Юрий Бялый, ЗВЕЗДА ИЛИ СМЕРТЬ РОССИЙСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ - 6
(окончание)
Что дальше?
Не затрагивая крайне принципиальный, но выходящий за рамки данной темы вопрос о возможном фундаменте такой идеократии в сегодняшнем суперсложном мире, включенном в войну-гонку за все виды ресурсов, зададим другой: каким должен быть властный субъект, способный взять на себя полноту ответственности за стратегические цели и идеократический базис холистической социальности? Что есть такой субъект в нынешней уже глубоко постмодерной ситуации, которую один из крупных отечественных элитных лидеров перестройки хлестко и эффектно (хотя и неточно) определил как «новизну невозможности никакой новизны»?
Для любого (а в особенности - сегодняшнего, а еще в большей мере - холистического) стратегического целеполагания необходим субъект, владеющий аппаратом, который можно назвать ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИМ УНИВЕРСАЛИЗМОМ. Понятие адресует к известным историческим фигурам Платона, Аристотеля, Данте, Леонардо и т.д. Но эпоха - иная, причем уже давно, актуальный «антропогенный» универсум расширился до пределов невероятных. Это расширение универсума наблюдается с времен Просвещения: Руссо, Вольтер, Дидро, Д'Аламбер, Гете, Гердер, Лессинг - еще энциклопедичны, но уже не вполне (или просто НЕ) универсалисты. Ломоносов, Гегель, Эйнштейн, Вернадский - еще вполне универсалисты, но уже не вполне энциклопедичны. Постмодерн в тех или иных формах постулирует: человечество уже исчерпало все содержательно новое, что соразмерно Человеку, пусть даже и гению. Видимо, он в узком смысле прав: интегрировать на индивидуальном уровне субъектные ипостаси универсализма и энциклопедичности в сегодняшнем «информационно перегретом» мире уже не удается.
Запад понял это обстоятельство довольно давно, и также давно сформулировал ответ. Западный ответ - в технологизации целеполагания с опорой на интеллектуализм, в использовании многоракурсного, в том числе социального, моделирования и последующей «оптимизационной» сшивке частных моделей. То есть - в суммировании разъятых энциклопедичности и универсализма, которое обычно почему-то называют «системностью». При плавной, некатастрофической государственной динамике и осторожных действиях в парадигме «малых шагов» (в отсутствие острых вызовов), т.е. при тактическом целеполагании, такая технология срабатывает и создает иллюзию решения, иллюзию работоспособности подхода, в пределе как бы освящая прагматизацию целеполагания.
Однако для стратегии и острых нелинейных, хаотизирующих модельное пространство ситуаций этого явно недостаточно: при любых ресурсах невозможно из частных моделей вывести динамическую модель неравновесного хаоса. Хаос можно либо оседлать глобальной проектной деятельностью в холистическом смысле, либо плыть на его гребне. Видимо, это очень ясно ощущает К.Поппер: отсюда его яростная критика холизма как мировоззренческого подхода, недоступного моделированию (и, следовательно, возможного оружия против Запада), отсюда же его призывы «заклясть хаос» как ситуацию, в которой бессильны «интеллектуальные» модельно-управляющие инструменты. Интеллектуал способен играть в стратегии частной модели по ее внутренним, им самим назначенным правилам. Но в Хаосе - правил не назначишь!.. И хотя в последние годы Запад пытается развивать подходы неравновесной термодинамики (синерге-тики) к «детерминированному хаосу» с позиций возможности его моделирования, уже сегодня видно, что даже в теоретической перспективе подобные возможности - лишь «счастливый случай» для определенных типов хаоса, но вовсе не принципы социального управления.
Восток обычно не имеет ресурсов и интеллектуальных технологий для моделирования и, более того, в принципе не желает моделировать. Связано это, вероятно, с отсутствием в большинстве восточных цивилизационных парадигм, и в том числе и в особенности в Исламе, отчетливого эквивалента христианской максиме «Кесарю - кесарево, а Богу - богово». Заметим, что исламские государи при любой полноте реализуемой власти над необъятными империями, начинали свои приказы и распоряжения непременным «Иншалла» (если захочет Аллах).
