Ленин: «Опираться на интеллигенцию мы не будем никогда»
Отношение В. И. Ленина (Ульянова) к людям, получившим образование и работающим не простыми рабочими или «тружениками» в крестьянском хозяйстве, а занятым интеллектуальным трудом (интеллигенции, как эту общественную группу было принято именовать в России), оставалось отрицательным на протяжении всей его политической карьеры. Причем постоянные ленинские утверждения о главной роли пролетариата и беднейшего крестьянства в захвате и удержании власти в России были камуфляжем, имеющим целью прикрыть истинные устремления узкой партийной верхушки во главе с ним самим, совершенно не заботившейся об интересах рабочих и «трудящихся крестьян». И сам Ленин, и его адепты не стеснялись обзывать врагами новой власти любой образованный персонал, занятый в управлении предприятиями и организациями, не могло идти речи о поддержке педагогов всех уровней, ученых, врачей, писателей, музыкантов и композиторов, художников, артистов всех жанров. Зашкаливали злобные выпады, адресованные служителям любой религии.
Происхождение и образование Ульянова (Ленина)
Трудно предположить, откуда у Ленина появилось такое негативное отношение к интеллигенции.
Его отец, Илья Николаевич Ульянов, сын портного и девушки из мещанского сословия (калмычки по национальности), окончил гимназию с серебряной медалью, а затем физико-математический факультет Казанского университета. Он дослужился до звания действительного статского советника («штатского» генерала), что давало право на потомственное дворянство. С 1865 по 1882 год он был награжден двумя царями (Александром II и Александром III) «за отлично-усердную службу и особые труды» орденами Святой Анны 3-й степени (1865), Святого Станислава 2-й степени (1872), Святой Анны 2-й степени (1874), Святого Владимира 3-й степени (1882) и Святого Станислава 1-й степени (1886). Что побуждало царей к столь невиданному дождю высших государственных наград для провинциального чиновника, остается загадкой. Он скончался в январе 1886 года в возрасте 54 лет.
Происхождение матери Ленина - Марии Александровны всячески скрывалось в СССР. Так, не упоминалось вовсе о ее еврейских корнях по отцу - врачу-физиотерапевту (в других источниках хирургу) Александру Дмитриевичу Бланку (1802-1873), произведенному в чин придворного врача при царском дворе, - и матери Анне Иоганновне Гроссшопф - по отцу немке или немецкой еврейке и по матери шведке. Было лишь известно, что Мария Бланк жила до 12 лет в Санкт-Петербурге, обучалась дома, знала с детства три иностранных языка, а в возрасте 28 лет сдала в Самарской гимназии в 1863 году экстерном экзамены, соответствующие полному гимназическому образованию. После смерти мужа она подала прошение в Симбирское губернское дворянское депутатское собрание о причислении ее и детей к дворянству, и 17 июня 1886 года было решено внести «в третью часть дворянской родословной книги вдову действительного статского советника Ильи Николаева Ульянова Марию Александрову и детей их». Это решение было утверждено 6 ноября 1886 года указом императора Александра III. Таким образом, Владимир Ульянов был причислен к потомственному дворянству. Мария Александровна содержала семью на солидную пенсию за умершего мужа и на доходы от принадлежавшего ей имения Кокушкино Казанской губернии.
Владимир Ульянов закончил Симбирскую гимназию с золотой медалью (нельзя исключить, что этому успеху могла поспособствовать позиция отца, который занимал в губернии высшую должность в системе контроля учебных заведений), поступил в том же 1887 году в Казанский университет (один из лучших в России), но проучился в нем только три месяца. Как утверждали в советское время, он был исключен из студентов за политическую деятельность. Утверждения эти, как мне удалось обнаружить 12 сентября 1983 года, не соответствовали действительности.
Документы, выставленные в музее Ленина в Казанском университете, свидетельствовали, что он сам попросил об отчислении из университета. Мое внимание привлекли два письма Ульянова в одной из витрин музея, и я сфотографировал их (позднее музей был закрыт и все экспонировавшиеся в нем материалы уничтожены). Ульянов писал ректору:
«Его превосходительству Господину Ректору Императорского Казанского университета от студента 1-го семестра юридического факультета Владимира Ульянова
Прошение
Не признавая возможность продолжить мое образование в Университете при настоящих условиях университетской жизни, имею честь покорнейше просить Ваше превосходительство сделать надлежащее распоряжение об изъятии меня из числа студентов Императорского Казанского университета.
Студент 1-го семестра
юридического факультета
Владимир Ульянов.
Казань, 5 декабря 1887 года»
Рядом экспонировалось обязательство, подписанное В. Ульяновым (сохранена орфография оригинала):
«Я, нижеподписавшийся, обязуюсь не состоять членом и не принимать участия в каких-либо сообществах, как, например, в землячествах и т.п., а равно не вступать членом даже в дозволенных законом общества без разрешения на то в каждом отдельном случае ближайшего начальства.
2 сентября 1887 года
Студент Императорского Казанского университета
юридического факультета 1-го семестра
Владимир Ильич Ульянов».
Ниже были помещены свидетельства сокурсников Ленина и, в частности, такое: «Мне частенько приходилось слышать среди студентов имя Владимира Ильича как рьяного работника в студенческих революционных кружках. В. Друри».
Таким образом, уже в студенческие годы он запросто шел на обман и пренебрегал данными им же самим обязательствами.
Хотя Ленин не получил систематического образования, он сумел сдать в 1891 году экстерном экзамены за полный курс обучения на юридическом факультете Петербургского университета, получив диплом юриста. Но не стал заниматься адвокатской практикой, переключившись целиком на деятельность заговорщика-революционера. Осенью 1895 года он создал в Петербурге кружок, названный «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», просуществовавший недолго. В ночь с 8 на 9 декабря (по старому стилю) того же года Ленина и его соратников по этой организации арестовали, и более года он находился в тюрьме, откуда 29 января 1897 года был выслан в Восточную Сибирь под гласный надзор полиции на три года.
