Встреча через год. Накрыло у моря Мещерской жарой...
Не первый уж раз, собираясь в Город кошек, я боюсь, что уже туда не попаду: время такое, и стоит он так... Пока, слава Богу, проносит. Собираешься в полной прострации, в Домодедове, особенно если рано утром, а получается обычно так, хочешь только отключиться, и чтобы все отстали. Но стоит вступить на трап в Храброве, вдохнуть воздух, что я ни с каким ни спутаю - и самолёт кажется берлогой, в которой ты проспал почти что год. Самому смешно - маяться год ради двух недель... И с трудом привыкать, что утром не надо никуда бежать, а главная проблема - решить, в какой кофейне ты завтракаешь сегодня. А ещё - чем заняться потом. Визит к Анастасии был уже доброй традицией, но в этот раз мне было стыдно: в прошлый раз я похвалился умением сшивать ремешки, посулил соорудить нахвостник для пони Диадемы, она кругом и, разумеется, за переездом не успел. На самом деле, будь у меня поболе самодисциплины - может быть, я и уложился бы до отъезда, отщипывая по кусочку от каждого вечера; до глубокой ночи сидеть не выходит уже: сидеть-то можно, только вот качество плывёт. Анастасия, конечно, меня простила - только стыдно было всё равно, и я тихо радовался, когда она переносила встречу то по делам на работе, то по ливневому дождю. Дождь запросто мог быть и в тот день, когда встрече ничего не мешало: стояла тяжёлая жара, по горизонту бродили тучи, что, я уже знал, могли поменять направление трижды. С поправкой на непромокайку маленький рюкзачок набился арбузом и, как арбуз, звенел; всплыла дурацкая мысль, что был бы нахвостник - он бы туда не влез, пожалуй. С трудом водрузив рюкзак на плечо, я вышел из отеля и вызвал местное такси: жизнь отбросила Анастасию от города кошек, и времена, когда я добирался к ней пешком по шпалам, заросшим невысокой травой, давно уже прошли.
Такси в эксклаве, надо сказать, серьёзные, встретить полноприводник - дело обычное, и водят их реальные и порою сермяжные мужики... Сегодня водитель мне попался несколько обурелый - и мне почему-то стыдно было признаваться, что последние двести метров дороги я тупо не помнил: я попросил высадить меня у последнего памятного ориентира, дождался, пока такси исчезнет в шоссейке-аллее, обсаженной "последними солдатами вермахта" - и лишь тогда Анастасию набрал. Петлять среди домиков посёлка, по-старонемецки скученных, как опята, оказалось совсем не долго; а вот поля, где год назад не было ничего, кроме лошадей и зелёного армейского кунга на краю, я вовсе не узнал: поле было перегорожено основательно установленными электропастухами, с одного боку притулилась левада, где гулял текинский жереб, с другого желтело пятно маленького плаца, вроде бы, с какими-то препятствиями: плац был совсем маленький, наподобие нашей "деревяшки", но хотел бы я в "деревяшке" такой песочек видеть. Но главным было не это - вместо буколического покоя кипела самая активная жизнь: возле кунга теснились машины, лаяли собаки, народ тащил куда-то лошадей, амуницию, толпа детей в несколько рук чистили необычайно позитивного серого поня, потом потащили его на плац по науке отшагивать на корде. Из лёгкого ступора меня вывела Анастасия - мол, переодевайтесь, что время терять? Время терять, конечно, не стоило: туча могла скоро пролиться - только куда она девалась, туча? Синева разливалась под горизонт, тяжёлая вязкая жара сменилась горячим ветром в стиле моей милой Мещеры - и слепни всех размеров, что вцеплялись, не успевав приземлиться, напоминали Мещеру... Да, погода здесь может поменяться в момент. А потому Анастасия посоветовала "банан" с непромокайкой всё-таки захватить: закон подлости никто не отменял.
