В. В. Зверевич. Интеллигенты и интеллектуалы. Кто они? - 2
(окончание)
В параграфе 1.3, используя результаты лексикографического анализа понятия интеллигенция, А. В. Соколов очерчивает набор неотъемлемых качеств (признаков) интеллигентности, различное сочетание которых в каждой конкретной личности позволит причислить его/ее к интеллигентам или интеллектуалам и, соответственно, вывести формулы интеллигентности и интеллектуальности.
Формулу интеллигентности А. В. Соколов считает основополагающей, поскольку интеллигентность есть «… исходное ключевое понятие, … посредством которого можно выразить другие понятия. Интеллигент - это человек, обладающий качеством интеллигентности, а интеллигенция - множество (социальная группа) интеллигентов» (с. 41).
На основе приведенной ранее общепринятой в XIX в. трактовки интеллигенции В. И. Даля А. В. Соколов указывает на два признака интеллигентности: «…во-первых, образованность, во-вторых, разумность, умственное развитие, то есть способность к духовному творчеству, или, говоря современным языком, креативность» (с. 42).
Получается, что образованность и креативность - два бесспорных элемента интеллигентности, названные В. И. Далем. Однако их оказалось недостаточно. А. В. Соколов утверждает: «Образованность и креативность в совокупности представляют собой не интеллигентность личности, а интеллектность, то есть обладание интеллектом» (с. 43). А вопрос, в какую сторону направит индивид свой интеллект, в данной совокупности остается открытым. Далее читаем: «Жизненное целеполагание (понимание смысла жизни) зависит от этического самоопределения… Именно этическое самоопределение отличает интеллектуала от интеллигента, оно и является третьим и необходимым элементом формулы интеллигентности» (с. 43).
Читаем далее: «В отличие от образованности и креативности - постоянных членов формулы, содержание которых предопределяется современным уровнем культуры, этическое самоопределение - переменная составляющая, направленность которой может меняться в широком диапазоне» (с. 43). Получается, что этическое самоопределение - именно тот элемент, который определяет путь, куда индивид направляет свой интеллект, для реализации каких жизненных интересов и установок индивид свой интеллект предназначает.
В результате у А. В. Соколова получается следующая формула русской интеллигентности:
«Интеллигентность = [ C & V ] х kT,
здесь приняты следующие обозначения:
C - интеллектная постоянная: относительно высокая образованность плюс креативность;
V - этическая переменная: принятое личностью этическое самоопределение;
& - оператор конъюнкции (логический оператор И);
kT - коэффициент исторического времени, принимающий различные значения в зависимости от поколений интеллигенции» (с. 43-44).
Формула интеллигентности в рецензируемой книге читается следующим образом: «Интеллигентность - интегральное качество личности, включающее на уровне, соответствующем определенному поколению интеллигенции, образованность, креативность, этическое самоопределение» (с. 44).
А. В. Соколов отмечает, что постоянная часть формулы показывает отношение к сфере общественного производства, а переменная - к сфере личностного потребления (с. 44; курсив А. С.). В итоге автор приходит к такому выводу: «Разграничение интеллигентов и интеллектуалов происходит не в сфере производства, … а в сфере потребления, где происходит относительно свободная самореализация индивида» (с. 44). Далее: «Согласно этико-культурологической и этико-просветительной трактовкам интеллигенции, этическая переменная интеллигента Vинтеллигент должна обязательно включать: а) альтруизм, б) толерантность, в) благоговение перед культурой» (с. 45). Следовательно, исходная формула интеллигентности «соответствует фигуре интеллигента-гуманиста, этическое самоопределение которого включает альтруизм + ненасилие + благоговение перед культурой» (с. 46).
Аналогичным образом А. В. Соколов выводит исходную формулу интеллектуальности; она выглядит и читается так же, как и формула интеллигентности:
«Интеллектуальность = [ C & V ] х kT.
Формула интеллектуальности соответствует этико-политической субкультуре и интеллектуалам западного образца. Главное ее отличие от формулы интеллигентности заключается в том, что этическая переменная Vинтеллектуал имеет иное содержание… . Место альтруизма в формуле интеллектуальности занимает эгоизм, место толерантности - интолерантность (нетерпимость), … место благоговения перед культурой - потребительское использование ее» (с. 47). Полученную фигуру интеллектуала А. В. Соколовназывает интеллектуал-циник, так как «…ее этическое самоопределение характеризуют эгоизм + насилие + потребительское отношение к культуре» (с. 47).
А. В. Соколов выводит также формулу интеллектностикак общую формулу для иллюстрации наличия у конкретного индивида интеллекта. Поскольку как интеллигенты, так и интеллектуалы принадлежат к интеллектному слою, этическая переменная в данном случае не имеет значения. Без ее учета формула интеллигентности выглядит следующим образом: Интеллектность = C х kT(с. 47).
Фигуры интеллигента-гуманиста и интеллектуала-циника, безусловно, определяют «типичных представителей» своих групп. Однако, как далее пишет А. В. Соколов, «…помимо фигур интеллигентов-гуманистов и интеллектуалов-циников, полностью соответствующих формулам интеллигентности и интеллектуальности, в интеллектном слое существуют какие-то другие фигуры, которые … можно обнаружить, если обратиться к переменным этическим параметрам, характеризующим направленность личности, отношение к другим людям и отношение к культуре» (с. 50). Использовав все возможные сочетания параметров этической составляющей, А. В. Соколов получил «… восемь фигур интеллектного слоя, имеющих различную этическую ориентацию. Вот они:
гуманист = альтруизм + толерантность + благоговение перед культурой;
квазигуманист = альтруизм + насилие + уважение к культуре;
скептик = альтруизм + толерантность + критика ценностей культуры;
нигилист = альтруизм + нетерпимость + отрицание ценностей культуры;
деспот = эгоизм + насилие + насаждение собственных ценностей;
сноб = эгоизм + толерантность + признание современной культуры;
конформист = эгоизм + покорность + индифферентность к культуре;
циник = эгоизм + нетерпимость + отрицание ценностей культуры
(с. 51).
Наиболее подходящим критерием для отношения фигур к интеллигентам или интеллектуалам автор считает толерантность (курсив А. С.). «Интеллигент - это человек, неспособный к насилию, а интеллектуал - человек, действующий по принципу «цель оправдывает средства», - обосновывает свою позицию А. В. Соколов (с. 52). Таким образом, получаются следующие фигуры интеллигентов и интеллектуалов:
«фигуры интеллигентов - ГУМАНИСТ, СКЕПТИК, СНОБ, КОНФОРМИСТ;
фигуры интеллектуалов - ЦИНИК, ДЕСПОТ, КВАЗИГУМАНИСТ, НИГИЛИСТ» (с. 52).
