высоком предназначении" интеллигенции, и в любом споре на эту тему становится непробиваемым.
Три лица интеллигенции
Поэтому сначала необходимо разобраться в самом термине, чтобы сразу стало понятно о какой именно "интеллигенции" (от лат. Intelligens - мыслящий, разумный) мы будем говорить. Слово это можно понимать, как минимум, в трех значениях. В бытовом употреблении выражение "интеллигентный человек" обычно подразумевает того, кто не бросает окурок мимо урны, не плюет на улице, не хамит окружающим. То есть, в данном случае слово "интеллигенция" неразрывно связывается со словом "человек, люди", и означает культурное, порядочное поведение человека в обществе. Ничего плохого в таком поведении нет, (примечания см. в конце статьи) и подобные люди никак не могут являться героями статьи "Почему я не люблю интеллигенцию". В общем-то, именно так нас и учили в школе: интеллигентным/культурным быть хорошо, некультурным - плохо. Такое определение слова "интеллигенция" можно считать общенародным, потому что в советское время в школах учились все.
Второе определение этого слова тоже можно считать общенародным, его также распространяли через советские школы на уроках общественных наук. Советская власть приняла на вооружение определение, что советская интеллигенция (в отличие от буржуазной) - это социальная трудовая "прослойка", существующая наряду с классами рабочих и крестьян. То есть, статуса класса ее не удостоили, но к трудящимся причислили. В этом понимании интеллигенция - чисто профессиональный слой и, если убрать привязки к идеологии, она во многом сродни западному понятию "интеллектуал", подразумевающему прежде всего лиц, получивших высшее образование и работающих в сферах, где данное образование необходимо. Другими словами, это люди преимущественно умственного труда: врачи, учителя, инженеры, писатели и т. п. Естественно, интеллигенция в таком понимании также не является героиней моей статьи. И действительно, за что мне не любить учителей и врачей, если я сам учителем биологии и географии работал?
Нас интересует третье значение слова "интеллигенция", то значение, которое и является на самом деле изначальным, мало того - сформировавшимся именно в российской культуре.
До недавних пор оно приписывалось второразрядному, но весьма плодовитому писателю П. Д. Боборыкину (1836-1921). Авторство Боборыкина зафиксировано во многих солидных справочниках.Однако на самом деле все оказалось сложнее. Сначала термин появился в повседневной речи, а в литературу его (независимо друг от друга) ввели в 1868 г. Н. В. Шелгунов, П. Н. Ткачев. Н. К. Михайловский. А Боборыкин в 90-х годах XIX в. этот термин популяризовал и ввел в широкое обращение.
В этом третьем значении интеллигенция определяется не по социально-профессиональным, а по нравственно этическим критериям. То есть, к интеллигенции принадлежат лица высокой умственной и этической культуры, и не обязательно все они работники умственного труда. Интеллигенция претендует на то, что она выражает высшие нравственные идеалы, стоит в духовном плане над толпой, несет в общество либеральные ценности, обладает внутренней свободой, а сами интеллигенты - образованные люди с мессианскими чертами (сеющие "разумное, доброе, вечное"), способные нравственно сопереживать униженным и оскорбленным, носители общественной совести. И самое главное - они должны быть оппозиционны к доминирующим в обществе институтам.
Я извиняюсь за "навороченную" терминологию - определения брал у самих интеллигентов, из разных источников. Добавлю к этому два самоопределения интеллигенции из первоисточников. Первое - из Н. Бердяева (1874-1948). Дал он это определение, когда сам перестал ПОЗИЦИОНИРОВАТЬ себя интеллигентом, поэтому в нем заметны критические нотки. Бердяев в "Истоках и смысле русского коммунизма" пишет, что к интеллигенции "…могли принадлежать люди, не занимающиеся интеллектуальным трудом и вообще особенно не интеллектуальные. И многие русские ученые и писатели совсем не могли быть причислены к интеллигенции в точном смысле слова. Интеллигенция скорее напоминала монашеский орден или религиозную секту со своей особой моралью, очень нетерпимой, со своим обязательным миросозерцанием, со своими особыми нравами и обычаями и даже со своеобразным физическим обликом, по которому всегда можно было узнать интеллигента и отличить его от других социальных групп. Интеллигенция была у нас идеологической, а не профессиональной и экономической группой…".