Первоначальные взгляды на интеллигенцию
В ссылке он укрепился в мысли, что демократически настроенная интеллигенция - это союзник буржуазии. Он заявляет: «материальные интересы интеллигенции… привязывают ее к абсолютизму, к буржуазии, заставляют ее… продавать свой оппозиционный и революционный пыл за казенное жалованье или за участие в прибылях или дивидендах». «Кто не знает, как легко совершается на святой Руси превращение интеллигента-радикала, интеллигента-социалиста в чиновника императорского правительства - чиновника, утешающегося тем, что он приносит „пользу“ в пределах канцелярской рутины, чиновника, оправдывающего этой „пользой“ свой политический индифферентизм, свое лакейство перед правительством кнута и нагайки?»
В пору надежд на победу грядущей революции 1905 года Ленин замечал, что неплохо бы привлечь интеллигентов к пересказу идей Маркса в удобочитаемой форме, совсем неплохо воспользоваться их материальным вспомоществованием для нужд партии. В письме к А. А. Богданову от 10 января 1905 года он писал: «Помощь в первые месяцы нужна дьявольски… не забывайте этого и тащите (особенно с Горького) хоть понемногу». Однако он обвинял образованных людей в «интеллигентских глупостях», в том, что они «грешат одним и тем же интеллигентским неверием в силы пролетариата, в его способность к организации вообще, к созданию партийной организации, в частности, в его способности к политической борьбе».
В 1905 году Ленину казалось, что революция в России вот-вот победит, царизм будет свергнут и он со сторонниками захватит власть в стране: «…К нам перейдут неминуемо многие непоследовательные (с партийной точки зрения) люди, даже некоторые христиане, может быть, даже мистики. У нас крепкие желудки, мы твердокаменные марксисты. Мы переварим этих непоследовательных людей».
Однако вскоре ситуация сменится, надежды на победу революции 1905 года рухнут, речи пророка придется сменить молчанием, надо будет скрываться в Европе, ни о каком «переваривании» интеллектуалов «крепкими желудками» речи уже быть не могло. Понадобится более десяти лет, чтобы создать фактически новую партию, вести ее к захвату власти. И в эти годы отзывы об интеллигенции постоянно носили пренебрежительно уничижительный смысл.
В сентябре 1917 года в ставшей знаменитой работе «Государство и революция» Ленин определил параметры будущей диктатуры большевиков, «власти, не разделяемой ни с кем и опирающейся непосредственно на вооруженную силу масс». Он заявил, что «вполне возможно немедленно, с сегодня на завтра, перейти к тому, чтобы, свергнув капиталистов и чиновников, заменить их в деле контроля за производством и распределением, в деле учета труда и продуктов вооруженными рабочими, поголовно вооруженным народом». «Не надо смешивать вопрос о контроле и учете с вопросом о научно образованном персонале инженеров, агрономов и пр.; эти господа работают сегодня, подчиняясь капиталистам, будут работать еще лучше, подчиняясь вооруженным рабочим. Когда большинство народа начнет проводить самостоятельно и повсеместно такой учет, такой контроль за капиталистами (превращенными теперь в служащих) и за господами интеллигентиками, сохранившими капиталистические замашки, тогда этот контроль станет действительно универсальным, всенародным, тогда от него нельзя будет никуда уклониться, „некуда будет деться“. Всё общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы».
Жесткий контроль за интеллигенцией и расправы с инакомыслящими после октября 1917 года
После захвата власти в России 25 октября 1917 года Ленин не раз обвинял интеллигенцию в продажности тем, кто платит им зарплату, а несколькими годами позже заявил, что «специалисты науки, техники все насквозь проникнуты буржуазным миросозерцанием», что «они воспользовались своим образованием для того, чтобы сорвать дело социалистического строительства, открыто выступили против трудящихся масс». Он заключил: «опираться на интеллигенцию мы не будем никогда, а будем опираться только на авангард пролетариата».
За интеллигенцией был установлен жесткий контроль, инакомыслящих ждала расправа. Через пару дней после взятия власти в стране был учрежден Военно-революционный комитет по борьбе с контрреволюцией и саботажем (саботажниками стали именовать образованных специалистов - «старорежимных спецов», напуганных карательными мерами новых властителей и прекративших сотрудничать с ними). Вскоре комитет был преобразован постановлением СНК РСФСР от 7 (20) декабря 1917 года во Всероссийскую чрезвычайную комиссию, часто именовавшуюся ЧК. Через три месяца - «в феврале 1918 года ВЧК было дано право, наряду с передачей дел в трибунал, непосредственно расстреливать шпионов, диверсантов и других активных врагов революции». Была установлена «красная диктатура». Вместо равенства и братства вдруг пришел «военный коммунизм». Против этих действий возразили многие, и даже ранее много лет помогавший лично Ленину деньгами «буревестник революции» - Максим Горький. Не менее определенно выражал чувства писатель В. Г. Короленко: «Трагедия России идет своей дорогой… ленинский народ производил отвратительные мрачные жестокости. У Плеханова (больного) три раза произвели обыск» (запись от 13 ноября 1917 года). «Одно из непосредственных последствий большевизма - обеднение России интеллигенцией» (31 мая 1920 года).
Обвинения в том, что новая власть установила террор против интеллигенции, Ленин отвергал: «Если бы мы „натравливали“ на „интеллигенцию“, нас следовало бы за это повесить». Он вменял в вину интеллигенции трудности на хозяйственном фронте. Отсюда вытекали его требования к тактике не только работников госбезопасности, а всех представителей советской власти по отношению к специалистам: «Лозунг момента - уметь использовать поворот среди них в нашу сторону… худших представителей буржуазной интеллигенции выкинуть вон, заменить их интеллигенцией, которая вчера еще была сознательно враждебна нам и которая сегодня только нейтральна, такова одна из важнейших задач теперешнего момента».
Избиение кадров интеллигенции продолжалось и позже. Только за 1918-й и первую половину 1919 года лишь в 20 губерниях России ВЧК (без учета всевозможных армейских, рабочих и прочих трибуналов, ячеек, специальных отрядов, карательных групп и т. д.) расстреляла 8389 человек. Опубликовавший эти цифры крупный чин ЧК М. И. Лацис (псевдоним Я. Ф. Судрабса) отметил: «Цифры, представленные здесь, далеко не полны». Арестовано, по его мнению, за это время было 87 тыс. человек, раскрыто контрреволюционных организаций - 412, подавлено крестьянских восстаний - 344. При этом крупный чекистский начальник не просто так отмечал, что приведенные им цифры «далеко не полны», казненных могло быть во много раз больше, а после смерти Ленина (при следующем большевистском правителе) число жертв произвола и беззакония возросло во много тысяч раз. Но этот террор был заложен в основу государства при Ленине.