В конце параграфа А. В. Соколов делает методологическое замечание (курсив А. С.). Он обращает внимание читателя на то, что выведенные формулы интеллигентности, интеллектуальности и интеллектности не имеют численных решений и представляют собой символьно-математические модели (курсив А. С.) психологических структур, что эти формулы приближены к соционическим моделям (с. 58-59).
Введя в научный оборот термин интеллектный слой, А. В. Соколов в параграфе 1.4 анализирует его структуру. Поскольку структуру интеллектного слоя составляют личности (ведь только личность может быть интеллигентом или интеллектуалом), А. В. Соколов раскрывает ее через типизацию личностей, построенную по интеллектным и этическим качествам, представленным в выведенных им формулах интеллигентности и интеллектуальности. А. В. Соколов строит «…типизацию личностей в виде интеллектно-этического континуума, содержащего разные социально-психологические фигуры в зависимости от развития интеллекта и этического самоопределения» (с. 60).
Следует отметить, что выведенные в формулах классические типы интеллигента и интеллектуала - фигуры идеальные. В реальности такие фигуры в чистом виде встречаются крайне редко, зато разнообразие реальных фигур интеллигентов и интеллектуалов со своими качествами достаточно широкое.
В предыдущем параграфе А. В. Соколов проанализировал фигуры интеллигентов и интеллектуалов в зависимости от этической переменной V. Однако, как указывает автор, различные варианты возможны и у интеллектной составляющей С, включающей образованность и креативность. А. В. Соколов пишет: «Если исключить одно из этих качеств, то, в зависимости от направленности этической переменной, получается тип полуинтеллигента или полуинтеллектуала. Полное отсутствие в духовной структуре личности интеллектной составляющей С делает человека неинтеллигентом или неинтеллектуалом (с. 61). Таким образом, получается «…интеллектный континуум, состоящий из трех слоев: высший, интеллектный - интеллигенты и интеллектуалы; средний, полуинтеллектный - полуинтеллигенты и полуинтеллектуалы; нижний, неинтеллектный - неинтеллектуалы и неинтеллигенты (курсив А. С.; с. 61). А. В. Соколов объединяет средний и нижний слои интеллектного континуума и считает это объединение полуинтеллектным слоем (курсив А. С.; с. 63). В итоге в интеллектном континууме получается два слоя: интеллектный и полуинтеллектный.
Если спроецировать типы фигур с разными сочетаниями этических качеств (8 типов) на интеллектный и полуинтеллектный слои, получается интеллектно-этический континуум. Он состоит «… из одного интеллектного слоя, включающего восемь этических фигур, и одного полуинтеллектуального слоя, также включающего восемь фигур. В общей сложности в интеллектно-этическом континууме обнаруживается 16 контрастных фигур» (с. 63-64). Все 16 типов этических фигур представлены в таблице (с. 64).
В своем историческом развитии интеллектно-этический континуум представлен в параграфе 1.5. Автор отмечает: «Интеллектность - родовое качество homosapiens, развитие которого было взаимосвязано … с развитием человеческой культуры» (с. 65). Следовательно, «…стадии эволюции культуры совпадают с эволюцией интеллектного слоя, точнее, с исторической динамикой верхнего его диапазона - интеллигентности и интеллектуальности» (с. 66).
Культурная антропология выделяет три основных стадии эволюции культуры: археокультура (каменный век), палеокультура (III тыс. до н.э.), неокультура (cXVI в. по настоящее время; с. 66-67). Если вспомнить, как в указанные периоды развивался русский интеллектный слой, мы поймем, что основу его развития заложило палеокультурное православие, а в дальнейшем он испытал воздействие западных неокультурных доктрин. А. В. Соколов пишет: «На российскую автохтонную почву были брошены семена гуманизма, просвещения, либерализма, социализма, позитивизма, технократизма, которые воплотились в русских интеллигентов и интеллектуалов» (с. 67).
Каждая из упомянутых философских доктрин оказала существенное влияние на развитие интеллектного слоя России и формирование рядов русских интеллигентов и интеллектуалов в соответствующие исторические периоды. Ссылаясь на высказывания и труды философов, развивавших соответствующие доктрины, А. В. Соколов анализирует их роль в развитии интеллектного слоя и становлении интеллигентов и интеллектуалов как в Европе в целом, так и в России. И делает это с присущими ему глубиной научного анализа, убедительностью и изяществом.
Итак, в главе 1 - теоретической - выведены и логически обоснованы формулы интеллигентности, интеллектуальности и интеллектности. Выводы А. В. Соколова подтверждаются ссылками на труды известных ученых (философов, социологов, историков, филологов, культурологов, др.). Однако, как отмечает сам автор: «Решающим аргументом в пользу их работоспособности может служить демонстрация их использования для описания и объяснения реального бытия интеллигентов и интеллектуалов в различные периоды российской истории» (с. 93).
Этому посвящена глава 2 «Поколения интеллигентов и интеллектуалов» (с. 94-334), в которой на колоссальном историческом материале продемонстрирована работоспособность формул и понятий, предложенных в главе 1. А. В. Соколов дает подробную характеристику пяти поколений русской интеллигенции XIX-XX веков:
Пореформенное поколение (1842-1904; с. 105-157);
Революционное поколение (1894-1938; с. 157-217);
Героическое советское поколение (1922-1968; с. 217-249);
Шестидесятники (1956-2000; с. 249-278);
Восьмидесятники (1980-…; с. 278-334).
Составленная автором хронология поколений русской интеллигенции полностью представлена в таблице (с. 104).
Использование выведенных формул нередко приводит автора к неожиданным с общепринятой точки зрения результатам. Предоставим читателям - вслед за А. В. Соколовым - самим сделать эти «открытия чудные», пусть это станет для них сюрпризом.
Многие другие выдающиеся исторические личности, политические деятели, литераторы, деятели культуры также квалифицированы А. В. Соколовым, чему даны подробные объяснения. История каждого поколения русской интеллигенции подробно и увлекательно описана, и книга читается на одном дыхании. К сожалению, подробно останавливаться на истории каждого поколения русской интеллигенции в рамках рецензии не представляется возможным. Поэтому сосредоточу внимание на аспекте, который более всего интересен нашему профессиональному сообществу. Посмотрим, что пишет А. В. Соколов о библиотекарях, библиотеках и библиотечном деле, описывая историю каждого из пяти указанных поколений русской интеллигенции.