И действительно в русской традиции "священники к интеллигенции не относились, поскольку их образование имело византийские корни. Победоносцев не только не считал себя интеллигентом, но само слово "интеллигенция" считал манерным и ненужным неологизмом, он упрекал министра внутренних дел Плеве, что тот пользовался этим словом. Плеве отвечал, что оно практически необходимо, ибо, я цитирую по воспоминаниям сына Суворина со слов отца, "интеллигенция - тот слой нашего образованного общества, которое с восхищением подхватывает всякую новость или слух, склоняющиеся к умалению правительственной или духовно православной власти". Цитата взята из статьи Г. Померанца "Интеллигенция: идейность задач и беспочвенность идей". То есть Г. Померанц - один из идеологов современной интеллигенции - уточняет, что византийские корни не приветствовались. И это правда - либерально-западная ориентация нашей интеллигенции несомненна, хотя как мы увидим ниже и "византийские почвенники" превратились со временем в заправских интеллигентов и орудовали с "западниками" в паре - особенно в советское время.
Теперь перейдем ко второму определению, которое дал Р. В. Иванов-Разумник (1878-1946): "Интеллигенция есть этически - антимещанская, социологически - внесословная, внеклассовая, преемственная группа, характеризуемая творчеством новых форм и идеалов и активным проведением их в жизнь в направлении к физическому и умственному, общественному и личному освобождению личности". Надо сказать, что подобное понимание интеллигенции и стало широко употребительным в России, а уже оттуда перешло в другие страны.
Итак, что же плохого в интеллигенции? Судя по вышеприведенным определениям, интеллигенцию не то, что любить - ее боготворить надо. Но на деле все выходило далеко не столь красиво и гладко. Достаточно вспомнить, что именно русская интеллигенция стала основательницей современного терроризма, дважды умудрилась стать деятельной участницей разрушения своей страны и в конце концов стала на службу к ею же осмеянным "новым русским " и олигархам. Она постоянно служит тем "траффиком", через который в широкие массы проникают различные извращения и крайности - от пропаганды гомосексуализма и матерщины до тоталитарных сект.
Однако пойдем по порядку. Если отвлечься от действительности и остановиться на собственно семантическом значении вышеприведенных самоопределений, то ничего плохого в интеллигенции нет. И у многих ее родоначальников побуждения были чистыми. Поэтому отвлеченный образ интеллигента выглядит позитивным. Немудрено, что он был подхвачен многими писателями. Например, А. Чехов немало потрудился для того, чтобы в общественном мнении сложилось положительное восприятие интеллигенции.
Но в этих замечательных определениях уже есть что-то настораживающее. Во-первых, это стремление автоматически как бы стать над остальными людьми. Во-вторых, принятие идей западного либерализма как непререкаемой истины.
Уже во время зарождения термина "интеллигенция" либерализм (от лат. liberalis - свободный) успел показать свою антидуховную сущность в западном мире. Родившись также из благородных целей освобождения людей от деспотизма и крепостничества, либерализм уже в XIX в. стал идеологией расчетно-денежных отношений между людьми, то есть, по сути свелся к обоснованию свободы богатых людей/стран становиться еще богаче за счет бедных. Либерализм разрушал патриархальные консервативные отношения и привносил в жизнь общества принцип "Человек человеку - волк". Позже, для тех, кто не может приспособиться к такому конкурентному обществу, либералы придумали лозунг: "Свободу - сильным, защиту - слабым", не понимая, как издевательски это звучит по отношению к небогатым людям. Вместо же принципа братской взаимопомощи была придумана так называемая "благотворительность", которая на практике (за редким исключением) выражается в том, что богач со своего стола бросает беднякам объедки, чтобы неимущие, доведенные до крайности, не взбунтовались.
Большинство интеллигентов (как и 99% из неинтеллигентов), будучи далеко не гениями, смогли усвоить лишь часть самоопределения и именно ту, где утверждалось, что они - духовная элита и совесть нации. Вторую же часть - о "внутренней свободе" они так и не реализовали, став в итоге духовными заложниками своей же замкнутой тусовки. То есть, так же, как и большинство людей, они незаметно для себя усваивали стереотипы мышления и поведения своего круга, но в отличие от большинства считали, что они "НАД". Как правильно подметил Бердяев, интеллигенты оказались склонны к кастовости и вскоре образовали замкнутый орден. Эти характерные негативные черты интеллигенции проступают уже в их самоопределениях. На практике все оказалось гораздо печальнее.
