Сердце героя || «Известия» 13 апреля 1943 года
В прифронтовых городах давно привыкли жители к смене военных постояльцев, из которых одни стали добрыми друзьями и другие - родными людьми. Война - это великое поле разлуки - вместе с тем и сближает людей, сокращая срок распознавания человека, и уже не удивляешься, проезжая в третий раз знакомый прифронтовый городок, что оживленный мальчишечка бежит навстречу шоферу: «Дядя Миша приехал!» и что хозяин обстоятельно, как и полагается сроднившемуся человеку, расскажет о случившихся семейных делах.
После длинного путевого дня и ветра, и сырости марта увидели мы в синеве сумерек знакомый городок и заранее порадовались теплу и крыше. Всё, начиная от лампы с уютливым потрескиваньем налитого в неё горючего до семейных фотографий в огромной раме - история семьи, казалось, в наглядном приближении была рассказана здесь, - всё было знакомо, и я знал уже портрет хозяина молодым - в сюртуке, и жены его - в белом подвенечном платье, и детей во все возрасты… Но в этот раз в угол рамы была воткнута бумажная роза - как-раз под фотографией младшего сына Павлика, всю жизнь которого от младенческих лет до механика на маслобойном заводе можно было прочесть в последовательных фотографиях, и роза означала, что Павлик погиб.
Павлик Корягин погиб несколько месяцев назад, и о его гибели семья, оказывая гостеприимство очередному проезжему, случайно узнала от хмурого и молчаливого капитана Орлова.
Свыше года назад, когда немцы подошли к окраине города и бой шёл уже на кирпичном заводе, Павлик вызвал отца ночью во двор. Город в зловещей тишине выжидания был нем и мертв, словно никогда не жили в нём люди, и только там, за городской чертой, в холоде пустого поля ещё шёл ночной бой.
- Вот что, папаша, - со знакомой твёрдостью сказал Павлик отцу, - если допытываться кто будет про нас, - скажите, пропали, мол, без вести Павел Корягин и Яша Мельницын… и ничего о них вы не знаете. А мы, может, и недалёко уйдем, а пока слова нашего не скажем - не вернемся, и вы это, папаша, хорошо понимаете.
Он нащупал в темноте руку отца, пожал её на прощанье, и Павлик Корягин, механик с маслобойного завода, и Яша Мельницын, диспетчер на железной дороге, оба комсомольцы и ровесники, ушли в черноту зимней ночи. К утру немцы проникли в город со стороны кирпичного завода и железнодорожной станции, и город узнал смертную тоску и гибельное окаянство убийства и разрушения.
Два дня спустя, подвечер, в селе Малый Колодезь, в двенадцати километрах от города, остановилась на ночлег колонна немецких машин. Это были большие, темносерые крытые, с тупым коротким радиатором грузовики. Шоферы и несколько человек из сопровождавшей охраны разместились по избам, и у в’езда и выезда из села поставили часовых. Крайний пост часового был у выселок, возле одинокой избы на бугре, месте ветреном и неприютном. Часовой облюбовал большую дуплистую иву, у ствола которой можно было укрыться от ветра, и здесь Павлик Корягин и Яша Мельницын в беззвучной тишине ночи пробили ему череп шкворнем: это было единственное их оружие. Теперь они захватили автомат с полной обоймой и еще запасную обойму и тесак.
Из села Малый Колодезь они ушли ночью и на другой день на лесной глухой дороге между Полозовскими Дворами и Шумовым пробили очередью задние колеса отставшего от колонны грузовика и в перестрелке убили шофера и захватили живым сопровождавшего солдата старшего срока. Солдата они привели в село Шумово и через местную учительницу, знавшую немецкий язык, опросили, куда движется колонна и где находится командир автобатальона. Солдат, бывший лифтёр дамского конфекциона, всхлипывая и проклиная войну, клялся, что место нахождения командира ему неизвестно и он знает только ближайший пункт назначения - деревню Бегуны.
В Шумове к Корягину и Мельницыну присоединилось пять человек из комсомольского актива, в грузовике с пробитыми колесами оказалось оружие, и часть его хорошо спрятали в лесу. Теперь Павлик Корягин выстроил на лесной поляне пять присоединившихся комсомольцев, и каждый в отдельности должен был повторить слова присяги: «Клянусь быть беспощадным и не жалеть своих сил, и выполнять любой приказ командира». Присяга была короткой, но она означала, что люди не случайно присоединились к ним и что каждый связан теперь друг с другом клятвой. Три часа спустя, всемером они подошли к Бегунам со стороны прибрежных зарослей, и в Бегунах - точно - между деревьев и в колхозных дворах стояло много замаскированных машин, и можно было предположить, что именно здесь находится командир автобатальона.
Один из комсомольцев, Гриша Ярощук, у которого в Бегунах была замужняя сестра, ушёл на разведку в деревню. Он пробрался огородами, нашёл сестру и от ребятишек узнал, что офицер помещается в колхозном клубе. Погода была ветреная и скоро стал падать мокрый снег. Когда закрутила метелица и сплошной синей мутью начали нарастать сумерки, Ярощук провёл Павлика Корягина и Мельницына к колхозному клубу, а остальных к трем большим замаскированным автоцистернам. Взрывом цистерны от брошенной слишком близко гранаты один из комсомольцев был смертельно обожжен, от взорвавшейся цистерны взорвались две другие, и Павлик Корягин и Мельницын успели тоже бросить гранаты в окна клуба. Потом все бежали, задыхаясь в липком снегу метели, обратно к прибрежным зарослям, и это было первое боевое дело.