Нераздельность политического и сакрального и ценностная вторичность первого в отношении второго в известной мере табуирует энциклопедичность (вспомним апокриф, относящийся к сожжению знаменитой библиотеки: если эти книги содержат то же, что и Коран, - они бесполезны, если же иное - вредны) и вынуждает отвечать на вызов Хаоса сознательным (но универсалистским!) упрощением целевых функций с отказом от энциклопедизма и ситуативности, с неизбежным небрежением к тактике и почти тотальным отрицанием игры. Результатом является «аскетическое смыслоупроще-ние», исключение из целевого пространства множества (оценочно!) второстепенных факторов, вывод их из сферы управляющего контроля в сферу полустихийности. В пределе такой подход ведет к «аскетической утопизации» целеполагания, где стратегический целевой каркас либо тонет в море Хаоса, либо вынужден этот Хаос структурировать репрессивно.
Оружием Запада против Востока в подобной ситуации является владение технологиями нагнетания и взвихрения локального социального хаоса, его отрыва от целевого каркаса. Восток обычно способен противопоставить этому лишь репрессию, основанную на накалении целеполагающей утопии (не это ли мы сегодня наблюдаем в Афганистане?).
Россия, зачастую обладая вполне полноценным интеллектуальным ресурсом для социального моделирования и игры, никогда не использовала его в полной мере - и потому, что в массовом сознании технологические проблемы были чаще всего маргинальны, но прежде всего потому, что игра на этом поле была для большинства интеллектуалов табуирована интеллигентностью (упомянутая максима западного христианства в массе отторгалась холистическим мировосприятием). Но от соседей с Запада постоянно поступали импульсы-образцы решения внешних и внутренних проблем в Игре, а натиск с Востока требовал противопоставления его Утопиям чего-либо превосходящего по социально организующей мощи; стоит ли удивляться, что в российской истории нередки и попытки эклектической сшивки западного и восточного типов целеполагания, и тяжелые и мучительные колебания между этими типами.
Предыдущее колебание, когда у власти - скажем прямо - находились неинтеллигентные неинтеллектуалы и неинтеллектуальные интеллигенты, Россия проиграла. Именно проиграла в Игре, для которой подобный инструментальный ресурс власти безнадежно архаичен.
Очередное колебание, результаты которого отчетливо проявляются сегодня в России, - столкновение «энциклопедического» неинтеллигентного интеллектуализма властных политических и экономических элит - и «универсалистской» неинтеллектуальной интеллигентности широких масс.
В то же время, как уже сказано выше, было в российской политической теории и нечто иное: то, что русская религиозная философия определяет как соборность и что по сути является формулой (признаем, пока нигде и никогда не реализованной) существования коллективного универсалистски-энциклопедического субъекта целеполагания, способного холистически осознавать себя самое именно как субъект, движущийся и развивающийся в сложном, открытом, нелокальном мире, сохраняя высочайшую планку Серьезности и Ответственности.
Однако сегодня перед нами - тот трагический перелом типа Бытия, когда технология соборности через бормотание интеллигенции попросту безнадежна. Она безнадежна и потому, что не в силах не мифологически объять Целостность, и потому, что в сегодняшний открытый всем смысловым ветрам российский мир слишком глубоко вошла Игра. И именно интеллигенция как часть народа и его «язык» (больше просто некому!) обязана научиться понимать Игру и в нее играть. Она обязана освоить гуманитарный интеллектуализм новейшего времени, т.е. технологии постмодерна, обязана обучиться смысловым, идеологическим и политическим играм - и при этом одновременно восстановить абсолютно необходимый для будущего холистический энциклопедический универсализм. То есть освоенное Западом суммирование универсализма культуры и энциклопедичности технологии заменить их перемножением. Только в этом случае появится шанс для холистической исторической проектности, которой так панически боится Поппер (ибо нет и не может у Запада появиться инструментария работы с Целостностью). Только здесь единственная альтернатива Игре, способной разъять Мир до последних оснований, исключить как возможность самое Бытие.
Для этого именно массовая интеллигенция должна пройти между искусами мифологического холизма и постмодерного игрового интеллектуализма, между ригористически-серьезным, религиозно-обрядовым отношением к слову и смыслу и бессловесным активизмом бессмысленной деятельности, между антигосударственным анархизмом экзистенциальной свободы и сервилизмом тотального государственного смыслового патронажа. Именно должна, ибо в противном случае ее просто не будет.