Интеллигенция созерцательная
Начнем с самых невинных отрицательных черт, присущих большинству интеллигентов. Это прежде всего склонность к созерцательности и болтовне, отсутствие деятельного начала. Дело в том, что в дореволюционной России получение образования автоматически переводило человека в разряд высшего общества и давало материальное благополучие. Поэтому большинство интеллигентов были людьми обеспеченными, а те, кто не смог таковым стать, всегда был вхож в дома богатых, где ему был обеспечен кров, стол, материальная помощь. "Бедные" интеллигенты были бедны, скажем, тем, что имели меньше… прислуги, чем богатые. Итак, будучи лично обеспеченными, многие интеллигенты коротали вечера в постоянных и бесплодных думах о том, как помочь "народу". Хорошо такую позицию интеллигента по отношению к народу выразил поэт Д. Минаев:
"Тяжел твой крест - всей жизни ноша,
Не предложу тебе я грОша,
Но плакать, плакать буду рад…".
Такая позиция части интеллигенции вызывала презрение даже у революционеров-практиков, многие из которых сами вышли из интеллигентской среды, а некоторые (о них будет сказано ниже) продолжали быть интеллигентами.
Все это хорошо отображено в романе И. Тургенева "Отцы и дети":
"- …Я считаю долгом объявить вам, что я этого мнения не разделяю. Смею сказать, меня все знают за человека либерального и любящего прогресс; но именно потому я уважаю аристократов - настоящих.
… - Позвольте, Павел Петрович, - промолвил Базаров, - вы вот уважаете себя и сидите сложа руки; какая ж от этого польза для bien public? Вы бы не уважали себя и то же бы делали.
- Однако позвольте, - заговорил Николай Петрович. - Вы все отрицаете, или, выражаясь точнее, вы все разрушаете… Да ведь надобно же и строить.
- Это уже не наше дело.… Сперва нужно место расчистить.
- Ну да, да, вы обличители, - так, кажется, это называется. Со многими из ваших обличений и я соглашаюсь, но…
- А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно от того, что сказывается недостаток в честных людях, когда самая свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке".
Превосходный портрет либерального болтуна в лице Степана Трофимовича Верховенского дал и Ф. Достоевский в романе "Бесы":
"…Степан Трофимович постоянно играл между нами некоторую особую и, так сказать, гражданскую роль и любил эту роль до страсти, - так даже, что, мне кажется, без нее и прожить не мог. …Тут все могло быть делом привычки, или, лучше сказать, беспрерывной и благородной склонности с детских лет к приятной мечте о красивой гражданской своей постановке. Он, например, чрезвычайно любил свое положение "гонимого" и, так сказать, "ссыльного". В этих обоих словечках есть своего рода классический блеск, соблазнивший его раз навсегда, и, возвышая его потом постепенно в собственном мнении, в продолжение столь многих лет, довел его наконец до некоторого весьма высокого и приятного для самолюбия пьедестала.
…Я только теперь, на днях, узнал, к величайшему моему удивлению, но зато уже в совершенной достоверности, что Степан Трофимович проживал между нами, в нашей губернии, не только не в ссылке, как принято было у нас думать, но даже и под присмотром никогда не находился. Какова же после этого сила собственного воображения! Он искренно сам верил всю свою жизнь, что в некоторых сферах его постоянно опасаются, что шаги его беспрерывно известны и сочтены, и что каждый из трех сменившихся у нас в последние двадцать лет губернаторов, въезжая править губернией, уже привозил с собою некоторую особую и хлопотливую о нем мысль, внушенную ему свыше и прежде всего при сдаче губернии. Уверь кто-нибудь тогда честнейшего Степана Трофимовича неопровержимыми доказательствами, что ему вовсе нечего опасаться, и он бы непременно обиделся. А между тем это был ведь человек умнейший и даровитейший, человек, так сказать, даже науки, хотя впрочем в науке… ну, одним словом, в науке он сделал не так много и, кажется, совсем ничего. Но ведь с людьми науки у нас на Руси это сплошь да рядом случается".