Пореформенное поколение. Библиотекарей этого поколения А. В. Соколов включает в состав гуманитарной интеллигенции (с. 108), и далее пишет: «В 1894 году число общедоступных публичных библиотек и кабинетов для чтения со штатом один - два человека было около 800. В гимназиях и училищах функционировало около 3000 карликовых библиотек, где часто вообще не было штатного работника. Кроме того, существовали библиотеки в университетах и вузах, имевшие до пяти сотрудников, небольшие научно-технические библиотеки на предприятиях, а также относительно крупные национальные книгохранилища - Императорская Публичная библиотека, Библиотека Академии наук и Библиотека Румянцевского музея, где работали по 12-15 штатных библиотекарей. Приблизительные расчеты показывают, что в библиотечной системе страны было занято не более 1500 сотрудников, из которых в лучшем случае 200 имели университетские дипломы или аттестаты Бестужевских или иных курсов. Эти 200 человек можно смело включить в состав гуманитарной интеллигенции» (с. 114).
Из таблицы на с. 120 следует, что библиотекари пореформенного поколения в структуре интеллектного слоя принадлежали к гуманитарной сфере. Их большинство (1300 человек) относилось к полуинтеллигенции, а остальные 200 - к интеллигенции.
Революционное поколение. Библиотекари этого поколения также входят в состав гуманитарной интеллигенции. Число библиотек в стране растет, соответственно растет и численность библиотекарей. По данным «Всеобщего на 1916 год русского календаря», библиотеки существовали в 240 городах Российской империи, читальни - в 37 (с. 161). Библиотеки были в это время «учреждениями внешкольного образования» (с. 163).
Анализируя революционное поколение русской интеллигенции, А. В. Соколов не дает столь развернутой характеристики состояния библиотечного дела и количественного состава библиотекарей Российской империи, как при анализе пореформенного поколения. Только в таблице на с. 165, названной «Сопоставление профессиональных групп двух поколений», приведены данные о количестве интеллигентов-гуманитариев (в число которых входят библиотекари), занятых в профессиональном поле книжно-журнального дела. В революционном поколении насчитывается 6500 таких интеллигентов против 4200 в пореформенном поколении.
Героическое советское поколение. Молодая советская республика с самого начала своего существования определила библиотекарям задачу идеологически поддерживать программы культурной революции и воспитания нового советского человека, в том числе программы ликвидации безграмотности (ликбез) и идеологического просвещения населения. Как отмечает автор, «Главными опорными пунктами ликбеза стали многочисленные библиотеки, избы-читальни, клубы…» (с. 232).
Естественно, столь масштабная идеологическая деятельность требовала большого количества профессиональных кадров. Библиотечное (и в более широком смысле - культурно-просветительное образование) было в сжатые сроки поставлено буквально на поток. В 1918 г. открыт «Петроградский институт внешкольного образования (ПИВО) с культурно-просветительным и книжно-библиотечным отделениями. … В общей сложности за годы гражданской войны были открыты 40 институтов народного просвещения с факультетами внешкольного образования, которые готовили библиотечных и клубных работников» (с. 234).
Рассказывая о ситуации в библиотечном деле в стране, А. В. Соколов пишет: «Повышенный спрос на библиотекарей и работников клубов был обусловлен бурным ростом библиотек и клубов - опорных масс культурной революции. По сравнению с дореволюционным временем количество библиотек увеличилось более чем в 5 раз и превысило 36 тысяч, из которых 85% принадлежали наркомпросу, остальные - партийным и профсоюзным организациям. Все библиотеки были бесплатными (до революции одну треть составляли платные библиотеки), повсеместно открывались читальни, укомплектованные газетами и политической литературой» (с. 234).
С начала 1920-х гг. библиотеки и библиотекари становятся заложниками своей идеологической миссии. Начинаются чистки фондов библиотек. Об этом А. В. Соколов пишет так: «Начиная с 1920 года по массовым библиотекам стали рассылать списки «контрреволюционной и антихудожественной» литературы, подлежащей изъятию из фондов. Полностью исключались религиозные издания и книги, в заглавии которых были слова «Бог», «Божий» и т. п.; из разделов художественной литературы по разным мотивам изымались произведения Ф. Достоевского, Д. Мережковского, И. Гончарова, Л. Толстого, А. Белого, Ф. Сологуба, А. Аверченко. Такого рода руководство чтением масс пагубно влияло на профессиональное сознание библиотечных работников, приучая к бездумному исполнительству (что, собственно, от них, по большому счету и требовалось - В. З.). Соответственно формировалось и сознание их читателей» (с. 234). Безрадостная картина, но такова наша история.
Бурное развитие сети библиотек и библиотечного образования не могло не способствовать увеличению количественного состава библиотечных работников. А. В. Соколов отмечает: «По сравнению с 1928 годом в 1941 году количество библиотек [в СССР] возросло с 27 тысяч до 95 тысяч (в 3,5 раза)… Кадры культпросветработников увеличились в восемь с лишним раз, причем было налажено среднее и высшее культурно-просветительное образование» (с. 237).
Шестидесятники. Говоря о поколении шестидесятников в истории русской интеллигенции, А. В. Соколов библиотекарей не упоминает. В общем, это понятно. Характеризуя данное поколение, он отмечает наличие «… духовной преемственности, родственной близости между сыновьями-шестидесятниками и героическим поколением их отцов» (с. 254). В этом поколении отсутствовал классический конфликт «отцов» и «детей». Поэтому, интеллигенты-шестидесятники (в том числе и библиотекари) приняли ценности своих героических «отцов» как свои собственные и продолжали их дело (читай - дело советского государства), выполняя те же социальные функции. Разумеется, с библиотек и библиотекарей никто не снимал задачи идеологической поддержки деятельности советского государства.
В то же время А. В. Соколов определяет суть шестидесятничества «… в пробуждении духа русской интеллигентности в этом поколении. … Подлинный шестидесятник - это интеллигент, соответствующий формуле интеллигентности» (с. 257). Безусловно, библиотекари, имея дело с культурными (прежде всего литературными) ценностями прошлого, не могли оставаться в стороне от этого процесса. Эта тема представляется весьма интересной для дальнейших исследований.
Восьмидесятники. Рост количественного состава библиотекарей в этом поколении русской интеллигенции продолжается. В таблице на с. 279 представлена динамика роста количественного состава профессиональных групп (библиотекари оказались в одной группе с педагогами и клубными работниками) с 1940 по 1985 г. Из таблицы следует, что к 1960 г. по сравнению с 1940 г. количественный состав этой профессиональной группы увеличился почти в три раза, а к 1985 г. - в 7,7 раза.