...Сидя в раскалённом кунге, я напяливал поверх краг "исторические" шпоры - право носить их здесь я пробивал много лет. Неродные тренчики были коротки исходно - и я обычно тянул их пасатижами мультитула: украдкой, чтобы народ не видел позорища. Сейчас мультитул не пригодился - конец тренчика как-то просочился сквозь пряжку; не иначе, тренчики испугались, что я их заметить замыслил, благо есть из чего... Хе, я же их дважды промаслил за неделю до отъезда! К пьедесталу (во как - здесь появился пьедестал) подвели струю знакомую Маху - а ведь я на ней первой сидел из всего здешнего табуна. И кто-то поседлать её уже успел: небось, поседлать лошадей - только поседлать! - здесь очередь стоит. Я вспомнил, как умело Маха не даёт надеть оголовье - и почувствовал себя сложной смесью старика и буржуя. На морде Махи красовался мой прошлогодний налобник с бахромой: на удивление, вся фурнитура была цела, включая сломанную мною ажурную силуминовую розу. Мне протянули длинный выездковый хлыст - гонять со шкуры слепней; по ТАКОЙ жаре и ТАКОМУ оводняку мучить лошадей мы не стали: старая задумка добраться до озера в заповедном лесу ушла в даль светлую, и я не настаивал. Грабовая роща, в которой я был назад года четыре? Да отлично, там прохлада и нету этих летающих вампиров; только и до неё по солнцепёку добираться придётся.
...На поле привязаться к местности я могу... Только тронулись мы совсем в другую сторону - через посёлок, туда, откуда я приехал: знакомые поля перепахали под озимые вместе с дорогами, пересекать автобан приходится теперь по шоссейке. Лошади привычно переносили попутные и встречные машины, зато Кинг, на котором ехала Анастасия, развлекался и подпрыгивал, например, от местной помойки или вороны поперёк курса - Кинг, конь с бронетанковой психикой; ничего не напоминает? Водители не гудели - молодцы... Тоннель под трассой был странной овальной формы, выложенный какой-то незнакомой гофрой: я бы принял его за немецкий, только вот автобан этот в нынешнем веке построили; значит, хотели попасть в стиль. За автобаном начинался соседний посёлок; Анастасия решила проскочить между забором посёлка и автобаном, это было непросто: нужно было перешагнуть полосатое ограждение из кровельного железа, тут же крутиться на месте на самой бровке канавы и потом спуститься по ней вдоль. Кинг помедлил, подумал, но перешёл - а Маха, до того работавшая, как солдатик, в лучшем случае переносила через ограждение одну переднюю ногу, и тут же отдёргивала её назад, словно наступала в кипяток. Первый и последний раз я применил шпору - без толку; кобыла явно заводилась, а тут хотелось бы разум сохранить, манёвр непростой. Анастасия посоветовала перевести в руках - не вышло и это; и ей в руках не удалось упрямую кобылу провести: с её слов, в прошлый раз кобыле под ноги кошак кинулся, она ногой в ограждение влетела... А машины продолжали катить мимо, и, просто по статистике, вот-вот должен был бы некстати появиться автобус или грузовик. Плюнули, решили ехать посёлком; с дороги сошли - по её сторонам шёл отдельный бетонный тротуарчик. Конечно, не немецкий - но мысль положить тротуарчик, чтобы обочиной не ходить - немецкая вполне.