Но пассивная болтовня интеллигентов не была так мило безобидна, как кажется, - она была всегда направлена в сторону разрушения. Большинство интеллигентов рукоплескали терактам народовольцев и антиправительственным восстаниям, материально и духовно поддерживали и пропагандировали деструктивные силы и тенденции. Они создали в обществе атмосферу, когда расшатывание государственных устоев считалось священной обязанностью любого "честного" человека, болеющего судьбами родины (вот парадокс-то!). Я вовсе не говорю о том, что не надо обращать внимание на злоупотребления властью, или не надо стремиться к улучшению общественного строя, нет. Многие революционеры имели созидательное направление, но созидатели осознанно или неосознанно выходили за пределы среды интеллигенции, становились вне этого своеобразного монашеского ордена.
Я не хочу сейчас касаться вопроса о том, возможна ли была эволюция царской России и можно ли бы было улучшить строй, сотрудничая с властью (как это пытались делать "октябристы" и отчасти кадеты), или строй был безнадежен и улучшить ситуацию можно было лишь его разрушив (как это делали большевики и эсеры). Это отдельная тема и для ее обсуждения нужна отдельная статья. Я о другом. В разрушении может содержаться позитив только когда имеется реальная программа созидания после этого разрушения. У интеллигентов такой программы не было. Все их программы сводились либо к утопическим идеям пересаживания на русскую почву западной демократии (кадеты), либо к тому, что "все само собой образуется" (как в анархических идеях: уничтожим государство - жизнь и наладится). Социальные программы большинства интеллигентов выглядели примерно так: "надо, чтобы все было хорошо: свобода-равенство-братство, мир-труд-май, мир-дружба-жвачка".
(продолжение следует)
https://www.chitalnya.ru/work/129660/
Конечно, заголовок статьи - чисто журналистский прием. Есть группы людей, которые заслуживают «нелюбви» гораздо большей. И если бы я назвал эту статью по-интеллигентски, заглавие выглядело бы примерно так: "ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ КАК ФАКТОР ФОРМИРОВАНИЯ ДЕСТРУКТИВНОГО НЕОЛИБЕРАЛЬНОГО ДИСКУРСА СОВРЕМЕННОГО ГЛОБАЛИЗМА", или так - "КВАЗИИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ СТАТУС ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ", а еще лучше так - "ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ КАК МОНАДА ПАРАДИГМЫ ЭНТРОПИИ СОЦИУМА". Но тогда никто, кроме самих интеллигентов, взгляд на моей статье не задержал бы, и писать ее не имело бы смысла, потому что одним из свойств интеллигенции является умение не замечать любую информацию, где интеллигенцию не хвалят, а если и приходится замечать, то априори (слово какое-то интеллигентское!) воспринимать ее в штыки. Настоящий интеллигент никогда не сомневается в "высоком предназначении" интеллигенции, и в любом споре на эту тему становится непробиваемым.
Три лица интеллигенции
Поэтому сначала необходимо разобраться в самом термине, чтобы сразу стало понятно о какой именно "интеллигенции" (от лат. Intelligens - мыслящий, разумный) мы будем говорить. Слово это можно понимать, как минимум, в трех значениях. В бытовом употреблении выражение "интеллигентный человек" обычно подразумевает того, кто не бросает окурок мимо урны, не плюет на улице, не хамит окружающим. То есть, в данном случае слово "интеллигенция" неразрывно связывается со словом "человек, люди", и означает культурное, порядочное поведение человека в обществе. Ничего плохого в таком поведении нет, (примечания см. в конце статьи) и подобные люди никак не могут являться героями статьи "Почему я не люблю интеллигенцию". В общем-то, именно так нас и учили в школе: интеллигентным/культурным быть хорошо, некультурным - плохо. Такое определение слова "интеллигенция" можно считать общенародным, потому что в советское время в школах учились все.
Второе определение этого слова тоже можно считать общенародным, его также распространяли через советские школы на уроках общественных наук. Советская власть приняла на вооружение определение, что советская интеллигенция (в отличие от буржуазной) - это социальная трудовая "прослойка", существующая наряду с классами рабочих и крестьян. То есть, статуса класса ее не удостоили, но к трудящимся причислили. В этом понимании интеллигенция - чисто профессиональный слой и, если убрать привязки к идеологии, она во многом сродни западному понятию "интеллектуал", подразумевающему прежде всего лиц, получивших высшее образование и работающих в сферах, где данное образование необходимо. Другими словами, это люди преимущественно умственного труда: врачи, учителя, инженеры, писатели и т. п. Естественно, интеллигенция в таком понимании также не является героиней моей статьи. И действительно, за что мне не любить учителей и врачей, если я сам учителем биологии и географии работал?