Всего же в Российской империи было 78 губерний, 22 области на правах губерний и 2 округа. При этом на всей территории страны ВЧК зверствовала не менее люто, в то время как данные по 20 губерниям содержат статистически высоко значимое число казней, что позволяет с высокой вероятностью оценить число казней по всей стране и показать, что оно превысило 38,5 тыс. за полтора года. Для сравнения можно заметить, что за 80 лет царского правления (с 1826 по 1906 год, включая кровавый разгром революции 1905 года) смертную казнь применили 894 раза. Ленинская власть осуществляла казни в 2 200 раз чаще.
Привлечение «старорежимных» интеллектуалов в органы государственного управления
Тем не менее острая необходимость привлечения «старорежимных» интеллектуалов в органы государственного управления вскоре стала очевидной и Ленину. Хотя он сохранял уверенность, что по мере перехода к коммунизму государство и классы быстро отомрут, эта наивная идея испарилась, и обойтись без интеллигенции старой выучки большевикам, разумеется, не удалось. Среди преданных ему сторонников обученных кадров оказалось ничтожно мало.
Поэтому со второй половины 1918 года Ленин начал новую кампанию: стал ратовать за привлечение старой интеллигенции в ряды строителей коммунизма. 27 ноября 1918 года он выступил с большой речью на собрании партийных работников Москвы. Уместно заметить, что эта речь оставалась неопубликованной при его жизни и была предана огласке лишь в 1929 году. Он заявил: «Мы должны брать эту интеллигенцию, ставить ей определенные задачи, следить и проверять их выполнение… Мы строим власть из элементов, оставленных нам капитализмом. Мы не можем строить власть, если такое наследие капиталистической культуры, как интеллигенция, не будет использовано».
Но, следуя, как всегда, политике кнута и пряника, он добавил: «У нас еще очень немало осталось „примазавшихся“ к Советской власти худших представителей буржуазной интеллигенции; выкинуть их вон, заменить их интеллигенцией, которая вчера еще была сознательно враждебна нам и которая сегодня только нейтральная, такова одна из важнейших задач теперешнего момента…»
Попутно в этой речи он делает попытку оправдать и подправить историю, представить красный террор после захвата власти как меру ответную и неохотно принимавшуюся. «Если нам приходилось с ней (интеллигенцией. - В. С.) беспощадно бороться, то к этому нас не коммунизм обязывал, а тот ход событий, который всех „демократов“ и всех влюбленных в буржуазную демократию от нас оттолкнул».
Здесь снова и, возможно, невольно у Ленина прорывается мотив, который всегда звучал раньше: он выдвигает жесткие требования относительно поведения тех, кто не соблаговолит выполнять нужную большевикам работу: «Если вы действительно согласны жить в добрососедских отношениях с нами, то потрудитесь исполнять те или другие задания, господа кооператоры и интеллигенты. А если не исполните - вы будете нарушителями закона, нашими врагами, и мы будем с вами бороться. А если вы стоите на почве добрососедских отношений и исполните эти задания - этого нам с избытком достаточно. Опора у нас прочная. В вашей дряблости никогда не сомневались. Но что вы нам нужны - этого мы не отрицаем, потому что вы являлись единственным культурным элементом».
Через месяц, выступая на II Всероссийском съезде Советов народного хозяйства 29 декабря 1918 года, он даже стращал работников совнархозов карами за плохое использование специалистов: «Мы будем спрашивать с каждого товарища, работающего в совнархозе, что вы, господа, сделали для того, чтобы привлечь к работе… специалистов, которые должны работать у вас нисколько не хуже, чем они работали у каких-нибудь Колупаевых и Разуваевых? Пора нам отказаться от прежнего предрассудка и призвать всех нужных нам специалистов к нашей работе».
Он в очередной раз требовал от карательных органов пристально следить за каждым шагом профессионалов-интеллектуалов: «Мы ими должны пользоваться во всех областях строительства, где, естественно, не имея за собой опыта и научной подготовки старых буржуазных специалистов, сами своими силами не справимся. Мы… пользуемся тем материалом, который нам оставил старый капиталистический мир. Старых людей мы ставим в новые условия, окружаем их соответствующим контролем, подвергая их бдительному надзору… Только так и можно строить… Тут необходимо… насилие прежде всего… Им надо поручать работу, но вместе с тем бдительно следить за ними, ставя над ними комиссаров и пресекая их контрреволюционные замыслы. Одновременно надо учиться у них. При всем этом - ни малейшей политической уступки этим господам, пользуясь их трудом всюду, где только возможно».
О том, какие методы надлежало применять для претворения на практике этого неусыпного контроля, дает некоторое представление инструкция, составленная для осведомителей ЧК.
«Задания секретным уполномоченным на январь 1922 года
Следить за администрацией фабрик и интеллигентными рабочими, точно определять их политические взгляды и обо всех антисоветских агитациях и пропаганде доносить.
Следить за всеми сборищами под видом картежной игры, пьянства (но фактически преследующими другие цели), по возможности проникать на них и доносить о целях и задачах их и имена и фамилии собравшихся и точный адрес.
Следить за интеллигенцией, работающей в советских учреждениях, за их разговорами, улавливать их политическое настроение, узнавать о их месте пребывания в свободное от занятий время и о всем подозрительном немедленно доносить.
Проникать во все интимные кружки и семейные вечеринки господ интеллигентов, узнавать их настроение, знакомиться с организаторами их и целью вечеринок.
Следить, нет ли какой-либо связи местной интеллигенции, уездной, центральной и за границей, и о всем замеченном точно и подробно доносить».
«Задания» подобного рода отражали требования Ленина: «Организационная творческая дружная работа должна сжать буржуазных специалистов так, чтобы они шли в шеренгах пролетариата, как бы они ни сопротивлялись и ни боролись на каждом шагу».