Однако в отличие от поколения шестидесятников у интеллигентов-восьмидесятников конфликт «отцов» и «детей» имел место. В том смысле, что к концу перестройки идеалы шестидесятников оказались развенчаны, а взамен ничего не было создано. По результатам проведенных автором в течение ряда лет социологических опросов (в которых приняли участие 62 библиотекаря) А. В. Соколов выводит такое общее мнение респондентов: «Мы получили воспитание при застойном социализме, а взрослеть нам выпало при диком капитализме» (курсив А. С.; с. 286). Поколение восьмидесятников получило «культурную травму», результатом которой стал нравственный раскол поколения восьмидесятников (курсив А. С.; с. 287). Началось формирование различных элит, а интеллигенты (в том числе библиотечные работники и другие служители культуры) были отодвинуты на задний план, где «…многие (далеко не все!) продолжают свою интеллигентскую миссию» (с. 298).
Хотя А. В. Соколов пишет о библиотекарях-восьмидесятниках тоже совсем немного, он делает интересный и очень важный вывод, впрямую касающийся библиотечных работников. Пытаясь выявить суть восьмидесятничества через анализ элит, А. В. Соколов на основании результатов своего анализа пишет: «Мы получили галерею элитарных интеллектуалов (олигархов, бизнесменов, политиков, поп-звезд, постмодернистов), но не обнаружили элитарных интеллигентов. Было выдвинуто предположение, что интеллигенты-восьмидесятники концентрируются не в элитных кругах, а в исполнительском корпусе интеллектного слоя. Библиотекари, учителя, клубные работники, принявшие участие в наших диалогах, как раз и входят в состав этого корпуса. Полученные данные позволяют сделать вывод, что именно они, а не коммерциализированная элита, обеспечивают жизнеспособность русской интеллигенции (курсив мой - В. З.) и передачу интеллигентности молодому поколению» (с. 318). Такой вывод не может не внушать надежд современной российской библиотечной интеллигенции.
В заключении, названном «Ступени познания» (с. 335-340) А. В. Соколов подводит итог своей исследовательской работы, результатом которой явилась данная книга. Нельзя не согласиться с самим автором в том, что «… главной новацией настоящего исследования являются понятия об интеллектном слое и его интеллектно-этической структуре, четкое разграничение интеллигентов и интеллектуалов, зафиксированное в формулах интеллигентности и интеллектуальности» (с. 335).
Читая главу 2, мы убеждаемся в глубокой продуманности и логичном обосновании периодизации поколений русской интеллигенции. С удовольствием читаем страницы, на которых А. В. Соколов подробно описывает пять поколений русской интеллигенции XIX-XX вв. Однако А. В. Соколов отмечает, что «… гораздо актуальнее судьба интеллигентов и интеллектуалов в XXI веке» (с. 336). Читаем далее: «Очевидно, что судьба русской интеллигенции в наступившем столетии (коллапс или возрождение?) зависит … от отношения к ней студенчества, потенциального пополнения ее рядов» (с. 337).
Чтобы хоть немного узнать о том, что думают современные студенты об интеллигенции и как относятся к ней, А. В. Соколов в течение ряда лет на рубеже XX и XXI вв. провел несколько социологических опросов среди студентов гуманитарных вузов Санкт-Петербурга, в которых приняли участие около 700 респондентов. Результаты этих опросов выглядят вполне обнадеживающе как для современной российской молодежи, так и для российской интеллигенции, ибо из ответов ясно, что у нее есть будущее. Они могут стать основой для дальнейших исследований этого будущего, как и результаты предыдущих социологических исследований студенчества, представленные А. В. Соколовым на Восьмой Международной конференции «Крым-2001» [5].
А. В. Соколов приходит к выводу, что хотя «… будущность молодежи наших дней окутана той же «мглой противоречий», что и судьбы русской интеллигенции, … методологические основы, разработанные и апробированные при анализе истории российских интеллигентов и интеллектуалов могут послужить отправной точкой при исследовании будущего русской интеллигенции» (с. 440).
Конечно, нельзя не отметить, что поскольку исследование проводится впервые и носит новаторский характер, неизбежны некоторые шероховатости. В частности, формулы интеллигентности и интеллектуальности, на мой взгляд, достаточно субъективны. Формулы субъективны в том смысле, что индивид, использующий их для оценки другого индивида, наделяет оцениваемого набором качеств, исходя из собственного субъективного восприятия его/ее. Поясню свою мысль на простом примере. Если я решу оценить сам себя (вот он, взгляд со стороны), показатели будут примерно такими. Высшее профессиональное образование (даже два, полученные в разных странах) в наличии имеется. С креативностью тоже вроде бы все в порядке (удалось реализовать некоторые проекты, некоторые пока не реализованы, но находятся в стадии реализации или задуманы). Я считаю себя вполне толерантным человеком и безусловно благоговею перед достижениями культуры. Альтруизм тоже вроде бы присутствует, раз я до сих пор - в библиотечном деле. Получается просто интеллигент-гуманист начала XXI века.
Если же меня будет оценивать кто-то из коллег, у него/нее могут быть другие мнения. Например, могут посчитать, что мне недостает толерантности или я более эгоистичен, чем альтруистичен. В этом случае уже получается интеллигент-сноб или интеллектуал-квазигуманист (а при определенных обстоятельствах и деспот). Ну а третий индивид может посчитать, что мне недостает креативности, и вот я уже скатился на уровень полуинтеллектуала (наверное, ближе к полуинтеллектуалу-фанатику). Прочно удерживает от сползания на уровень неинтеллигента/неинтеллектуала наличие образования, которое никуда не денешь. Наверное, истина где-то посередине. Но где именно? Ответа на этот вопрос формулы интеллигентности и интеллектуальности не дают.
На мой взгляд, мало внимания уделено библиотечным работникам в структуре русской интеллигенции. Возможно, это будет тема следующего исследования профессора А. В. Соколова. Очень бы хотелось прочитать результаты подобного исследования.
Будем надеяться, А. В. Соколов не остановится на достигнутом и еще не раз порадует нас новыми работами, результатами и открытиями в любой области гуманитарного научного знания.
Список использованных источников
1. Соколов А. В. Ретроспектива-70 : Биобиблиографический отчет / науч. ред. С. А. Басов. - СПб. : БАН, 2004.
2. Соколов А. В. Интеллигенция и интеллигентоведение // КЛИО. Журнал для ученых. - 2002. - № 3. - С. 9-17.
3. Соколов А. В. Групповой портрет библиотечной интеллигенции нашего поколения // Науч. и техн. б-ки. - 2002. - № 5. - С. 124-132.
4. Соколов А. В. Формула интеллигентности // Петербургская библиотечная школа. - 2004. - № 2 (27). - С. 3-12.