Нас интересует третье значение слова "интеллигенция", то значение, которое и является на самом деле изначальным, мало того - сформировавшимся именно в российской культуре.
До недавних пор оно приписывалось второразрядному, но весьма плодовитому писателю П. Д. Боборыкину (1836-1921). Авторство Боборыкина зафиксировано во многих солидных справочниках.Однако на самом деле все оказалось сложнее. Сначала термин появился в повседневной речи, а в литературу его (независимо друг от друга) ввели в 1868 г. Н. В. Шелгунов, П. Н. Ткачев. Н. К. Михайловский. А Боборыкин в 90-х годах XIX в. этот термин популяризовал и ввел в широкое обращение.
В этом третьем значении интеллигенция определяется не по социально-профессиональным, а по нравственно этическим критериям. То есть, к интеллигенции принадлежат лица высокой умственной и этической культуры, и не обязательно все они работники умственного труда. Интеллигенция претендует на то, что она выражает высшие нравственные идеалы, стоит в духовном плане над толпой, несет в общество либеральные ценности, обладает внутренней свободой, а сами интеллигенты - образованные люди с мессианскими чертами (сеющие "разумное, доброе, вечное"), способные нравственно сопереживать униженным и оскорбленным, носители общественной совести. И самое главное - они должны быть оппозиционны к доминирующим в обществе институтам.
Я извиняюсь за "навороченную" терминологию - определения брал у самих интеллигентов, из разных источников. Добавлю к этому два самоопределения интеллигенции из первоисточников. Первое - из Н. Бердяева (1874-1948). Дал он это определение, когда сам перестал ПОЗИЦИОНИРОВАТЬ себя интеллигентом, поэтому в нем заметны критические нотки. Бердяев в "Истоках и смысле русского коммунизма" пишет, что к интеллигенции "…могли принадлежать люди, не занимающиеся интеллектуальным трудом и вообще особенно не интеллектуальные. И многие русские ученые и писатели совсем не могли быть причислены к интеллигенции в точном смысле слова. Интеллигенция скорее напоминала монашеский орден или религиозную секту со своей особой моралью, очень нетерпимой, со своим обязательным миросозерцанием, со своими особыми нравами и обычаями и даже со своеобразным физическим обликом, по которому всегда можно было узнать интеллигента и отличить его от других социальных групп. Интеллигенция была у нас идеологической, а не профессиональной и экономической группой…".
И действительно в русской традиции "священники к интеллигенции не относились, поскольку их образование имело византийские корни. Победоносцев не только не считал себя интеллигентом, но само слово "интеллигенция" считал манерным и ненужным неологизмом, он упрекал министра внутренних дел Плеве, что тот пользовался этим словом. Плеве отвечал, что оно практически необходимо, ибо, я цитирую по воспоминаниям сына Суворина со слов отца, "интеллигенция - тот слой нашего образованного общества, которое с восхищением подхватывает всякую новость или слух, склоняющиеся к умалению правительственной или духовно православной власти". Цитата взята из статьи Г. Померанца "Интеллигенция: идейность задач и беспочвенность идей". То есть Г. Померанц - один из идеологов современной интеллигенции - уточняет, что византийские корни не приветствовались. И это правда - либерально-западная ориентация нашей интеллигенции несомненна, хотя как мы увидим ниже и "византийские почвенники" превратились со временем в заправских интеллигентов и орудовали с "западниками" в паре - особенно в советское время.
Теперь перейдем ко второму определению, которое дал Р. В. Иванов-Разумник (1878-1946): "Интеллигенция есть этически - антимещанская, социологически - внесословная, внеклассовая, преемственная группа, характеризуемая творчеством новых форм и идеалов и активным проведением их в жизнь в направлении к физическому и умственному, общественному и личному освобождению личности". Надо сказать, что подобное понимание интеллигенции и стало широко употребительным в России, а уже оттуда перешло в другие страны.