Чтобы переманить на свою сторону максимальное число специалистов, оказавшихся к тому же в тяжелейшем материальном положении в условиях разрухи и голода, Ленин совместно с народным комиссаром труда В. В. Шмидтом разработал план увеличения заработной платы работникам интеллектуального труда. При сложившихся обстоятельствах Ленин не видел другого выхода: «Иного средства поставить дело мы не видим для того, чтобы они (специалисты. - В. С.) работали не из-под палки, и пока специалистов мало, мы принуждены не отказываться от высоких ставок».
Отношение к ученым
К ученым большевики проявили особо негативное отношение. В принятую Программу большевистской партии был включен пункт, написанный крайне агрессивным языком: «Наука есть… орудие организации производства и всего хозяйства. А в обществе классовая наука есть, кроме того, орудие господства высших классов, орудие социальной борьбы и победы классов поднимающихся».
Чтобы следить особо за деятельностью ученых и управлять финансированием науки, в дополнение к чекистам был учрежден еще один орган - Социалистическая Академии общественных наук, учрежденная 1 октября 1918 года ленинским декретом. Хотя в названии фигурировали слова об общественных науках, с самого начала было решено, что эта организация будет вести контроль и финансировать естественные, а не только общественные науки (впрочем, вначале большевикам представлялось гораздо более важным контролировать науки общественные). Академия получала целевым образом средства на высшее образование и науку и распределяла их по своему усмотрению. Еще одной функцией академии стало спешное обучение (вначале в срок, не превышавший года) партийных функционеров, и уже к началу 1919 года в ней «обучалось» 2743 слушателя.
Главой академии был назначен М. Н. Покровский (1868-1932) - большевик, близкий к Ленину, именовавший себя историком, который «поддался искушению превратить науку в служанку партийной политики».
Покровский взял в свои руки также и контроль за направлением научных исследований в стране. С этой целью он провел через советское правительство решение о передаче функций контроля за научными исследованиями, ведущимися в стране, специально созданному по решению ВЦИК в начале 1919 года Государственному ученому совету под его руководством (похожему по функциям на пресловутое ФАНО).
К чему могли привести такие действия? Не пирровой ли победой оборачивался разгром интеллигенции?
«…Я обязан с горечью признать, - писал Горький в марте 1918 года, - большевизм - национальное несчастье, ибо он грозит уничтожить слабые зародыши русской культуры в хаосе возбужденных им грубых инстинктов».
«Бесшабашная демагогия большевизма, - продолжал он через две недели, - возбуждая темные инстинкты масс, ставит рабочую интеллигенцию в трагическое положение чужих людей в родной среде. Надо что-то делать, необходимо бороться с процессом физического и духовного истощения интеллигенции, надо почувствовать, что она является мозгом страны, и никогда еще этот мозг не был так нужен и так дорог, как в наши дни».
Горький в 1919 году направил письмо и лично Ленину, в котором заявил, что образованные люди - это «мозг нации». Ленин ответил ему 15 сентября 1919 года (попутно охарактеризовав в этом письме В. Г. Короленко исключительно грубо: «А какая гнусная, подлая, мерзкая защита империалистской войны, прикрытая слащавыми фразами! Жалкий мещанин, плененный буржуазными предрассудками, и так высказался об интеллигентах… Нет. Таким „талантам“ не грех посидеть недельки в тюрьме, если это надо сделать для предупреждения заговоров… Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и ее пособников, интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а г…»
Столь же определенно он высказался в статье «О значении воинствующего материализма»: «Профессора философии в современном обществе представляют из себя в большинстве случаев на деле не что иное, как „дипломированных лакеев поповщины“… начиная хотя бы с тех, которые были связаны с открытием радия, и кончая теми, которые теперь стремятся уцепиться за Эйнштейна, - чтобы представить себе связь между классовыми интересами и классовой позицией буржуазии, поддержкой ею всяческих форм религии и идейным содержанием модных философских направлений».
Поразительно, что неудачи в руководстве хозяйством страны не только не меняли тон Ленина в отношении представителей интеллигенции, но и ужесточали претензии к ней; всё чаще он характеризовал «представителей буржуазной интеллигенции» как «беспощадных врагов советской власти», предупреждал о возможном утяжелении их жизни в моральном и физическом плане, если только интеллигенция не станет послушной.
Преследования не могли оставить представителей интеллигенции безучастными. В 1922 году и в Петрограде, и в Москве возникают очаги неповиновения и даже открытого протеста. В январе 1922 года профессора МВТУ отказались вести занятия со студентами до тех пор, пока не будет восстановлена университетская автономия, существовавшая до этого в России. Аналогичные требования выдвинули преподаватели многих вузов страны. В ответ 21 февраля 1922 года Ленин обращается с предложением «уволить 20-40 профессоров обязательно. Они нас дурачат. Обдумать, подготовить и ударить сильно».
Насильственное выдворение из страны видных интеллектуалов
Репрессивная политика новой власти создала крайне негативную репутацию Советам на Западе. В ответ Ленин был вынужден видоизменить форму террора. Его «осеняет» новая идея: заменить физические расправы с оппонентами их высылкой за рубеж без права на возвращение.
12 марта 1922 года появляется программная статья Ленина «О значении воинствующего материализма», в конце которой он сообщает, что критиков надо изгнать из страны. Ранее за «антигосударственную преступную деятельность» (на самом деле за критические замечания в адрес властей) был введен расстрел. Теперь Ленин решил вместо лишения жизни лишать критиков родины. Он требует дополнить Уголовный кодекс правом «замены расстрела высылкой за границу по решению президиума ВЦИКА (на срок или бессрочно)», а также «добавить расстрел за неразрешенное возвращение из-за границы».
Для выполнения ленинского распоряжения 160 известных интеллектуалов были вызваны в мае 1922 года в ЧК, где их заставили расписаться под заявлениями, что они будто бы сами хотят добровольно покинуть страну. Их немедленно обязали (под угрозой расстрела за отказ) оплатить билеты на пароходы, и 29 сентября и 16 ноября 1922 года под присмотром вооруженных патрулей чекистов их посадили на два пассажирских судна и выслали в Германию. Затем несколько групп видных интеллектуалов были выставлены из страны поездами. В целом 225 человек были подвергнуты этому наказанию летом и осенью 1922 года. Практика высылки оставалась в арсенале большевиков еще некоторое время и была применена к многим интеллектуалам по всей стране.