5. Соколов А. В. Спасет ли красота мир? // Науч. и техн. б-ки. - 2002. - № 3. - С. 52-56; перепеч.: Десять конференций «Крым» - Десять лучших докладов / гл. ред. Я. Л. Шрайберг. - М. : ГПНТБ России, 2003. - 121 с.
https://ellib.gpntb.ru/subscribe/ntb/2007/12/ntb_12_6_2007.htm
В параграфе 1.3, используя результаты лексикографического анализа понятия интеллигенция, А. В. Соколов очерчивает набор неотъемлемых качеств (признаков) интеллигентности, различное сочетание которых в каждой конкретной личности позволит причислить его/ее к интеллигентам или интеллектуалам и, соответственно, вывести формулы интеллигентности и интеллектуальности.
Формулу интеллигентности А. В. Соколов считает основополагающей, поскольку интеллигентность есть «… исходное ключевое понятие, … посредством которого можно выразить другие понятия. Интеллигент - это человек, обладающий качеством интеллигентности, а интеллигенция - множество (социальная группа) интеллигентов» (с. 41).
На основе приведенной ранее общепринятой в XIX в. трактовки интеллигенции В. И. Даля А. В. Соколов указывает на два признака интеллигентности: «…во-первых, образованность, во-вторых, разумность, умственное развитие, то есть способность к духовному творчеству, или, говоря современным языком, креативность» (с. 42).
Получается, что образованность и креативность - два бесспорных элемента интеллигентности, названные В. И. Далем. Однако их оказалось недостаточно. А. В. Соколов утверждает: «Образованность и креативность в совокупности представляют собой не интеллигентность личности, а интеллектность, то есть обладание интеллектом» (с. 43). А вопрос, в какую сторону направит индивид свой интеллект, в данной совокупности остается открытым. Далее читаем: «Жизненное целеполагание (понимание смысла жизни) зависит от этического самоопределения… Именно этическое самоопределение отличает интеллектуала от интеллигента, оно и является третьим и необходимым элементом формулы интеллигентности» (с. 43).
Читаем далее: «В отличие от образованности и креативности - постоянных членов формулы, содержание которых предопределяется современным уровнем культуры, этическое самоопределение - переменная составляющая, направленность которой может меняться в широком диапазоне» (с. 43). Получается, что этическое самоопределение - именно тот элемент, который определяет путь, куда индивид направляет свой интеллект, для реализации каких жизненных интересов и установок индивид свой интеллект предназначает.
В результате у А. В. Соколова получается следующая формула русской интеллигентности:
«Интеллигентность = [ C & V ] х kT,
здесь приняты следующие обозначения:
C - интеллектная постоянная: относительно высокая образованность плюс креативность;
V - этическая переменная: принятое личностью этическое самоопределение;
& - оператор конъюнкции (логический оператор И);
kT - коэффициент исторического времени, принимающий различные значения в зависимости от поколений интеллигенции» (с. 43-44).
Формула интеллигентности в рецензируемой книге читается следующим образом: «Интеллигентность - интегральное качество личности, включающее на уровне, соответствующем определенному поколению интеллигенции, образованность, креативность, этическое самоопределение» (с. 44).
А. В. Соколов отмечает, что постоянная часть формулы показывает отношение к сфере общественного производства, а переменная - к сфере личностного потребления (с. 44; курсив А. С.). В итоге автор приходит к такому выводу: «Разграничение интеллигентов и интеллектуалов происходит не в сфере производства, … а в сфере потребления, где происходит относительно свободная самореализация индивида» (с. 44). Далее: «Согласно этико-культурологической и этико-просветительной трактовкам интеллигенции, этическая переменная интеллигента Vинтеллигент должна обязательно включать: а) альтруизм, б) толерантность, в) благоговение перед культурой» (с. 45). Следовательно, исходная формула интеллигентности «соответствует фигуре интеллигента-гуманиста, этическое самоопределение которого включает альтруизм + ненасилие + благоговение перед культурой» (с. 46).
Аналогичным образом А. В. Соколов выводит исходную формулу интеллектуальности; она выглядит и читается так же, как и формула интеллигентности:
«Интеллектуальность = [ C & V ] х kT.
Формула интеллектуальности соответствует этико-политической субкультуре и интеллектуалам западного образца. Главное ее отличие от формулы интеллигентности заключается в том, что этическая переменная Vинтеллектуал имеет иное содержание… . Место альтруизма в формуле интеллектуальности занимает эгоизм, место толерантности - интолерантность (нетерпимость), … место благоговения перед культурой - потребительское использование ее» (с. 47). Полученную фигуру интеллектуала А. В. Соколовназывает интеллектуал-циник, так как «…ее этическое самоопределение характеризуют эгоизм + насилие + потребительское отношение к культуре» (с. 47).
А. В. Соколов выводит также формулу интеллектностикак общую формулу для иллюстрации наличия у конкретного индивида интеллекта. Поскольку как интеллигенты, так и интеллектуалы принадлежат к интеллектному слою, этическая переменная в данном случае не имеет значения. Без ее учета формула интеллигентности выглядит следующим образом: Интеллектность = C х kT(с. 47).
Фигуры интеллигента-гуманиста и интеллектуала-циника, безусловно, определяют «типичных представителей» своих групп. Однако, как далее пишет А. В. Соколов, «…помимо фигур интеллигентов-гуманистов и интеллектуалов-циников, полностью соответствующих формулам интеллигентности и интеллектуальности, в интеллектном слое существуют какие-то другие фигуры, которые … можно обнаружить, если обратиться к переменным этическим параметрам, характеризующим направленность личности, отношение к другим людям и отношение к культуре» (с. 50). Использовав все возможные сочетания параметров этической составляющей, А. В. Соколов получил «… восемь фигур интеллектного слоя, имеющих различную этическую ориентацию. Вот они:
гуманист = альтруизм + толерантность + благоговение перед культурой;
квазигуманист = альтруизм + насилие + уважение к культуре;
скептик = альтруизм + толерантность + критика ценностей культуры;
нигилист = альтруизм + нетерпимость + отрицание ценностей культуры;
деспот = эгоизм + насилие + насаждение собственных ценностей;
сноб = эгоизм + толерантность + признание современной культуры;
конформист = эгоизм + покорность + индифферентность к культуре;
циник = эгоизм + нетерпимость + отрицание ценностей культуры
(с. 51).
Наиболее подходящим критерием для отношения фигур к интеллигентам или интеллектуалам автор считает толерантность (курсив А. С.). «Интеллигент - это человек, неспособный к насилию, а интеллектуал - человек, действующий по принципу «цель оправдывает средства», - обосновывает свою позицию А. В. Соколов (с. 52). Таким образом, получаются следующие фигуры интеллигентов и интеллектуалов:
«фигуры интеллигентов - ГУМАНИСТ, СКЕПТИК, СНОБ, КОНФОРМИСТ;
фигуры интеллектуалов - ЦИНИК, ДЕСПОТ, КВАЗИГУМАНИСТ, НИГИЛИСТ» (с. 52).