Итак, что же плохого в интеллигенции? Судя по вышеприведенным определениям, интеллигенцию не то, что любить - ее боготворить надо. Но на деле все выходило далеко не столь красиво и гладко. Достаточно вспомнить, что именно русская интеллигенция стала основательницей современного терроризма, дважды умудрилась стать деятельной участницей разрушения своей страны и в конце концов стала на службу к ею же осмеянным "новым русским " и олигархам. Она постоянно служит тем "траффиком", через который в широкие массы проникают различные извращения и крайности - от пропаганды гомосексуализма и матерщины до тоталитарных сект.
Однако пойдем по порядку. Если отвлечься от действительности и остановиться на собственно семантическом значении вышеприведенных самоопределений, то ничего плохого в интеллигенции нет. И у многих ее родоначальников побуждения были чистыми. Поэтому отвлеченный образ интеллигента выглядит позитивным. Немудрено, что он был подхвачен многими писателями. Например, А. Чехов немало потрудился для того, чтобы в общественном мнении сложилось положительное восприятие интеллигенции.
Но в этих замечательных определениях уже есть что-то настораживающее. Во-первых, это стремление автоматически как бы стать над остальными людьми. Во-вторых, принятие идей западного либерализма как непререкаемой истины.
Уже во время зарождения термина "интеллигенция" либерализм (от лат. liberalis - свободный) успел показать свою антидуховную сущность в западном мире. Родившись также из благородных целей освобождения людей от деспотизма и крепостничества, либерализм уже в XIX в. стал идеологией расчетно-денежных отношений между людьми, то есть, по сути свелся к обоснованию свободы богатых людей/стран становиться еще богаче за счет бедных. Либерализм разрушал патриархальные консервативные отношения и привносил в жизнь общества принцип "Человек человеку - волк". Позже, для тех, кто не может приспособиться к такому конкурентному обществу, либералы придумали лозунг: "Свободу - сильным, защиту - слабым", не понимая, как издевательски это звучит по отношению к небогатым людям. Вместо же принципа братской взаимопомощи была придумана так называемая "благотворительность", которая на практике (за редким исключением) выражается в том, что богач со своего стола бросает беднякам объедки, чтобы неимущие, доведенные до крайности, не взбунтовались.
Большинство интеллигентов (как и 99% из неинтеллигентов), будучи далеко не гениями, смогли усвоить лишь часть самоопределения и именно ту, где утверждалось, что они - духовная элита и совесть нации. Вторую же часть - о "внутренней свободе" они так и не реализовали, став в итоге духовными заложниками своей же замкнутой тусовки. То есть, так же, как и большинство людей, они незаметно для себя усваивали стереотипы мышления и поведения своего круга, но в отличие от большинства считали, что они "НАД". Как правильно подметил Бердяев, интеллигенты оказались склонны к кастовости и вскоре образовали замкнутый орден. Эти характерные негативные черты интеллигенции проступают уже в их самоопределениях. На практике все оказалось гораздо печальнее.
Интеллигенция созерцательная
Начнем с самых невинных отрицательных черт, присущих большинству интеллигентов. Это прежде всего склонность к созерцательности и болтовне, отсутствие деятельного начала. Дело в том, что в дореволюционной России получение образования автоматически переводило человека в разряд высшего общества и давало материальное благополучие. Поэтому большинство интеллигентов были людьми обеспеченными, а те, кто не смог таковым стать, всегда был вхож в дома богатых, где ему был обеспечен кров, стол, материальная помощь. "Бедные" интеллигенты были бедны, скажем, тем, что имели меньше… прислуги, чем богатые. Итак, будучи лично обеспеченными, многие интеллигенты коротали вечера в постоянных и бесплодных думах о том, как помочь "народу". Хорошо такую позицию интеллигента по отношению к народу выразил поэт Д. Минаев:
"Тяжел твой крест - всей жизни ноша,
Не предложу тебе я грОша,
Но плакать, плакать буду рад…".
Такая позиция части интеллигенции вызывала презрение даже у революционеров-практиков, многие из которых сами вышли из интеллигентской среды, а некоторые (о них будет сказано ниже) продолжали быть интеллигентами.
Все это хорошо отображено в романе И. Тургенева "Отцы и дети":
"- …Я считаю долгом объявить вам, что я этого мнения не разделяю. Смею сказать, меня все знают за человека либерального и любящего прогресс; но именно потому я уважаю аристократов - настоящих.