В результате страна потеряла выдающихся специалистов и в их числе наиболее видных философов: Бердяева, Булгакова, Франка, Кирсавина, Лосского, Питирима Сорокина, который стал отцом новой науки - социологии, основателем кафедры социологии в Гарвардском университете. Только из этого, далеко не полного перечня, можно видеть, как много потеряла Россия из-за ленинских действий.
(окончание следует)
Происхождение и образование Ульянова (Ленина)
Трудно предположить, откуда у Ленина появилось такое негативное отношение к интеллигенции.
Его отец, Илья Николаевич Ульянов, сын портного и девушки из мещанского сословия (калмычки по национальности), окончил гимназию с серебряной медалью, а затем физико-математический факультет Казанского университета. Он дослужился до звания действительного статского советника («штатского» генерала), что давало право на потомственное дворянство. С 1865 по 1882 год он был награжден двумя царями (Александром II и Александром III) «за отлично-усердную службу и особые труды» орденами Святой Анны 3-й степени (1865), Святого Станислава 2-й степени (1872), Святой Анны 2-й степени (1874), Святого Владимира 3-й степени (1882) и Святого Станислава 1-й степени (1886). Что побуждало царей к столь невиданному дождю высших государственных наград для провинциального чиновника, остается загадкой. Он скончался в январе 1886 года в возрасте 54 лет.
Происхождение матери Ленина - Марии Александровны всячески скрывалось в СССР. Так, не упоминалось вовсе о ее еврейских корнях по отцу - врачу-физиотерапевту (в других источниках хирургу) Александру Дмитриевичу Бланку (1802-1873), произведенному в чин придворного врача при царском дворе, - и матери Анне Иоганновне Гроссшопф - по отцу немке или немецкой еврейке и по матери шведке. Было лишь известно, что Мария Бланк жила до 12 лет в Санкт-Петербурге, обучалась дома, знала с детства три иностранных языка, а в возрасте 28 лет сдала в Самарской гимназии в 1863 году экстерном экзамены, соответствующие полному гимназическому образованию. После смерти мужа она подала прошение в Симбирское губернское дворянское депутатское собрание о причислении ее и детей к дворянству, и 17 июня 1886 года было решено внести «в третью часть дворянской родословной книги вдову действительного статского советника Ильи Николаева Ульянова Марию Александрову и детей их». Это решение было утверждено 6 ноября 1886 года указом императора Александра III. Таким образом, Владимир Ульянов был причислен к потомственному дворянству. Мария Александровна содержала семью на солидную пенсию за умершего мужа и на доходы от принадлежавшего ей имения Кокушкино Казанской губернии.
Владимир Ульянов закончил Симбирскую гимназию с золотой медалью (нельзя исключить, что этому успеху могла поспособствовать позиция отца, который занимал в губернии высшую должность в системе контроля учебных заведений), поступил в том же 1887 году в Казанский университет (один из лучших в России), но проучился в нем только три месяца. Как утверждали в советское время, он был исключен из студентов за политическую деятельность. Утверждения эти, как мне удалось обнаружить 12 сентября 1983 года, не соответствовали действительности.
Документы, выставленные в музее Ленина в Казанском университете, свидетельствовали, что он сам попросил об отчислении из университета. Мое внимание привлекли два письма Ульянова в одной из витрин музея, и я сфотографировал их (позднее музей был закрыт и все экспонировавшиеся в нем материалы уничтожены). Ульянов писал ректору:
«Его превосходительству Господину Ректору Императорского Казанского университета от студента 1-го семестра юридического факультета Владимира Ульянова
Прошение
Не признавая возможность продолжить мое образование в Университете при настоящих условиях университетской жизни, имею честь покорнейше просить Ваше превосходительство сделать надлежащее распоряжение об изъятии меня из числа студентов Императорского Казанского университета.
Студент 1-го семестра
юридического факультета
Владимир Ульянов.
Казань, 5 декабря 1887 года»
Рядом экспонировалось обязательство, подписанное В. Ульяновым (сохранена орфография оригинала):
«Я, нижеподписавшийся, обязуюсь не состоять членом и не принимать участия в каких-либо сообществах, как, например, в землячествах и т.п., а равно не вступать членом даже в дозволенных законом общества без разрешения на то в каждом отдельном случае ближайшего начальства.
2 сентября 1887 года
Студент Императорского Казанского университета
юридического факультета 1-го семестра
Владимир Ильич Ульянов».
Ниже были помещены свидетельства сокурсников Ленина и, в частности, такое: «Мне частенько приходилось слышать среди студентов имя Владимира Ильича как рьяного работника в студенческих революционных кружках. В. Друри».
Таким образом, уже в студенческие годы он запросто шел на обман и пренебрегал данными им же самим обязательствами.
Хотя Ленин не получил систематического образования, он сумел сдать в 1891 году экстерном экзамены за полный курс обучения на юридическом факультете Петербургского университета, получив диплом юриста. Но не стал заниматься адвокатской практикой, переключившись целиком на деятельность заговорщика-революционера. Осенью 1895 года он создал в Петербурге кружок, названный «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», просуществовавший недолго. В ночь с 8 на 9 декабря (по старому стилю) того же года Ленина и его соратников по этой организации арестовали, и более года он находился в тюрьме, откуда 29 января 1897 года был выслан в Восточную Сибирь под гласный надзор полиции на три года.
Первоначальные взгляды на интеллигенцию
В ссылке он укрепился в мысли, что демократически настроенная интеллигенция - это союзник буржуазии. Он заявляет: «материальные интересы интеллигенции… привязывают ее к абсолютизму, к буржуазии, заставляют ее… продавать свой оппозиционный и революционный пыл за казенное жалованье или за участие в прибылях или дивидендах». «Кто не знает, как легко совершается на святой Руси превращение интеллигента-радикала, интеллигента-социалиста в чиновника императорского правительства - чиновника, утешающегося тем, что он приносит „пользу“ в пределах канцелярской рутины, чиновника, оправдывающего этой „пользой“ свой политический индифферентизм, свое лакейство перед правительством кнута и нагайки?»