Из Бегунов, которые немцы после взрыва цистерн наполовину сожгли, к отряду присоединилось ещё тринадцать человек, среди них механик машинно-тракторной станции и несколько подростков, оставшихся без родителей. В глухой лесной деревне жёны красноармейцев наладили выпечку хлеба, и теперь в отряде были хлеб оти оружие, но не было основного - взрывчатых веществ. Механик, восхищённый ловко сработанным делом с подрывом автоцистерн, предложил Павлику Корягину всего себя со своим двадцатилетним опытом механика. Кроме того, он успел зарыть в землю несколько бочек с бензином и лигроином. Зимней ночью втроем с Павликом Корягиным и Мельницыным на участке железнодорожного пути, плохо охраняемом немцами, им удалось развинтить несколько рельсов, и это был первый эшелон, который сумели они пустить под откос. Теперь они стали богаты - у них были тол и боевые припасы, и первый самолёт « У-2» нашёл вскоре по выложенным знакам лесную поляну, и только Павлик Корягин и Яша Мельницын могли вспомнить, как в чёрную ночь ушли они вдвоём из родного города, не имея ничего, кроме шкворня, и лишь ненависть и стойкость души вели их к цели.
Из родного города, где Павлик Корягин простился ночью с отцом, немцы угнали много близких ему людей и товарищей, и Павлик Корягин узнал, что они угнали младшего его брата Александра и сестру Таисию. В городе всё было опустошено, и пробравшийся из города фельдшер Тряпицын рассказал, что ночью страшно качаются на площади Свободы трое повешенных, что в городе нет ни одной семьи, из которой не был бы кто-нибудь угнан или опозорен, или убит, и что комендант города - лютый и безжалостный зверь. Вечером Павлик Корягин собрал людей отряда и сказал им: «Мы с Яшей Мельницыным должны отомстить за наш родной город. Может быть, из наших семейств никого и в живых не осталось, но дело сейчас не в этом. Нужно убить коменданта города за все его сволочные дела, и мы это сделаем, я и Яша Мельницын».
И они ушли ночью вдвоём в родной город. На второй день они пробрались в него со стороны кирпичного завода, откуда в свое время вошли в него немцы. Город был завален грязным снегом и наполовину разрушен, и под зимним ветром гремело железо сорванных крыш. Комендант города помещался в здании бывшего Дома колхозника, и там стояли часовые. Только издали увидел Павлик Корягин родной дом - он был нем и глух, и казалось, что в нём не осталось никакой жизни.
Два дня они скрывались в полуподвале бывшей керосиновой лавки. Здесь земляной пол жирно пропитался керосином, и сквозь провалившуюся крышу видно было тяжелое небо. К дому, где был комендант, под’езжала серая машина с флажком, и Павлик Корягин знал теперь в лицо коменданта, но ни подойти к нему близко, ни встретиться вплотную не удавалось. На третий день, когда серая машина стояла у «Дома колхозника», Павлик Корягин подошел к часовому, показал ему длинную бумагу с печатями - это был акт об утечке, который нашёл он в керосиновой лавке - и стал требовать, чтобы часовой пропустил его в дом. Часовой не понимал и сердился, и в эту минуту из здания бывшего «Дома колхозника» вышел комендант и захотел посмотреть бумагу. Часовой подал ему бумагу, и Павлик дважды наугад выстрелил в коменданта, не вынимая пистолета из кармана, чтобы его не успели схватить за руку. Пули на уровне руки в кармане пришлись в пах коменданту, и тот упал, но застрелиться Павлику не удалось, и он был повален и схвачен. Яша Мельницын видел, как его ударил в грудь солдат и повалил, и это была гибель Павлика Корягина в родном городе, рядом с домом, где, может быть, жили ещё его близкие, так ничего не увидевшие и не узнавшие.
Только полгода спустя рассказал Яша Мельницын прилетевшему на «У-2» в партизанскую сторону капитану Орлову о жизни и смерти Павлика Корягина и показал ему его портрет, опознанный Орловым в раме с семейными фотографиями. Но главное было в том, что за Корягина комсомольцы хорошо отплатили: у них было теперь на счету четыре сваленных под откос эшелона и взорванный мост через реку, и это значило, что жизнь Павлика Корягина не кончилась и что иногда смерть означает только возвращение жизни.
Желтая бумажная роза была воткнута теперь в угол рамы, где фотографии перечисляли недолгую жизнь комсомольца, ученика ФЗУ, механика на маслобойном заводе и партизана Павлика Корягина. И полуподвальная эта квартирка с потрескивающим горючим в лампе и сиротством когда-то налаженной жизни, и веерами семейных фотографий в раме была как бы переполнена теперь тем богатством, какое на самых разрушительных дорогах войны приносит несогнутая и упорная душа человека. || Вл.Лидин.
+ + + + + + + + +
Источник: « Известия» №86, 13 апреля 1943 года
# Бр. Тур. Золотые руки || «Известия» №120, 23 мая 1943 года
# В.Антонов. Пуля найдет || «Известия» №118, 21 мая 1943 года
# Партизанская правда || «Красная звезда» №134, 9 июня 1943 года