В конце параграфа А. В. Соколов делает методологическое замечание (курсив А. С.). Он обращает внимание читателя на то, что выведенные формулы интеллигентности, интеллектуальности и интеллектности не имеют численных решений и представляют собой символьно-математические модели (курсив А. С.) психологических структур, что эти формулы приближены к соционическим моделям (с. 58-59).
Введя в научный оборот термин интеллектный слой, А. В. Соколов в параграфе 1.4 анализирует его структуру. Поскольку структуру интеллектного слоя составляют личности (ведь только личность может быть интеллигентом или интеллектуалом), А. В. Соколов раскрывает ее через типизацию личностей, построенную по интеллектным и этическим качествам, представленным в выведенных им формулах интеллигентности и интеллектуальности. А. В. Соколов строит «…типизацию личностей в виде интеллектно-этического континуума, содержащего разные социально-психологические фигуры в зависимости от развития интеллекта и этического самоопределения» (с. 60).
Следует отметить, что выведенные в формулах классические типы интеллигента и интеллектуала - фигуры идеальные. В реальности такие фигуры в чистом виде встречаются крайне редко, зато разнообразие реальных фигур интеллигентов и интеллектуалов со своими качествами достаточно широкое.
В предыдущем параграфе А. В. Соколов проанализировал фигуры интеллигентов и интеллектуалов в зависимости от этической переменной V. Однако, как указывает автор, различные варианты возможны и у интеллектной составляющей С, включающей образованность и креативность. А. В. Соколов пишет: «Если исключить одно из этих качеств, то, в зависимости от направленности этической переменной, получается тип полуинтеллигента или полуинтеллектуала. Полное отсутствие в духовной структуре личности интеллектной составляющей С делает человека неинтеллигентом или неинтеллектуалом (с. 61). Таким образом, получается «…интеллектный континуум, состоящий из трех слоев: высший, интеллектный - интеллигенты и интеллектуалы; средний, полуинтеллектный - полуинтеллигенты и полуинтеллектуалы; нижний, неинтеллектный - неинтеллектуалы и неинтеллигенты (курсив А. С.; с. 61). А. В. Соколов объединяет средний и нижний слои интеллектного континуума и считает это объединение полуинтеллектным слоем (курсив А. С.; с. 63). В итоге в интеллектном континууме получается два слоя: интеллектный и полуинтеллектный.
Если спроецировать типы фигур с разными сочетаниями этических качеств (8 типов) на интеллектный и полуинтеллектный слои, получается интеллектно-этический континуум. Он состоит «… из одного интеллектного слоя, включающего восемь этических фигур, и одного полуинтеллектуального слоя, также включающего восемь фигур. В общей сложности в интеллектно-этическом континууме обнаруживается 16 контрастных фигур» (с. 63-64). Все 16 типов этических фигур представлены в таблице (с. 64).
В своем историческом развитии интеллектно-этический континуум представлен в параграфе 1.5. Автор отмечает: «Интеллектность - родовое качество homosapiens, развитие которого было взаимосвязано … с развитием человеческой культуры» (с. 65). Следовательно, «…стадии эволюции культуры совпадают с эволюцией интеллектного слоя, точнее, с исторической динамикой верхнего его диапазона - интеллигентности и интеллектуальности» (с. 66).
Культурная антропология выделяет три основных стадии эволюции культуры: археокультура (каменный век), палеокультура (III тыс. до н.э.), неокультура (cXVI в. по настоящее время; с. 66-67). Если вспомнить, как в указанные периоды развивался русский интеллектный слой, мы поймем, что основу его развития заложило палеокультурное православие, а в дальнейшем он испытал воздействие западных неокультурных доктрин. А. В. Соколов пишет: «На российскую автохтонную почву были брошены семена гуманизма, просвещения, либерализма, социализма, позитивизма, технократизма, которые воплотились в русских интеллигентов и интеллектуалов» (с. 67).
Каждая из упомянутых философских доктрин оказала существенное влияние на развитие интеллектного слоя России и формирование рядов русских интеллигентов и интеллектуалов в соответствующие исторические периоды. Ссылаясь на высказывания и труды философов, развивавших соответствующие доктрины, А. В. Соколов анализирует их роль в развитии интеллектного слоя и становлении интеллигентов и интеллектуалов как в Европе в целом, так и в России. И делает это с присущими ему глубиной научного анализа, убедительностью и изяществом.
Итак, в главе 1 - теоретической - выведены и логически обоснованы формулы интеллигентности, интеллектуальности и интеллектности. Выводы А. В. Соколова подтверждаются ссылками на труды известных ученых (философов, социологов, историков, филологов, культурологов, др.). Однако, как отмечает сам автор: «Решающим аргументом в пользу их работоспособности может служить демонстрация их использования для описания и объяснения реального бытия интеллигентов и интеллектуалов в различные периоды российской истории» (с. 93).
Этому посвящена глава 2 «Поколения интеллигентов и интеллектуалов» (с. 94-334), в которой на колоссальном историческом материале продемонстрирована работоспособность формул и понятий, предложенных в главе 1. А. В. Соколов дает подробную характеристику пяти поколений русской интеллигенции XIX-XX веков:
Пореформенное поколение (1842-1904; с. 105-157);
Революционное поколение (1894-1938; с. 157-217);
Героическое советское поколение (1922-1968; с. 217-249);
Шестидесятники (1956-2000; с. 249-278);
Восьмидесятники (1980-…; с. 278-334).
Составленная автором хронология поколений русской интеллигенции полностью представлена в таблице (с. 104).
Использование выведенных формул нередко приводит автора к неожиданным с общепринятой точки зрения результатам. Предоставим читателям - вслед за А. В. Соколовым - самим сделать эти «открытия чудные», пусть это станет для них сюрпризом.
Многие другие выдающиеся исторические личности, политические деятели, литераторы, деятели культуры также квалифицированы А. В. Соколовым, чему даны подробные объяснения. История каждого поколения русской интеллигенции подробно и увлекательно описана, и книга читается на одном дыхании. К сожалению, подробно останавливаться на истории каждого поколения русской интеллигенции в рамках рецензии не представляется возможным. Поэтому сосредоточу внимание на аспекте, который более всего интересен нашему профессиональному сообществу. Посмотрим, что пишет А. В. Соколов о библиотекарях, библиотеках и библиотечном деле, описывая историю каждого из пяти указанных поколений русской интеллигенции.