В пору надежд на победу грядущей революции 1905 года Ленин замечал, что неплохо бы привлечь интеллигентов к пересказу идей Маркса в удобочитаемой форме, совсем неплохо воспользоваться их материальным вспомоществованием для нужд партии. В письме к А. А. Богданову от 10 января 1905 года он писал: «Помощь в первые месяцы нужна дьявольски… не забывайте этого и тащите (особенно с Горького) хоть понемногу». Однако он обвинял образованных людей в «интеллигентских глупостях», в том, что они «грешат одним и тем же интеллигентским неверием в силы пролетариата, в его способность к организации вообще, к созданию партийной организации, в частности, в его способности к политической борьбе».
В 1905 году Ленину казалось, что революция в России вот-вот победит, царизм будет свергнут и он со сторонниками захватит власть в стране: «…К нам перейдут неминуемо многие непоследовательные (с партийной точки зрения) люди, даже некоторые христиане, может быть, даже мистики. У нас крепкие желудки, мы твердокаменные марксисты. Мы переварим этих непоследовательных людей».
Однако вскоре ситуация сменится, надежды на победу революции 1905 года рухнут, речи пророка придется сменить молчанием, надо будет скрываться в Европе, ни о каком «переваривании» интеллектуалов «крепкими желудками» речи уже быть не могло. Понадобится более десяти лет, чтобы создать фактически новую партию, вести ее к захвату власти. И в эти годы отзывы об интеллигенции постоянно носили пренебрежительно уничижительный смысл.
В сентябре 1917 года в ставшей знаменитой работе «Государство и революция» Ленин определил параметры будущей диктатуры большевиков, «власти, не разделяемой ни с кем и опирающейся непосредственно на вооруженную силу масс». Он заявил, что «вполне возможно немедленно, с сегодня на завтра, перейти к тому, чтобы, свергнув капиталистов и чиновников, заменить их в деле контроля за производством и распределением, в деле учета труда и продуктов вооруженными рабочими, поголовно вооруженным народом». «Не надо смешивать вопрос о контроле и учете с вопросом о научно образованном персонале инженеров, агрономов и пр.; эти господа работают сегодня, подчиняясь капиталистам, будут работать еще лучше, подчиняясь вооруженным рабочим. Когда большинство народа начнет проводить самостоятельно и повсеместно такой учет, такой контроль за капиталистами (превращенными теперь в служащих) и за господами интеллигентиками, сохранившими капиталистические замашки, тогда этот контроль станет действительно универсальным, всенародным, тогда от него нельзя будет никуда уклониться, „некуда будет деться“. Всё общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы».
Жесткий контроль за интеллигенцией и расправы с инакомыслящими после октября 1917 года
После захвата власти в России 25 октября 1917 года Ленин не раз обвинял интеллигенцию в продажности тем, кто платит им зарплату, а несколькими годами позже заявил, что «специалисты науки, техники все насквозь проникнуты буржуазным миросозерцанием», что «они воспользовались своим образованием для того, чтобы сорвать дело социалистического строительства, открыто выступили против трудящихся масс». Он заключил: «опираться на интеллигенцию мы не будем никогда, а будем опираться только на авангард пролетариата».
За интеллигенцией был установлен жесткий контроль, инакомыслящих ждала расправа. Через пару дней после взятия власти в стране был учрежден Военно-революционный комитет по борьбе с контрреволюцией и саботажем (саботажниками стали именовать образованных специалистов - «старорежимных спецов», напуганных карательными мерами новых властителей и прекративших сотрудничать с ними). Вскоре комитет был преобразован постановлением СНК РСФСР от 7 (20) декабря 1917 года во Всероссийскую чрезвычайную комиссию, часто именовавшуюся ЧК. Через три месяца - «в феврале 1918 года ВЧК было дано право, наряду с передачей дел в трибунал, непосредственно расстреливать шпионов, диверсантов и других активных врагов революции». Была установлена «красная диктатура». Вместо равенства и братства вдруг пришел «военный коммунизм». Против этих действий возразили многие, и даже ранее много лет помогавший лично Ленину деньгами «буревестник революции» - Максим Горький. Не менее определенно выражал чувства писатель В. Г. Короленко: «Трагедия России идет своей дорогой… ленинский народ производил отвратительные мрачные жестокости. У Плеханова (больного) три раза произвели обыск» (запись от 13 ноября 1917 года). «Одно из непосредственных последствий большевизма - обеднение России интеллигенцией» (31 мая 1920 года).
Обвинения в том, что новая власть установила террор против интеллигенции, Ленин отвергал: «Если бы мы „натравливали“ на „интеллигенцию“, нас следовало бы за это повесить». Он вменял в вину интеллигенции трудности на хозяйственном фронте. Отсюда вытекали его требования к тактике не только работников госбезопасности, а всех представителей советской власти по отношению к специалистам: «Лозунг момента - уметь использовать поворот среди них в нашу сторону… худших представителей буржуазной интеллигенции выкинуть вон, заменить их интеллигенцией, которая вчера еще была сознательно враждебна нам и которая сегодня только нейтральна, такова одна из важнейших задач теперешнего момента».
Избиение кадров интеллигенции продолжалось и позже. Только за 1918-й и первую половину 1919 года лишь в 20 губерниях России ВЧК (без учета всевозможных армейских, рабочих и прочих трибуналов, ячеек, специальных отрядов, карательных групп и т. д.) расстреляла 8389 человек. Опубликовавший эти цифры крупный чин ЧК М. И. Лацис (псевдоним Я. Ф. Судрабса) отметил: «Цифры, представленные здесь, далеко не полны». Арестовано, по его мнению, за это время было 87 тыс. человек, раскрыто контрреволюционных организаций - 412, подавлено крестьянских восстаний - 344. При этом крупный чекистский начальник не просто так отмечал, что приведенные им цифры «далеко не полны», казненных могло быть во много раз больше, а после смерти Ленина (при следующем большевистском правителе) число жертв произвола и беззакония возросло во много тысяч раз. Но этот террор был заложен в основу государства при Ленине.
