Путин, "чёрный человек"
Массимо Боффа (Massimo Boffa), "Il Foglio", Италия.
Список причин, по которым не стоит демонизировать десятилетие правления кагэбиста Путина
Москва. Вот уже почти десять лет, то есть с тех пор как Борис Ельцин выбрал его своим наследником, Владимир Путин пользуется ужасной репутацией. Не на родине, где его поддерживает около 70 процентов населения, а в "свободном мире". По мнению этого мира, Путин - "чёрный человек" новой России; его зловещий профиль чётко вырисовывается на фоне того непрозрачного, коррумпированного и угрожающего, что порождается политической властью. Нетрудно понять причины такого отрицательного суждения о нем. Его резюме никогда не вызывало симпатий: второй президент постсоветской эпохи вышел из рядов КГБ.
Что же до его действий на посту главы государства, направленных на прекращение анархического беспорядка, господствовавшего в девяностые годы, то он больше прибегал к плохим, чем хорошим методам. Война в Чечне была жестокой сверх всякой меры. Восстановление в России суверенной власти начисто смело все альтернативные центры власти: губернаторов регионов, которые теперь не избираются, а назначаются из Москвы, и телевидение, которое перешло из рук олигархов под контроль Кремля. Наконец, во внешней политике путинская Россия перестала быть послушной собеседницей, когда встает вопрос о её великодержавных интересах.
Фотогалерея: Владимир Путин спел со звездами Голливуда
И потом, у него имидж человека с ледяными глазами: глазами, которые не изменили выражения даже тогда, когда в 2000 году Ларри Кинг в историческом интервью для СNN спросил его, что случилось с подводной лодкой "Курск", а Путин ответил лишь: "Она утонула". Этого более чем достаточно, чтобы оправдать недоверие к нему.
Однако при ближайшем рассмотрении всё представляется в другом свете. Начиная с парадоксального, на первый взгляд, факта: за всю свою многовековую историю не было у России такого периода свободы и благосостояния, как в прошедшее десятилетие. Это, конечно, относительное суждение, которое полностью основывается на сравнении с предыдущими годами, но оттого не становится менее достоверным. Сегодня очевидно благосостояние населения - по крайней мере, в таком городе, как Москва, где возник многочисленний средний класс (равноудаленный от глубокой нищеты и чрезмерного богатства) и где предприимчивое поколение, выросшее после коммунистической эпохи, занимает хорошо оплачиваемые ответственные должности в любой профессии. Жизнь города пульсирует: рестораны, бары, театры, художественные галереи полны посетителей в любое время дня и ночи. Конечно, кризис дошёл и сюда и многие жалуются. Но один знакомый, у которого жалоб нет, советует мне понаблюдать за автомобильным движением на улицах. "Восемь машин из десяти - иномарки, и очень дорогие: следовательно, карманы не опустели".
Сложнее измерить свободу, в частности, и из-за неоднозначности этой концепции. В эпоху Ельцина, например, было много свободы, но она совпадала с исключительной слабостью государственной власти, то есть с анархией. Два главных телевизионных канала были в руках олигархов Бориса Березовского и Владимира Гусинского и служили им для удержания под контролем всей политической власти: то были годы, когда эти двое имели свободный доступ в Кремль и проталкивали своих людей в правительство. Борьба против Березовского и Гусинского (первый потом эмигрировал в Лондон, а второй в Израиль), то есть борьба против "свободного телевидения", стала одним из ключевых действий Путина-президента.
Сегодня телевидение в этом смысле несвободно, то есть управляется людьми, которые не критикуют ни президента, ни премьер-министра. У оппозиции есть время в эфире, но его меньше, чем у правительства, однако такая схема существует не только в России. Схема, которая поощряет конформизм, против которого неделю назад публично и громко выступил самый популярный тележурналист Леонид Парфёнов. Но лишь малая часть русских сожалеет о "партизанском" ТВ девяностых годов. В печати, имеющей меньшее значение, чем телевидение, ситуация немного другая. Не считая откровенно антипутинских изданий, таких как "Новая газета", самые авторитетныеиз них , от "Коммерсанта" до "Новых Известий", нередко отваживаются критиковать правительство, и есть талантливые комментаторы, такие как Юлия Латынина (Радио «Эхо Москвы» и Moscow Times), которые обязаны своей популярностью постоянным полемическим по отношению к правительству выступлениям. В общем, если это и "режим", то довольно несовершенный.