Пореформенное поколение. Библиотекарей этого поколения А. В. Соколов включает в состав гуманитарной интеллигенции (с. 108), и далее пишет: «В 1894 году число общедоступных публичных библиотек и кабинетов для чтения со штатом один - два человека было около 800. В гимназиях и училищах функционировало около 3000 карликовых библиотек, где часто вообще не было штатного работника. Кроме того, существовали библиотеки в университетах и вузах, имевшие до пяти сотрудников, небольшие научно-технические библиотеки на предприятиях, а также относительно крупные национальные книгохранилища - Императорская Публичная библиотека, Библиотека Академии наук и Библиотека Румянцевского музея, где работали по 12-15 штатных библиотекарей. Приблизительные расчеты показывают, что в библиотечной системе страны было занято не более 1500 сотрудников, из которых в лучшем случае 200 имели университетские дипломы или аттестаты Бестужевских или иных курсов. Эти 200 человек можно смело включить в состав гуманитарной интеллигенции» (с. 114).
Из таблицы на с. 120 следует, что библиотекари пореформенного поколения в структуре интеллектного слоя принадлежали к гуманитарной сфере. Их большинство (1300 человек) относилось к полуинтеллигенции, а остальные 200 - к интеллигенции.
Революционное поколение. Библиотекари этого поколения также входят в состав гуманитарной интеллигенции. Число библиотек в стране растет, соответственно растет и численность библиотекарей. По данным «Всеобщего на 1916 год русского календаря», библиотеки существовали в 240 городах Российской империи, читальни - в 37 (с. 161). Библиотеки были в это время «учреждениями внешкольного образования» (с. 163).
Анализируя революционное поколение русской интеллигенции, А. В. Соколов не дает столь развернутой характеристики состояния библиотечного дела и количественного состава библиотекарей Российской империи, как при анализе пореформенного поколения. Только в таблице на с. 165, названной «Сопоставление профессиональных групп двух поколений», приведены данные о количестве интеллигентов-гуманитариев (в число которых входят библиотекари), занятых в профессиональном поле книжно-журнального дела. В революционном поколении насчитывается 6500 таких интеллигентов против 4200 в пореформенном поколении.
Героическое советское поколение. Молодая советская республика с самого начала своего существования определила библиотекарям задачу идеологически поддерживать программы культурной революции и воспитания нового советского человека, в том числе программы ликвидации безграмотности (ликбез) и идеологического просвещения населения. Как отмечает автор, «Главными опорными пунктами ликбеза стали многочисленные библиотеки, избы-читальни, клубы…» (с. 232).
Естественно, столь масштабная идеологическая деятельность требовала большого количества профессиональных кадров. Библиотечное (и в более широком смысле - культурно-просветительное образование) было в сжатые сроки поставлено буквально на поток. В 1918 г. открыт «Петроградский институт внешкольного образования (ПИВО) с культурно-просветительным и книжно-библиотечным отделениями. … В общей сложности за годы гражданской войны были открыты 40 институтов народного просвещения с факультетами внешкольного образования, которые готовили библиотечных и клубных работников» (с. 234).
Рассказывая о ситуации в библиотечном деле в стране, А. В. Соколов пишет: «Повышенный спрос на библиотекарей и работников клубов был обусловлен бурным ростом библиотек и клубов - опорных масс культурной революции. По сравнению с дореволюционным временем количество библиотек увеличилось более чем в 5 раз и превысило 36 тысяч, из которых 85% принадлежали наркомпросу, остальные - партийным и профсоюзным организациям. Все библиотеки были бесплатными (до революции одну треть составляли платные библиотеки), повсеместно открывались читальни, укомплектованные газетами и политической литературой» (с. 234).
С начала 1920-х гг. библиотеки и библиотекари становятся заложниками своей идеологической миссии. Начинаются чистки фондов библиотек. Об этом А. В. Соколов пишет так: «Начиная с 1920 года по массовым библиотекам стали рассылать списки «контрреволюционной и антихудожественной» литературы, подлежащей изъятию из фондов. Полностью исключались религиозные издания и книги, в заглавии которых были слова «Бог», «Божий» и т. п.; из разделов художественной литературы по разным мотивам изымались произведения Ф. Достоевского, Д. Мережковского, И. Гончарова, Л. Толстого, А. Белого, Ф. Сологуба, А. Аверченко. Такого рода руководство чтением масс пагубно влияло на профессиональное сознание библиотечных работников, приучая к бездумному исполнительству (что, собственно, от них, по большому счету и требовалось - В. З.). Соответственно формировалось и сознание их читателей» (с. 234). Безрадостная картина, но такова наша история.
Бурное развитие сети библиотек и библиотечного образования не могло не способствовать увеличению количественного состава библиотечных работников. А. В. Соколов отмечает: «По сравнению с 1928 годом в 1941 году количество библиотек [в СССР] возросло с 27 тысяч до 95 тысяч (в 3,5 раза)… Кадры культпросветработников увеличились в восемь с лишним раз, причем было налажено среднее и высшее культурно-просветительное образование» (с. 237).
Шестидесятники. Говоря о поколении шестидесятников в истории русской интеллигенции, А. В. Соколов библиотекарей не упоминает. В общем, это понятно. Характеризуя данное поколение, он отмечает наличие «… духовной преемственности, родственной близости между сыновьями-шестидесятниками и героическим поколением их отцов» (с. 254). В этом поколении отсутствовал классический конфликт «отцов» и «детей». Поэтому, интеллигенты-шестидесятники (в том числе и библиотекари) приняли ценности своих героических «отцов» как свои собственные и продолжали их дело (читай - дело советского государства), выполняя те же социальные функции. Разумеется, с библиотек и библиотекарей никто не снимал задачи идеологической поддержки деятельности советского государства.
В то же время А. В. Соколов определяет суть шестидесятничества «… в пробуждении духа русской интеллигентности в этом поколении. … Подлинный шестидесятник - это интеллигент, соответствующий формуле интеллигентности» (с. 257). Безусловно, библиотекари, имея дело с культурными (прежде всего литературными) ценностями прошлого, не могли оставаться в стороне от этого процесса. Эта тема представляется весьма интересной для дальнейших исследований.
Восьмидесятники. Рост количественного состава библиотекарей в этом поколении русской интеллигенции продолжается. В таблице на с. 279 представлена динамика роста количественного состава профессиональных групп (библиотекари оказались в одной группе с педагогами и клубными работниками) с 1940 по 1985 г. Из таблицы следует, что к 1960 г. по сравнению с 1940 г. количественный состав этой профессиональной группы увеличился почти в три раза, а к 1985 г. - в 7,7 раза.