Но для этого, повторимся, уже недостаточно только думать и бормотать. Нужно еще и истово, самозабвенно - от чего большинство успело отвыкнуть - работать. Работать и по рецептам авторов «Вех» - над собой, и по рецептам критиков «Вех» - над той действительностью, которую нужно изменить. И еще повторимся: нет в сегодняшнем мире шансов для персонифицированного совмещения энциклопедичности и универсализма. А это означает, что эпоха востребует новые формы коллективности, способные вместить осознание и проектное освоение Целостности в многоличностном единстве. Удастся - это и будет новая интеллигенция. Удастся - это и будет начало движения к той самой соборности, которую взыскует Россия. Но только тогда появится надежда (лишь надежда) увидеть и создать те образы новых, неретроградных проектных Целостностей, которые «дадут миру шанс».
Задача невероятно трудная, почти невозможная и, безусловно, востребующая новый тип холистической жертвенности, ломающий многие (в особенности, индивидуалистические) привычные интеллигентские стереотипы. Но, если это сделать не удастся, интеллигенция, часть которой на исторических переломах всегда становилась навозом Истории, впервые получит единственную альтернативу - унизительный шанс стать навозом Игры.
Мы живем в эпоху, которая впервые проявляет Единство Мира, давно провозглашаемое как лозунг, в качестве актуальной неизбежности, уже сегодня данной в массовых ощущениях тотальной взаимозависимости любых частных политических, экономических, духовных и т.д. действий; в эпоху, которую наиболее прозорливые гении прошлого определяли как «замыкание ноосферы». Но одновременно в мире почти не осталось культур или цивилизаций, стремящихся и способных мыслить целостно, насквозь пропитанных стихийным холизмом. Еще меньше - таких, которые одновременно обладают достаточно высоким и универсальным языком, пригодным для предъявления найденной целостности в формах, понятных и приемлемых миру. Еще меньше - одновременно открытых миру и способных принять в себя его смысловое богатство и противоречия.
На пороге новой эры императивного холизма Россия - один из последних смысловых ресурсов и шансов мира.
http://russia-21.ru/xxi/rus_21/ARXIV/1997/bialy_07_08_97.htm
Что дальше?
Не затрагивая крайне принципиальный, но выходящий за рамки данной темы вопрос о возможном фундаменте такой идеократии в сегодняшнем суперсложном мире, включенном в войну-гонку за все виды ресурсов, зададим другой: каким должен быть властный субъект, способный взять на себя полноту ответственности за стратегические цели и идеократический базис холистической социальности? Что есть такой субъект в нынешней уже глубоко постмодерной ситуации, которую один из крупных отечественных элитных лидеров перестройки хлестко и эффектно (хотя и неточно) определил как «новизну невозможности никакой новизны»?
Для любого (а в особенности - сегодняшнего, а еще в большей мере - холистического) стратегического целеполагания необходим субъект, владеющий аппаратом, который можно назвать ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИМ УНИВЕРСАЛИЗМОМ. Понятие адресует к известным историческим фигурам Платона, Аристотеля, Данте, Леонардо и т.д. Но эпоха - иная, причем уже давно, актуальный «антропогенный» универсум расширился до пределов невероятных. Это расширение универсума наблюдается с времен Просвещения: Руссо, Вольтер, Дидро, Д'Аламбер, Гете, Гердер, Лессинг - еще энциклопедичны, но уже не вполне (или просто НЕ) универсалисты. Ломоносов, Гегель, Эйнштейн, Вернадский - еще вполне универсалисты, но уже не вполне энциклопедичны. Постмодерн в тех или иных формах постулирует: человечество уже исчерпало все содержательно новое, что соразмерно Человеку, пусть даже и гению. Видимо, он в узком смысле прав: интегрировать на индивидуальном уровне субъектные ипостаси универсализма и энциклопедичности в сегодняшнем «информационно перегретом» мире уже не удается.