Посёлка оказалось много - правильно Анастасия хотела его обойти. На этом тротуарчике мы наверняка местным мешаемся - только вот по дороге нам попались разве пацанята, которые, скорее, мешались нам. Сначала мы ехали вдоль шоссейки, потом тянулись по какому-то проулку; возле самой околицы к нам с лаем рванул здоровенный алабай; лошади спокойно лежали на курсе, Анастасия и ухом не вела, задёргался только я - а алабай с тем же лаем рванул от нас в поля, что лежали впереди... Наблюдая за странной барбосиной, я так и не понял, как мы оказались на до боли знакомом поле, заросшем редкой кукурузой - а роща уже впереди маячила; кукурузы в этот раз было поболе, чем пару лет назад, тогда мы любовались реально картинкой засухи в Латинской Америке, только вот кукуруза под родной конюшней куда гуще лезет - интересно, как вылезет к моему возвращению, и как к ней отнесётся конь. А к этой кукурузе кони относились запросто - жрали, ухватив за конец, потихоньку втягивая в рот полутораметровый стебель. По ровной грунтовке решили рысить; кони согласились с радостью - может, получится от слепней удрать. К рыси я присиделся почти сразу - и рысь у Махи мягкая, и седло удачное, знакомое по прошлым годам - или я, наконец, научился в универсалках сидеть? Кони, разбежавшись, пошли галопом, и в манежной посадке мне стало здорово прилетать под пятую точку. На Махе, кобыле мягчайшей?! Точно мои почки виной, не кобыла. Встал в полевую посадку: удары ушли, но почти сразу заскрипела правая нога, не желая пружинить, как надо - не понос, так золотуха! Зато как приятно и надёжно было видеть перед собой мощную шею, гриву щёткой и большие развесистые уши - а то последнее время конь передо мной обрывается просто вникуда, и на полевом галопе боишься вперёд улететь.
...В прохладу грабовой рощи мы влетели резко, как ухнули в прорубь; в глазах потемнело, а когда зрение вернулось, мы были среди мира Толкиена, книга первая, когда четвёрка хоббитов пробирается через Заповедный лес. Странно высокие стволы, уходящие ввысь колоннами некоего друидического храма, кроны образовывали сверкающую зелёную крышу - и, как в храме, сверху спускались окрашенные зелёным солнечные лучи, обвитые клубящейся дымкой. Запахи стояли незнакомые - не сразу понял, что пахнет только прелью, нету запаха привычной хвои. А ещё там не было подлеска - только очень высокие кусты, почти деревья, и трухлявые пни поднимались гигантскими грибами. Лес был мирным - почему-то верилось, что тут не водятся никакие гворны или ещё какая друидическая нежить. Лошади повеселели, предложили рысь по странной дороге непонятной ширины, как будто здесь ездят вовсе не машины с тракторами... И мы рысили в охотку, пересекая полосы зелёного света и уворачиваясь от нависающих ветвей. Иногда на лошадиные шкуры садились комары - но после оводняка это было чистыми шутками. Мне всё казалось, такой лес я где-то видел... Конечно, на картинах художников-романтиков времён Наполеона и вокруг. И ведь когда-то считал, что такой лес только на картинах бывает!
Покинув рощу, мы снова как в пылающую печь попали... Впрочем, было лучше - усилился ветер, и не весь оводняк против него выгребал. Лошади начинали подпирать - шли навстречу свободе в 35 гектарах; Анастасия мудро выстраивала тактику маршрута, чтобы и от слепней удрали, и до прямого разноса не дошло, и лошади спустили пар здесь, на грунтовке, а не на асфальтовом шоссе. Нога у меня на галопе скрипела по-прежнему - хорошо, галоп сравнительно короткий был. Моей задачей было лишь не пойти на обгон, Кинг такого не переносит; зато он вроде как терпит, если тормозить лошадь ему в задницу - и тогда можно было не заботиться о том, что под ногами, об этом уже позаботилась Анастасия. Вот уж не думал, что в голимо прокатской ситуации свои плюсы найдутся!
...В обратную сторону мы всё-таки просочились через канаву и "страшный" полосатый двутавр: желание попасть домой у лошадей, как водится, перевесило страшилку. Надо сказать, измученными они не казались: Кинг внимательно изучал навоз, оставленный им же по дороге туда, и подыгрывал от всякой ерунды навроде пластиковой бутылки, лежащей, по его мнению, не у места. Легковые машины кони опасными по-прежнему не считали, а уйти от единичных грузовиков всегда находился карман... Кажется, Анастасия знала их все до единого. На родном поле к нашему возвращению кипел аншлаг в два раза круче; детишки дружно закричали, что, мол, осторожнее - они чистят здесь Звездопада, а тот, немного не мало, "косячник" альтернативного табуна. Конь шикарный, не спорю - а я ведь и не знал, что он выбился в косячники и табунков теперь два: здешняя реальность изменилась сильно, это я в воспоминаниях завис. Тусовка, в которую я попал, была какой-то удивительно позитивной - только Анастасия, пожалуй, зря сообщила, что я из Нерезинова; интересно, какие у неё были резоны. Потом появился Пашка с электрокосилкой на плече; я торжественно вручил ему казачьи шаровары, что грозился подогнать года четыре назад - старый должок закрыл, но теперь за мною числился новый, и это, пожалуй, было хорошо: шансы, что Синее небо меня сюда вернёт, немножко выросли. Внезапно Анастасия сообщила, что собирается в город и может меня подбросить... Господи, как не хотелось покидать место, где никто тебе косо не смотрит вслед! Наперечёт такие места у меня. В городе Кошек я очутился минут через пятнадцать и никак не мог понять, с чего бы поменялась картинка вокруг; а ещё не отпускало чувство, что я чего-то упустил, а увидеть - надеялся очень.