Остаётся тот факт, что Россия занимает печальное первое место по числу журналистов, убитых в связи с проводимыми ими расследованиями по фактам коррупции инарушений закона . Фонд в защиту гласности насчитал около трёхсот таких случаев на всей территории бывшего СССР, начиная с 1993 года. Профессия журналиста-следователя остаётся опасной, особенно если наступаешь на ноги местным «ханам» и стараешься пролить свет на связи между преступностью, бизнесом и политической властью.
Ответственность тех, кто правит страной, очевидна. Но не следует забывать о том, что речь идёт о жестоком явлении, начавшемся в девяностые годы (его пик пришелся на 1993 год), подпитываемом обстановкой насилия и безнаказанности (русская мафия), гарантируемом соучастием (или инертностью) секретных служб, милиции и судебных органов. Явление, которое наконец-то стало волновать и верхи государства.
В прошлом году, на следующий день после убийства на Кавказе Натальи Эстемировой, президент Медведев призвал принять новый закон о печати, в котором ответственность за покушение на жизнь журналистов приравнивается к насилию против работников служб правопорядка.
Поэтому несомненно, что для общественного мнения в сегодняшней России свобода - не самая популярная ценность, и заслуга Путина в том, что он быстро это понял. Исключительное расположение, которое окружает его в стране, это следствие той энергии, с которой он принялся за восстановление авторитета власти и стабильности общества. Даже если бы он не сделал ничего другого, в глазах своих соотечественников он уже стал большой исторической величиной. Он принял в управление страну, изнурённую распадом СССР и раздираемую центробежными толчками, утратившую авторитет на международном уровне. Он изменил эту тенденцию за несколько лет. Да, ему пришлось повышать голос, он свободно пользовался энергетическим оружием и заявлял о политике расширения НАТО на восток в интонациях "холодной войны". Но нельзя сказать, что до недавнего времени западная политика в отношении России была дальновидной или благодушной. Поддержка "цветных революций" на Украине и в Грузии, сопровождаемая предоставлением двум соседним с ней странам статуса кандидатов в члены НАТО, была воспринята в Москве как угроза. И отношения улучшились только тогда, когда Соединённые Штаты и Европа стали более мудро подходить к вопросу соблюдения геополитических интересов русских на Кавказе и в Средней Азии, то есть на бывшем советском пространстве.
Очевидно, что всё это делается в интересах самого Запада. Россия, вне всяких сомнений, великая страна, принадлежащая к христианской цивилизации в ее православном варианте. Для поддержания текущего международного равновесия для Запада жизненно важно построить с ней крепкие дружеские, а не сопернические отношения. И хотя исторически это страна пограничная, вечно колеблющаяся между востоком и западом, нет никакого сомнения в том, что сегодня политика Кремля имеет в лице Запада привилегированного собеседника. Конечно, она протягивает руку и таким странам, как Турция, Иран, Индия и Китай. Но русская массовая культура - европейская до мозга костей, русские туристы чувствуют себя как дома в европейских странах, русские знают Европу лучше,чем европейцы Россию. И верхи это отлично знают: крайний национализм и анти-западничество присутствуют в обществе, но обычно среди интеллектуального меньшинства, и уж, конечно, не в Кремле и не в правительстве. И нет никакой нужды возбуждать их враждебным отношением.
В "апологии" путинской России нельзя не упомянуть культурную причину, которая сразу бросается в глаза тому, кто приезжает в Москву, и которая касается связи страны с собственной историей. Это связь с дореволюционной традицией (доказательством тому служит реставрация многих церквей), а также, и прежде всего, с советской эпохой. Топонимика, памятники, архитектура, романы, фильмы, произведения искусства - это иконы социализма, к которым не только относятся с ироничной фамильярностью, но и уважительно сохраняют. И СССР через двадцать лет после своей кончины и через шестьдесят пять лет после победы над Гитлером всё больше воспринимается в ореоле национального величия и всё меньше - в мрачных тонах деспотизма.
