Московские немцы. Часть 1.
Если взять и поставить рядом слова «Москва» и «немцы», понятно, какая ассоциация выскочит первой. И с этой ассоциацией нам, наверное, жить ещё не один десяток лет. Моя подруга, родившаяся через двадцать лет после Победы, признавалась мне, что в самом раннем из своих детств больше всего боялась «немцев», не зная и не понимая толком, кто это такие. Выслушав это признание, я покопалась в своих воспоминаниях, непосредственно следующих за младенческими, и поняла - ДА! Это был один из самых ранних страхов, причём, как ни удивительно, один из самых абстрактных. Потому что если, допустим, Бабу-Ягу или Кощея Бессмертного я знала, как облупленных, и, прямо скажем, не очень боялась, подозревая, что при всей их конкретности и узнаваемости они редко встречаются в природе, то с этими самыми «немцами» было явно всё не так просто. С одной стороны, мы их вроде бы, победили, в Москву не пустили, и бояться нечего, а с другой - они вечно вылезали то из телевизоров, то из книг, то из бабушкиных рассказов, то с каких-то старых кукрыниксовских плакатов в виде бесформенных чёрных страшилищ с касками вместо голов и штыками вместо рук. И как-то всё время казалось, что на этот счёт рано успокаиваться, и хоть их и не пустили в Москву, они всё равно почему-то где-то рядом….
А потом, уже лет в шесть, я была потрясена, узнав, что наша добрейшая пожилая соседка по коммуналке, растившая и воспитывавшая меня, пока родители были на работе - немка. И её брат, впадавший при виде меня в панику, если у него при себе не отказывалось шоколадки, - тоже немец. Они были немцы и умели говорить по-немецки! Мало того - со временем они и меня научили худо-бедно делать то же самое! К собственной чести могу сказать, что я недолго страдала от когнитивного диссонанса, умудрившись в свои неполные шесть лет как-то отделить зёрна от плевел, котлеты - от мух, а немцев - от фашистов. С того времени мысль о том, что «немцы где-то рядом» совершенно перестала меня угнетать; более того - чем дальше, тем интереснее мне становилось, как долго они живут с нами рядом, насколько «они» на самом деле уже не «они», а «мы» в полном смысле этого слова, и есть ли вообще смысл в этом разделении «мы - они», и если есть, то в каких контекстах…
Собственно, этому посвящена книжная выставка «Россия и немцы: экономические, культурные и языковые связи» . Напоминающая нам о том, что немцы и русские являются на самом деле едва ли не самыми близкими друг к другу европейскими нациями. Историки не без основания утверждают, что вплоть до XX века доминантой наших отношений была не вражда, а, напротив, тесное взаимодействие. Это касается не только сельских немецких колоний, но и городских поселений, где традиции и культуры переплетались и дополняли друг друга, не вытесняя и не пытаясь поглотить и растворить в себе.
Что касается истории московских немцев, то здесь мы что-то знаем из Алексея Толстого, что-то из Акунина, почти ничего - из учебников и чуть больше - из собственных наблюдений и впечатлений. Что-то такое, да… Иван Грозный… Пётр Первый… Немецкая слобода, «немец, кыш на Кукуй!»… Екатерина Великая… немецкие профессора в университете…. конфеты «Эйнем»… машинки «Зингер».... и что-то ещё. Вот так вот, сразу, навскидку, и не вспомнишь. На самом деле, надо просто пройтись и посмотреть - наверняка же что-то осталось, не может быть, чтобы совсем уж ничего.
… Нашу прогулку начнём от Исторического музея. Прямо перед нами - Красная площадь, налево - Верхние торговые ряды, направо - Кремль. Слева из Китай-города на площадь выходят две улицы: Ильинка и Никольская. Никольская была одной из самых оживлённых и бойких улиц старой Москвы. Пройдём по ней немного вперёд, минуя множество магазинов, Третьяковский проезд и остановимся у немецкой аптеки «Феррейн» на углу Никольского тупика.
Карл Иванович Ферейн был основателем знаменитейшей династии московских аптекарей. Вообще история немецких аптек в России восходит ещё к 16 веку. Все прибывавшие в Россию и владевшие медицинскими знаниями иноземцы поступали в ведение Аптекарского приказа. В компетенцию аптекарей того времени входило не только изготовление лекарств, но и участие в составлении лекарств и во врачебных консилиумах. Большая часть медикаментов приобреталась в Гамбурге. Аптекари должны были дежурить «с другова часу до вечернего благовеста, летом и зимой, по временам безвыходно». Продажей лекарств занимались сами аптекари, а в изготовлении их были задействованы специалисты, называвшиеся «алхимистами». Среди предлагаемых ими препаратов были такие эффективные новинки как собачье сало, щучьи зубы толчёные, волчьи зубы с змеиным салом и заячьи лодыжки.
При Алексее Михайловиче в Москве существовало всего две аптеки - Верхняя (Царская) - в Кремле и Нижняя (для прочего люда) - в Китай-Городе.. При Петре I был издан специальный указ об организации в Москве восьми частных аптек, что было связано с предшествующим указом, строжайше запрещавшим «во избежание мора от приёма «непотребных трав» продажу лекарств «внеаптечным» способом. 28 декабря 1701 года за Никольскими воротами была открыта первая частная. Московская аптека, просуществовавшая потом не одно столетие.
В 1764 году она была приобретена немецким фармацевтом Тобиасом Майером. Впоследствии она несколько раз переходила из рук в руки к разным владельцам, пока не перешла в 1832 году в руки уроженца города Арнсвальде Карла Людвига (Карла Ивановича) Феррейна, который купил её у провизора А. Ланграфа за 80 тыс. рублей. По отзывам современников, при Феррейне Старо-Никольская аптека превратилась в «настоящий храм Эксулапа и была похожа на дворец. Освещённая хрустальными люстрами, украшенная золочеными вазами, дубовыми резными шкафами, мраморными лестницами с канделябрами и статуями, она производила поистине магическое оздоравливающее действие на больного» Бытует также легенда о том, что для привлечения покупателей Карл Иванович купил живого медведя, которого потом каждый день водили на водопой к фонтану на Лубянской площади. Существовала и ещё одна легенда, в которую, учитывая нашу национальную специфику, как-то очень верится: будто бы в подвалах Старо-Никольской аптеки находился настоящий подземный ход, ведущий прямо в Кремль, и что сам царь мог им при желании воспользоваться. Бесспорно, однако, что все эти байки только добавляли славы знаменитому заведению. В лабораториях при Никольской аптеке не только изготавливали лекарственные препараты, но и проводили химические опыты и медицинские исследования. Здесь же проводились практические занятия для всех московских специалистов-фармацевтов. Что же касается самого Карла Феррейна, то надо заметить, что его потомки успешно продолжили его дело; его сын Владимир бы удостоен титула магистра фармацевтики, внук Александр защитил диссертацию в Московском университете и составил «Справочную книгу для фармацевтов в применении к практической рецептуре», быстро ставшую одним из самых популярных изданий в этой области.
Помимо работы в Старо-Никольской аптеке, Феррейны организовали оптовую торговлю при фармацевтической фабрике в московском Кривоколенном переулке, розничную продажу товаров в своих аптекарских магазинах (аптечными, косметическими, парфюмерными, фотографическими и др. товарами). Во время Первой мировой войны, когда ощущался острейший дефицит лекарственных средств, предприятие выпускало около 300 наименований препаратов, и можно себе представить, скольким русским воинам спасли в эти годы жизнь лекарственные и перевязочные средства обрусевшего немца Феррейна.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