Всего же в Российской империи было 78 губерний, 22 области на правах губерний и 2 округа. При этом на всей территории страны ВЧК зверствовала не менее люто, в то время как данные по 20 губерниям содержат статистически высоко значимое число казней, что позволяет с высокой вероятностью оценить число казней по всей стране и показать, что оно превысило 38,5 тыс. за полтора года. Для сравнения можно заметить, что за 80 лет царского правления (с 1826 по 1906 год, включая кровавый разгром революции 1905 года) смертную казнь применили 894 раза. Ленинская власть осуществляла казни в 2 200 раз чаще.
Привлечение «старорежимных» интеллектуалов в органы государственного управления
Тем не менее острая необходимость привлечения «старорежимных» интеллектуалов в органы государственного управления вскоре стала очевидной и Ленину. Хотя он сохранял уверенность, что по мере перехода к коммунизму государство и классы быстро отомрут, эта наивная идея испарилась, и обойтись без интеллигенции старой выучки большевикам, разумеется, не удалось. Среди преданных ему сторонников обученных кадров оказалось ничтожно мало.
Поэтому со второй половины 1918 года Ленин начал новую кампанию: стал ратовать за привлечение старой интеллигенции в ряды строителей коммунизма. 27 ноября 1918 года он выступил с большой речью на собрании партийных работников Москвы. Уместно заметить, что эта речь оставалась неопубликованной при его жизни и была предана огласке лишь в 1929 году. Он заявил: «Мы должны брать эту интеллигенцию, ставить ей определенные задачи, следить и проверять их выполнение… Мы строим власть из элементов, оставленных нам капитализмом. Мы не можем строить власть, если такое наследие капиталистической культуры, как интеллигенция, не будет использовано».
Но, следуя, как всегда, политике кнута и пряника, он добавил: «У нас еще очень немало осталось „примазавшихся“ к Советской власти худших представителей буржуазной интеллигенции; выкинуть их вон, заменить их интеллигенцией, которая вчера еще была сознательно враждебна нам и которая сегодня только нейтральная, такова одна из важнейших задач теперешнего момента…»
Попутно в этой речи он делает попытку оправдать и подправить историю, представить красный террор после захвата власти как меру ответную и неохотно принимавшуюся. «Если нам приходилось с ней (интеллигенцией. - В. С.) беспощадно бороться, то к этому нас не коммунизм обязывал, а тот ход событий, который всех „демократов“ и всех влюбленных в буржуазную демократию от нас оттолкнул».
Здесь снова и, возможно, невольно у Ленина прорывается мотив, который всегда звучал раньше: он выдвигает жесткие требования относительно поведения тех, кто не соблаговолит выполнять нужную большевикам работу: «Если вы действительно согласны жить в добрососедских отношениях с нами, то потрудитесь исполнять те или другие задания, господа кооператоры и интеллигенты. А если не исполните - вы будете нарушителями закона, нашими врагами, и мы будем с вами бороться. А если вы стоите на почве добрососедских отношений и исполните эти задания - этого нам с избытком достаточно. Опора у нас прочная. В вашей дряблости никогда не сомневались. Но что вы нам нужны - этого мы не отрицаем, потому что вы являлись единственным культурным элементом».
Через месяц, выступая на II Всероссийском съезде Советов народного хозяйства 29 декабря 1918 года, он даже стращал работников совнархозов карами за плохое использование специалистов: «Мы будем спрашивать с каждого товарища, работающего в совнархозе, что вы, господа, сделали для того, чтобы привлечь к работе… специалистов, которые должны работать у вас нисколько не хуже, чем они работали у каких-нибудь Колупаевых и Разуваевых? Пора нам отказаться от прежнего предрассудка и призвать всех нужных нам специалистов к нашей работе».
Он в очередной раз требовал от карательных органов пристально следить за каждым шагом профессионалов-интеллектуалов: «Мы ими должны пользоваться во всех областях строительства, где, естественно, не имея за собой опыта и научной подготовки старых буржуазных специалистов, сами своими силами не справимся. Мы… пользуемся тем материалом, который нам оставил старый капиталистический мир. Старых людей мы ставим в новые условия, окружаем их соответствующим контролем, подвергая их бдительному надзору… Только так и можно строить… Тут необходимо… насилие прежде всего… Им надо поручать работу, но вместе с тем бдительно следить за ними, ставя над ними комиссаров и пресекая их контрреволюционные замыслы. Одновременно надо учиться у них. При всем этом - ни малейшей политической уступки этим господам, пользуясь их трудом всюду, где только возможно».
О том, какие методы надлежало применять для претворения на практике этого неусыпного контроля, дает некоторое представление инструкция, составленная для осведомителей ЧК.
«Задания секретным уполномоченным на январь 1922 года
Следить за администрацией фабрик и интеллигентными рабочими, точно определять их политические взгляды и обо всех антисоветских агитациях и пропаганде доносить.
Следить за всеми сборищами под видом картежной игры, пьянства (но фактически преследующими другие цели), по возможности проникать на них и доносить о целях и задачах их и имена и фамилии собравшихся и точный адрес.
Следить за интеллигенцией, работающей в советских учреждениях, за их разговорами, улавливать их политическое настроение, узнавать о их месте пребывания в свободное от занятий время и о всем подозрительном немедленно доносить.
Проникать во все интимные кружки и семейные вечеринки господ интеллигентов, узнавать их настроение, знакомиться с организаторами их и целью вечеринок.
Следить, нет ли какой-либо связи местной интеллигенции, уездной, центральной и за границей, и о всем замеченном точно и подробно доносить».
«Задания» подобного рода отражали требования Ленина: «Организационная творческая дружная работа должна сжать буржуазных специалистов так, чтобы они шли в шеренгах пролетариата, как бы они ни сопротивлялись и ни боролись на каждом шагу».
Чтобы переманить на свою сторону максимальное число специалистов, оказавшихся к тому же в тяжелейшем материальном положении в условиях разрухи и голода, Ленин совместно с народным комиссаром труда В. В. Шмидтом разработал план увеличения заработной платы работникам интеллектуального труда. При сложившихся обстоятельствах Ленин не видел другого выхода: «Иного средства поставить дело мы не видим для того, чтобы они (специалисты. - В. С.) работали не из-под палки, и пока специалистов мало, мы принуждены не отказываться от высоких ставок».