Обычно западные наблюдатели считают эту ползучую реабилитацию советского прошлого тревожным признаком политической инволюции. Они ошибаются. Для великой страны примирение со своей, уже завершившейся, историей - это фактор равновесия и общественного согласия, а также интеллектуальной честности. Достаточно вспомнить, с каким трудом Италия и Германия, благодаря ревизионистской историографии, пришли к культурной ассимиляции своего фашистского и национал-социалистического прошлого и к его признанию в качестве неотъемлемой части собственной национальной истории, со всеми вытекающими последствиями. Россия, которая за эти два десятилетия пережила множество потрясений, не признала, в отличие от других бывших социалистических стран, отвратительной практики "чисток" и вымарывания исторических следов компромисса с советским режимом.
Наконец, среди причин, которые делают Путина гораздо более уважаемой фигурой, чем судят о нём в наших краях, необходимо выделить его последний президентский поступок: отказ идти на третий срок (не так уж сложно было изменить Конституцию) и выбор Медведева в качестве преемника. Два года назад среди его советников были и те, кто советовал ему остаться в Кремле: голосов бы ему, конечно, хватило. В то время решение казалось в своём роде рискованным: в России двойственность власти с эпохи Смутного времени всегда была синонимом нестабильности, и никто не не поставил бы и гроша на мирное сосуществование двух царей. И тем не менее, этот выбор является до сих пор его большим успехом. Так называемый "тандем" вызывает сегодня в общественном мнении самую широкую поддержку. В глазах русских Медведев и Путин взаимно дополняют друг друга и воплощают в себе две стороны одной политики: первый - сторонник более быстрых реформ, а второй - более медленных и постепенных. Медведев больше нравится интеллигенции и молодёжи, и в газетах его эпоху уже сравнивают с перестройкой Михаила Горбачёва. Это неосторожное сравнение, напоминающее о реформаторе, который упустил реформы из рук. В этом смысле Путин - фигура, которая успокаивает население и гарантирует, что изменения не будут проводиться слишком быстро.
В общем, фигура Путина при рассмотрении издали и вблизи даёт различный эффект. И это уже само по себе становится интересным. Потому что это не просто вопрос информированности: информация - это явление культурное, она фильтруется в зависимости от точки зрения. Мне кажется, что дурная репутация, которой пользуется Путин в глазах всего мира и, в частности, у левых, в немалой степени зависит от возникновения почти повсеместно в культурном европейском дискурсе абстрактной риторики о правах человека, мало восприимчивой к причинам реалистической политики (в Италии мы нынче дошли до гротеска: факт дружбы с Путиным стал обвинительным актом против Берлускони). Посему вопросы стабильности геополитики легкомысленно снимаются, а любое законное применение силы принципиально оспаривается. И случается так, что лидеров, постепенно упрочивающих (или создающих с нуля) институты свободного сосуществования, да ещё в неблагоприятных исторических условиях, называют деспотами нахальные вольнодумцы, придерживающиеся принципа "всё и сразу".
Именно поэтому есть ещё одна причина ценить сегодняшнюю Россию и ждать лучшего от политики взаимопонимания и сотрудничества: здесь ещё присутствует определённый реализм, то есть инстиктивное умение осознавать серьёзность существования. Это может показаться грубым, жёстким, может ранить тонкую душу, но на самом деле это проявление причастности к правде вещей. Это верно как в отношении причин, которые определяют большую стратегию, так и для мелких деталей, «тика», который свидетельствует о неврозе общества. Например, нет ничего более чуждого русскому общественному дискурсу, чем чувство "политкорректности", языковая самоцензура, угрозы, диктуемые чувством вины, откровенное выражение своих мыслей. Сексуальные меньшинства свободны и на виду, но не являются группой политического давления. Наверное, бывают и жертвы, но нет ханжества.
Источник: "Голос России".
____________________________________________________________
Разрешите представиться: капитан Ахав ("Chicago Tribune", США)
Приключения пилота П. ("Gazeta Wyborcza", Польша)
Огнеупорный Владимир Путин ("Le Point", Франция)
Путин: новый курс ("Newsweek", США)
Нужно ли бояться России? ("Le Figaro", Франция)
Идеальный идеолог ("Gazeta Wyborcza", Польша)
Путин: десять лет потрясающих достижений ("The Sydney Morning Herald", Австралия)
Лица Путина: Советский идеал ("Gazeta Wyborcza", Польша)