Однако в отличие от поколения шестидесятников у интеллигентов-восьмидесятников конфликт «отцов» и «детей» имел место. В том смысле, что к концу перестройки идеалы шестидесятников оказались развенчаны, а взамен ничего не было создано. По результатам проведенных автором в течение ряда лет социологических опросов (в которых приняли участие 62 библиотекаря) А. В. Соколов выводит такое общее мнение респондентов: «Мы получили воспитание при застойном социализме, а взрослеть нам выпало при диком капитализме» (курсив А. С.; с. 286). Поколение восьмидесятников получило «культурную травму», результатом которой стал нравственный раскол поколения восьмидесятников (курсив А. С.; с. 287). Началось формирование различных элит, а интеллигенты (в том числе библиотечные работники и другие служители культуры) были отодвинуты на задний план, где «…многие (далеко не все!) продолжают свою интеллигентскую миссию» (с. 298).
Хотя А. В. Соколов пишет о библиотекарях-восьмидесятниках тоже совсем немного, он делает интересный и очень важный вывод, впрямую касающийся библиотечных работников. Пытаясь выявить суть восьмидесятничества через анализ элит, А. В. Соколов на основании результатов своего анализа пишет: «Мы получили галерею элитарных интеллектуалов (олигархов, бизнесменов, политиков, поп-звезд, постмодернистов), но не обнаружили элитарных интеллигентов. Было выдвинуто предположение, что интеллигенты-восьмидесятники концентрируются не в элитных кругах, а в исполнительском корпусе интеллектного слоя. Библиотекари, учителя, клубные работники, принявшие участие в наших диалогах, как раз и входят в состав этого корпуса. Полученные данные позволяют сделать вывод, что именно они, а не коммерциализированная элита, обеспечивают жизнеспособность русской интеллигенции (курсив мой - В. З.) и передачу интеллигентности молодому поколению» (с. 318). Такой вывод не может не внушать надежд современной российской библиотечной интеллигенции.
В заключении, названном «Ступени познания» (с. 335-340) А. В. Соколов подводит итог своей исследовательской работы, результатом которой явилась данная книга. Нельзя не согласиться с самим автором в том, что «… главной новацией настоящего исследования являются понятия об интеллектном слое и его интеллектно-этической структуре, четкое разграничение интеллигентов и интеллектуалов, зафиксированное в формулах интеллигентности и интеллектуальности» (с. 335).
Читая главу 2, мы убеждаемся в глубокой продуманности и логичном обосновании периодизации поколений русской интеллигенции. С удовольствием читаем страницы, на которых А. В. Соколов подробно описывает пять поколений русской интеллигенции XIX-XX вв. Однако А. В. Соколов отмечает, что «… гораздо актуальнее судьба интеллигентов и интеллектуалов в XXI веке» (с. 336). Читаем далее: «Очевидно, что судьба русской интеллигенции в наступившем столетии (коллапс или возрождение?) зависит … от отношения к ней студенчества, потенциального пополнения ее рядов» (с. 337).
Чтобы хоть немного узнать о том, что думают современные студенты об интеллигенции и как относятся к ней, А. В. Соколов в течение ряда лет на рубеже XX и XXI вв. провел несколько социологических опросов среди студентов гуманитарных вузов Санкт-Петербурга, в которых приняли участие около 700 респондентов. Результаты этих опросов выглядят вполне обнадеживающе как для современной российской молодежи, так и для российской интеллигенции, ибо из ответов ясно, что у нее есть будущее. Они могут стать основой для дальнейших исследований этого будущего, как и результаты предыдущих социологических исследований студенчества, представленные А. В. Соколовым на Восьмой Международной конференции «Крым-2001» [5].
А. В. Соколов приходит к выводу, что хотя «… будущность молодежи наших дней окутана той же «мглой противоречий», что и судьбы русской интеллигенции, … методологические основы, разработанные и апробированные при анализе истории российских интеллигентов и интеллектуалов могут послужить отправной точкой при исследовании будущего русской интеллигенции» (с. 440).
Конечно, нельзя не отметить, что поскольку исследование проводится впервые и носит новаторский характер, неизбежны некоторые шероховатости. В частности, формулы интеллигентности и интеллектуальности, на мой взгляд, достаточно субъективны. Формулы субъективны в том смысле, что индивид, использующий их для оценки другого индивида, наделяет оцениваемого набором качеств, исходя из собственного субъективного восприятия его/ее. Поясню свою мысль на простом примере. Если я решу оценить сам себя (вот он, взгляд со стороны), показатели будут примерно такими. Высшее профессиональное образование (даже два, полученные в разных странах) в наличии имеется. С креативностью тоже вроде бы все в порядке (удалось реализовать некоторые проекты, некоторые пока не реализованы, но находятся в стадии реализации или задуманы). Я считаю себя вполне толерантным человеком и безусловно благоговею перед достижениями культуры. Альтруизм тоже вроде бы присутствует, раз я до сих пор - в библиотечном деле. Получается просто интеллигент-гуманист начала XXI века.
Если же меня будет оценивать кто-то из коллег, у него/нее могут быть другие мнения. Например, могут посчитать, что мне недостает толерантности или я более эгоистичен, чем альтруистичен. В этом случае уже получается интеллигент-сноб или интеллектуал-квазигуманист (а при определенных обстоятельствах и деспот). Ну а третий индивид может посчитать, что мне недостает креативности, и вот я уже скатился на уровень полуинтеллектуала (наверное, ближе к полуинтеллектуалу-фанатику). Прочно удерживает от сползания на уровень неинтеллигента/неинтеллектуала наличие образования, которое никуда не денешь. Наверное, истина где-то посередине. Но где именно? Ответа на этот вопрос формулы интеллигентности и интеллектуальности не дают.
На мой взгляд, мало внимания уделено библиотечным работникам в структуре русской интеллигенции. Возможно, это будет тема следующего исследования профессора А. В. Соколова. Очень бы хотелось прочитать результаты подобного исследования.
Будем надеяться, А. В. Соколов не остановится на достигнутом и еще не раз порадует нас новыми работами, результатами и открытиями в любой области гуманитарного научного знания.
Список использованных источников
1. Соколов А. В. Ретроспектива-70 : Биобиблиографический отчет / науч. ред. С. А. Басов. - СПб. : БАН, 2004.
2. Соколов А. В. Интеллигенция и интеллигентоведение // КЛИО. Журнал для ученых. - 2002. - № 3. - С. 9-17.
3. Соколов А. В. Групповой портрет библиотечной интеллигенции нашего поколения // Науч. и техн. б-ки. - 2002. - № 5. - С. 124-132.
4. Соколов А. В. Формула интеллигентности // Петербургская библиотечная школа. - 2004. - № 2 (27). - С. 3-12.
5. Соколов А. В. Спасет ли красота мир? // Науч. и техн. б-ки. - 2002. - № 3. - С. 52-56; перепеч.: Десять конференций «Крым» - Десять лучших докладов / гл. ред. Я. Л. Шрайберг. - М. : ГПНТБ России, 2003. - 121 с.
https://ellib.gpntb.ru/subscribe/ntb/2007/12/ntb_12_6_2007.htm