Запад понял это обстоятельство довольно давно, и также давно сформулировал ответ. Западный ответ - в технологизации целеполагания с опорой на интеллектуализм, в использовании многоракурсного, в том числе социального, моделирования и последующей «оптимизационной» сшивке частных моделей. То есть - в суммировании разъятых энциклопедичности и универсализма, которое обычно почему-то называют «системностью». При плавной, некатастрофической государственной динамике и осторожных действиях в парадигме «малых шагов» (в отсутствие острых вызовов), т.е. при тактическом целеполагании, такая технология срабатывает и создает иллюзию решения, иллюзию работоспособности подхода, в пределе как бы освящая прагматизацию целеполагания.
Однако для стратегии и острых нелинейных, хаотизирующих модельное пространство ситуаций этого явно недостаточно: при любых ресурсах невозможно из частных моделей вывести динамическую модель неравновесного хаоса. Хаос можно либо оседлать глобальной проектной деятельностью в холистическом смысле, либо плыть на его гребне. Видимо, это очень ясно ощущает К.Поппер: отсюда его яростная критика холизма как мировоззренческого подхода, недоступного моделированию (и, следовательно, возможного оружия против Запада), отсюда же его призывы «заклясть хаос» как ситуацию, в которой бессильны «интеллектуальные» модельно-управляющие инструменты. Интеллектуал способен играть в стратегии частной модели по ее внутренним, им самим назначенным правилам. Но в Хаосе - правил не назначишь!.. И хотя в последние годы Запад пытается развивать подходы неравновесной термодинамики (синерге-тики) к «детерминированному хаосу» с позиций возможности его моделирования, уже сегодня видно, что даже в теоретической перспективе подобные возможности - лишь «счастливый случай» для определенных типов хаоса, но вовсе не принципы социального управления.
Восток обычно не имеет ресурсов и интеллектуальных технологий для моделирования и, более того, в принципе не желает моделировать. Связано это, вероятно, с отсутствием в большинстве восточных цивилизационных парадигм, и в том числе и в особенности в Исламе, отчетливого эквивалента христианской максиме «Кесарю - кесарево, а Богу - богово». Заметим, что исламские государи при любой полноте реализуемой власти над необъятными империями, начинали свои приказы и распоряжения непременным «Иншалла» (если захочет Аллах).
Нераздельность политического и сакрального и ценностная вторичность первого в отношении второго в известной мере табуирует энциклопедичность (вспомним апокриф, относящийся к сожжению знаменитой библиотеки: если эти книги содержат то же, что и Коран, - они бесполезны, если же иное - вредны) и вынуждает отвечать на вызов Хаоса сознательным (но универсалистским!) упрощением целевых функций с отказом от энциклопедизма и ситуативности, с неизбежным небрежением к тактике и почти тотальным отрицанием игры. Результатом является «аскетическое смыслоупроще-ние», исключение из целевого пространства множества (оценочно!) второстепенных факторов, вывод их из сферы управляющего контроля в сферу полустихийности. В пределе такой подход ведет к «аскетической утопизации» целеполагания, где стратегический целевой каркас либо тонет в море Хаоса, либо вынужден этот Хаос структурировать репрессивно.
Оружием Запада против Востока в подобной ситуации является владение технологиями нагнетания и взвихрения локального социального хаоса, его отрыва от целевого каркаса. Восток обычно способен противопоставить этому лишь репрессию, основанную на накалении целеполагающей утопии (не это ли мы сегодня наблюдаем в Афганистане?).
Россия, зачастую обладая вполне полноценным интеллектуальным ресурсом для социального моделирования и игры, никогда не использовала его в полной мере - и потому, что в массовом сознании технологические проблемы были чаще всего маргинальны, но прежде всего потому, что игра на этом поле была для большинства интеллектуалов табуирована интеллигентностью (упомянутая максима западного христианства в массе отторгалась холистическим мировосприятием). Но от соседей с Запада постоянно поступали импульсы-образцы решения внешних и внутренних проблем в Игре, а натиск с Востока требовал противопоставления его Утопиям чего-либо превосходящего по социально организующей мощи; стоит ли удивляться, что в российской истории нередки и попытки эклектической сшивки западного и восточного типов целеполагания, и тяжелые и мучительные колебания между этими типами.
Предыдущее колебание, когда у власти - скажем прямо - находились неинтеллигентные неинтеллектуалы и неинтеллектуальные интеллигенты, Россия проиграла. Именно проиграла в Игре, для которой подобный инструментальный ресурс власти безнадежно архаичен.