Фото старое - как нынче модно говорить, для привлечения внимания. Места те же, люди и лошади - тоже.
Такси в эксклаве, надо сказать, серьёзные, встретить полноприводник - дело обычное, и водят их реальные и порою сермяжные мужики... Сегодня водитель мне попался несколько обурелый - и мне почему-то стыдно было признаваться, что последние двести метров дороги я тупо не помнил: я попросил высадить меня у последнего памятного ориентира, дождался, пока такси исчезнет в шоссейке-аллее, обсаженной "последними солдатами вермахта" - и лишь тогда Анастасию набрал. Петлять среди домиков посёлка, по-старонемецки скученных, как опята, оказалось совсем не долго; а вот поля, где год назад не было ничего, кроме лошадей и зелёного армейского кунга на краю, я вовсе не узнал: поле было перегорожено основательно установленными электропастухами, с одного боку притулилась левада, где гулял текинский жереб, с другого желтело пятно маленького плаца, вроде бы, с какими-то препятствиями: плац был совсем маленький, наподобие нашей "деревяшки", но хотел бы я в "деревяшке" такой песочек видеть. Но главным было не это - вместо буколического покоя кипела самая активная жизнь: возле кунга теснились машины, лаяли собаки, народ тащил куда-то лошадей, амуницию, толпа детей в несколько рук чистили необычайно позитивного серого поня, потом потащили его на плац по науке отшагивать на корде. Из лёгкого ступора меня вывела Анастасия - мол, переодевайтесь, что время терять? Время терять, конечно, не стоило: туча могла скоро пролиться - только куда она девалась, туча? Синева разливалась под горизонт, тяжёлая вязкая жара сменилась горячим ветром в стиле моей милой Мещеры - и слепни всех размеров, что вцеплялись, не успевав приземлиться, напоминали Мещеру... Да, погода здесь может поменяться в момент. А потому Анастасия посоветовала "банан" с непромокайкой всё-таки захватить: закон подлости никто не отменял.
...Сидя в раскалённом кунге, я напяливал поверх краг "исторические" шпоры - право носить их здесь я пробивал много лет. Неродные тренчики были коротки исходно - и я обычно тянул их пасатижами мультитула: украдкой, чтобы народ не видел позорища. Сейчас мультитул не пригодился - конец тренчика как-то просочился сквозь пряжку; не иначе, тренчики испугались, что я их заметить замыслил, благо есть из чего... Хе, я же их дважды промаслил за неделю до отъезда! К пьедесталу (во как - здесь появился пьедестал) подвели струю знакомую Маху - а ведь я на ней первой сидел из всего здешнего табуна. И кто-то поседлать её уже успел: небось, поседлать лошадей - только поседлать! - здесь очередь стоит. Я вспомнил, как умело Маха не даёт надеть оголовье - и почувствовал себя сложной смесью старика и буржуя. На морде Махи красовался мой прошлогодний налобник с бахромой: на удивление, вся фурнитура была цела, включая сломанную мною ажурную силуминовую розу. Мне протянули длинный выездковый хлыст - гонять со шкуры слепней; по ТАКОЙ жаре и ТАКОМУ оводняку мучить лошадей мы не стали: старая задумка добраться до озера в заповедном лесу ушла в даль светлую, и я не настаивал. Грабовая роща, в которой я был назад года четыре? Да отлично, там прохлада и нету этих летающих вампиров; только и до неё по солнцепёку добираться придётся.