Отношение к ученым
К ученым большевики проявили особо негативное отношение. В принятую Программу большевистской партии был включен пункт, написанный крайне агрессивным языком: «Наука есть… орудие организации производства и всего хозяйства. А в обществе классовая наука есть, кроме того, орудие господства высших классов, орудие социальной борьбы и победы классов поднимающихся».
Чтобы следить особо за деятельностью ученых и управлять финансированием науки, в дополнение к чекистам был учрежден еще один орган - Социалистическая Академии общественных наук, учрежденная 1 октября 1918 года ленинским декретом. Хотя в названии фигурировали слова об общественных науках, с самого начала было решено, что эта организация будет вести контроль и финансировать естественные, а не только общественные науки (впрочем, вначале большевикам представлялось гораздо более важным контролировать науки общественные). Академия получала целевым образом средства на высшее образование и науку и распределяла их по своему усмотрению. Еще одной функцией академии стало спешное обучение (вначале в срок, не превышавший года) партийных функционеров, и уже к началу 1919 года в ней «обучалось» 2743 слушателя.
Главой академии был назначен М. Н. Покровский (1868-1932) - большевик, близкий к Ленину, именовавший себя историком, который «поддался искушению превратить науку в служанку партийной политики».
Покровский взял в свои руки также и контроль за направлением научных исследований в стране. С этой целью он провел через советское правительство решение о передаче функций контроля за научными исследованиями, ведущимися в стране, специально созданному по решению ВЦИК в начале 1919 года Государственному ученому совету под его руководством (похожему по функциям на пресловутое ФАНО).
К чему могли привести такие действия? Не пирровой ли победой оборачивался разгром интеллигенции?
«…Я обязан с горечью признать, - писал Горький в марте 1918 года, - большевизм - национальное несчастье, ибо он грозит уничтожить слабые зародыши русской культуры в хаосе возбужденных им грубых инстинктов».
«Бесшабашная демагогия большевизма, - продолжал он через две недели, - возбуждая темные инстинкты масс, ставит рабочую интеллигенцию в трагическое положение чужих людей в родной среде. Надо что-то делать, необходимо бороться с процессом физического и духовного истощения интеллигенции, надо почувствовать, что она является мозгом страны, и никогда еще этот мозг не был так нужен и так дорог, как в наши дни».
Горький в 1919 году направил письмо и лично Ленину, в котором заявил, что образованные люди - это «мозг нации». Ленин ответил ему 15 сентября 1919 года (попутно охарактеризовав в этом письме В. Г. Короленко исключительно грубо: «А какая гнусная, подлая, мерзкая защита империалистской войны, прикрытая слащавыми фразами! Жалкий мещанин, плененный буржуазными предрассудками, и так высказался об интеллигентах… Нет. Таким „талантам“ не грех посидеть недельки в тюрьме, если это надо сделать для предупреждения заговоров… Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и ее пособников, интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а г…»
Столь же определенно он высказался в статье «О значении воинствующего материализма»: «Профессора философии в современном обществе представляют из себя в большинстве случаев на деле не что иное, как „дипломированных лакеев поповщины“… начиная хотя бы с тех, которые были связаны с открытием радия, и кончая теми, которые теперь стремятся уцепиться за Эйнштейна, - чтобы представить себе связь между классовыми интересами и классовой позицией буржуазии, поддержкой ею всяческих форм религии и идейным содержанием модных философских направлений».
Поразительно, что неудачи в руководстве хозяйством страны не только не меняли тон Ленина в отношении представителей интеллигенции, но и ужесточали претензии к ней; всё чаще он характеризовал «представителей буржуазной интеллигенции» как «беспощадных врагов советской власти», предупреждал о возможном утяжелении их жизни в моральном и физическом плане, если только интеллигенция не станет послушной.
Преследования не могли оставить представителей интеллигенции безучастными. В 1922 году и в Петрограде, и в Москве возникают очаги неповиновения и даже открытого протеста. В январе 1922 года профессора МВТУ отказались вести занятия со студентами до тех пор, пока не будет восстановлена университетская автономия, существовавшая до этого в России. Аналогичные требования выдвинули преподаватели многих вузов страны. В ответ 21 февраля 1922 года Ленин обращается с предложением «уволить 20-40 профессоров обязательно. Они нас дурачат. Обдумать, подготовить и ударить сильно».
Насильственное выдворение из страны видных интеллектуалов
Репрессивная политика новой власти создала крайне негативную репутацию Советам на Западе. В ответ Ленин был вынужден видоизменить форму террора. Его «осеняет» новая идея: заменить физические расправы с оппонентами их высылкой за рубеж без права на возвращение.
12 марта 1922 года появляется программная статья Ленина «О значении воинствующего материализма», в конце которой он сообщает, что критиков надо изгнать из страны. Ранее за «антигосударственную преступную деятельность» (на самом деле за критические замечания в адрес властей) был введен расстрел. Теперь Ленин решил вместо лишения жизни лишать критиков родины. Он требует дополнить Уголовный кодекс правом «замены расстрела высылкой за границу по решению президиума ВЦИКА (на срок или бессрочно)», а также «добавить расстрел за неразрешенное возвращение из-за границы».
Для выполнения ленинского распоряжения 160 известных интеллектуалов были вызваны в мае 1922 года в ЧК, где их заставили расписаться под заявлениями, что они будто бы сами хотят добровольно покинуть страну. Их немедленно обязали (под угрозой расстрела за отказ) оплатить билеты на пароходы, и 29 сентября и 16 ноября 1922 года под присмотром вооруженных патрулей чекистов их посадили на два пассажирских судна и выслали в Германию. Затем несколько групп видных интеллектуалов были выставлены из страны поездами. В целом 225 человек были подвергнуты этому наказанию летом и осенью 1922 года. Практика высылки оставалась в арсенале большевиков еще некоторое время и была применена к многим интеллектуалам по всей стране.
В результате страна потеряла выдающихся специалистов и в их числе наиболее видных философов: Бердяева, Булгакова, Франка, Кирсавина, Лосского, Питирима Сорокина, который стал отцом новой науки - социологии, основателем кафедры социологии в Гарвардском университете. Только из этого, далеко не полного перечня, можно видеть, как много потеряла Россия из-за ленинских действий.
(окончание следует)