Очередное колебание, результаты которого отчетливо проявляются сегодня в России, - столкновение «энциклопедического» неинтеллигентного интеллектуализма властных политических и экономических элит - и «универсалистской» неинтеллектуальной интеллигентности широких масс.
В то же время, как уже сказано выше, было в российской политической теории и нечто иное: то, что русская религиозная философия определяет как соборность и что по сути является формулой (признаем, пока нигде и никогда не реализованной) существования коллективного универсалистски-энциклопедического субъекта целеполагания, способного холистически осознавать себя самое именно как субъект, движущийся и развивающийся в сложном, открытом, нелокальном мире, сохраняя высочайшую планку Серьезности и Ответственности.
Однако сегодня перед нами - тот трагический перелом типа Бытия, когда технология соборности через бормотание интеллигенции попросту безнадежна. Она безнадежна и потому, что не в силах не мифологически объять Целостность, и потому, что в сегодняшний открытый всем смысловым ветрам российский мир слишком глубоко вошла Игра. И именно интеллигенция как часть народа и его «язык» (больше просто некому!) обязана научиться понимать Игру и в нее играть. Она обязана освоить гуманитарный интеллектуализм новейшего времени, т.е. технологии постмодерна, обязана обучиться смысловым, идеологическим и политическим играм - и при этом одновременно восстановить абсолютно необходимый для будущего холистический энциклопедический универсализм. То есть освоенное Западом суммирование универсализма культуры и энциклопедичности технологии заменить их перемножением. Только в этом случае появится шанс для холистической исторической проектности, которой так панически боится Поппер (ибо нет и не может у Запада появиться инструментария работы с Целостностью). Только здесь единственная альтернатива Игре, способной разъять Мир до последних оснований, исключить как возможность самое Бытие.
Для этого именно массовая интеллигенция должна пройти между искусами мифологического холизма и постмодерного игрового интеллектуализма, между ригористически-серьезным, религиозно-обрядовым отношением к слову и смыслу и бессловесным активизмом бессмысленной деятельности, между антигосударственным анархизмом экзистенциальной свободы и сервилизмом тотального государственного смыслового патронажа. Именно должна, ибо в противном случае ее просто не будет.
Но для этого, повторимся, уже недостаточно только думать и бормотать. Нужно еще и истово, самозабвенно - от чего большинство успело отвыкнуть - работать. Работать и по рецептам авторов «Вех» - над собой, и по рецептам критиков «Вех» - над той действительностью, которую нужно изменить. И еще повторимся: нет в сегодняшнем мире шансов для персонифицированного совмещения энциклопедичности и универсализма. А это означает, что эпоха востребует новые формы коллективности, способные вместить осознание и проектное освоение Целостности в многоличностном единстве. Удастся - это и будет новая интеллигенция. Удастся - это и будет начало движения к той самой соборности, которую взыскует Россия. Но только тогда появится надежда (лишь надежда) увидеть и создать те образы новых, неретроградных проектных Целостностей, которые «дадут миру шанс».
Задача невероятно трудная, почти невозможная и, безусловно, востребующая новый тип холистической жертвенности, ломающий многие (в особенности, индивидуалистические) привычные интеллигентские стереотипы. Но, если это сделать не удастся, интеллигенция, часть которой на исторических переломах всегда становилась навозом Истории, впервые получит единственную альтернативу - унизительный шанс стать навозом Игры.
Мы живем в эпоху, которая впервые проявляет Единство Мира, давно провозглашаемое как лозунг, в качестве актуальной неизбежности, уже сегодня данной в массовых ощущениях тотальной взаимозависимости любых частных политических, экономических, духовных и т.д. действий; в эпоху, которую наиболее прозорливые гении прошлого определяли как «замыкание ноосферы». Но одновременно в мире почти не осталось культур или цивилизаций, стремящихся и способных мыслить целостно, насквозь пропитанных стихийным холизмом. Еще меньше - таких, которые одновременно обладают достаточно высоким и универсальным языком, пригодным для предъявления найденной целостности в формах, понятных и приемлемых миру. Еще меньше - одновременно открытых миру и способных принять в себя его смысловое богатство и противоречия.
На пороге новой эры императивного холизма Россия - один из последних смысловых ресурсов и шансов мира.
http://russia-21.ru/xxi/rus_21/ARXIV/1997/bialy_07_08_97.htm