...На поле привязаться к местности я могу... Только тронулись мы совсем в другую сторону - через посёлок, туда, откуда я приехал: знакомые поля перепахали под озимые вместе с дорогами, пересекать автобан приходится теперь по шоссейке. Лошади привычно переносили попутные и встречные машины, зато Кинг, на котором ехала Анастасия, развлекался и подпрыгивал, например, от местной помойки или вороны поперёк курса - Кинг, конь с бронетанковой психикой; ничего не напоминает? Водители не гудели - молодцы... Тоннель под трассой был странной овальной формы, выложенный какой-то незнакомой гофрой: я бы принял его за немецкий, только вот автобан этот в нынешнем веке построили; значит, хотели попасть в стиль. За автобаном начинался соседний посёлок; Анастасия решила проскочить между забором посёлка и автобаном, это было непросто: нужно было перешагнуть полосатое ограждение из кровельного железа, тут же крутиться на месте на самой бровке канавы и потом спуститься по ней вдоль. Кинг помедлил, подумал, но перешёл - а Маха, до того работавшая, как солдатик, в лучшем случае переносила через ограждение одну переднюю ногу, и тут же отдёргивала её назад, словно наступала в кипяток. Первый и последний раз я применил шпору - без толку; кобыла явно заводилась, а тут хотелось бы разум сохранить, манёвр непростой. Анастасия посоветовала перевести в руках - не вышло и это; и ей в руках не удалось упрямую кобылу провести: с её слов, в прошлый раз кобыле под ноги кошак кинулся, она ногой в ограждение влетела... А машины продолжали катить мимо, и, просто по статистике, вот-вот должен был бы некстати появиться автобус или грузовик. Плюнули, решили ехать посёлком; с дороги сошли - по её сторонам шёл отдельный бетонный тротуарчик. Конечно, не немецкий - но мысль положить тротуарчик, чтобы обочиной не ходить - немецкая вполне.
Посёлка оказалось много - правильно Анастасия хотела его обойти. На этом тротуарчике мы наверняка местным мешаемся - только вот по дороге нам попались разве пацанята, которые, скорее, мешались нам. Сначала мы ехали вдоль шоссейки, потом тянулись по какому-то проулку; возле самой околицы к нам с лаем рванул здоровенный алабай; лошади спокойно лежали на курсе, Анастасия и ухом не вела, задёргался только я - а алабай с тем же лаем рванул от нас в поля, что лежали впереди... Наблюдая за странной барбосиной, я так и не понял, как мы оказались на до боли знакомом поле, заросшем редкой кукурузой - а роща уже впереди маячила; кукурузы в этот раз было поболе, чем пару лет назад, тогда мы любовались реально картинкой засухи в Латинской Америке, только вот кукуруза под родной конюшней куда гуще лезет - интересно, как вылезет к моему возвращению, и как к ней отнесётся конь. А к этой кукурузе кони относились запросто - жрали, ухватив за конец, потихоньку втягивая в рот полутораметровый стебель. По ровной грунтовке решили рысить; кони согласились с радостью - может, получится от слепней удрать. К рыси я присиделся почти сразу - и рысь у Махи мягкая, и седло удачное, знакомое по прошлым годам - или я, наконец, научился в универсалках сидеть? Кони, разбежавшись, пошли галопом, и в манежной посадке мне стало здорово прилетать под пятую точку. На Махе, кобыле мягчайшей?! Точно мои почки виной, не кобыла. Встал в полевую посадку: удары ушли, но почти сразу заскрипела правая нога, не желая пружинить, как надо - не понос, так золотуха! Зато как приятно и надёжно было видеть перед собой мощную шею, гриву щёткой и большие развесистые уши - а то последнее время конь передо мной обрывается просто вникуда, и на полевом галопе боишься вперёд улететь.