… - Позвольте, Павел Петрович, - промолвил Базаров, - вы вот уважаете себя и сидите сложа руки; какая ж от этого польза для bien public? Вы бы не уважали себя и то же бы делали.
- Однако позвольте, - заговорил Николай Петрович. - Вы все отрицаете, или, выражаясь точнее, вы все разрушаете… Да ведь надобно же и строить.
- Это уже не наше дело.… Сперва нужно место расчистить.
- Ну да, да, вы обличители, - так, кажется, это называется. Со многими из ваших обличений и я соглашаюсь, но…
- А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно от того, что сказывается недостаток в честных людях, когда самая свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке".
Превосходный портрет либерального болтуна в лице Степана Трофимовича Верховенского дал и Ф. Достоевский в романе "Бесы":
"…Степан Трофимович постоянно играл между нами некоторую особую и, так сказать, гражданскую роль и любил эту роль до страсти, - так даже, что, мне кажется, без нее и прожить не мог. …Тут все могло быть делом привычки, или, лучше сказать, беспрерывной и благородной склонности с детских лет к приятной мечте о красивой гражданской своей постановке. Он, например, чрезвычайно любил свое положение "гонимого" и, так сказать, "ссыльного". В этих обоих словечках есть своего рода классический блеск, соблазнивший его раз навсегда, и, возвышая его потом постепенно в собственном мнении, в продолжение столь многих лет, довел его наконец до некоторого весьма высокого и приятного для самолюбия пьедестала.
…Я только теперь, на днях, узнал, к величайшему моему удивлению, но зато уже в совершенной достоверности, что Степан Трофимович проживал между нами, в нашей губернии, не только не в ссылке, как принято было у нас думать, но даже и под присмотром никогда не находился. Какова же после этого сила собственного воображения! Он искренно сам верил всю свою жизнь, что в некоторых сферах его постоянно опасаются, что шаги его беспрерывно известны и сочтены, и что каждый из трех сменившихся у нас в последние двадцать лет губернаторов, въезжая править губернией, уже привозил с собою некоторую особую и хлопотливую о нем мысль, внушенную ему свыше и прежде всего при сдаче губернии. Уверь кто-нибудь тогда честнейшего Степана Трофимовича неопровержимыми доказательствами, что ему вовсе нечего опасаться, и он бы непременно обиделся. А между тем это был ведь человек умнейший и даровитейший, человек, так сказать, даже науки, хотя впрочем в науке… ну, одним словом, в науке он сделал не так много и, кажется, совсем ничего. Но ведь с людьми науки у нас на Руси это сплошь да рядом случается".
Но пассивная болтовня интеллигентов не была так мило безобидна, как кажется, - она была всегда направлена в сторону разрушения. Большинство интеллигентов рукоплескали терактам народовольцев и антиправительственным восстаниям, материально и духовно поддерживали и пропагандировали деструктивные силы и тенденции. Они создали в обществе атмосферу, когда расшатывание государственных устоев считалось священной обязанностью любого "честного" человека, болеющего судьбами родины (вот парадокс-то!). Я вовсе не говорю о том, что не надо обращать внимание на злоупотребления властью, или не надо стремиться к улучшению общественного строя, нет. Многие революционеры имели созидательное направление, но созидатели осознанно или неосознанно выходили за пределы среды интеллигенции, становились вне этого своеобразного монашеского ордена.
Я не хочу сейчас касаться вопроса о том, возможна ли была эволюция царской России и можно ли бы было улучшить строй, сотрудничая с властью (как это пытались делать "октябристы" и отчасти кадеты), или строй был безнадежен и улучшить ситуацию можно было лишь его разрушив (как это делали большевики и эсеры). Это отдельная тема и для ее обсуждения нужна отдельная статья. Я о другом. В разрушении может содержаться позитив только когда имеется реальная программа созидания после этого разрушения. У интеллигентов такой программы не было. Все их программы сводились либо к утопическим идеям пересаживания на русскую почву западной демократии (кадеты), либо к тому, что "все само собой образуется" (как в анархических идеях: уничтожим государство - жизнь и наладится). Социальные программы большинства интеллигентов выглядели примерно так: "надо, чтобы все было хорошо: свобода-равенство-братство, мир-труд-май, мир-дружба-жвачка".
(продолжение следует)
https://www.chitalnya.ru/work/129660/