...В прохладу грабовой рощи мы влетели резко, как ухнули в прорубь; в глазах потемнело, а когда зрение вернулось, мы были среди мира Толкиена, книга первая, когда четвёрка хоббитов пробирается через Заповедный лес. Странно высокие стволы, уходящие ввысь колоннами некоего друидического храма, кроны образовывали сверкающую зелёную крышу - и, как в храме, сверху спускались окрашенные зелёным солнечные лучи, обвитые клубящейся дымкой. Запахи стояли незнакомые - не сразу понял, что пахнет только прелью, нету запаха привычной хвои. А ещё там не было подлеска - только очень высокие кусты, почти деревья, и трухлявые пни поднимались гигантскими грибами. Лес был мирным - почему-то верилось, что тут не водятся никакие гворны или ещё какая друидическая нежить. Лошади повеселели, предложили рысь по странной дороге непонятной ширины, как будто здесь ездят вовсе не машины с тракторами... И мы рысили в охотку, пересекая полосы зелёного света и уворачиваясь от нависающих ветвей. Иногда на лошадиные шкуры садились комары - но после оводняка это было чистыми шутками. Мне всё казалось, такой лес я где-то видел... Конечно, на картинах художников-романтиков времён Наполеона и вокруг. И ведь когда-то считал, что такой лес только на картинах бывает!
Покинув рощу, мы снова как в пылающую печь попали... Впрочем, было лучше - усилился ветер, и не весь оводняк против него выгребал. Лошади начинали подпирать - шли навстречу свободе в 35 гектарах; Анастасия мудро выстраивала тактику маршрута, чтобы и от слепней удрали, и до прямого разноса не дошло, и лошади спустили пар здесь, на грунтовке, а не на асфальтовом шоссе. Нога у меня на галопе скрипела по-прежнему - хорошо, галоп сравнительно короткий был. Моей задачей было лишь не пойти на обгон, Кинг такого не переносит; зато он вроде как терпит, если тормозить лошадь ему в задницу - и тогда можно было не заботиться о том, что под ногами, об этом уже позаботилась Анастасия. Вот уж не думал, что в голимо прокатской ситуации свои плюсы найдутся!
...В обратную сторону мы всё-таки просочились через канаву и "страшный" полосатый двутавр: желание попасть домой у лошадей, как водится, перевесило страшилку. Надо сказать, измученными они не казались: Кинг внимательно изучал навоз, оставленный им же по дороге туда, и подыгрывал от всякой ерунды навроде пластиковой бутылки, лежащей, по его мнению, не у места. Легковые машины кони опасными по-прежнему не считали, а уйти от единичных грузовиков всегда находился карман... Кажется, Анастасия знала их все до единого. На родном поле к нашему возвращению кипел аншлаг в два раза круче; детишки дружно закричали, что, мол, осторожнее - они чистят здесь Звездопада, а тот, немного не мало, "косячник" альтернативного табуна. Конь шикарный, не спорю - а я ведь и не знал, что он выбился в косячники и табунков теперь два: здешняя реальность изменилась сильно, это я в воспоминаниях завис. Тусовка, в которую я попал, была какой-то удивительно позитивной - только Анастасия, пожалуй, зря сообщила, что я из Нерезинова; интересно, какие у неё были резоны. Потом появился Пашка с электрокосилкой на плече; я торжественно вручил ему казачьи шаровары, что грозился подогнать года четыре назад - старый должок закрыл, но теперь за мною числился новый, и это, пожалуй, было хорошо: шансы, что Синее небо меня сюда вернёт, немножко выросли. Внезапно Анастасия сообщила, что собирается в город и может меня подбросить... Господи, как не хотелось покидать место, где никто тебе косо не смотрит вслед! Наперечёт такие места у меня. В городе Кошек я очутился минут через пятнадцать и никак не мог понять, с чего бы поменялась картинка вокруг; а ещё не отпускало чувство, что я чего-то упустил, а увидеть - надеялся очень.
Фото старое - как нынче модно говорить, для привлечения внимания. Места те же, люди и лошади - тоже.